Майкл Джексон (1958-2009). Жизнь короля

Глава 31

Джозеф никогда не мог себе представить, что у его жены может быть припрятан миллион долларов. Джером Говард, управляющий делами семейной пары, боялся, что, когда он узнает об этом, немедленно обналичит чеки, независимо от того, получат они подпись Майкла или нет. Кэтрин, видимо, тоже так считала, поскольку ничего не сказала мужу о деньгах. Если ей удастся получить подпись Майкла, сказала она, честно отдаст мужу половину вознаграждения.

Кэтрин сама, должно быть, удивлялась повороту событий. «Я бы променяла мою теперешнюю жизнь на ту, прежнюю, в Гэри, — сетовала она. — Когда втягиваешься в шоу-бизнес, твоя жизнь очень сильно меняется».

Для большинства людей миллион долларов — большие деньги. Но только не для Майкла. В последний год он заработал больше 65 миллионов. Согласно журналу Forbes, он был самым высокооплачиваемым артистом планеты. Джексон мог быть щедрым, когда хотел, но проявлял сдержанность, когда дело касалось семьи. Однако сейчас родные нуждались в его помощи и верили, что он пойдет им навстречу.

«Некоторые из братьев были в отчаянии, — говорит один из их друзей. — Ведь то, что они были знамениты, не означало автоматически, что они богаты. Их образ жизни был непохож на жизнь обычных людей. У них были дома, яхты, дорогие машины, им нужно было работать, чтобы сохранить этот имидж. Поскольку их брат заработал 65 миллионов за год, они считали, что ему будет нетрудно дать с ними несколько концертов, которые могли бы принести им миллионы. Они не просили подачек — только помощи. Они считали, что если Майкл помогает больным и нуждающимся детям, то почему бы не помочь собственным братьям? Джанет заработала пять миллионов за этот год, но именно от него ждали помощи семье».

В самом деле братья считали, что Майкл им обязан. «Сейчас он очень популярен, — не скрывал Джермен, — я считаю, что внес в это немалый вклад. Не только я, но и мои братья. Мы все были в «Пятерке Джексонов», которая дала нам шанс».

Был март 1989 года. Джером Говард и Кеннет Чой в поместье Джексонов в Энсино обсуждали с Кэтрин, Джозефом и Джерменом, «как мы можем заставить Майкла дать эти концерты». Это стало навязчивой идеей семьи. «Я думаю, лучший способ — вернуть его в семью, — сказал Джермен. — Когда ты делаешь так много денег, то каждый концерт — это просто еще один доллар. Тогда начинаешь вспоминать о важных вещах, таких, как семья, любовь и здоровье».

Пока они говорили, зазвонил телефон. Просили Кэтрин. Она взяла трубку наверху, Джозеф пошел за ней.

«Через несколько минут она сбежала вниз по ступенькам:

«Майкл звонит! Майкл звонит! Отец сейчас с ним разговаривает!» — вспоминает Джером Говард. — Она была очень возбуждена».

Джермен подбежал к ней и нервно сказал:

— Мам, пусть Кеннет поговорит с ним. Пусть Кеннет попробует убедить его. В конце концов, он уже убедил тебя и Джозефа. Он должен говорить с Майклом.

Кэтрин была настроена скептически.

— Не знаю, по-моему, не очень хорошая мысль, — сказалa она. — Возьми трубку и попробуй. Это не может повредить.

По словам Говарда, Джермен подошел к Кеннету:

— Слушай, ты должен убедить Майкла.

— Как? — беспомощно протянул тот. — Как я это сделаю?

— Я не знаю, — ответил Джермен, нахмурившись и стараясь быстро что-то придумать. — Но ты должен что-то сделать. Плачь в трубку, если нужно, — добавил он шутливо.

Кеннет Чой поднял трубку:

— Майкл, пожалуйста, моя страна хочет, чтобы ты приехал и выступил у нас.

Пауза.

— Ну, пожалуйста, Майкл, я прошу тебя, — он говорил на ломаном английском.

Пауза.

Внезапно Кен начал всхлипывать. Он действительно расстроился:

— Майкл, если ты не приедешь, мне ничего не останется, как покончить с собой, — сказал он театрально. — И это правда.

