Мертвые головы

Глава 1

— Да-а, у нас такого нет! — восторженно цокнул языком Витяша. — И в ближайшее время не предвидится. Москва есть Москва!

— Угу, — продолжая тянуть коктейль через соломинку, кивнул головой Мишаня.

На вывеске этого бара, расположенного в районе Сретенки, не было никаких кодовых слов типа "голубая" и "устрица", он носил весьма нейтральное название "Менестрель", однако известен он был как место постоянной дислокации геев и трансвеститов.

Несмотря на довольно ранний час — минутная стрелка на часах только-только начала свой подъем от самой нижней точки циферблата, а часовая находилась посередине между цифрами четыре и пять — "Менестрель" был заполнен наполовину. Довольно большой зал тонул в мягком полумраке, посетители, по большей части знакомые друг с другом, сидели за столиками парами и группками, наслаждаясь атмосферой уютного заведения и самим фактом пребывания в родном сообществе.

На Витяшу и Мишаню завсегдатаи поглядывали с неприкрытым интересом. Для этого были три причины. Во-первых, судя по одежде, по манере держаться, они были явно приезжими. Кроме того, в отличие от большинства посетителей, развлекающих себя кофе с пирожными или соком с фруктами, новички пили спиртное и довольно плотно закусывали. В этом бы не было ничего необычного, если бы не время. Нет, несмотря на астрономические цены в меню, и здесь шампанское могло литься рекой, а марочный французский коньячок журчать веселым ручейком, но подобные заказы начинали поступать гораздо позже, тем более, что бар работал и ночью. Но главной причиной этих вежливых, но откровенных взглядов и того, что о чем бы не вели речь посетители, они все время возвращались к теме новичков, был, конечно, Мишаня. Совершенно типичный в каких-либо других мужских сообществах, здесь он смотрелся весьма и весьма колоритно. Высокий, широкоплечий, с открытым мужественным лицом и могучими руками, он прямо-таки источал флюиды настоящей мужской силы. Волнистые пепельные волосы и светлые голубые глаза, обрамленные мягкими густыми ресницами, сглаживали суровость и даже некоторую грубость его лица, делая его довольно привлекательным. На Мишане был приличный костюм, дорогая рубашка, и тем более дисгармонирующим, даже нелепым представлялся треугольник тельняшки, выглядывающий из-под распахнутого воротника. Галстуки Мишаня не переносил на дух, несмотря на все увещевания друзей, что они ему идут.

Витяша, в отличие от своего друга, смотрелся здесь своим среди своих. Невысокий, стройный, изящно одетый, в стильных золотистых очечках, он выглядел гораздо моложе Мишани, хотя разница в их возрасте не превышала трех лет. У него было гладкое симпатичное лицо, и когда он улыбался, на его щеки прыгали умилительные детские ямочки, приводящие его бойфренда… да и других "френдов" в неописуемый восторг. Витяша был "вечным студентом", учился то там, то сям, нигде особо не прикипая. Он легко сходился с людьми, особенно из "своего" круга, заводил массу знакомств и повсюду имел приятелей. И это именно он, выполняя в тандеме в силу своего интеллектуального превосходства роль лидера и генератора идей, притащил своего друга в Москву вообще и в этот бар в частности. "Устроим себе небольшие каникулы", — так называлась эта поездка.

— Зайчик был прав, — помешивая соломинкой содержимое стакана, произнес Витяша. — Местечко премиленькое. Смотри, какие ребятишки вокруг. Высший класс!

— Эти ребятишки меня сейчас живьем слопают, — хмыкнул Мишаня.

— Ну кто виноват, что ты у меня такая симпапулька, — Витяша погладил под столом колено друга. — Их можно понять.

— Могли бы не так откровенно!

— Это Москва, дружочек. Столица… всего. Знаешь, сколько здесь наших газет? А кабаков? А спортзалов? А вообще тусовок?

— Представляю.

— Да, в нашей тундре еще не скоро так будет. И главное, заметь, все открыто, никакой дрожи, никаких втянутых в плечи голов!

— Понятно дело, в десяти миллионах ты и так не слишком заметен, да и не нужен никому особо.

— Дело не в том. Культура. Цивилизация. Европа. Столица.

— Разврат одним словом.

— При чем тут разврат! Если мужчины с женщинами кувыркаются самым наглым образом, это не разврат, а если люди особые, не такие, как все стадо, более тонкой организации, сразу разврат? Господь нас создал такими и с этим ничего не поделаешь! Да и надо ли что-то делать?

