Майкл Джексон (1958-2009). Жизнь короля

Глава 29

Весной 1988 года Джерому Говарду, смекалистому, квалифицированному 35-летнему президенту по вопросам бизнеса многочисленных корпораций, Джозефу и Кэтрин позвонил Кеннет Чой, корейский бизнесмен, который хотел организовать встречу с его боссами. Чой, которого уже выгнали из офисов Майкла и его сотрудников Маршалла Гелфанда и Джона Бранка, сказал Говарду, что принадлежит к богатой семье, которая заинтересована в организации семейного концертного тура Джексонов по Южной Корее. Говард, понимая, что о таком концерте, где братья снова были бы вместе, всегда подумывали родители, немедленно организовал встречу Чоя и старшего Джексона.

«На ней речь шла о миллионах долларов, — вспоминал Джером. — Парень говорил о 10—15 миллионах. Сколько бы ни понадобилось для того, чтобы собрать вместе «Пятерку», и на эти выступления, ровно столько они хотели потратить. Отец был в восторге. Чой пригласил нас приехать в его страну, чтобы решить этот вопрос на месте. Мы не знали, что происходит; все думали, что у парня много денег».

Джозеф и Кэтрин, Говард и Кеннет Чой поехали в Корею весной 1988 г. Во время четырехдневного путешествия, оплаченного Чоем, их кормили и поили и представили нескольким влиятельным бизнесменам, знаменитостям и политикам. Они познакомились также с господином по имени мистер Ли, его назвали братом Чоя, он не говорил по-английски. Им сообщили, что Ли — судовладелец, будет субсидировать концерты Джексонов вместе с корейской газетой Segue Times. Через своего секретаря-переводчика Ли заверил, что, если гастроли будут организованы, он инвестирует 2 миллиона долларов в компанию звукозаписи Джозефа. Тот немедленно заинтересовался этой сделкой.

«Похоже, эти люди знали сильные и слабые стороны семьи, — вспоминал Джером Говард. — Что ее глава заинтересован в деньгах для своей компании (и для себя), что Кэтрин думает только о детях и их благополучии. Эти корейцы понимали, на чем сыграть».

Во время встреч Говард обнаружил, что газетой владеют преподобный Сан Мюнг Мун и Объединенная церковь. Другими словами, за сделкой стояли муновцы.

Объединенная церковь впервые появилась в США в 1959 году, она была завезена из Южной Кореи одним из последователей преподобного Сан Мюнг Муна, доктором Янг Он Кимом, который приехал учиться в Орегонский университет. Вскоре появилось много маленьких групп по всей стране, независимых друг от друга и ведущих миссионерскую деятельность в пользу той или иной из них.

Американцы впервые обратили внимание на муновцев, как их стали называть, в конце шестидесятых, поскольку лидер группы из Сан-Франциско очень верил в «программу систематических тренировок». Они назвали ее промыванием мозгов, поскольку их дети внезапно отказывались от привычного образа жизни, переезжали в коммуны и начинали продавать цветы и леденцы в аэропортах. Вербовщики меньше всего говорили о религии, они рассуждали о молодежи, образовании и утопии и редко говорили потенциальным последователям, что Объединенная церковь связана с Муном или с Кореей. В 1970-м Мун сам переехал в Нью-Йорк и в следующем году предпринял мировое турне, развернув трехгодичную миссионерскую кампанию, где перемешались культура и религия.

Хотя люди долго шутили из-за надоедливых юных муновцев в аэропортах, последователи Муна на самом деле получили большой доход, который он вложил в различные компании, включая банки, рестораны, рыбные промыслы и средства массовой информации. В 1982 году Мун начал финансировать «Вашингтон тайме». В том же году его осудили за уклонение от уплаты налогов — приговорили к восемнадцати месяцам тюрьмы и штрафу в двадцать пять тысяч долларов, но выпустили досрочно, учитывая хорошее поведение.