Кен рыдал. Джермен рассмеялся. Ему пришлось зажать себе рот, чтобы не было слышно на том конце провода. Джером Говард упал на пол, истерически хохоча.

Кеннет не обращал на них внимания.

— Понимаешь, это моя миссия, — продолжал он, слезы текли по его лицу. — Мое задание — привезти великого Майкла Джексона в Корею выступить перед всем корейским народом. Я должен увидеть тебя. Пожалуйста, я прошу тебя.

Наконец Майкл согласился встретиться с Кеннетом.

По словам Говарда, когда Чой положил трубку, его поведение резко изменилось. Он танцевал и распевал: «Боже мой, не могу поверить! Я разговаривал с Майклом Джексоном по телефону! О боже мой! Я правда разговаривал с ним, с великим Майклом Джексоном!»

Между тем две недели, которые были у Кэтрин, чтобы убедить Майкла подписать контракт, прошли, и она вернула чек. Джозеф разозлился, когда обнаружил, что деньги уже были у них в кармане, а она их отдала обратно.

Вскоре после этого Джером Говард прекратил работать на них. Была договоренность о миллионе долларов мне и миллионе — родителям, — вспоминает Джером. — Джозеф решил: «Зачем Джерому миллион? И двухсот тысяч с него хватит». Но я не был согласен на это, когда все только затевалось. Я сговорился на миллион долларов и подписал контракт на эту сумму. Но он не хотел, чтобы я получил так много, и наконец я решил вообще выйти из сделки».

«Я обнаружил, что Кеннет Чой встречался с Джозефом и Кэтрин за моей спиной. Увидев, что происходит, уволился. Джексоны полагались на поверенных и друзей, чтобы те вели их дела, а потом сталкивали их друг с другом, плохо от этого было всем».

Прошло двадцать лет с тех пор, как Джексоны переехали из Гэри в Лос-Анджелес в поисках славы и богатства. За это время все они отведали вкуса красивой жизни. Не было ничего, о чем они могли бы еще мечтать; у них было все. Но с этой сделкой они утратили чувство реальности. Никто из них не знал, где надо остановиться: они хотели еще и еще. И поскольку корейцы знали, как воспользоваться их жадностью, новая волна ухудшения отношений, как рак, стала разъедать семью.

Муновцы подарили Джозефу «Роллс-Ройс Корниш»; позже он получит больше пятидесяти тысяч долларов за то, что был отцом Майкла Джексона.

Кэтрин — тридцать пять тысяч долларов за то, что была его матерью.

Потом Джермен каким-то образом получил «Рейндж-Ровер», считалось, что он имеет на Майкла самое большое влияние из всех братьев (он отдал автомобиль своей бывшей жене при разводе).

Майкл получил шестьдесят тысяч долларов и дорогие предметы искусства, потому что был главным действующим лицом в этой истории. Этого было, однако, недостаточно, корейцы передали ему белый «Роллс-Ройс Корниш», который Майкл с удовольствием принял.

Другие люди получали тысячи долларов за то, что были знакомы с семьей Майкла Джексона, с семьей, которая двадцать лет назад каждый день ужинала картошкой. Даже начальник службы безопасности Майкла, Билл Брэй, получил больше полумиллиона долларов лично, и никто не помнит, как и почему он их получил.

Деньги и подарки текли рекой, и все принимающие их вставали на сторону корейцев и были достаточно алчны, чтобы принимать дары до того, как вообще выяснилось, будет ли Майкл давать эти концерты. Если бы кто-нибудь намекнул на вероятность того, что он откажется, подарки бы прекратились. Никто этого не хотел, потому что такая жизнь всех устраивала.

Высшей точкой этого разгула было, когда одна из девушек Билла Брэя пришла к Кеннету Чою и заявила:

— Слушайте. Мой парень контролирует Майкла Джексона, а я контролирую своего парня. Так что, если хотите, чтобы концерты в Корее состоялись, дайте мне что-нибудь.

— Ну, и что вы хотите? — спросил Чой. Женщина минуту подумала:

— Как насчет пятьсот шестидесятого «Мерседеса», который припаркован на вашей стоянке?

