Мертвые головы

Глава 18

Она, как правило, приходила в "Усладу" ближе к вечеру, когда все девочки уже были в сборе, но клиенты еще не начинали обрывать телефон.

Мишаня, заранее занявший наблюдательный пункт на кухне, высмотрел ее в окно, как обычно пешую, с пакетами в руках и перехватил на лестничной площадке, у лифта.

— Танюха, привет! Притормози на минуточку, разговор есть.

— А, Мишаня. Здравствуй, — вежливо улыбнулась девушка. — Сегодня у меня для мужчин ничего нет, — указала она глазами на пакеты. — Только женское. Так что извини.

— Да мне твои тряпки ни к чему. Сказал же, поговорить надо.

— Ну так пойдем, поговорим.

— Нет, в конторе неудобно. Разговор конфид… Конфедиц…

— Конфиденциальный? — без тени иронии помогла ему Татьяна.

— Во, точно! Короче, с глазу на глаз, без свидетелей. Понимаешь?

— Но не здесь же разговаривать!

— Почему? Какая разница! Да это всего на две минуты. Давай, я подержу! — Мишаня выхватил из рук девушки пакеты, которые при всей их объемности показались ему совершенно невесомыми и устремился вверх по лестнице, на площадку между этажами. — Иди сюда! Здесь не помешают!

Татьяна не спеша поднялась за ним, сморщила носик при виде мусоропровода, отошла в противоположный от него угол и спокойно произнесла:

— Ну, раз такое дело, угощай сигаретой. Совместим приятное… с менее приятным.

— Черт, у меня нету! — досадливо произнес пожарный. — Погоди, сейчас принесу!

— Стой, не суетись! — остановила его девушка. — У меня есть одна в загашнике. — Она сунула руку в пакет, покопалась там, достала сигарету и спичку. — Зажечь сумеешь?

— Спрашиваешь?

Мишаня поставил пакеты на ступеньку у перил, чиркнул спичкой по окрашенной панели, поднес огонек девушке, прикрыв его мощной ладонью.

— Кайф! — затянувшись пару раз с блаженным видом, произнесла та. — Сто лет не курила!

Мишаня молчал.

— Ну? — выжидающе уставилась Татьяна на него. — Чего ты меня сюда притащил? О чем таком важном хотел со мной поговорить? Я слушаю тебя.

— Это… О Витяше… — запинаясь, проговорил молодой человек.

— Да? И что именно?

— Мы с ним… дружили…

— Я знаю. Сочувствую тебе.

Равнодушный тон, вежливо-холодный взгляд. Мишаня вдруг озлился на самого себя за свою нерешительность. И еще он испугался, что может не сдержаться и удавить эту сволочь прямо здесь, на этой дурно пахнущей, не очень чистой лестнице. Положить ей руку на горло и давить, давить, пока не хрустнет гортань… Он взял себя в руки.

— Витяша был моим другом, и у нас с ним друг от друга секретов не было. Это понятно?

— Это понятно. Непонятно только, при чем здесь моя, скромная особа?

— А при том, что это ты со своим дружком убила Витяшу! Ты, с-сука!

— Что-о-о?! — с презрением протянула Татьяна. — Ты что, совсем е…нулся?!

— Заткнись, тварь, и слушай! — твердо глядя ей в глаза, продолжал пожарный. — Витяша вел записи. Что, не знала, что он был любитель поводить ручкой по бумаге? Вот неожиданность-то, да? Он там все написал. И как вычислил вас с Вадимом… Что ты так вздрагиваешь? Ты же и сама знаешь, что он вас выследил. А, ты насчет того, что мне известно имя твоего козла! Так это Витяше спасибо, он раскопал! И про Юлькины "базары" там есть, и что он "грины" с вас хотел получить…

— Ты больной! — Девушка нагнулась, чтобы взять свои пакеты, но Мишаня помешал ей сделать это. — Пусти, я пойду! Пусти, говорю!

— Пущу! Только дослушай! Я же обещал, две минуты! Договорю и свободна!

— Да не собираюсь я слушать твой бред! Знала, что ты болван, но не думала, что до такой степени! Отойди, а то я закричу!

— Только пикни! — взял ее за подбородок молодой человек. — Вмиг башку откручу!

Сила его хватки и голос, который с каждой секундой становился все более пугающе-спокойным, убедили Татьяну, что он ни капли не шутит.

