Мерперт Н.Я. Из прошлого: далекого и близкого. Мемуары археолога

XIX. Мекенские курганы

В 1956 году Е.И. Крупнов пригласил меня принять участие в большой экспедиции по ряду городов и областей Северного Кавказа для ознакомления и с конкретными районами, и с памятниками. В поездке принимали участие Р.М. Мунчаев, В.И. Марковин и другие находящиеся на подъеме кавказоведы, общение с которыми делало весьма показательным каждый объект и восприятие его с определенной подготовкой, с открытыми глазами. Поездка началась в Грозном, охватила ряд поразительных по природным богатствам и красоте районов и интереснейших ранних и поздних памятников: особенно помню Татартубский минарет, Нальчик с его музеем, Пятигорск с музеем и лермонтовскими местами и, наконец, Кисловодск, где в парке санатория им. Горького мы даже произвели вскрытие двух погребений раннего железного века, обнаруженных случайно при создании парковой оранжереи и еще в древности частично разграбленных. По окончании этой памятной поездки мы с Евгением Игнатьевичем посетили Махачкалу, где он не только показал мне очень оригинальный приморский город, интереснейшую экспозицию Республиканского музея, свидетельствующую об огромных перспективах дальнейшего развертывания здесь широких археологических исследований, но и съездил со мной в одну из действующих экспедиций. Насколько я помню, возглавлял ее работавший тогда в Дагестане С. Канивец, и была она в долине Сулака, которая произвела на меня огромное впечатление, как и результаты весьма интересных раскопок. Конечно, в восприятии абсолютно нового для меня материала Дагестана бронзового века основную роль сыграли комментарии Евгения Игнатьевича, выходившие далеко за рамки определенных археологических периодов в археологии вообще и Дагестана географически, но оставаясь посвященными Кавказу, его прошлому, научному и историческому наследию, культуре, величественным и трагическим периодам его многострадальной истории. Я очень рад, что несколько позже мне довелось и самому провести два сезона полевых исследований на Северном Кавказе в тесном контакте с этим замечательным человеком и моими друзьями-кавказоведами, прежде всего, с Рауфом Магомедовичем Мунчаевым, рабочие контакты, а далее и совместные исследования с которым, превратились в подлинную традицию, охватившую и ставшие совместными проблемы, и самые различные территории. Десятки лет вели совместные раскопки сложнейших памятников, но это позже; тогда же, Рауф Магомедович решительно способствовал моей адаптации в проблематике и методике кавказских исследований. Более того, оба моих «кавказских сезона» я продолжал раскопки памятников, ранее открытых Р.М. Мунчаевым.

Первым объектом явилась здесь гигантская курганная группа, примыкающая к высокому краю надпойменной террасы Терека. Курганы покрывают здесь участок длиной 2300 м одним или двумя рядами, тянутся с запада на восток, замыкаясь особенно крупными насыпями. Только на указанном участке у станицы Мекенской было зафиксировано 44 кургана, но распространены они и за пределами группы, особенно в уходящих к северу степных просторах.

Средняя высота насыпей — 2 м, но немало и подлинных великанов, достигавших 6 м и даже 9 м. Характер двенадцати погребений, вскрытых Е.И. Крупновым и Р.М. Мунчаевым в первом сезоне раскопок в 1956 году, позволил предполагать наличие здесь наряду со специфическими северокавказскими элементами, начиная с майкопской культуры раннего бронзового века, также и культурных признаков, присущих степным культурам — ямной и срубной. Уже тогда появились основания говорить об индикаторах контактной зоны в притерских степях.

Мекенские курганы образуют ряд групп. Раскопки оба сезона — 1956 года и 1959 года велись в восточной группе. Они располагались в один или два ряда и на востоке замыкались большим курганом, в высоту превышавшим 6 м.

Владимир Иванович Марковин

Ольга Николаевна Аксенова (Евтюхова)

В 1956 году Е.И. Крупновым и Р.М. Мунчаевым были вскрыты три кургана и исследованы 12 погребений, относящихся, в основном, к раннему и среднему бронзовому веку Северного Кавказа. Но уже тогда оба исследователя подчеркивали, что наряду с ними, и в насыпях, и во впускных погребениях были найдены свидетельства проникновения в кавказскую среду элементов степных культур (прежде всего, катакомбной, предположительно также древнеямной и срубной). При этом подчеркивалась важность нахождения кавказских и степных культурных элементов под едиными курганными насыпями. И все же наиболее важные и ранние свидетельства сосуществования и степных и кавказских элементов здесь сочетаются еще со словом «предположительно» в силу и характера находок, и условий их расположения. В устранении подобных сомнений основная роль перешла вновь к раскопкам у ст. Мекенской, порученным в 1959 году Е.И. Крупновым мне.