Он ваш, — сказал Чой и передал ей ключи.

Девушка уехала на новом «Мерседесе».

«Корейцы покупали подарки всем, кто был вообще знаком с Майклом в надежде, что это будет тот человек, который сможет убедить его поехать, — говорит Джером Говард. — Для муновцев эти расходы нужны были, чтобы ближе подобраться к Майклу».

Наконец Кеннету Чою удалось встретиться с ним. Кэтрин взяла его с собой на церемонию вручения премии Soul Train. Когда она представила его сыну, он упал на колени и поцеловал Майклу руку. «Мой народ нуждается в тебе, — сказал он. — Ты должен выступить в Корее. В конце концов, Япония два раза нападала на мою страну, а ты выступал там два раза. Ты даже держал на руках японского младенца». Майкл был ошеломлен. «Мой народ должен увидеть тебя», — повторил Чой и, достав видеокамеру, начал снимать Джексона. Вскоре эта запись была распространена в Корее по телевидению с обещанием, что он приедет в Корею.

В июне 1989 года, измученный тем, во что его втянула семья, находясь под давлением всех окружающих и, возможно, испытывая чувство вины из-за принятых подарков, Майкл подписал контракт на четыре шоу в Корее в августе. Он должен был петь только четыре песни и попурри с братьями. Остальное шоу — без него.

В автобиографии Майкл написал: «Мне пришлось остерегаться людей, окружающих меня. Мне напомнили старую песню Кларенса Картера Patches, где старшего сына просят позаботиться о ферме после смерти отца, и мать говорит, что теперь все зависит от него. Ну, мы не были испольщиками, и я не был старшим, но на мои хрупкие плечи взвалили все эти заботы. Мне почему-то всегда было очень трудно отказывать семье и другим людям, которых я любил. Меня просили сделать что-то или позаботиться о чем-то. и я соглашался, даже если мне казалось, что я могу не справиться».

Майкл писал не о корейском эпизоде (это было уже после публикации книги), но эти слова очень подходят.

«Я делаю это ради Кэт», — сказал он о сделке с корейцами.

«Из всех членов семьи Майкл ближе всех к Кэтрин, а она ближе всех к Майклу, — считал Тим Уайтхед, ее племянник. — Так уж повелось. Все в семье знати, что он все сделает для матери, а она — для него».

Семья была в приподнятом настроении. Наконец-то Майкл дал согласие на корейские концерты. Никто, однако, не получил вознаграждения, потому что Майкл сам принял это решение. «Он должен получить миллион долларов, — полагал один из его друзей, — за то, что решился на корейские концерты». До сих пор Майкл не знает, что была обещана награда тому из членов его семьи, кто обеспечит его услуги.

Когда договор был подписан и пришло время передавать обещанные миллионы Майклу, преподобный Мун, который спонсировал всю эту затею, наконец вмешался и решил, что заранее оговоренная сумма слишком велика для него. По словам Джерома Говарда, Мун хотел снизить ее до восьми, потом до семи, пяти, четырех с половиной и, наконец, до двух с половиной миллионов. Сделка полностью распалась.

«Наконец-то получив Майкла, корейцы не вовремя проявили жадность, — отмечал Говард. — Они заявили, что он нарушил условия сделки, по его словам, корейская сторона не выполняет соглашение».

В результате Segye Times Inc., которая финансировалась Муном, подала в суд на Майкла. Мун хотел вернуть себе все деньги и подарки. В деле также фигурировали Джозеф, Кэтрин, Джером Говард, Джермен Джексон и Билл Брэй. Майкл и свою очередь подал иск к Segye Times Inc. на восемь миллионов долларов, говоря, что не вернет подарков и не потребует этого от всех остальных. «Я даже не знал, что происходит, — сказал Майкл. — Все, что я знаю, — я продолжал говорить «нет». Но никто в моей семье не принимал этот ответ. И посмотрите, что произошло».

