Меня зовут господин Мацумото! том 5

Глава 19

К счастью, нам удалось избежать разборок в стиле Такеши Китано. Я отговорился тем, что познакомился с Казуко в баре, куда заходил с подругой. Потом мы случайно второй раз пересеклись в больнице, где я проходил обычное обследование, не выявившее ничего опасного или подозрительного. Ничего больше! Вашей мамой клянусь, только ей об этом не говорите.

Казуко энергично подтверждала каждое моё слово, порой, даже слишком, ещё до того, как я успевал его произнести, чем привлекала к себе хмурые, задумчиво-подозрительные взгляды сестры. Похоже, младшенькая её побаивалась, радуясь тому, что я оправдывался за двоих.

— Так, что ты там говорила, когда зашла? — прищурившись, Ясуко придавила Казуко тяжёлым взглядом.

— А? — удивилась Казуко, обернувшись в сторону давно потерянной мысли и двери, оценивая расстояние до неё.

Если она сбежит первой, я труп.

— Ничего. Просто заглянула поздороваться. Узнать, как у тебя дела, — натянуто улыбнулась девушка, не желая продолжать допрос, пока ещё без пристрастия.

— Узнала? — поинтересовалась Арима сухим тоном.

Будто наждачной бумагой провела по дереву.

— Узнала, — кивнула нервно сглотнувшая Казуко, словно бы став чуть меньше ростом.

Казалось, будто Ясуко выше неё ростом, хотя она сидела, а сестра стояла. Вот бы и мне научиться производить такой эффект. Настолько подавлять одним своим присутствием.

— И? — бесстрастно спросила Ясуко.

— И всё. Я могу идти? — с надеждой, робко спросила та, кто ещё недавно так решительно сюда прорывалась через секретаря.

— Можешь, — отпустила Ясука, не желая при посторонних устраивать семейные разборки, в которые я благоразумно не встревал.

Какие бы выводы из увиденного она ни сделала, решила оставить их при себе. С одной стороны, я рад, ведь так всем проще, с другой, угроза только увеличилась. Просто так Ясуко ничего не делает. Впрочем, это дела недалёкого будущего, а мне бы пока сохраниться в настоящем. Во многих смыслах.

Почувствовав, что гроза миновала и молнии больше не спешили обрушиться с небес на мою грешную голову, я расслабился. Даже немного повеселел, с другого угла посмотрев на забавную в целом ситуацию. Если хорошенько подумать, ничего страшного, по большому счёту, не произошло. И не произойдёт, что немаловажно.

Пару секунд помучавшись в сомнениях, любопытная, а ещё ответственная Казуко всё же решилась на личный вопрос, вызвавший у нас с Ясуко недоумение.

— Надеюсь, у вас всё в порядке? — обратилась ко мне.

— Простите? — удивлённо на неё посмотрел, ожидая уточнений.

Очень неожиданный вопрос. Моя фамилия так и не была произнесена, что вызывало у Казуки затруднения с выбором формы обращения и стиля речи.

— Ваша невеста не сильно вас ругала за тот день? Вы не опоздали?

Вспомнив ту чушь, что я нёс в больнице, невольно улыбнулся, повеселев ещё сильнее.

— Нет. Спасибо.

В принципе, больше нет необходимости здесь задерживаться. Всё дела мы уже обговорили. Чем не повод для ухода, пока Ясука ещё чего-нибудь не придумала или не захотела расспросить меня о сестре. Да и вообще, опасно оставаться с ней наедине. С сестрой она и позже может разобраться, а меня нужно дожимать именно сейчас, пользуясь случаем. Пускай ничего серьёзного не произойдёт, но приятного в этом тоже будет мало.

— Я откупился пятью эксклюзивными сумочками, — похвастался.

Изобразив гордость, перешёл на «доверительный» тон.

— Правда, спать всё равно пришлось в гостиной, но зато меня накормили, — поделился радостью.

— Правда? — Казуко как-то странно на меня посмотрела.

С оттенком жалости, что ли.

— Да. Простите, — изобразив задумчивость, сделал вид, будто почувствовал вибрацию телефона.

Взглянув на экран, показав секундное замешательство, испугавшись, торопливо принял вызов.

— Да, дорогая? На работе. Что? Хорошо. Хорошо. Хорошо. Может… Хорошо. Но… Хорошо. Я понял. На работе, где же ещё? С какими ещё бабами? — заметно занервничал, бросив быстрый взгляд в сторону замерших в ожидании слушательниц. — Рядом со мной пожилые, женатые мужчины. Не оскорбляй их, пожалуйста, ты ставишь меня в неудобное положение. Хорошо-хорошо, скоро буду, — сдался. — Да. Люблю тебя.

Убрав телефон, с демонстративной неловкостью пожал плечами.