Христиане заявляли, что Объединенная церковь не является христианской; либералы обвиняли их в правом радикализме; родители нанимали гипнотизеров, чтобы те похищали их детей из муновских сообществ и возвращали домой. Хотя число ее сторонников быстро уменьшилось, Объединенная церковь все же оставалась очень богатой.

Больше всего на свете Мун хотел, чтобы его церковь была респектабельной. В 1974 году вышел сборник As Others See Us («Как другие видят нас»), где было опубликовано около ста писем правительственных чиновников, религиозных деятелей и простых людей о ней. Это был удачнейший рекламный ход, тем более что одно из писем принадлежало перу Никсона, тогдашнего президента. Последователи Муна так гордились его поддержкой и вниманием, что позже, в том же году, в разгар Уотергейта, сотни этих людей провели трехдневную голодовку на ступенях Капитолия, чтобы продемонстрировать солидарность с ним. Заключение соглашения с Майклом Джексоном (самым популярным поп-певцом всех времен, чьи пластинки по продаже не имели равных) и его семьей (все еще воспринимаемой как одна из самых крепких в США) Муну было бы очень выгодно. Цена была высокой, но дело того стоило.

Когда Джером известил Джозефа и Кэтрин, что в сделке участвует преподобный Сан Мюнг Мун, глава семьи пришел в восторг. Он слышал о богатстве Муна. Но его жена расстроилась. «Я не хочу иметь никаких общих дел с чем-то религиозным, — сказала она. — Бизнес есть бизнес». Однако не посоветовала Джерому отменить встречи, только просила уточнить детали.

Говард — проницательный делец, который основывает многие свои суждения о людях на инстинкте. Он с самого начала подозрительно относился к работающим на Муна. «Они всегда у тебя за спиной говорят по-корейски, —отмечал он. — Скажут что-нибудь по-английски, потом оборачиваются к своим и говорят по-корейски, и кто знает что? Я чувствовал, что они двуличны, придерживают важную информацию. Я не мог доказать это, но подозревал. Это моя работа — защищать Джексонов как можно лучше».

Ее он часто выполнял отлично. Примерно в это время Джозеф и Кэтрин оплатили дом с шестью спальнями в Лас-Вегасе, Невада, куда собирались со временем переселиться, уйдя на покой. Дом стоил 570 тысяч долларов. Они взяли Джерома с собой в Лас-Вегас, чтобы завершить сделку. По словам друга Говарда, он предупредил их, что нужно снять все драгоценности — где-то на сумму около четверти миллиона долларов — и положить в «бардачок», ящичек для мелких вещей в машине, на которой они приехали. Джером отвел Джексонов в дом на встречу с владельцем. Они вели себя как «обычные люди» и делали это действительно хорошо, так что дом достался им за 292 тысячи долларов.

Двести тысяч из них были из того миллиона, который Майкл дал Кэтрин, чтобы отговорить ее участвовать в финансовых делах турне Bad. Она также взяла заем. По ее словам, ей хотелось, чтобы дом был «простым, обычным» в отличие oт поместья в Энсино, но за годы изобилия она изрядно подзабыла, что такое «простой и обычный». За один унитаз она зaплатила 750 долларов, цены на другое оборудование для отделки дома были взвинчены примерно так же.

Спустя месяц после первого визита в Корею Джозеф, Кэтрин, Говард и Морин, которая просто хотела походить по магазинам, отправились на очередную встречу. Они виделись с мистером Кваком, президентом Segue Times, которого Кеннет Чой представил как своего отца. Большой портрет преподобного Сан Мюнг Муна в раме висел в офисе. Кэтрин старалась его не замечать. Квак приказал Говарду свести воедино все предложения, «и как мой сын захочет, так мы и будем делать». «Он всю встречу говорил «мой сын», у нас создалось впечатление, что так и есть, хоть он им и не был», — вспоминает Говард.