— Убери руку! — с трудом процедила она сквозь стиснутые захватом зубы.

— Хорошо, — отпустил ее Мишаня. — Но ты веди себя паинькой.

— Что тебе от меня надо? — массируя подбородок, спросила она.

— Это уже деловой разговор. Витяшу не вернешь, на девок мне вообще плевать….

— Ну конечно, давай еще и девок сюда приплети! Кого еще я убила?

— На тебя мне тоже плевать. Но с паршивой овцы хоть шерсти клок…

— Все сказал? Твои минуты истекли. Пора расходиться.

— Я еще вообще ничего не сказал. А ты еще раз так пошутишь — зуб выбью.

— Герой!

— Так вот, паршивая овца, с тебя клок шерсти!

— Пошел ты! Знаешь, куда…

— На-ка почитай! — Мишаня вытащил из заднего кармана джинсов тетрадь для записей и протянул девушке. — Только без выступлений, ясно!

— Что еще за хренотень? — с неприязнью поглядела та. — Засунь это себе…

— Читай, говорю! — насильно всучил ей тетрадь пожарный. — Не заводи меня!

Это была явно дорогая вещь, с обложкой под кожу и мелованной бумагой. Строго говоря, это была уже половина вещи, поскольку тетрадь была разорвана по сгибу переплета, и задняя обложка с частью страниц отсутствовала.

Татьяна принялась читать, и если сначала кроме злобы и раздражения она ничего не чувствовала, то с каждой перевернутой страницей в сердце ее проникали все новые и новые щупальца страха, ледяные и неотвратимые, мешающие сосредоточиться, а это ей было сейчас так необходимо!

— Я ведь ее почему порвал, — по ходу дела объяснял Мишаня. — Во второй половине много чего про меня написано. Такого, личного. Я не хочу, чтобы это кто-то читал. А здесь, как видишь, все больше про тебя да про Вадима твоего. И адресок его есть, видишь? И что Витяша вас на пять тонн "гринов" решил подцепить. Он точно не знал, на сколько вы погрелись, но решил, что пятерочка — нормально, у вас еще прилично останется. "Всего забирать нельзя", — так говорил он…

Татьяна читала записи, и ей казалось, что она слышит голос покойного Витяши. Словечки, фразочки, манера речи, хохмы — все было его. "Всегда думал, что эта гордячка Танька грешит трибадией, а смотри-ка, какого она самца приманила", — читала она. — "Хотя это может ничего не значить: использует для дела да и выбросит как использованный кондом". Такое словечко как "трибадия" мог употребить только этот очкастый гомик, кто еще кроме этой начитанной и зацикленной на гомосексуальной теме крысы знает синоним лесбийской любви! И этот "кондом"! Все девочки используют термин в русском варианте, а он, сволочь, бравировал произношением!..

Записи были сделаны разными чернилами, почерк тоже время от времени менялся — от спокойного, почти каллиграфического, до торопливого, несколько неряшливого, информация о расследовании перемежалась с другими темами. Хлебосолов попал в точку: Татьяне не закралось в душу ни малейшего сомнения в том, что перед ней подлинный дневник Витяши.

Авдей Доломанов постарался на все сто. Он несколько часов терзал Кирилла, выспрашивая о характере покойного, манере речи, чувстве юмора, характерных словечках и в конечном итоге сконструировал именно то, что от него требовалось.

Конечно, если бы подобную партию принялся разыгрывать Хлебосолов, Татьяна могла проникнуться подозрением, но чтобы Мишаня, которого она искренне считала недоумком, мог придумать и сфальсифицировать такую вещь — нет, на за что на свете!..

— Ну и что ты от меня хочешь? — голос девушки казался спокойным, но в нем появилась хрипотца. Это от волнения и страха пересохло во рту.

— Хочу продать тебе этот дневничок, обе половинки, естественно. — Произнося это, Мишаня забрал у Татьяны записи и сунул в карман. — С этой можешь делать, что хочешь, а вторую половину я только дам тебе посмотреть в моих руках и тут же уничтожу. Не хочу, чтобы кто-то читал. Там есть кое-что про меня. Но про вас больше. И больше чем здесь. И четче, понятнее. — Он говорил так, как учил его Кирилл: все эти "две половинки", мелкие, вроде бы лишние детали должны были лечь завершающими штрихами в общую картину правдоподобности.