— Если у нас всё, то я вас покину, — предупредил Ясуку с виноватым видом. — У меня появились неотложные дела. Прошу прощения, — традиционно извинился за гипотетически доставленные неудобства. — Вы же не против? — задал риторический вопрос.

Очень удивлюсь, если мне откажут. Тогда поинтересуюсь, — по какому праву⁈ Поскольку я не Паниковский, чтобы всё закончилось так же, как и в его случае, о чём Арима прекрасно знает, ответ очевиден. Глава компании, тут же перейдя на официальный тон, вежливо заверила, что меня здесь ничто не держит. Была рада видеть, большая честь, заходите ещё и всё в том же духе. Все формальности были соблюдены в полном объёме.

Вот только Арима не была бы Аримой, если бы в конце, вновь перейдя в режим «дружеской подначки», сбивая поднятую мною планку, не позволяя разорвать дистанцию, не спросила.

— Фудзивара, я чего-то о тебе не знаю? — приподняв бровь, изобразила живейший интерес с оттенком иронии.

— Никто не знает обо мне всего. Даже я сам, — загадочно улыбнулся. — Что поделать, если в бою я грозен, словно лев, но в спальне кроток, как котёнок. Никто не идеален, Арима-сан. Уж вам-то об этом хорошо известно, — вернул подачу с тем же выражением лица.

— Сестра? — ошеломлённо посмотрела на неё Казуко, не веря своим ушам.

Услышав то, что хотела.

— Что за чушь лезет тебе в голову? — раздражённо фыркнула Ясуко, бросив на неё недовольный взгляд. — У нас совершенно не такие отношения, — прекрасно поняв, что та имела в виду. — Да, скорее, ты с ним переспишь, чем я.

Казуко отчего-то резко заалела и закашлялась, моментально стерев улыбку с лица напрягшейся сестры.

Счастливый от того, что могу покинуть их «дружную» компанию, я так и сделал. И вовсе не в спешке. Я просто быстро хожу!

«Тактическое отступление не может считаться бегством», — успокаивал себя.

Опасения, что мне уже через пятнадцать минут начнут названивать с требованием вернуться, кобелю проклятому, не оправдались. Повезло. То ли Арима проявила тактичность, что странно, то ли её сестра проявила твёрдость, что ещё удивительнее. Раньше я ни за первой, ни за второй подобного не замечал.

Больше в тот день ничего интересного не происходило, как и на следующий. Не потому, что не было поводов, ещё как были, звонки поступали постоянно, просто я всецело сосредоточился на работе, игнорируя всё остальное. Нужно было срочно что-то решать по Ближнему Востоку, так как время начинало поджимать. Подключив к процессу Бандо-сан, мы усердно занимались им до поздней ночи и полного опустошения. Многочисленные знакомые, пытавшиеся вытащить меня для очередных походов за приключениями, были отложены до лучших времён. Есть время изображать дурака, а есть время оставлять в дураках.

Раньше, когда друзей было мало, считай нет, я думал, что это плохо. Одиночество — реально страшная штука. В Японии, кого ни спроси, все с этим сталкивались. Постоянно. Везде. Даже в толпе. Сейчас же, когда у меня появилась куча знакомых, я всё ещё оставался при своём мнении. Удивительно. Как это работает? Проблема в том, что уделять внимание всем своим друзьям просто физически невозможно, тем более, ничем не жертвуя.

Поставив на первое место работу, вспомнив о том, что у меня, вообще-то, есть особые способности, до которых в последнее время не доходили руки, я постарался прикрыть все наши слабые места. Что-то спрятать, что-то перевести, что-то переоформить, какую-то пустышку подставить под возможный удар, что-то выгодно продать, пока этому никто не мешает. Посчитав, что сделано всё возможное из доступного, я с облегчением вернулся в реальную жизнь. Поздравил уставшую команду. Поблагодарил. Отправил их в ресторан за мой счёт.

Снова взялся за «раскалившийся» телефон, узнал о себе много уже известного, как и неприличного, высказанного устами Мацудары Аямэ. Девушка напомнила, что у нас на носу, буквально завтра, давно анонсированный приём-вечеринка. Мы же договаривались! Думал, до него ещё куча времени, однако проверка календаря убедила в обратном. Соврал о том, что я всё помню, ко всему готов, завтра буду на месте, как часовой у мавзолея имени Мацумото. Жду не дождусь этого волнительного события, от подготовки к которому полностью устранился. Да я даже цвет штор в своём доме не помог ей выбрать, совершив непростительный грех. Теперь буду мучаться с тем «шедевром», который она выбрала в отместку. Никто не знает, что такое Вердигри? Это едят? Ставят на полку? Одевают?