— Так можно все оправдать, — улыбнулся Мишаня.

— А кто нуждается в оправдании?! Ну ответь, кто? Петр Ильич Чайковский? Ну назови мне хоть одного композитора, который по своей одаренности приблизился бы к нему. Хоть одного из русских композиторов. Ну, можешь назвать такого?

— Не, — мотнул головой Мишаня.

— То-то. А Бетховен? Здесь уж и в мире, пожалуй, никто с ним близко не стоял. А писатели? Марсель Пруст и Герман Мелвилл, Кристофер Марло и Андре Жид, Артюр Рембо и его любовник Поль Верлен, Оскар Уайльд и Генри Джеймс, и многие, многие другие. О-о, какие имена! Какие личности! Какие судьбы!..

Мишаня, имевший за плечами лишь пэтэушное образование, слушал друга, открыв рот. Витяша уже далеко не в первый раз перечислял великих геев, но Мишаня упивался самим звучанием ничего не говорящих ему имен, безоговорочно веря своему образованному другу, что это люди действительно великие, осчастливившие человечество своим талантом и известные всему миру.

— А художники! — продолжал свою лекцию Витяша. — Не будем тревожить весь этот сонм великих имен? — Мишаня, уловив в речи друга вопросительные интонации, зачарованно кивнул. — Хорошо, не будем! Достаточно упомянуть только два имени: Леонардо да Винчи и Микеланджело Буонарроти…

— А, это который в фильме "Сватовство гусара" картину нарисовал! Знаю!

Витяша поморщился и укоризненно произнес:

— Мишаня! Ну как так можно!

— Да я ничего, — сконфузился тот. — Просто кино вспомнил.

— А философы! — махнув рукой, продолжал Витяша. — Сократ, Гораций, Вергилий, Катулл…

— И Катулл? — желая повеселить приятеля, покачал головой Мишаня. — Кто бы мог подумать! Нет, про Катулла я определенно не знал!

— Как и про всех остальных! — оценив шутку друга, рассмеялся Витяша. — Но не только люди науки, искусства были гомосексуалистами. Александр Македонский, Фридрих Великий, Юлий Цезарь!.. Да мало ли кто! Скажем, выдающийся английский разведчик Лоуренс Аравийский. В Англии, если верить Олдингтону, с ее системой закрытых воспитательных учреждений, чуть ли не каждый второй мужчина является носителем нетрадиционной сексуальной ориентации, просто большинство это тщательно скрывает. И, как видишь, Англия — не самая захудалая страна в мире.

— А Германия? Франция?

— Да везде одно и то же! Можешь прибавить сюда и Россию.

— Ну да, наш шоу-бизнес…

— Шоу-бизнес, балет, кино и прочая, и прочая… везде. Не стоит даже перечислять всех этих Фреди Меркьюри, Элтонов Джонов, Рудольфов Нуриевых и Борисов Моисеевых, а то мы с ними до утра не расхлебаемся и все равно большую часть упустим.

— Точно. Ну их всех в жопу!

— Мишаня! Зачем так грубо! Это некультурно! Прошу тебя…

— Да ладно ты. Я человек простой, и нечего лепить из меня образцового педика.

— Я чувствую, что вон та коза уже окончательно набралась наглости и вот-вот подойдет к тебе знакомиться. Если она это сделает, я ей всю рожу расцарапаю!

Мишаня обернулся в ту сторону, куда смотрел его друг и увидел трансвестита в платиновом парике и женском платье с поразительно ярким макияжем на лице.

— Вон та что-ли?

— Именно!

Мишаня бросил на трансвестита суровый уничтожающий взгляд, и тот кокетливо потупился, хотя было незаметно, чтобы он очень уж сильно стушевался.

— Слишком много краски на портрете, как у ирокеза, — прокомментировал Мишаня. — Я таких не люблю.

— А вон те девахи вроде ничего, — кивнул Витяша в сторону одного из столиков, за которым сидели двое лощеных мужчин, лысоватый брюнет и шатен, оба лет тридцати пяти, похожие на банковских клерков. — С ними можно познакомиться.

— Еще не вечер. Посмотрим по ходу пьесы. Может, и познакомимся.

— Конечно. Так, надо бы еще что-нибудь заказать, как ты считаешь?

— Только не коктейль. Бурда какая-то, зря я тебя послушал..

— А мне нравится. Я бы еще такой выпил, с твоего позволения.