— Ерунда это все! Бред сивой кобылы! Жар больного воображения! Витяше вздумалось поиграться, вот он и нашел форму! Нацепил на невиновных наряды убийц и давай изгаляться!

— Конечно, все это только шуточки, и никто его самого не убивал!

— Совпадение!

Такая реакция была ожидаемой, и следующие фразы Мишани были соответствующе отрепетированы:

— Ну хорошо, пусть совпадение, пусть ерунда. Тогда тебе нечего бояться.

— Мне и так нечего бояться.

— Дело хозяйское. Выходит, не договорились. Придется предпринять кое-какие шаги.

— Да предпринимай все, что хочешь, что ты меня пугаешь!

— Шаги следующие. Эту половину я отдам ребятам в уголовный розыск. А вторую дам почитать одноногому. Не все, понятно, а только те места, где про вас.

— Да хоть одноглазому, мне-то что! Совсем умом тронулся!

— Ты не хуже моего знаешь, что одноногий поклялся за Алку убийц живьем в землю закопать. Ты, конечно, на своего трахальщика надеешься, думаешь вызовет тот его на дуэль, и твой качок из него котлету сделает? Х-ха, не знаешь ты Петюни! Он же не гусар, а простой сапер, он в благородство играть не станет! Взорвет вас по-тихому к чертовой матери, и пишите письма! И ему никаких особых доказательств не надо. Ему Витяшиных записей из второй половинки и моего рассказа — во, выше крыши! Но и ментам я все равно подарок сделаю. Интересно понаблюдать кто из них раньше вас за задницы прихватит. Денег не получу, так хоть удовольствие поимею. Говорю же, с паршивой овцы хоть клок!

— Подонок!

— Ага. Потому что даю вам шанс остаться безнаказанными. Я ведь почему не сразу к тебе с этой книжечкой подкатил: Я, знаешь, колебался. Все раздумывал, то ли ментам вас, гнид, сдать и за друга отомстить, то ли свой интерес соблюсти. Потом решил, Витяшу все равно не вернешь, а пять штук на дороге не валяются. Денежки-то всем нужны, не только вам.

— Умник!

— Умник не умник, а сделаем так. Я даю вам сутки на размышление. Даже больше. Если завтра вечером я не получу свои пять тысяч "зеленых", то утром, по пути на службу, заскочу к инвалиду, а потом в мусарню. И вы уже им будете петь романсы о своей невиновности.

— Да над тобой все смеяться будут!

— Это уже неважно. Все, я свои условия предъявил, иди думай. Вот мой телефон, сунул пожарный девушке бумажку в карман.

Татьяна, бросив напоследок на собеседника преисполненный ненавистью взгляд, подхватила пакеты и устремилась вниз по лестнице. Вскоре послышался хлопок входной двери.

Мишаня остался на площадке. Полминуты спустя с верхних этажей, не очень ловко переставляя на ступеньках протез, спустился Петр.

— Черт бы побрал эту железяку! Вниз еще тяжелее, чем подниматься!

— Съехал бы на лифте.

— Куда съехал бы! Ты стоишь как раз между лифтами! Посоветовал!

— Ну что, получилась запись? Не подвела техника, я надеюсь?

— Все на высшем уровне. Давай-ка скажи еще пару слов.

— Что говорить-то?

— Про квитанцию, про письма. Пусть Кирилл думает, что ты это ей сказал. Ее шаги сотрем, запишем твой голос, потом сымитируем ее шаги. Только ты не топай как слон, легонько спускайся. У меня-то это при любом желании не получится. Начали!

Петр нажал кнопку миниатюрного магнитофона, Мишаня проговорил все, что от него требовалось, изобразил уход Татьяны. Приятели прослушали концовку записи.

— Порядок! — прокомментировал Петр, снимая с Мишани микрофон.

— Как ты думаешь, наша затея удастся? Что-то она больно нагло себя вела.

— Считаешь, нагло? А мне кажется, она перепугалась до чертиков.

— По ее виду я бы этого не сказал. Злилась она, это точно, а вот насчет испуга…

— Да? Что же она тогда убежала, не зайдя в "Усладу"? Она ведь туда шла.