Ещё раз соврал Аямэ о том, что мне очень, очень жаль. Готов искупить вину — вином. В пропорции: один к одному. Однако тут же опровергнул предыдущее заявление пожеланием откупиться деньгами и не ходить на этот праздник жизни. Миллион предлагал, не взяла.

— Аямэ, да ты святая, — восхищённо провозгласил.

— И, как всякая святая, я нещадно буду бороться со злом. Слышал? Чтобы завтра явился для того, чтобы я не оказалась врунишкой, заманившей всех в храм не показавшегося им бога. Убью! — свирепо пригрозила.

— Кого? — заинтересовался.

— Кого нужно, того и убью.

— Слушай. Мне кажется, или премьер-министр Пакистана…

— Всё, не отвлекай меня, — не повелась на шутку. — Мне ещё платье выбирать. Фото я скинула. Чтобы подобрал что-нибудь в цвет и фасон. Смотри не ошибись. Пока-пока.

Недоумённо посмотрев на погасший экран, глубокомысленно произнёс — Женщины. Что с них взять… понятно. Непонятно, как при этом не отдать больше, чем взял? Или посчитал, что взял. Или посчитал, но не взял. Или… А, — в шуточной панике схватился за голову, пытаясь удержать её от разрыва.

Чтобы окончательно меня добить, следом позвонила Мэйли. Расследование много времени не заняло. Я ждал каких-то страшных тайн, откровений, хитроумных планов, размаха, заговоров против меня едва ли не Масонов, Джедаев и Вампиров, но реальность оказалась настолько жалкой, что я на время лишился дара речи. Не понимаю, как можно было додуматься до такого идиотизма? Куго же не одноклеточная форма разумной жизни? Правда, в этом я уже не уверен. Кто мне объяснит, чего ему не хватало? Или как раз от этого и все его мнимые проблемы?

Наш идиот не придумал ничего лучшего, чем в угаре весёлого отдыха со своими приятелями, такими же раздолбаями, прожигателями жизни и родительских денег, заключить самую необычную сделку. Знаете, из тех, когда делаются ставки на крайне редкое событие, да ещё с определёнными условиями. Вполне безобидное занятие для разминки ума и проверки своей удачи, но… На тот момент меня в прессе уже вовсю изображали грозным, неприступным дельцом, авантюристом, этаким пугающим и непредсказуемым чёртиком из коробочки. Заметной величиной, первой пришедшей на ум. Так вот, по условиям сделки, я должен был в самый неподходящий момент оказаться на публике в неподобающем виде. Причём одежда должна быть испачкана именно чернилами, оставившими на ней не какое-то маленькое пятнышко, а нечто большее. У этого спора были и временные рамки. Не было лишь ограничений, кроме: не делать этого лично и не попасться.

Куго должен был сухим выйти из воды, доказав, что из молодого поколения нашего древнего рода он самый хитрый и ловкий сукин сын. Либо же — самый везучий, прямо любимчик богов. Таким образом, бесстрашный юнец собирался доказать свою удаль и отвагу, шуточно одолев непобедимого «дракона», проигрывая в силе, но превосходя его в тактике и стратегии. Гениально. Я мог бы даже поаплодировать, да что-то не хотелось. Что за детский сад, вторая группа? Я ему что, в игрушки играю? Деревянные кубики с буквами продаю? Ну да, ему-то какое до этого дело. Я ведь даже не из их ветви, а из самой маленькой и захудалой. Даже если попадётся, ничего страшного, принесёт извинения. Подумаешь, потеря. Что ещё с дурака взять, у которого ничего нет?

Я сильно разочарован! То есть, всё это он устроил просто ради того, чтобы потешить своё самолюбие и выиграть ящик коллекционного бренди? Серьёзно? Реально это вся причина? Не понимаю. Нет, конечно, я слышал, что азартные люди совершают различные безумства по самым нелепым поводам, взять хотя бы тех, кто говорит: «Смотри, как я умею», но совершенно не ожидал обнаружить такого идиота в нашей семье. А ведь на фотографии он выглядел вполне приличным человеком. А как же честь рода? Достоинство? Сплочённость? Ответственность? Или молодёжь двадцать первого века специально стремится ни в чём не походить на молодёжь восемнадцатого, к примеру. Она живёт только для себя и ради себя. Если и берётся за поиски, то не смысла жизни, а новых развлечений. А как ещё в современном развращённом мире им доказывать свою неповторимость, избранность, величие? Заработать миллиард? Ха, это долго, напряжно и нудно. Жениться? Так одному жить проще и свободнее. Совершить подвиг? А вдруг такой ценный для мира человек, как он, в процессе пострадает? Да и вообще, ни о чём не думай, живи моментом! Будь на стиле, как все. Чем не лозунг партии юных леммингов.

— Господин? — деловито поинтересовалась Мэйли, судя по интонации, наверняка обдумывая различные варианты пыток, придуманные её далёкими предками.