Родители затем встретились с Кваком в своем номере, где роскошно позавтракали и обменялись сувенирами; Кэтрин подарила новому знакомому фото семьи с автографами. После этого она и Джозеф отправились по магазинам с гидом, чтобы чем-то занять время. Кеннет Чой заказал у известного корейского дизайнера костюмы для них и купил им дорогие подарки.

Работая с помощником Квака Дэвидом Хоузом, Джером Говард составлял договор в «Амбассадор Отеле». Затем представители Квака взяли текст, который написал Говард, и отправились с ним к своим юристам. «Вернулись они через три с половиной часа с таким диким контрактом, что я поверить не мог своим глазам, — продолжал Говард. — Они хотели, чтобы Майкл начал шоу с корейского национального гимна и затем исполнил три корейских номера в корейском костюме. Я подумал: «Господи, это же нелепо! Джексон не станет учить корейские песни и точно не будет носить корейские костюмы на сцене!» Когда я показал договор Джозефу и Кэтрин, они смеялись до упаду».

«В моей стране Майкл Джексон считается особенным, редким человеком, - сказал Кеннот Чой в интервью в 1991 году. - Мы восхищаемся его духовными качествами. Мы бы не когда не попросили, например, Мадонну выступать у нас. Нам было бы неудобно представлять ее нашему президенту. Но не Майкла. Им бы мы гордились. Есои честно, мы хотели видеть только его, а не его братьев. Но мы знали, что семье больше понравилось бы, что они работают вместе, и мы решили пригласить всех».

В конце концов Джозеф, Кэтрин и Джером сошлись на том, что единственным способом заключить контракт было сделать корейцев-муновцев спонсорами шоу а отца и мать промоутерами, с тем чтобы они образовали компанию названную «Международная компания концертов семьи Джексонов».

Джером Говард договорился об исключительном контракте для них. По его словам, «Джексоны будут выступать четыре вечера по два часа на олимпийском стадионе в Сеуле. Им заплатят семь с половиной миллионов. Предусмотрено полтора миллиона долларов на постановку, то что останется также пойдет им. Все доходы от прав на трансляцию вне Кореи и пятьдесят процентов от прибыли также их. Муновпы получали права на трансляцию и запись на видео в Корее, все доходы от продажи билетов. Мы вычеркнули пункты о корейсктх песнях и костюмах. Был разговор, что муновцы хотели послать ребяи в Россию и потом заплатить им 15 миллионов долларов за турне в Китай. Джозеф, Квак и я подписали контракт. Кэтрин не сделала этого, она редко подписывала что-то, если это не было обязательно, как на этот раз. Все это было условно, пока братья не согласятся с документом. Но это был следующий шаг».

Проект муновцев сулил семье многие миллионы, а, как обычно, большинство из них нуждалось в деньгах. Джанет и ЛаТойя не были включены в контакт, поскольку родители знали, что будет практически невозможно обеспечить их сотрудничество. Первая записывала новый альбом с А&М, другая начала сомневаться в бизнесе отца, обе искали независимого советника, чтобы разорвать контракт с ним. Но Морин уже согласилась выступать, и братья, конечно, послушались бы. Кроме Майкла, который во время этих переговоров выступал в Европе.

В это время, в апреле 1988, вышла автобиография Майкла Moon Walk («Прогулка по Луне»), опубликованная издательством Doubleday.

Сам Майкл с помощью «писателей-невидимок» написал лишь небольшую часть книги. Одна из тех, кто работал над ней, собирала материал в Энсино, в доме Майкла. По ее словам, «он нередко проходил по коридорам замаскированный - фальшивые зубы, усы, густые бакенбарды, и очень расстраивался, если его узнавали. Надо было делать все самой».

Moon Walk на самом деле была написана талантливым редактором Doublday Шэй Эрхарт, которая тесно сотрудничала с Жаклин Онассис. Если бы не она, книга никогда не была бы опубликована. Шэй уговорила Майкла и практически сама написала ее.