— А я возьму себе пивка. И водочки немножко. Грамм сто.

— Только не больше, а то знаю я тебя! Зальешь глаза и будешь никакой!

— Ладно, не дергайся. Пойду принесу.

— Зачем ходить? Позови официанта, вон он стоит, скучает.

— Нет, разомнусь немного. Закуску какую-нибудь заказать?

— Возьми фисташки. Ну, себе что хочешь к пиву. Рыбки там…

— А посущественней?

— Ты что не наелся? Мне ничего не надо, я достаточно сыт.

— Ну, тогда и мне не надо.

Мишаня встал из-за стола и пошел к стойке. Головы большинства посетителей дружно повернулись в его сторону.

Он уже сделал заказ и ждал, пока бармен приготовит напитки, когда входная дверь распахнулась и в "Менестрель" ввалилась довольно шумная компания.

Их было четверо. Наглых и уже поддатых. Несмотря на настойчивые увещевания гардеробщика, они отказались раздеться и были теперь все в почти одинаковых кожаных куртках, а один еще и в перчатках, хотя погода стояла довольно теплая.

— Ну-ка, нацеди нам пивка! — обращаясь к бармену, развязным тоном бросил один из вошедших. — Да побыстрее, трубы горят!

Один из парней, могучего телосложения и самый пьяный, сел на высокий стул за стойку бара, положив на нее внушительные кулаки и уставился угрюмым взглядом в зеркальную витрину. Остальные остались стоять. Тот, что в перчатках, внимательно осмотрел присутствующих и, что-то поняв, хмыкнул.

— Мужики, куда это вы меня притащили?

— А что? — глянул на него через плечо тот, что сделал заказ.

— Да вы гляньте, здесь одни педики собрались! Гадом буду!

Двое последовали его примеру и принялись рассматривать публику. Третий продолжал мрачно разглядывать себя в зеркале.

— А и точно, — подал голос один из парней. — Слышь, зема, — обернулся он к бармену, — здесь чо, в натуре одни гомики?

Бармен как-то неопределенно дернул головой, как будто у него внезапно прострелило шею. В зале, где еще пять минут назад царили приязнь и умиротворение, повисла гнетущая атмосфера. Посетители прятали глаза, старательно пытаясь не встретиться взглядами с "гостями заведения".

— Нет, ну надо же, откуда они только все повылезали!

— Гля, вон те как бабы вырядились! Серый, ты чо, специально меня сюда приволок?

— Не, откуда я знал… С виду кабак и кабак. Ты же сам сказал: давай зайдем…

— Да я-то не местный.

— А я чо, по кабакам хожу, что ли!

— Ладно, плевать — вмешался третий, — хлебнем пивка и попылим дальше. Эй, халдей, ну скоро ты там? Давай, шевели булками!

— Что-что, а это они умеют! — сострил тот, что в перчатках.

Его друзья рассмеялись. Когда их смех затих, вдруг захохотал четвертый, неожиданно громко и как-то зловеще.

— Держись, братан, — хлопнул его по спине один из приятелей. — А то мы тебе больше не нальем. Как ты? Все нормально?

— Я еще всех вас понесу… — тщательно выговаривая слова, как это свойственно пьяным, ответил тот. — Сынки…

— Ну и нормально. Щас, пивка хлопнем и пойдем дальше.

Мишаня принялся собирать свои кружки и стаканы. Одни из парней ухватил взглядом татуировку на его запястье.

— Браток, а ты-то что здесь делаешь? — спросил он.

— Да вот, решил посидеть. С пивком, — спокойно ответил Мишаня.

— Да здесь же одни петухи собрались!

— Ну и что, они не кусаются.

Мишаня собрался идти за свой столик, но парень придержал его.

— Ты в натуре в десанте служил, или так наколол?

— Такие вещи так не колят. Отдельная бригада ВДВ, разведрота.

— Ты что, из этих? — нехорошо прищурился тот, что в перчатках.

— Ребята, отдыхайте, я же вас не трогаю. Давайте по хорошему…

— Ах ты козел! Войска позоришь!

Один из парней толкнул Мишаню, так что он пролил пиво. Мишаня поставил кружки и стаканы на стойку и отряхнул мокрые руки.