Они в этом деле знали толк.

— Я понял, — постарался сохранить бесстрастный тон, заботясь об имидже.

Ну что же, покажем малышу Куго на каком уровне нахожусь я. Проведём воспитательную порку, раз уж родителям нет до него дела.

— Возвращайся. Но перед этим незаметно подкинь тем самым друзьям моего кузена приглашения на наш с Мацударой приём. Запасные открытки возьми у Цукуды. У него в столе ещё целая пачка осталась. Пусть они получат их в последний момент с коротенькой запиской от Куго. Если сможешь подделать его почерк, будет замечательно, нет, хватит и машинного текста с инициалами. Туманно намекни на интересное зрелище, которое их ожидает. Попроси сохранить это письмо в секрете. Не звонить ему и не подавать вида, что они чего-то ждут, потом сами поймут, зачем это нужно. Успеешь?

— Да. Сделаю, — с предвкушением пообещала злопамятная китаянка, поняв, что я что-то задумал.

Остаток дня я посвятил подготовке к приёму. Думаете, мерял костюмы, строил планы и обзванивал знакомых, вот ещё. Я морально готовился, как самурай перед тяжёлой битвой. Повышал душевное спокойствие и ментальную устойчивость. Играл в го со стариком Бандо, любовался садом, пил вино и обсуждал достоинства его учениц. Внимал мудрости. Изучал фотоальбом детских фотографий моего старшего менеджера. Не хотел, но тут, как говорится, меня не спрашивали, мне угрожали. Ещё слушал пластинки старого граммофона, послевоенного. Сейчас таких уже не делают.

Удивительно, но у Бандо-сан хранилось много старинных вещей, находившихся в идеальном, рабочем состоянии. Настоящий Клондайк для антиквара. Только эти предметы он собирал не для продажи. Японцы, особенно пожилые, очень бережно относятся к старым вещам. Часто это доходит до какой-то одержимости. Поэтому в местном фольклоре полно историй про самые обычные в обиходе предметы, которые из-за особого отношения к ним со временем обретали душу, становясь ёкаями-цукумогами.

Среди них встречались как добрые духи, так и злые. Взять хотя бы знаменитый бегающий соломенный сандаль — Бакэ-дзори, с большим ртом и языком. Представили? У других народов чего-то подобного я ещё не встречал. Вещи, конечно, и в чужих сказках становились «живыми», но бухающий сакэ одноглазый сандаль, который бродит ночами по дому и напевает слова: «Карарин, корорин, канкорорин! Глаза три, глаза три, зуба два!», это нечто особенное, на мой взгляд.

Хотя качество воспроизведения звука у граммофона сильно уступало современным цифровым проигрывателям, но по качеству самой музыки, наполнению, внутренней красоте, заметно выигрывало. По крайней мере, мне так показалось.

На следующее утро, полным сил и надежд пережить этот обременительный приём я отправился в ателье за уже ожидающим меня костюмом. Потратив полчаса на то, чтобы его одеть и восхититься собой, глядя на отражение в зеркале, пару фоток скинул матери. В ответ получил три больших пальца вверх и пускающий слюну смайлик. Не зря старался. Выключив телефон, с улыбкой поехал, как ни странно, обратно домой. Приём должен пройти именно там. Это придавало ему необходимый шарм и подчёркивало значимость. Кого попало домой ведь не приглашают, верно? Так же это показывало неофициальный характер мероприятия.

Хотя денег на него ушло немало, это уже не воспринималось каким-то излишеством или сумасбродством. Постепенно я начал забывать о том, что такое экономия средств, хотя по-прежнему никуда их не тратил. Жил скромно, да-да, в относительной роскоши. По магазинам не бегал, обходясь тем, что под рукой. Можно сказать, на одну зарплату. Видимо, делал так по старой привычке, призывающей откладывать и пересчитывать. Копить деньги на чёрный день с мыслью о том, что в старости буду путешествовать по миру с фотоаппаратом, в панамке и с туристическим рюкзаком за спиной, как многие пожилые японцы. Самое забавное, в представлении не японцев. Будто у нас тут каждый второй старик мог себе это позволить. Был свободным, здоровым, счастливым человеком, с шилом в жопе и жаждой путешествий. На самом деле всё обстояло несколько иначе. Не спорю, немало наших туристов катается по миру, но в не настолько безумных количествах.

К моему приезду в доме уже вовсю хозяйничала Аямэ. Энергично руководила оформителями, грузчиками, непонятными творческими личностями, часть из которых выглядела так, что я бы их к своему дому и на пушечный выстрел не подпустил. А вот из снайперской винтовки, особенно с северной стороны, там обзор хороший, ещё можно подумать.