«Это был кошмар, вся эта затея с Джексонами - вспоминает один из бывших служащих издательства. - Иметь дело с Фрэнком Дилео, Джоном Бранка и самим Майклом было невозможно. Любую деталь мы должны были согласовывать с этими людьми, которые ни черта не понимали в нашем деле. Когда мы продали книгу в Англию, там должны были получить одобрение на качество бумаги, на которой она будет печататься. Вот до чего доходило».

В то время, когда шла работа над книгой Майкла, Кэтрин предложила свою. Жаклин Онассис рассказала об этом в издательстве, но там решили, что в ней нет ничего, достойного публикации. «Это было действительно смешно, что ест и чего не ест Майкл и как чудесны все Джексоны», - уточнял бывший сотрудник Doublday.

Moon Walk вышла тиражом триста тысяч экземпляров была посвящена Фреду Астеру, вступление написала на 4 абзаца Жаклин Онассис. В книге Майкл намекал на некоторые трудные моменты его биографии, но по большей части видимость сплоченной семьи сохранялась. Он признавал две пластические операции по изменению формы носа и одну на подбородке, «но это все». Сокрушался, что был «одним из самых одиноких людей в мире», но не сказал почему. Как отмечал Марк Вейс, критик Los Angeles Herald Examiner, «наблюдая за Майклом и слушая его музыку, легко заметить злость в его глазах и движениях, услышать ее в его голосе. Но кроме нескольких нападок на прессу, где это в книге? На что он так зол? Нет даже намека на это. Все, с чем сталкивался Джексон, он описывает как «чудесное». Он что, никогда не работал с кем-то, кто не был «классным» хоть чуть-чуть?»

«Поскольку Майкл не дает интервью, все, что имеет публика, это книга, и я могу вам сказать, что восемьдесят процентов в ней — вранье, — уверял Марлон, брат Майкла. — Почему я говорю это сейчас? Потому что появляются все новые статьи об этой книге, и я просто не могу позволить людям и дальше думать, что это все правда».

ЛаТойя сказал, что книга ее «расстроила. Холодная и безличная. Что он пропустил? Начало, середину и конец».

С апреля по декабрь 1988 года Майкл еще раз побывал за морем с турне Bad. Он объездил Европу: Италию (190 тысяч зрителей), Австрию (50 тысяч), Нидерланды (135 тысяч), Швецию (110 тысяч), Швейцарию (60 тысяч), Западную Германию (у Берлинской стены — 50 тысяч), Францию (134 тысячи) и Англию (360 тысяч). В Лидсе 92 тысячи человек встали и спели «С днем рождения» Happy Birthday — Майклу исполнилось тридцать лет, пока он молча стоял на сцене.

Куда бы Майкл ни поехал, шоу-бизнес следовал за ним. В Швейцарии Элизабет Тэйлор и Софи Лорен поздравили его после шоу. Лорен привела с собой двадцать пять человек на его выступление в Париже. Там же Роб Лоу и Грейс Джонс посетили его концерты. Тина Тернер навестила его в Кельне. В Лондоне его слушали и смотрели Ава Гарднер, Харрисон Форд, Карли Саймон и Донна Саммер. Когда появились принц Чарлз и принцесса Диана, Майкл был в восторге. Он вручил королевской паре и их двоим детям чек на 450 тысяч долларов — доход от концерта в Уэмбли — на восстановление детской больницы. Он также подарил им концертные пиджаки, в которых выступал в этом турне, и кассеты с записью Bad, а принцу Чарльзу предложил давать уроки танцев.