— Да какие войска, — ровным голосом произнес он и, глядя в зеркало за спиной бармена, оценил обстановку. Парни здоровые, под стать ему, и настроены весьма агрессивно. Четвертый, хоть и сидит безучастно, но может оказаться наиболее опасным, это чувствовалось. Посетители уткнулись в свои чашки и рассчитывать на кого-то из них бесполезно, один Витяша открыто наблюдает за происходящим, но в таком деле толку от него нуль. Ага, вон охранник наконец-то нарисовался. Держится в стороне, но взгляд пристальный и вид решительный… — Сегодня же не второе августа. Будет день десантуры, тогда и попоем песни.

— У нас с тобой разные песни, коз-зел! — процедил сквозь зубы один из парней.

— Ну и ладно, — повернулся к ним лицом Мишаня. — А теперь бы я хотел сесть за свой столик и допить то, что осталось от моего пива. Вы не против? — спросил он, и когда тот, что в перчатках, изобразил на лице величайшее презрение, явно намереваясь бросить в его адрес что-то уничижительное, мягким тоном добавил: — Пидоры…

— Ш-што ты сказал?!..

Они были просто ошеломлены такой наглостью. Но ошеломление это длилось недолго, ровно столько, сколько понадобилось Мишане, чтобы, поймав взгляд охранника, кивнуть ему на здоровяка, сидящего за стойкой: мол, это твой.

А потом он начал их месить. Не бить, не лупить — именно месить.

Они падали от его ударов, пинков и бросков, вскакивали и вновь кидались на него, вставали в стойки и пытались применить боевые приемы, которым когда-то обучались и которые не раз применяли на практике. Но все было тщетно. Он их месил.

Лицо здоровяка, сидящего за стойкой, с первых же ударов приняло осмысленное и жесткое выражение. Он повернулся на стуле и уже хотел вступить в бой, когда подскочивший сзади охранник ударил его небольшой карманной дубинкой по затылку. Видимо, он прекрасно знал, куда и как ударить, потому что здоровяк, не издав ни звука, словно куль осел под стойку и затих.

Охранник с дубинкой наготове шагнул к дерущимся. Этакий коренастый крепыш, он готов был в любой момент вмешаться в происходящее. В "Менестреле" платили больше, чем в обычных питейных заведениях, и он дорожил своим местом. По вечерам здесь дежурили трое охранников, но днем, считали, что достаточно и одного. Конечно, в одиночку против четверых он бы не потянул, потому он и не пытался сразу же выставить наглецов, как они того заслужили, а милицию вызывать вроде бы было и не из-за чего. Теперь же, с такой поддержкой — другое дело…

Но Мишане и не нужна была никакая помощь, кроме той, которую охранник уже оказал своей дубинкой. Его противники все медленнее поднимались с пола, и вскоре двое из них остались лежать окончательно. Третий, тот что в перчатках, хоть и остался на ногах, но стоял согнувшись и держась руками за лицо, находясь в прострации.

— Погоди, Мишаня, погоди! — подбежавший Витяша схватил друга за плечо. — Дай мне!

Разгоряченному Мишане понадобилось огромное усилие, чтобы остановиться.

— Ладно! — переводя дыхание и шмыгнув носом, согласился он. — Поработай ногами.

Обрадованный Витяша расстегнул пиджак, ослабил галстук и встал в стойку, во всяком случае, принял позу, виденную им не раз в западных кинобоевиках.

— Кийя!!! — истошно завопил он и нанес удар ногой. Попал он согнутому парню по рукам, которыми тот прикрывал лицо.

— Ну что ты делаешь! — укоризненно произнес его друг. — Разве так надо?

— А как?

— Я же тебя учил! Либо в висок, либо за ухо, либо пяткой сверху по затылку…

— Пяткой сверху не смогу! Я же не балерина!

— Показать?

— Нет, погоди! Я еще разок!

— Ну давай!

Витяша пнул беднягу, выступающего в данный момент в роли тренировочного манекена, по голове, но как-то неловко и несильно.

— Все, хватит! — пресек его действия Мишаня. — Тебе надо еще потренироваться.

Парень, оторвав руки от лица, разогнулся. Взгляд его блуждал.

— Эй, ты жив? — приблизившись, Мишаня заглянул ему в глаза.

— Падла… — слабым бесцветным голосом произнес тот.

Мишаня сгреб физиономию парня своей пятерней и вполсилы швырнул его. Тот упал под стойку на тело своего товарища, отведавшего дубинки охранника.

Раздались по-культурному негромкие, но дружные аплодисменты посетителей. Витяша со скромным видом поправил галстук, надел пиджак и пару раз вежливо поклонился. Мишаня обернулся к стойке. Бармен уже успел подсуетиться и налить новые порции пива, водки и коктейля вместо тех, что были расплесканы.