Поскольку сегодня исключительный день, во многих смыслах, когда хозяин и гость менялись местами, она тут же взяла меня в оборот. Принялась гонять по всему дому. Мацудара с гордостью показывала результаты «своих» трудов, хвасталась, задавала различные уточняющие вопросы. Риторические, если вы умный мужчина. Немного критиковала за интерьер, называя его безвкусным. Как по мне, вполне нормальная мебель. Впрочем, я же её не «пробовал», как некоторые. Попутно Аямэ обучала, что делать и как себя вести после того, когда все соберутся. Проверила, насколько хорошо на мне сидит костюмчик.

Не удержавшись, с улыбкой попросил «дорогую» быть ко мне снисходительнее, чем ненадолго смутил девушку, вжившуюся в образ хозяйки. Аямэ очень увлекающаяся натура, поэтому её заскоки за линию я воспринимал спокойно.

По-моему, ей просто нравилась вся эта праздничная суета, сама по себе, доставляя ни с чем не сравнимое удовольствие. Мацудара в коем-то веке, двадцать первом для душнил, позволила себе немного поважничать, показать свою незаменимость, покрасоваться, в конце концов. А ещё самой выбрать, как и что будет происходить, в чём она выйдет к гостям, а главное, кто это увидит. В принципе, для молодой, энергичной девушки нет ничего удивительного в таком поведении. На самом деле, в современном мире возможность себя проявить дорогого стоит. Она запоминается на всю жизнь.

Странным я посчитал другое. Почему с нами ходила Сома Митико, которая тоже принимала в подготовке к приёму самое активное участие. Сладкая парочка лучших подруг большую часть времени весело болтала друг с другом. При этом уверенно делала вид, будто малопонятный для тех, кто чуть красивее обезьяны разговор на двоих — это вдумчивая, спокойная беседа на троих.

Поскольку их общение явно не подходило под тот устаревший формат обмена информацией, к которому я привык, мозг пришлось ненадолго «отключить», спасая от перегрева. Они этого даже не заметили! Я бы обиделся, но вот это они точно заметят… и не простят. Поэтому старался с умным видом чаще кивать, говорить: хорошо, да, да, да, да, с разными интонациями, и лишь иногда уточнять: прости, напомни, что ты только что сказала из того, на что я уже согласился? Удивительно, но мне это сходило с рук, хотя девушки закатывали глаза и сокрушённо вздыхали. И правильно, что с Мацумото взять? Это с Фудзивары можно, но страшно.

Несмотря на всё вышеперечисленное, из их разговора я узнал, что скоро ожидается приезд Ёсимацу и Ёсиды. Также уже в пути Икеда и Харада. Ещё одна пара наших друзей, только сошедшихся по необходимости, а не по любви. Оба решили прийти со спутником/спутницей, а не только с носовым платком, чтобы не выделяться и не соревноваться, кто больше соберёт сочувствующих высказываний. Показать, типа мы тоже не в поле родились, знаем правила приёмов у аристократов. Блюдём и будем блевать, но потом, перепив и переев, чтобы не посрамить оказанную нам честь. Подтвердили своё прибытие и другие дорогие мне люди из той, прошлой жизни. Это помимо тех, кого Мацудара пригласила из вежливости, необходимости или потому, что так принято, относящихся уже к нынешней жизни Фудзивары. Разделительная черта между ними пока так и не спешила стираться, скорее, только расширялась. Впрочем, сегодня тот редкий день, когда через неё можно смело переступить, и это радует.

Моя попытка внести свой «скромный» вклад в полезное дело подготовки к приёму, я всего-то предложил девушкам поставить на стол тазик с салатом, на радость гостям и затейникам, подругами была безжалостно раскритикована и решительно отвергнута. Меня обозвали разрушителем прекрасного. Например: образа прекрасного принца.

— Тиранши, — недовольно пробурчал им в спины.

В знак протеста с независимым видом засунул руки в карманы брюк, показывая, что больше палец о палец не ударю.

— Что? — в один голос возмущённо спросили девушки.

Они синхронно обернулись и смерили меня свирепыми взглядами.

— Ничего. Вам послышалось, — заверил с невинной улыбкой, на всякий случай попятившись.

Вот так, дурачась, мы проводили время до приезда первых гостей, развлекая себя, как могли. В хорошей компании оно пролетало очень быстро. Вскоре мой дом был полностью надраен до блеска, украшен, очищен от любого компромата и готов к поздравительной вечеринке. Мои уставшие горничные, наконец-то, смогли облегчённо перевести дух. Аямэ гоняла их, как в последний день Помпеи, сетуя на то, что персональный телепорт ещё не изобрели, а воспитательную порку бамбуковыми палками уже отменили. В тех местах, когда время поджимало, а результаты отданных ранее распоряжений её не устраивали, Мацудара начинала пугать даже меня. Зато благодаря этому опыту я смог увидеть Аямэ с другой стороны. С домашней. Увидеть в ней будущую хозяйку, мать, внимательную и заботливую жену.