— Ну… Распсиховалась. Любой бы на ее месте задергался, виноват не виноват…

— Что гадать, посмотрим. В ближайшие сутки наша сладкая парочка даст о себе знать.

— Интересно, каким образом?

— Увидишь. Уж кто-кто, а ты наверняка все увидишь собственными глазами.

— А тебя это забавляет! Конечно, сделал из меня приманку…

— Не ной как пацан. Если хочешь, можешь сыграть обратку.

— Нет уж, допоем песню до конца.

— До их конца! — хохотнул Петр. — Значит так, все что надо мы им дали. Они уверены, что обе половинки книжки у тебя, ведь ты послезавтра утром грозился разнести их мне и ментам. Никого ты в свои планы не посвящал, поскольку, как и все сильные и дерзкие люди, самонадеян донельзя и абсолютно уверен в собственных силах: ты же не Витяша, и уделаешь их одной левой. Такая твоя позиция им на руку. Крови они уже попробовали, расставаться с деньгами нет ни желания, ни особо смысла: иметь такого осведомленного человека как ты, даже без Витяшиных записей, значит, всю жизнь оглядываться. Какой вывод?

— Они попытаются меня убить. Мы же это уже обсуждали.

— Не совсем так, братишка. Сначала они попытаются заманить тебя в ловушку.

— Какая, к чертям собачьим разница! Потом-то все равно — убить!

— Разница принципиальнейшая! Это как с "синим чулком", помнишь? Если бы им нужно было просто тебя завалить, плохо бы было дело. Кинули бы гранату в окно или стрельнули с расстояния, как тут тебя убережешь! Не-ет, при таких обстоятельствах подставляться нельзя ни в коем случае! — бывший сапер закурил сигарету. — Но им сначала надо завладеть записной книжкой. Значит, следует тебя захватить вместе с ней. А вдруг у тебя при себе ее нет? Или наличествует только одна половинка? А вдруг ты все-таки еще кому-то трепанулся об этом деле? Словом, с тобой предварительно надо побеседовать.

— Пытать что ли будут? — угрюмо посмотрел на собеседника пожарный.

— Уверен, что такая мысль обязательно придет им в голову. Мне же пришла.

— Твоя "доброта" всем известна. Может, они не такие кровожадные как ты.

— Они — убийцы! — отрезал Петр, растирая по стенке окурок. — До завтра они придумают как тебя захватить, где тебя потрошить и что с тобой сотворить!

— Спасибо за прекрасную перспективку, предсказатель ты наш!

— И это дает нам повод рассчитывать на то, что нам удастся их захватить в самый разгар веселья! Ведь чтобы тебя "склонить к сотрудничеству" нужно какое-то время. Кроме того, сразу все станет ясно. И еще, если они посягнут на твою жизнь, это даст нам повод послать Кирилла куда подальше с его моралью, и защищаться по полной программе. По полной!

— Ты об этом уже не первый раз говоришь! Роль палача ты тоже отводишь мне?

— Нет, Михаил, хватит с тебя и роли приманки, — твердо посмотрел пожарному в глаза инвалид. — Если это будет в моих силах, я сам… у меня рука не дрогнет, не беспокойся.

— Ладно, поглядим.

— В любом случае, будь поосторожнее. Помни, ты на минном поле.

— Ты что, боишься за меня? — усмехнулся пожарный. — А, Петюня?

— Да не хотелось бы, знаешь… Вроде все обсудили. Ты сейчас куда?

— Спать завалюсь. На всякий случай. Вдруг им ночью прикипит меня навестить. А сейчас они будут заняты обсуждением проблемы, так что у меня есть несколько часов.

— Логично. Иди, спи, набирайся сил, скоро они тебе ой как понадобятся.

— А ты?

— А я пойду в "Усладу", потолкую с Кириллом, дам ему послушать запись. Заодно обкатаем детали, как тебя получше прикрыть.

— О! Это верно! У вас башки толковые, соображайте. А я пошел.

— "Букашечками" запомнил как пользоваться? Или повторим?

— Не надо, я все уяснил. Не Бог весть какая сложная техника.

— Ну тогда бывай здоров. До завтра. Если, конечно, не до сегодня.

Мишаня, не заходя в контору, поскольку уже был в верхней одежде, сбежал вниз по лестнице, а Петр, подумав, решил подняться вверх, и уже оттуда спустился на лифте на один этаж, прямо до дверей "Услады".