По словам Майкла, Кеннет Чой сказал ему сначала, что повод для визита Майкла в Корею — вовсе не концерты, а «посещение детей в больницах и приютах, поездка на Гуманитарный фестиваль и получение высокой награды от президента страны». После того как он согласился на это, Чой стал давить на него, упрашивая еще дать несколько концертов. Майкл также заявил, что не знал о связи Чоя с Объединенной церковью и подарки, которые он получал, были даны ему, чтобы «создать благоприятные условия для переговоров о моих услугах». Чой обещал, что переименует Манхэттенский центр на Пятидесятой улице между Седьмой и Восьмой авеню в Нью-Йорке в «Центр искусств Майкла Джексона». Но оказалось, что Чой и Segue Times даже не были его владельцами.

«Вы должны понять меня, — объяснил Кеннет Чой в январе 1991 года. —- В моей стране отцы, сыновья и братья очень близки между собой. Я думал, Майкл близок со своим отцом и братьями. Я полагал, что веду дело с его отцом и братьями, потому что этого хотел он. Его служащие говорили мне, что «он не имеет дел со своей семьей», но я не верил этому, думал, они ревнуют и стараются помешать мне. Наконец, когда я впервые увиделся с Майклом, он сказал мне: «Да, это правда. Я люблю свою семью, но никогда не веду с ними дел». Я не мог поверить этому! Я вел дела не с тем человеком, он (Джозеф) не имел влияния на Майкла. Но было поздно. Вред был нанесен. Я потерял лицо в своей стране. Я был унижен. Мы все равно любим Майкла Джексона, — заключает Чой. — Он не сделал ничего плохого. Моей миссией остается привезти Майкла в Корею».

Среди участников корейского турне было много разногласий в том, «кто виноват», но большинство обозревателей и служащих Майкла соглашаются в одном: этого бы не случилось, если бы Фрэнк Дилео был его менеджером. Скорее всего он, не будь уволен через три дня после того, как впервые узнал о сделке, положил бы этому конец сразу. Раньше Фрэнк пресекал множество планов с участием семьи до того, как они доходили до Майкла. Он всегда контролировал его сделки, и большинство членов семьи, особенно родители, не любили его за это.

Даже Джон Бранка не смог защитить Майкла от всего случившегося, потому что к тому времени, когда тот обратился к нему за советом, он практически решился подписать договор. Многим обозревателям казалось, что Майкл, еще более подозрительный, чем обычно, начал терять доверие к Бранка.

Джексоны всегда на публике были сторонниками идеи, что нет ничего важнее семьи. Однако в 1989 году возникли проблемы с тем, как Джексоны обращались со старшим поколением близких: отцом Джозефа Сэмюэлем Джексоном и матерью Кэтрин Мартой Бриджес. Им обоим было по восемьдесят два года.

Первый намек появился, когда Star опубликовала статью о Сэмюэле, который жил в доме престарелых в захудалом районе и недавно перенес инсульт. Говорилось, что Майкл не пишет ему и не навещает. Был снимок печального старика в инвалидном кресле, держащего экземпляр альбома Thriller. Он был сфотографирован на фоне плакатов Майкла и Джа-нет. Цитировался бывший служащий дома престарелых, который будто бы сказал: «Каждое воскресенье Сэмюэль наряжался в лучший костюм, потому что надеялся, что внук приедет навестить его, — но он никогда не приезжал». Томас Дики, управляющий дома престарелых, говорит: «Я не думаю, что Майкл представляет себе, сколько радости принес бы дедушке его приезд».

Многие члены семьи — особенно Джозеф и Кэтрин — были оскорблены и возмущены этим. «Они просто обезумели, — сказала Грейс Эванс, администратор дома престарелых, — и угрожали всеми видами судебных исков».

В самом деле Сэмюэль Джексон жил в доме престарелых, расположенном всего в четырех кварталах от района, который полицейские власти называли «самым опасным уголком города». Поскольку списки его бесплатных пациентов закрыты для публики, нет возможности выяснить, действительно ли он был на попечении государства, как утверждает Star. Но отчет 1989 года утверждает, что сорок три из пятидесяти пациентов были на обеспечении округа. По справочнику домов престарелых штата, его комната стоила от пятидесяти двух до шестидесяти двух долларов в сутки. После публикации в Star все сотрудники дома престарелых были предупреждены о запрете говорить о нем с прессой; ему также запретили визиты посетителей, кроме родственников. Грейс Эванс уточняет, что до января 1989 года (то есть в течение двух лет с тех пор, как старик поступил туда) Майкл Джексон не навещал его.