Поймав себя на этой мысли, с непроницаемым лицом ненадолго завис, пристально глядя на неё, чем вызвал естественную защитную реакцию.

— На что пялишься? — с вызовом спросила Аямэ, ожидая критики или очередного подшучивания.

Услышав честный ответ, сама зависла, заалела, рассердилась, обозвала идиотом и воспользовалась своим эксклюзивным правом безнаказанно пинать меня по лодыжке. Это, чтобы я тоже страдал, скотина такая. Глядя на происходящее со стороны, Сома загадочно похихикала, прикрывая рот ладошкой. Непонятно за что похвалив Аямэ, она стала намного активнее подтрунивать над подругой, не позволив нам веселиться одним, лишая её заслуженного удовольствия.

Стоя у ворот и встречая гостей, я ощущал себя довольно странно. Непривычно выступать в той роли, которая мне выпала. Или выдали, смотря, кому как удобнее считать. С этой мыслью ещё раз вопросительно посмотрел на Аямэ, зная, что её это бесит. Впрочем, жаловаться у нас не принято, поэтому трудности своего пути я мужественно терпел. Честно говоря, вся эта праздничная атмосфера, поводом для которой послужил именно я, а не кто-то другой, больше расстраивала, чем радовала. Этому явлению, как и многим другим, причём только сегодня, я уже подобрал простое объяснение.

В Японии не особо принято праздновать важные для себя лично даты в больших, шумных компаниях, тем более, не в кругу семьи. Если детские дни рождения у нас ещё отмечаются в кругу друзей, то взрослые люди всё чаще предпочитают этот день провести наедине с близким человеком, съесть с ним по кусочку тортика, выпить по бокалу вина и всё. Так что подобные праздничные вечеринки в Японии считаются довольно запоминающимися, ответственными событиями, к которым нужно готовиться задолго и очень тщательно, чтобы не опозориться. Последнее даже важнее самого повода для встречи. Это относилось не только к хозяевам, но и к гостям.

С прибытием первых приглашённых лиц все тревоги и тщательно скрываемое волнение ушли на задний план. Мне стало не до них. Каждому нужно было уделить чуточку «особенного» внимания, подобрать нужные слова, постараться убедить расслабиться, не придавать этому событию слишком уж большого значения. Указать на свою скромность и их великолепие. Так принято.

Нужно было везде успеть, за всем уследить, всем загадочно улыбаться, на что-то намекая. На что именно, пусть сами додумывают. Что, я один за всех должен отдуваться? Отдельно стоило отметить неоднократные объяснения, что Мацудара здесь на тех же правах, что и они, а то можно подумать… если посмотреть со стороны… но лучше не стоит.

До этого момента, пока все не собрались в одном месте, я как-то не особенно задумывался над тем, насколько же вырос мой круг общения. Сколько же у меня теперь друзей. Как сильно за последнее время изменилась моя жизнь. Я бы сказал — радикально. Казалось бы, чем не повод для радости, вот только не все гости разделяли эту точку зрения, находя между собой всё больше отличий. Глядя на это, что-то мне становилось всё тревожнее и тревожнее. Кто вообще придумал собирать в одном зале всех моих подруг? Зачем? Перехватив мой возмущённо-встревоженный взгляд, Мацудара невинно захлопала ресничками. Изобразив недоумение, она принялась обмахиваться бамбуковым веером, приблизив его к лицу. Наверняка, чтобы прикрыть ехидно-предвкушающую лисью улыбку. Вот что значит отстраниться от управления и пустить всё на самотёк.

«Я отомщу. Страшно!» — передал ей взглядом.

«Буду ждать. Только оливок с сыром побольше закажи», — едва заметно кивнула.

От дальнейшего обмена обещаний меня отвлекла подошедшая Хаякава Сетцу.

— Фудзивара, — вежливо кивнула с дружелюбной улыбкой, — хороший приём, — дежурно похвалила.

Надеюсь, за то, о чём подумал я, а не она.

— Рад, что ты пришла, — поблагодарил, подойдя к ней ещё ближе, закрывая собой стоявшую в отдалении Мацудару.

Встал к собеседнице лицом, а к провокаторше задницей.

— Как у тебя дела? — искренне полюбопытствовал.

— Спасибо. Хорошо. А у тебя?

Она явно чем-то недовольна, раз ограничилась коротким ответом. Да ещё окинула быстрым, оценивающим взглядом знакомых мне девушек, причём всех, словно пересчитывая их по головам. Более того, затем настала очередь парней. Блондинистого Эйго Сацуки, которому я задолжал, Сому, кузена Куго, брата Шина, а также мистера Смита. Это что ещё за гнусные намёки⁈ Я не такой!