Майкл держался на расстоянии от своей команды и музыкантов. Они никогда не знали, в какой гостинице он остановится, никогда не видели его, кроме как на сцене. Дюжина телохранителей была нанята, чтобы защищать его и его апартаменты. Но это не помогало. «Он всегда находил время, чтобы осмотреть достопримечательности, — говорит Сет Риггс, учитель вокала Майкла. — Помню, у нас была репетиция в Ливерпуле, он остановил ее, чтобы посмотреть на красивые облака, пролетавшие над нами. Таков был Майкл. Лувр в Парижее был закрыт на целый день, чтобы Майкл мог осмотреть его. В Риме Франко Дзефирелли устроил для него большую вечеринку, все сливки общества были там, и вдруг Майкл исчез. Хозяин нашел его в комнате с толпой детей в пижамах, весело играющих.

Он самый естественный и любящий человек из тех, кого я знаю, очень добрый, как бы банально это ни звучало, — продолжает Риггс, который все еще регулярно работает с Майклом. — Если он видит фотографию прелестного ребенка, начинает над ней сюсюкать. Во время турне, в свободные вечера, ходил в магазины игрушек и покупал их десятками, и потом всю ночь вставлял в них батарейки, проверяя, работают ли они, чтобы на следующий день дарить их детям за кулисами. Как будто у него не было других забот!»

На одном из этапов турне Майкл познакомился с Джимми Сэйфчаком, десятилетним мальчиком из Калифорнии. Для него сделали копию сценического костюма Майкла, чтобы они были одинаково одеты. Большинство людей находиило отношения с Джимми странными, особенно когда Майкл ходил с ним в магазин игрушек. Он потратил тысячи долларов на игрушки для него в Лондоне. К тому же Майклу пришлось отменить два концерта из-за простуды, которую он подцепил от Джимми.

Другой юный друг Майкла — не Сэйфчак — сказал: «Я не могу, чтобы мое имя появилось в этой книге, потому что он расстроится. Но могу сказать, что он ведет себя как любой парень. Никогда не говорит о себе, всегда о том, что происходит с другими. Мы никогда не касались шоу-бизнеса. Иногда он надевал грим — парик и усы, когда мы выходили на люди, два-три человека из ста его узнавали. Когда мы были в Диснейленде, всегда ходили по дальним аллеям, к аттракционам и пролезали вперед — он не мог стоять в очередях. Это было чревато беспорядками. Мы быстро проходили по Диснейленду, потому что, если бы люди его узнали, начался бы кошмар.

Он один из лучших людей, каких я знал. Такой умный! Много знает обо всем. Он — ребенок. У него никогда не было детства, и он устроил его себе теперь. Все, что я читал о нем в газетах, — полная ерунда. Я просто не обращал на это внимания. Пару раз я спрашивал его о подружках и тому подобном, но мы никогда не углублялись в эту тему. Мы не говорили и о пластических операциях, потому что это было не мое дело. Он это не обсуждал и никогда не говорил: «Ну, как тебе мой новый подбородок?» С ним сложно связаться. Я обычно звонил его секретарю, а через пару дней он мне перезванивал».

После того как Майкл подарил родителям Джимми «Роллс-Ройс» за сто тысяч долларов, Фрэнк Дилео сказал ему, что пора прекращать эту дружбу. Ходили слухи, что в ней было что-то извращенное. Майкл был уязвлен. «Это была абсолютно невинная дружба, — считает Джером Говард. — Но некоторым казалось, что Майкл был слишком увлечен ребенком, чтобы это было хорошо для них обоих. Майкл без него был очень одинок».

Намек на одиночество Майкла можно увидеть и в телефонном звонке родителям в сентябре 1988 года из Ливерпуля. Кэтрин сказала друзьям, что ее и мужа это очень удивило. «Я устал, Кейт, — сказал он измученным голосом. — Мне нужен перерыв. Тебе не кажется, что семья распадается?»

Кэтрин согласилась и спросила, чем может помочь. Сын тяжело вздохнул и ответил, что хотел бы поговорить с родителями, когда вернется. Когда трубку взял отец, он извинился перед ним за некоторые обидные слова в книге, но объяснил, что не сам писал ее всю и эти куски были написаны «кем-то еще» (видимо, он имел в виду Шэй Эрхарт).