В 1989 году мать Кэтрин Марта Бриджес также находилась в доме престарелых после череды инсультов. Первый она перенесла в 1975 году, после него потеряла речь, пострадала память. Год спустя у нее случился второй инсульт, в течение последующих десяти лет ее состояние ухудшалось. В 1989 году сообщалось, что ее не посещал никто из родных.

Джек Гордон рассказал журналистке Лидии Энсинас из National Enquirer (он регулярно сотрудничал с журналом на тему семьи Джексонов, к большой их досаде), что «миссис Бриджес была оставлена умирать в одиночестве. То, как она жила, разбило сердце ЛаТойи, и она намеревалась поселить бабушку у себя. Но родители запретили ей. Они отказываются разрешить помочь ей».

Первые пять месяцев пребывания Марты Бриджес в доме престарелых за нее платило государство, потом ее содержание стала оплачивать семья Джексонов.

Кэтрин отрицала, что ее мать была оставлена без присмотра. «Мы хорошо о ней заботимся, — сказала она. — С ней все прекрасно».

Когда Марта Бриджес умерла 29 апреля 1990 года, отмечал Джек Гордон, ЛаТойя была в ярости, что никто ей об этом не сказал и она не была на похоронах. По ее словам, Майкл и Джанет уговорили мать не звать ее. Однако Тим Уайтхед утверждает, что его кузина ЛаТойя не присутствовала потому, что никто из членов семьи не смог ее разыскать. «Я знаю, что моя тетя хотела, чтобы она пришла, тетя любит ее. Но никто не мог ее найти. Она сама нарочно сделала так, чтобы ее невозможно было найти в случае семейных проблем».

Все остальные были на службе и похоронах; говорят, Майкл очень переживал смерть бабушки. «Мне кажется, он любил ее, — говорит Тим Уайтхед. — Но если честно, родственники жаловались, что братья навещали ее не так часто, как могли бы. На похоронах Майкл был, не могу подобрать другого слова, одинок. Он стоял один. Члены семьи просили его позировать для фото с ними, он согласился, но видно было, что не хотел этого. Да и понятно. Кому хочется позировать в день похорон?»

Истории, рассказывающие о том, как семья Джексонов бросила двух стариков — а многие репортажи были жестоки, там цитировались некоторые члены семьи, обвиняющие других родственников в смерти Марты, — мало повредили тщательно поддерживаемому имиджу семьи Джексонов как сплоченной и единой.

В июле 1989 года Майкл начал переговоры с Берри Горди о покупке части Motown, Jobete. Было известно, что Горди заинтересован в продаже этой компании, которой принадлежали права на все хиты Motown. Берри продал Motown МСА в июле 1988 г. за 61 миллион долларов и чувствовал, что продешевил, и хотел сорвать куш на новой сделке.

Майкл и Джон Бранка встретились с Берри в его доме, том самом, куда шестнадцатилетний Джексон пришел когда-то, чтобы узнать, почему Горди не позволяет братьям самим писать и издавать песни.

Горди просил 200 миллионов за компанию, но хотел продать только фонды, а не активы (т. е. авторские права и права на публикацию). Берри хотел сохранить собственность, а покупатель получал бы доход от дивидендов с капитала.

Предложение Берри не казалось Майклу таким уж заманчивым. Бранка понимал, что, если Джексон купит только фонды, он не получит никаких налоговых льгот с суммы покупки — только покупка активов приносила скидки с налогов (если бы Берри продал за 200 миллионов активы, Бранка планировал так обставить сделку, чтобы в течение десяти лет с Майкла списывалось бы 20 миллионов ежегодно). Больше того, по отчетам Jobete приносила 10 миллионов в год за авторские права более чем на тридцать тысяч названий, в том числе лучшие песни Смокки Робинсона, Лайонела Ричи и Холланд-Дозье-Холланд.