Англичанин всё же как-то умудрился просочиться на мой приём. Пришёл сюда в качестве хорошего друга одного из почётных гостей. Прямо, как в магазине, два по цене одного, со скидкой, после накрутки. И ведь умудрился же обо всём узнать, набиться к нужному человеку в друзья, уговорить его пойти на этот шаг ради того, чтобы оказаться в нужном месте в нужное время. Как он всё это провернул, для меня — загадка. С начала приёма нам уже «посчастливилось» обменяться парой дежурных фраз. Я услышал от него пожелание как можно скорее переговорить с ним наедине о чём-то важном. Судя по самоуверенной улыбке, полной превосходства, скорее всего, он хочет «обрадовать» меня новостями, способными существенно поколебать чашу весов. Не нравится мне это. Появилось какое-то неприятное предчувствие. Попробую оттянуть этот момент, чтобы собрать больше информации.

Увы, как бы мы ни старались, наши действия на Ближнем Востоке не могли пройти незамеченными мимо бесчисленных шпионов всех, кого только можно, и просто беспринципно продажных людей. Как минимум они насторожили англичан, считающих, что у них по-прежнему всё под контролем. Даже дураку понятно, что такие игры в прятки, с неожиданной рокировкой людей и грузов в самый последний момент не возникают сами по себе. Англичане же кто угодно, но не дураки. Когда ты понимаешь, что сегодня видишь меньше, чем вчера — это начинает напрягать. Поэтому, подозреваю, Смит появился здесь не столько для того, чтобы показать возможности своего заказчика, сколько для прямого предупреждения, а то и откровенных угроз. Разумеется, сделанных через фигуру посредника, которую не жалко потерять, или в лучшем случае обменять.

Также это наглядная демонстрация старинной пословицы: «Как ни запирай двери, от воров это всё равно не убережёт. Не забывай, ты живёшь не один и не в пустыне. Тебя окружает много доступных для нас, возможно, более сговорчивых людей. К кому-нибудь ключик да подберётся. Если же нет, сломанный ключ в замке обычно выбрасывается вместе с ним. Нам их будет не жалко, а тебе?»

Судя по поведению Сетсу, тревожные слухи разносятся быстро и выводы делать умею не только я.

— А что у меня? — вернулся к её вопросу. — У меня всё прекрасно, — постарался сказать это как можно убедительнее и беззаботнее, чтобы развеять чужие опасения.

— Правда? — девушка, слегка приподняв бровь, немного наклонила голову, явно мне не веря.

— Чистейшая, как самогонка моего второго дедушки. По линии Мацумото, — мгновенно отреагировал, сведя всё в шутку с двойным дном.

— Ну-ну, — скептически хмыкнула Сетсу и, такое впечатление, немного подобрела ко мне.

— Чем занимался в последнее время? Помимо погони за юбками и пересчётом башенок из денежных пачек? — столь же искренне полюбопытствовала, пусть и с очередным уколом.

Она жаждала услышать подробности. Узнать обо мне больше, всего, напрямую, а не от кого-то другого. Не потому, что настолько сильно не доверяла другим, а потому, что так сильно хотела услышать именно мой голос. Увидеть именно меня. Услышать. Посмеяться над моими глупыми шутками. Ей даже неважно, что я скажу. Важно — как. Да хотя бы просто провести время рядом.

Всё указывало на то, что девушка влюбилась. С каждой нашей встречей это становилось всё заметнее. Правда, для всех, кроме неё, и, по идее, меня. Дальше, к сожалению, очевидность превращалась в неопределённость, как это всегда и бывает. Одна неопытная девушка боялась признаться в своих чувствах, в том числе и себе. Задать вопрос, к ответу на который она не готова, потому что не знала, что делать дальше. Другой, столь же неопытный в таких делах парень, вновь боялся столкнуться со сложным выбором, требующим дать на него однозначный ответ. В настоящих отношениях никогда не бывает просто.

Итидзё Мегуми задумчиво наблюдала за весёлым, непринуждённым разговором Синдзи и Хаякавы, как это выглядело со стороны. Она чувствовала некоторую зависть, растерянность и, непонятно почему, разочарование. Всё было не так, как она себе представляла. Опять. Девушке казалось, что её отношения с Синдзи должны были развиваться естественным путём, легко, неспешно, сопровождаясь чередой случайностей и знаков свыше, как это показывают в дорамах. Для их появления не нужно прилагать усилий. Однако в жизни всё складывалось иначе.