В западной части той же курганной группы были вскрыты еще три крупных кургана, высота которых приближалась к 4 м, а диаметр превышал 40 м. В курганах оказалось 34 погребения. В раскопках участвовали Л.А. Соловьева, М.П. Севастьянов, М. Усманов, С. Ибрагимов из Грозного, а из Москвы — моя многократная и дорогая спутница — и в Поволжье, и здесь, на Кавказе — Ольга Николаевна Аксенова (тогда Евтюхова) из семьи незабвенных С.В. Киселева и Л.А. Евтюховой. Для меня они никогда не уйдут, и Оля символизирует продолжение этой связи, проходящей через всю мою жизнь.

Мекенская была терской казачьей станицей, а жители ее крепкими и гостеприимными хозяевами. Такова была наша хозяйка, казачка-вдова. Очень внимательна была она и ко мне, особенно когда узнала, что я сын офицера — кавалериста Первой мировой войны. Сразу же познакомила меня со своей родней из соседней станицы Наурской — резиденции районной власти — и мы сразу же получили там скрепер, что решительно облегчило нам вскрытие очень крупных курганов. Надо сказать еще об одном памятном моменте. Утром, минута в минуту, пригонял он скрепер и, вздыхая, смотрел на меня (предварительно узнав, что на фронте я был танкистом). Что же, пришлось осваивать новую профессию.

Оказалось это сравнительно просто. Весь научный состав шел непосредственно за скрепером и при первых же признаках могильной ямы оповещал меня, поэтому ни одно погребение не было нарушено. И стратиграфические позиции каждого определялись с предельной четкостью. Намечались даже горизонты хронологически близких погребений, порядок которых был близок во всех трех исследованных курганах. Это позволяло полагать, что курганы единой территориальной группы функционировали примерно в единый период при определенном разбросе хронологически близких типов. Такие периоды могут быть условно названы горизонтами. И во всех трех курганах нижний горизонт содержит майкопские погребения, в том числе основные с характерной деревянной конструкцией, «классической» майкопской керамикой и богатым прочим инвентарем, включая золотые кольцевидные подвески.

Раскопки 1959 года у станицы Мекенской явились прямым продолжением исследований 1956 года. При этом производились они в пределах той же курганной группы. Была продолжена и начатая в 1956 году нумерация курганов. Несколько отвлекаясь, должен сказать, что наименование памятника вызвало некоторое недоумение, особенно у иностранных коллег: путали наши скромные Мекены с всемирно прославленными Микенами Г. Шлимана; я получил в связи с этим несколько открыток с вопросами и даже поздравлениями. Здесь пришлось спуститься с небес на грешную землю, но раскопками этими я вполне доволен: пусть «И» сменено на «Е», но поставленная перед нами задача была выполнена. А задача была следующей.

Издавна особое внимание археологов привлекали древнейшие связи Кавказа с Каспийско-Черноморскими степями. Для каждой эпохи смысл этого вопроса был специфичен. Уже для раннего палеолита был поставлен вопрос о древнейшем этапе заселения человеком как самой степной, так и гигантской смежной с ней территории через Кавказ. Здесь можно вспомнить добром такого талантливого исследователя, как Сергей Николаевич Бибиков. Нас связывала с ним многолетняя дружба. И он тотчас же написал мне письмо по этому поводу, подчеркивая необходимость предельного внимания к контактам между обоими регионами в смене последовательных эпох. Сразу же указал мне на значительную информативность в этом аспекте мезолитических материалов, что в дальнейшем было безусловно доказано исследованиями соответствующих памятников Х.А. Амирханова, Р.М. Мунчаева, А.А. Формозова и др. Исчерпывающе доказано активное взаимодействие обоих регионов на грани эпохи бронзы и раннего железного века. Вопрос о связях степных и северокавказских племен в энеолите и раннем бронзовом веке ставился неоднократно, причем особое внимание обращалось на значительное воздействие кавказских феноменов на степь в различных аспектах, прежде всего, в металлургии и металлообработке. Но в аспекте общеисторическом вопрос о кавказско-степных связях детально не разрабатывался. И, повторяю, несмотря на превосходные исследования конкретных проблем Б.А. Куфтиным, А.А. Иесеным, Е.И. Крупновым, Р.М. Мунчаевым специальных целенаправленных работ на указанную, весьма нелегкую, но принципиально важную тему не было. Да и материал для создания ее был еще не достаточен. И вот он-то и был существенно пополнен раскопками у станицы Мекенской.

При безусловном значении прямых и на сей раз безусловных свидетельств связей и взаимодействия кавказских и степных групп населения в энеолите и бронзовом веке, этим не исчерпывается общая информативность Мекенской курганной группы. Ряд моментов касается здесь внутренних вопросов, затрагивающих специфику сугубо кавказских памятников.