Однако получить Jobete в собственность было бы полезно для душевного состояния Майкла. Это бы не стоило ему дорого, потому что Джон Бранка устроил замечательную сделку - объединенное предприятие с издательством ЕМI, где оно вносило почти все деньги и потом делило права на владение Jobete пополам с Майклом. Он был восхищен сообразительностью Бранка.

Если бы сделка состоялась, Майкл владел бы всеми песнями, которые записывал с «Пятеркой Джексонов», чего ему очень хотелось. Он бы также получил права на издание песен Дайаны Росс, что тоже было бы удачным ходом.

Но Берри хотел продать только фонды. Майкл предложил 135 миллионов за фонды и 175 миллионов за активы.

Берри стоял на своем — 200 миллионов за фонды, и не более того. Он сказал прессе, что ему предлагают 190 миллионов, но не сказал кто. Майкл и Бранка сочли, что он блефует. В конце концов они отказались от сделки. Берри Горди гак и не нашел покупателя.

Это был странный месяц. Когда Майкл вел переговоры о многомиллионной покупке, никто не думал о мелкой наличности. Он дал несколько сотен долларов своему служащему и велел ему послать работницу в магазин. Когда тот вернулся с кучей пакетов от «К-Март», Майкл был ошеломлен. «К-Март»? Я послал тебя в магазин с сотнями долларов, и ты пошел в «К-Март»? — возмущенно спросил он. — Куда ты дел остальные деньги?»

Выяснилось, что служащий передал женщине, которая делала покупки, не все деньги, полученные от Майкла, лишь небольшую часть и прикарманил остальное. «Я никому не могу верить, даже в мелочах», — сетовал Майкл. Эта история напомнила некоторым, как он спросил у горничной, где фотографии Beatles. Та ответила, что не знает. Потом они обнаружились у нее в гостиной, и Джексон немедленно уволил ее.

Летом 1989 года семья готовилась к новым неприятностям _ ЛаТойя, которой было уже тридцать три года, решила написать книгу, которая должна была рассказать «всю правду о семье», не такую, как у Майкла.

По словам Марджори Уокер, друга семьи, «Кэтрин позвонила дочери и спросила, правда ли, что планируется такая книга. Та солгала и сказала, что нет. Тем временем она вела переговоры с издательским домом G.P.Putnam's Sons. Мать была расстроена. ЛаТойя никогда раньше не врала. Если бы вы знали ее, вы бы поняли, что с тех пор, как она встретила Джека Гордона, она стала непохожа на себя. Это была девушка, до смерти боявшаяся выходить из дома, считала, что ее семья не может быть не права. Теперь же собиралась написать книгу, в которой хотела показать, как они все были не правы».

ЛаТойя подписала договор с издательством, которое обещало ей больше денег, чем получил Майкл за свою книгу. Ему заплатили 300 тысяч, ЛаТойе — около пятисот тысяч.

«Не так уж все и плохо, — пыталась убедить Кэтрин всех. — Что она может написать?»

Для начала ЛаТойя заявила, что Майкл в детстве подвергался сексуальным домогательствам. Когда это дошло до него, он пришел в негодование. «Ее нужно остановить, Бранка», — сказал он. Джон организовал встречу с Гордоном, чтобы обсудить это и сообщить, что Майкл не хочет, чтобы эта история публиковалась.

«Почему? — поинтересовался Джек. — Это правда». —«Я не знаю, правда это или нет, — ответил Бранка. — Но я знаю, что он подаст на нее в суд. Это я гарантирую».

До сих пор не известно, было ли правдой утверждение ЛаТойи. Слухи об этом много лет ходили в музыкальной среде.

В следующих письмах ЛаТойе и Гордону Бранка многократно повторял, что Майкл не хочет, чтобы его сестра писала о том, что его сексуально использовали, что он всегда готов встретиться с ней и прочитать то, что она написала, чтобы «проверить точность», иначе говоря, он хотел быть цензором ее рукописи.

После того как Бранка отправил письмо, Джек Гордон позвонил менеджеру Кэтрин Джерому Говарду и попросил о встрече. По словам Говарда, он предложил сделку: если родители дадут ей 5 миллионов, дочь откажется от затеи писать мемуары. Если Говард убедит их пойти на это, то получит 500 000 долларов.