Объект интереса не замечал того, что должен был. Тоже ничего не предпринимал. Соответственно, ничего и не менялось. Более смелая Хаякава выбрала другую тактику. Не став ждать чудес, она сама взялась за их создание. Это было похвально, круто и не так просто, как казалось. У Итидзё так бы не получилось. Она всё ещё не могла заставить себя навязываться, решительно идти напролом, наплевать на общественное мнение, которое, вероятнее всего, сочтёт её ветреной, бессовестной девушкой. Этакой пиявкой. Или ещё хуже, красивой пустышкой, не знающей себе цену.

Правильно мама говорила, когда называла Итидзё лежачим на дороге камнем, дожидающимся того, кто её подберёт, «или об него споткнётся», — добавлял смеющейся дедушка. Что поделать, такой уж у неё характер.

Глядя на хорошо смотрящуюся со стороны пару, Итидзё задумалась над тем, чего же она хочет добиться? Зачем сюда пришла? Нужно ли что-то менять, или, как раньше, просто плыть по течению в ожидании следующего шанса. Может, даже другого парня. Ведь это так просто, в чём-то даже приятно, ничего не делать. Жить, как раньше. Ни о чём не тревожиться. Во всём полагаться на других. Гораздо более опытные люди сами всё сделают. Главное — правильно. Так, как должно быть. Не обидят. Позаботятся. Кроме того, всегда можно сказать: я пыталась, но у меня ничего не вышло.

Итидзё неожиданно для себя взялась за обдумывание вопросов, которые всегда избегала. Только это уже окупало визит сюда, к чему бы он ни привёл.

— Нужна ли мне погоня за солнцем или лучше любоваться луной? — задумчиво произнесла, ни к кому не обращаясь.

Словно героиня второго плана, про которую если кто и вспоминал, то изредка, случайно, да и то, в прошедшем времени. Для кого-то жизнь Итидзё проходила незаметно, оставаясь за кадром, а для неё она была всем. Если же смотреть на вещи шире, узкими глазами, то, кто все эти люди? Какое место они занимают в жизни Фудзивары Синдзи? Неудивительно, что среди незнакомцев девушка чувствовала себя не очень комфортно. Не стремилась к общению, поиску увлечений или занятий по душе.

Не особо веря в успех, решив кое-что проверить, Итидзё направилась к Фудзиваре с Хаякавой, собираясь это изменить, да только её опередили. Внезапно вынырнувшая из-за спины кинозвезда Микадо Аоки, увидеть её в подобном месте было вполне ожидаемым событием, действуя несколько нагло, с извинениями увела у Хаякавы Синдзи. В прямом смысле. Ухватив его за локоть, утащила парня в другой угол комнаты, где принялась что-то увлечённо рассказывать, радостно прося выделить ей ещё миллионов двадцать, а лучше сразу тридцать. Искусство требовало жертв, и она даже знала чьих. Счастливый человек. На его закономерные вопросы отвечала не раздумывая и не сбавляя темпа.

'Как это, почему именно сейчас? А когда ещё? Мне тут в голову пришла замечательная идея! Нужно срочно её проверить, пока не потерялась. Что? Без денег? Без денег пусть дураки теряются. Я хочу поработать над ней, а любая работа стоит денег. Разве нет?

— Кагояма, иди сюда! — громко завопил выведенный из себя Синдзи.

Начинающая, быстро набирающая популярность айдол, удивлённо обернулась. Присутствие на частной вечеринке у такого человека вместе с известными актрисами ещё и молоденьких, симпатичных айдолов так же не вызывало вопросов, правда, в основном у мужской части собравшихся.

— Будем одних учить скромности, а других — хватке. Я лучше тебе миллион подарю, чем этой…

Смутившаяся Кагояма быстро покачала головой, показывая, что ей ничего не нужно, пожалуйста, не втягивайте меня в это, но её подруга, с которой она пришла, коленом подтолкнув её под зад, явно придерживалась другой точки зрения. В ответ на возмущённый взгляд, одарила скромного айдола ободряющей, безжалостной улыбкой прожжённого циника. Деньги, как известно, в отличие от моющих средств из набора привередливых или принципиальных уборщиц, не пахнут. Они приятно ласкают взор. «Если они не нужны тебе, отдай мне, — передала выразительным взглядом. — Когда понадобятся, одолжу. Для чего ещё нужны лучшие подруги? И вообще, давно пора пристроить твою задницу в надёжные руки. Этим я хотя бы доверяю. Даже если они что-то себе позволят, с тебя не убудет.»

«Что!!! В смысле⁈» — мысленно завопила «преданная», да что там, почти «проданная» Кагояма.

Будь она птицей, её перья вздыбились бы. Их обмен взглядами вновь вызвал у Итидзё всплеск зависти и новых сожалений. У неё-то настолько близкой подруги нет, готовой раскрасить их жизнь во все цвета радуги, вызывая искреннее желание обнять, поплакать и задушить чертовку!