Прежде всего — стратиграфические наблюдения. В трех курганах удалось выделить первоначальную насыпь, перекрывающую основное погребение. Определенный период эта насыпь существовала самостоятельно и не была еще перекрыта мощным верхним слоем, создающим современные очертания курганов. Основные погребения составляют первый, древнейший горизонт. Погребения же, впущенные в первоначальную насыпь, составляют второй горизонт. После совершения каждого из этих погребений поверхности насыпи вновь придавалась правильная форма. Иногда производились небольшие присыпки к полам кургана.

Естественно, периоды существования первоначальных насыпей у различных курганов могут быть различны. Однако в исследованных курганах общие хронологические рамки выделенных горизонтов принципиально совпадают.

Одним из важных реперов определения культурной принадлежности первого древнейшего горизонта мекенских курганов явился небольшой тонкостенный сосудик с черной лощеной поверхностью, лежавший на боку перед лицевыми костями основного погребения 16 кургана 4. Именно он имеет наиболее близкие аналогии в памятниках Прикубанья, но не меньшая близость его фиксируется и с находками раннебронзового века в Закавказье.

Создается впечатление, что появление на Северном Кавказе металлургии и металлообработки меди, создание первых курганов и формирование ряда сторон погребального обряда — скорченного трупоположения — на боку или на спине с посыпкой дна ямы золой являются взаимосвязанными акциями, последовательными ступенями единого процесса.

Стратиграфические данные кургана №6 мекенской группы весьма важны для рассмотрения проблемы хронологического соотношения ямной и майкопской культур. Они доказывают синхронность определенных этапов обеих культур. В данном случае они важны как еще одно доказательство глубокой древности майкопских курганов и наличия нарастающего воздействия их создателей на культуры обширных степных и смежных им территорий. Во взаимодействии же двух древнейших культур безусловен приоритет майкопской, о чем четко свидетельствует и характер памятников, и количественное соотношение культурных элементов, и значение их в развитии обоих массивов населения.

Во втором горизонте мекенских курганов положение заметно изменилось. Правда, во всех случаях верхняя дата этого периода не выходит за пределы среднего бронзового века. Наиболее четко граница второго горизонта прослеживается в кургане 4, где в древнейшем погребении найдена архаичного типа курильница, принадлежавшая катакомбной культуре, сменившей древнеямную в черноморско-каспийских степях. И как бы ни решался вопрос в происхождении последней, с кавказским культурным миром она взаимодействовала с севера, сыграв значительную роль в формировании ряда культур среднего бронзового века, объединяемых в северокавказскую культуру. Большая часть погребений второго горизонта относится как раз к различным этапам развития северокавказской культуры.

Таким образом, если можно было для нижнего горизонта говорить о вклинении единичных древнеямных элементов в основной кавказский контекст, то на следующем этапе многообразная и высокоразвитая катакомбная культура в степном своем варианте оказывает решительное влияние на сам кавказский контекст, трудно отличимый теперь от основных степных катакомбных индикаторов.

Таким образом, зона стыка северокавказской и катакомбной культур выражена здесь с предельной четкостью. Только в зоне контакта возможно сочетание погребального обряда и инвентаря катакомбной культуры с металлическими изделиями, украшениями и прочими свидетельствами северокавказской культуры со специфическими формами керамики, характерными для древних культур Восточного Предкавказья.

Третий стратиграфический горизонт мекенских курганов связан уже с созданием большой насыпи, перекрывшей первоначальную. Древнейшие погребения также относятся в большинстве своем к северокавказской, а в отдельных случаях — к катакомбной культуре. Погребения третьего горизонта свидетельствуют о продолжающихся связях со степными племенами, хотя здесь менее ярки, чем во втором горизонте. Это касается, прежде всего, вопроса о связях со срубной культурой. Некоторые особенности погребения 1 и 2 кургана 2 — характер скорченности, положение на левом боку, северо-восточная ориентировка, отсутствие краски — позволяют предполагать связь этих погребений со срубной культурой. Отдельные признаки срубной культуры в Предкавказье были прослежены вплоть до предгорных районов (в нижнем слое Алхастинского поселения в Ассинском ущелье), под Моздоком и на Черных землях.

И здесь, как и в раннем и среднем бронзовом веке, Северный Кавказ сыграл свою роль в процессе становления срубной металлургии и металлообработки, высокоразвитые центры которой плодотворно исследованы ныне в Подонье, Поволжье, Приуралье и по всей срубной ойкумене. Эта линия связи прослеживается до раннего железного века, причастны к нему и мекенские курганы, в одном из которых был открыт выразительный сарматский комплекс. В целом же, Мекенская курганная группа уникальна по информативности для изучения последовательных периодов кавказско-степного взаимодействия.