Джозеф хотел знать, присоединится ли Майкл к братьям после этого турне. «Нет, и пожалуйста, не дави на меня», — услышал в ответ. Джозеф заверил сына, что все слухи о том, что он хотел эксплуатировать его или нажиться на нем, неправда: «Я не хочу участвовать в твоем бизнесе. У меня есть проблемы с деньгами, это так. Но я хочу, однако, чтобы мы опять стали семьей. Ты не хочешь этого?»

Разговор закончился на оптимистической ноте. Отец и мать поверили, что скоро сын вернется к ним.

В декабре 1988 года Фрэнк Дилео объявил, что Майкл Джексон прекращает поездки, чтобы уделять больше времени съемкам. Осуществилось пророчество Фрэнка Дилео о 5 хитах номер один из альбома Bad. Он стал первым в истории поп-музыки, из которого было сделано 5 первоклассных синглов. Мечта исполнилась, Майкл дал понять, что турне Bad будет последним. «Он не хочет больше давать концерты любого формата», — сообщил Фрэнк. К этому времени учтенный доход с продажи билетов во время этих гастролей превысил 108 миллионов долларов.

Джексон, теперь 30-летний, более двух десятков из них был профессиональным артистом. «Это у меня в крови, — отмечал он много раз. — Я не могу представить себе, чтобы я был не на сцене». Большинство его помощников также не могли поверить, что он перестанет выступать.

«У меня сейчас достаточно денег, — сказал Майкл. — Хватит. Я устал». Очень многие не думали, что это серьезно. Однако в его решении уйти были свои резоны, о которых почти никто не знал. Он чувствовал, что его надувают, пока он гастролирует, единственный способ прекратить это — по крайней мере на время — больше быть дома. Его прежний помощник по бизнесу сокрушался: «Когда Майкл работает, у него нет времени проверять бухгалтерию и смотреть, куда идут его деньги. Большая часть его персонала — людей, которым он доверяет, — имеют большие барыши, когда он находится в поездках, обделывая делишки на стороне». «В этом нет ничего необычного. Билл Косби, по его словам, однажды обнаружил, что у кого-то из его персонала есть дом за 9 миллионов долларов — такой же большой, как у него! То же и с Майклом. Он нанимает людей, которым доверяет, платит им много денег, но потом многие из них снимают сливки. Пока тот в поездках, деньги меняли своих хозяев направо и налево. Джексон терял очень много, вот почему он решил прекратить турне. С усталостью ничего не поделаешь; но с грабежом нужно кончать».

«Я хочу вам кое-что сказать, — делился один из бывших помощников Майкла. — До того как заключалась какая-либо сделка от его имени, все его окружение имело свои побочные договоренности, еще до того, как он узнавал что-то о главной. Люди, на которых он полагался, зарабатывали на его имени. Они ничего не придумывали, пока не были уверены, что заработают на стороне, помимо того, что он им платит. Неудивительно, что он никому не доверял. Хотите верьте, хотите нет, но Джозеф предупреждал Майкла об этом. Он часто действительно думал о его интересах».

«Я точно знаю, что менеджеры Майкла не хотели, чтобы я был поблизости. Я не думаю, чтобы он знал о том, что делают его люди. Речь шла о миллионах и миллионах долларов», — считал его отец.