— За счет заведения! — радушно улыбнулся он. — На здоровье!

— О'кей!

Охранник, действуя неожиданно расторопно, привел в чувство всю четверку и, угрожая им вызовом милиции, возбуждением уголовного дела, а также уверяя, что они обязаны заплатить огромный ущерб заведению, какового, впрочем, не было, увлек их сначала за собой в вестибюль, а там и вообще убедил покинуть негостеприимный бар.

По дороге к столику к Мишане подскочил давешний трансвестит, окрещенный Витяшей "козой", и пользуясь тем, что у него были заняты руки, погладил его по щеке. — Какой грубый мальчик! — жеманным голосом произнес он.

— Э-э-э..! — быстро поставив на столик фисташки и коктейль, бросился к нему Витяша. — Поспокойнее, козочка! Руками не трогать!

— Фуй, какой собственник! — обиженно выпятил губы "козочка".

— Давай-давай-давай-давай, проплывай мимо, дорогуша!

— А я не к тебе приплыла, а вот к этому матросику. Он меня не гонит…

— Плыви! — состроив свирепое лицо, выдохнул в свою очередь Мишаня.

— Грубый, грубый мальчик! — Трансвестит сунул ему в нагрудный карман визитку. — Но я люблю грубых мальчиков. Позвони мне. У меня есть то, что тебе надо. И друга своего можешь взять. Хоть он и собственник…

Витяша взял трансвестита под руку и подтолкнул к его столику.

— Идите, мадам, идите. Вас ждут на конкурсе боди-арта.

— Наглец!

Трансвестит удалился, покачивая бедрами.

— Вот шлюха! — прокомментировал Витяша, когда они устроились за столиком и отхлебнули каждый свои напитки. — Совсем обнаглела. Вроде, приличное место.

— Да ладно, ерунда!

— Что ерунда! Видит же, что ты не один, нет, прет как танк! Дай-ка сюда его визитку! — Он взял прямоугольник картона и демонстративно разорвал его. — Вот так!

— Ваше шампанское! — возник возле столика официант.

— Мы не заказывали!

— Вон те молодые люди просили вам передать, — кивнул официант на похожих на банковских клерков мужчин.

— О-о! Что ж, мы не против.

— И еще они велели спросить, не будете ли вы возражать, если они пересядут за ваш столик.

— Вы знаете их? Это приличные люди? — с важным видом поинтересовался Витяша.

— Весьма, — склонил голову официант. — Они здесь постоянно бывают, ведут себя пристойно.

— Ну что, Мишаня, ты не против компании?

— В принципе нет…

Клерки не заставили себя ждать.

— Вы не москвичи? — когда состоялось знакомство, вежливо улыбаясь спросил лысоватый.

— Нет, мы из Сибири.

— О, как интересно!

— Ребята, давайте сразу договоримся, — продемонстрировал свои ямочки Витяша. — Вы не относитесь к нам как к дикарям, а мы не ковыряем вилкой в зубах, не облизываем пальцы и не кладем ноги на стол. Вас устраивают эти условия?

— Конечно… Вполне… Прелестно… — разулыбались во весь рот "клерки".

— Давайте выпьем за знакомство! — предложил Мишаня.

— Непременно! Только сначала закажем что-нибудь закусить, — поддержал его шатен. — Здесь, кстати, довольно неплохо готовят омаров. Вы любите омаров?

— Я предпочитаю раком! — четко заявил Мишаня.

— Раков? — думая, что ослышался, переспросил шатен.

— Он сказал именно то, что хотел, — пояснил Витяша. — Он предпочитает раком. В нашем глухом таежном тупике это считается шуткой и вполне проходит.

— Ах, вот как! — восторгу "клерков" не было предела.

— А вот омаром я никогда не пробовал, — вздохнув, продолжал юморить Мишаня.

На этот раз он был прекрасно понят.

— И еще мне понравилась одна вещь! — наклонившись к собеседнику, будто речь шла о чем-то очень интимном, произнес лысоватый.

— Ну-ка, ну-ка… Послушаем…

— Это когда наш друг сказал тем хулиганам… — говоривший выпятил челюсть и сузил глаза, придавая себе геройский вид. — "Вы! Пидоры!"

Все рассмеялись так громко, как в этом заведении смеялись очень и очень редко, если в нем вообще смеялись…

Вечер обещал состояться…