— Эй, это называется шантаж, — сказал Говард.

— Нет, это называется бизнес, — ответил Гордон.

— Нет, я не хочу иметь с этим ничего общего, — заявил Говард. — Я сделаю вот что. Я передам это Кэтрин, и пусть она общается с тобой.

— Что? Ты не хочешь получить 500 000 долларов? — удивился Гордон.

Говард покачал головой. «Я позвонил Кэтрин и встретился с ней, — вспоминает он. — Я рассказал, что происходит. Если она хочет пресечь затею с книгой, она должна заплатить дочери 5 миллионов долларов. Она была недовольна, мягко говоря. Я также сказал ей, что не хочу в этом участвовать, что он предложил мне процент, но я не думаю, что это честные деньги. Я посоветовал, чтобы она передала дело своему адвокату».

Потом кто-то пустил слух в прессе, что Майкл предложил сестре 12 миллионов отступных. Один из «писателей-невидимок», нанятых ЛаТойей, говорит, что это неправда. Но чтобы поддержать интерес к своей книге, она заявила, что «предложение» брата было «ужасным, похожим на взятку. Меня ничто не остановит, сколько бы мне ни обещали».

Потом Гордон заявил, что Май ют предложил издателям 84 миллиона, чтобы отменить выпуск книги. Это тоже неправда. Однако выступления Гордона стали причиной публикации небольшой заметки о книге в News Week, так что они принесли желаемый результат.

Один из служащих Майкла говорит, что «на самом деле кто-то представляющий ЛаТойю — не знаю, был ли это Джек Гордон или кто-то другой, — вступили в контакт с его людьми и сказали, что лучше бы ему заплатить большие деньги — миллионы, — если он не хочет, чтобы книга была опубликована. Я был в комнате, когда Майкл принял решение: «Не позволю моей собственной сестре, человеку, которого я любил всю свою жизнь, шантажировать меня. Так и будет». Потом он сказал забавную вещь: «Передайте ЛаТойе, пусть прыгнет в озеро».

«Его не волновала книга ЛаТойи, если бы все написанное там было правдой. Его мать продавала свои воспоминания (в Японии и позже в Америке), но ему было все равно. Просто он не считал, что она будет честной, и это его больше всего расстраивало».

В самом деле, верность ЛаТойи семье была в прошлом. Джек Гордон заявил, что годы, проведенные в родительском доме, который бывший муж Джанет назвал «Домом ужасов», обозлили ее и заставили включить в книгу еще одно страшное обвинение. Он угрожал, что она напишет о том, как Джозеф изнасиловал ее, когда ей было восемь лет.

Кэтрин была в отчаянии.

— Это неправда, — настаивала она. — Это неправда.

— Это правда, — отвечал Джек Гордон.

— Кто тебе это сказал? — требовала Кэтрин. — Это ЛаТойя сказала, что это с ней случилось?

— Нет. Морин рассказала мне об этом.

К этому времени мать поссорилась с этой дочерью, которой было уже тридцать девять лет. Она отрицала обвинение.

Майкл тоже был возмущен угрозой ЛаТойи. Он всегда старался сохранить видимость Джексонов как большой, дружной семьи, несмотря на все происходившее в действительности.

Он позвонил сестре. «Мы сражались с ним по поводу многих вещей — но главной была книга», — вспоминает она. ЛаТойя сказала, что Майкл хотел узнать, было ли что-то критическое в его адрес, она отказалась отвечать. По ее словам, главная проблема — не в ее книге, а в том, что Майкл «ревнует, когда я привлекаю к себе внимание. Он всегда хотел быть самым популярным».

Майкл якобы возмутился: «Я работаю с пяти лет, а ты пришла из ниоткуда. На чем основывается твоя слава?» ЛаТойя ответила, что больше не хочет с ним разговаривать никогда в жизни, и бросила трубку. Она утверждает, что после этого он позвонил ее агенту по рекламе и посоветовал перестать с ней работать (агент отрицает, что именно это послужило причиной того, что он ушел от ЛаТойи), что каким-то образом вынудил ее промоутеров RCA не рекламировать ее продукцию. «Майкл хочет уничтожить меня», — жаловалась она.