* * *

Майкл Джексон, возможно, и хотел «уйти в отставку», но его семья все еще планировала турне по Корее и надеялась, что он примет в нем участие. Родные нуждались в деньгах больше, чем когда-либо. Финансовые проблемы были у Джозефа. Он потерял более 700 тысяч долларов на пересохших нефтяных скважинах и более 250 тысяч на JoCola — компании, производящей напитки. Тремя годами ранее, в 1985 г., он заключил соглашение с предпринимателем, занимающимся недвижимостью, Гэри Бервином, чтобы купить комплекс Berwin Entertainment Center на бульваре Сансет в Голливуде за 7,1 млн долларов. Это здание, построенное в 1924 г., было Голливудским атлетическим клубом, где бывали Джон Уэйн и Кларк Гейбл. «За него просили 12 миллионов долларов, но нам удалось снизить цену до 7,1 миллиона, — отмечал Гэри Бервин, которого очень уважают в индустрии развлечений за то, что он помог возродить имидж Голливуда. — Джозеф заявил, что деньги — не проблема. У меня не было причин сомневаться. Майкл как раз в это время купил каталог Beatles за 47 млн долларов, и я считал, что у семьи много свободных денег. Действительно, Джексон-отец смеялся, когда я поднял вопрос о деньгах. «С такой семьей, как моя, деньги не имеют значения», — заявил он».

Сделка была заключена. Бервину отходило 15% недвижимости, Джексону — остальные 85. Они должны были быть равноправными партнерами в студии звукозаписи, ночном клубе и частном клубе в этом здании. «Он обещал, что Майкл приедет и будет часто посещать клуб, одно его присутствие обеспечит успех предприятия, — вспоминал Бервин. — Он мог бы входить через двери охраны, пользоваться частным лифтом, и никто не будет знать об этом, что, как сказал Джозеф, сын сочтет замечательным. Также незамеченным он сможет входить в студию звукозаписи. Отец полагал, что Майклу понравится здание и его архитектура».

«Почему ты так уверен, что Майкл захочет в этом участвовать?» — спросил компаньона Гэри Бервин. «Послушай, если я участвую, то, известное дело, Майкл тоже будет. Ты можешь положиться на это. Если я здесь и Кэтрин, Майкл и все ребята тоже будут здесь», — ответил он.

«В какой-то момент Джозефу требовался заем на покупку дома, потом нет, — продолжал Бервин. — И снова да, и опять нет. Позже он собрался взять в партнеры Дона Кинга, но отказался от этого. Его окружали безнравственные люди, которые или грабили его, или учили, как грабить других».

«Это всего лишь чуть больше миллиона баксов, — говорил отец, умоляя сына вытащить его из этой неприятной ситуации — Пожалуйста, пожалуйста, помоги мне выбраться». Джозеф сказал другу, что Майкл не хочет иметь ничего общего с ним и его проблемами. «Сын потрясающе неблагодарный, - говорил этот человек. - После всего, что он сделал для него, это черт знает что - отказать своему старику, когда тот умоляет о помощи. Знаете, как трудно для него просить? Я думаю, Майкл целенаправленно пытался разорить отца, из злости. Мне жаль такое говорить, но многие друзья семьи думают так».

Джозеф связался с другими детьми, в том числе Джанет, но они сказали, что пальцем не пошевелят, чтобы помочь ему. Отец был обижен. Возможно, по их мнению, это не очень хорошее вложение денег. Он знал, что дети питали к нему не очень добрые чувства, но не столь неприязненные, чтобы подвергнуть его такому унижению. Ларри Андерсен, который дружил с Джозефом 15 лет, объяснял: «Джермен всегда говорил отцу: бизнес есть бизнес, а семья есть семья. Ты должен разделить их. Но Джозеф смотрит на дело иначе. Он любит своих ребят и надеялся, что те помогут ему. Кажется, что там очень много денег, на самом деле это не так, когда гы думаешь обо всем, что делается в этой семье».

«Вы думаете, что, раз у семьи такой престиж, как у Джексонов, они должны вести себя респектабельно, но вместо этого они все еще шляются по улицам, раздевая людей и дуря им голову, - считает Гэри Бервин. - Думаете, Майкл выше лого, но это не так. Семья не работает совместно. Они работают каждый против каждого и, что хуже всего, против людей, которые имели несчастье делать бизнес с другими членами семьи».

В декабре 1988 г. Джозеф был доведен до отчаяния. Шоу в Корее должны были состояться, иначе он никогда не сможет собрать денег на оплату судебных исков. «Я встретился с Джеромом Говардом, - рассказал Гэри Бервин. - Он хороший парень и нравится мне. Мы начали смотреть, как идут дела у этой чокнутой семейки. И выяснилось, что они были плохи для всех».

В это время Майкл был в Японии с турне Bad, в стране, где это путешествие началось пятнадцать изматывающих месяцев назад. Встреча родителей с остальными братьями была назначена в Энсино в семейном театре.

Для начала Джозеф и Кэтрин поговорили с Тито, Джек-ки, Марлоном, Рэнди, Джерменом и его невестой Маргарет Мальдонадо (он и Хейзл официально развелись в июле 1988 года; новая пара уже собиралась заводить второго ребенка). К братьям был нужен очень осторожный подход, они могли не согласиться поехать в Корею. Отец и мать чувствовали себя так, будто входят в логово льва, настолько братья подозрительно относились к тому, как глава семьи вел дела. Часа через два он вышел из театра довольный и сказал Джерому: «Не говори с ними ни о чем, кроме контрактов. Не упоминай муновцев и всю эту ерунду, потому что они могут не поехать. Просто говори им о деньгах, которые они получат».

Джером Говард вошел в тридцатиместный театр и обнаружил, что братья разделились. Джермен и Маргарет сидели около сцены, Тито был сзади, Рэнди - в одном углу, Мар-лон _ в другом, Джекки в середине зала. Говард встал перед экраном и рассказал о предполагаемых концертах людям, которые подозрительно к нему относились, как к каждому, кто работал с их отцом. Марлон сразу заявил: «Не пойдет. Больше никаких семейных турне. Мне все равно, сколько миллионов там платят, я получил урок еще в прошлый раз. На меня не рассчитывайте». Он больше не хотел выступать в составе группы Джексонов. Когда у него были проблемы с выходом из контракта на запись после турне Victory, Майкл был настолько любезен, что позвонил президенту CBS Records Уолтеру Етникофф и просил освободить его, что и было сделано. Но Марлон все же испытывал двойственное чувство к брату. Перед турне Bad, вместо того чтобы прямо сказать, что братья не будут участвовать, Майкл уклонялся от встречи.

«Я слышал от друзей, что происходит, — жаловался позже в одном из интервью Марлон. - Если он не хотел сказать мне правду, лучше бы вообще ничего не говорил. А он лжет вместо этого. Последний раз я получил прямой ответ от Майкла в 1984 году». Но все же у него сохранились теплые чувства к

брату.

— Я просто не хочу, чтобы что-то разрушило мое отношение к Майку, - сказал он. - Я не думаю, что мы должны

работать вместе.

— Тем хуже для тебя, - ответил Джекки Марлону. - Потому что я участвую.

— Я тоже, — заметил Рэнди.

— И я, — решил Джермен, посоветовавшись с Маргарет.

— Меня тоже посчитайте, — произнес Тито.

— А что с Майклом? — поинтересовался Рэнди. — Что мы собираемся с ним делать?

— Нам он не нужен, - отрезал Джекки. - Мы и без него

справимся.

Кэтрин согласилась.

— Давайте попытаемся не втягивать его в это, — сказала она. — Пожалуйста, неужели без него нельзя обойтись?

Джермен покачал головой. Ему нужно было сказать это аккуратно, олимпийский стадион в Сеуле вмещал шестьдесят тысяч зрителей, и братьям точно нужен был Майкл, чтобы привлечь так много любителей эстрады.

— Слушайте, оставьте его матери и мне, — предложил Джермен. — Мы с ним поговорим.

— Как? — удивился Рэнди.

Джермен повернулся к Кэтрин. Она глубоко вздохнула:

— Я посмотрю, что смогу сделать. Но позвольте вам сказать, что, если мы нажмем на него, можем потерять его навсегда. И что мы тогда будем делать?