На самом деле, если это правда, у нее, единственной в семье, хватило смелости сделать что-то наперекор брату. «Никто из членов семьи не шел на это, потому что он приносил деньги, — отмечал Джером Говард. — Это часть семейного кредо: не зли Майкла, потому что, когда он тебе понадобится, он откажется. ЛаТойя теперь могла забыть о нем. Он бы больше ничего для нее не делал. Она сожгла все мосты».

«Майкл не мог указывать мне, что писать, а что нет, — сказала ЛаТойя репортеру. — Я делаю то, что хочу».

Издатели отказались от выпуска мемуаров ЛаТойи, она передала рукопись их в Новую американскую библиотеку. На момент написания этой книги они еще не опубликованы.

5 сентября 1989 года ЛаТойя, которой было тридцать три года, и Джек Гордон, которому исполнилось пятьдесят, поженились в Рино, штат Невада. По словам ее нового мужа, через два дня ЛаТойя позвонила матери и сказала: «У меня больше нет семьи. У меня нет матери, отца, братьев и сестер».

Чтобы возбудить интерес к своему браку в прессе, пара превратила его в целое событие. Они утверждали, будто никакой свадьбы не было — несмотря на то что журналисты видели подписанную лицензию на брак за двадцать семь долларов. «Это подделка», — заявила ЛаТойя. Говорят, что Гордон попросил прохожего быть свидетелем церемонии и заплатил ему пачкой стодолларовых банкнот.

Сесилия Кунарс провела церемонию. «Я объявила их мужем и женой. Они не были взволнованы и были настроены очень по-деловому. Они поставили подписи и ушли», — сказала Кунарс.

«Лучше бы этого не случилось, — сказал Джермен. — Она не получила моего одобрения. Я серьезно. Тойя знает, что есть вещи, на которые надо получать одобрение братьев». Он стал говорить, как его отец.

«Она не та ЛаТойя, которую знали я или Майкл, — говорит Марлон в ответ на вопрос о свадьбе. — Она изменилась. Я звонил ей вчера, и прежде чем я успел сказать хоть слово, вмешался Гордон. «Она теперь моя жена, — сказал он. — Я хочу слышать все, что она говорит».

Джексоны считали, что ЛаТойя не любит Джека Гордона и вышла за него, только чтобы расстаться с семьей. Гордон сказал, что у них с женой шесть телохранителей, которые готовы в любое время защитить ее от похищения Джексонами.

«Джек все время говорил мне, что Джозеф пытался выкрасть ЛаТойю, что она напугана до смерти. Из его слов я понял, что отец бил ее в детстве», — вспоминает Гэри Бер-вин, который перестал сотрудничать с главой семьи в 1985 году.

«ЛаТойя не была счастливой. У нее были трудные времена в жизни, она нашла человека, которого полюбила и на которого могла опереться, — Джека Гордона, — продолжил Бервин. — И в конце концов сбежала из семьи. Я спрашивал Джека, почему он женился на ней: потому что действительно любишь ее или просто чтобы убедить, что она защищена от когтей Джозефа? Он ответил: «Нет, я действительно люблю ее». И на мое: «Да ладно, давай честно», повторил: «Нет, я правда ее очень люблю».

Джером Говард не был так уверен в словах Гордона. ЛаТойя позвонила ему сразу после того, как он ушел от родителей. «Я предупреждала тебя о моем отце?» — спросила она. «Потом мы говорили три часа, — сказал Говард. — После этого позвонил Джек. Я знал, что ЛаТойя записывала наш разговор на пленку и показала ему. Он понял, что я спокоен — не злился на ЛаТойю, — и хотел увидеться со мной».

Несмотря на то что Говард опасался Гордона с тех пор, как тот предложил ему взятку во время событий с книгой Ла-Тойи, он согласился на встречу.

По словам Джерома Говарда, Джек Гордон сказал ему: «Ты дурак. Как ты мог уйти от них без единого Джексона? Ты мог получить Джанет. Я, по крайней мере, отхватил себе одного».