Глава двадцать шестая

«Все верно, — оказавшись снова под дождем, подумал Климов. — Власть — сама по себе, народ — сам по себе, а между ними — бандиты. Вот наша жизнь и расстановка сил. Сплошная провокация. Незаживающая рана».

Петр по-кошачьи ловко спрыгнул рядом. Автомат — наизготовку. Весь — внимание.

— Пошли.

— Сейчас, — попридержал его за локоть Климов, снова вслушался в шум ветра и дождя и указал в сторону леса. — Идем в обход.

Через час они были у места.

Распределительная подстанция городской электрической сети представляла собой небольшую площадку, вытянутую к руднику, огороженную колючей проволокой и залитую светом четырех прожекторов. Центр площадки занимала серая приземистая двухэтажка, напоминавшая котельную или детсад. Вокруг — глубокий ров, заполненный водой, двенадцать мощных трансформаторов и частокол громоотводов.

«Осторожно — убьет!» — гласили желто-черные таблички, висевшие на проволоке внешней загородки.

«Это мы и сами знаем, — спрятавшись за обезлиствевшим кустом шиповника, подумал Климов. — Вы нам подскажите, где тут вход?»

— Со стороны рудника, — словно угадывая его мысли, сказал Петр. — Там главный вход.

— Значит, мы вышли правильно, нам главный и не нужен.

— Тогда, вперед, — решился Петр. — Встречаемся у щитовой или у бункера энергоблока.

— Рвем центральный кабель и уходим.

— Да.

— Кто первый рвет, тот первый и уходит.

Климов помолчал, потом добавил.

— Ты — к руднику, я — к шахтоуправлению. Встречаемся у восьмой штольни или у газгольдеров. Главное — найти взрыватель. Вынести его и уничтожить. Не дать людям вырваться наверх. Иначе «Альфа» и «спецназ» их всех похерит. Объяснить жителям, что их спасение — в бомбоубежище.

— Само собой, — прогудел Петр. — По кумполу и дзындзырэлла!

— Ты там полегче, берегись, — предупредил Климов. — И еще: как будем в темноте перекликаться? Чтоб не запороть друг друга невзначай.

— А как в Афгане, — сказал Петр.

— Ты кричишь «салам»?..

— Нет, — поправил и подтянул ремешок каски Петр. — Ты зовешь «Салам»? А я ору: «Алейким»!

— Надо же, забыл, — Климов тоже подтянул на себе все ремешки, сдвинул ближе к животу нож диверсанта, подвигал лопатками под бронежилетом.

Ногам в солдатских кованых ботинках было тесновато.

Ладно.

Не до жиру.

— Начинаем.

Петр хотел сразу расстрелять прожектора, но Климов с ним, не согласился. Могут поднять тревогу. Забаррикадировать и заминировать все входы-выходы. Тогда к энергоблоку им не подобраться.

— Только тихо. В этом вся и соль.

— Усек. Сработаем, — Петр двинулся вперед.

Климов пополз левее. Подобравшись к колючей проволоке, он бросил на нее обрезок арматуры, торчавший из земли. Если изгородь под током — заискрит. Арматурина скользнула по «колючке», шлепнулась в траву. Все глухо.

Никакого напряжения, электротока, прочей дребедени.

«Только бы собак, сторожевых псов у них не оказалось, — подполз под проволоку Климов. — Сорвут все планы».

Полоса ярко освещенной земли, шириной в пятнадцать метров, показалась раскаленной сковородой, несмотря на мокрый дождь со снегом. Пока добрался до ближайшего трансформатора, испарина пробила. Потрескивание электрических разрядов, гул проводов высокого напряжения, противный ровный зуд, словно попал в гигантское осиное гнездо, и ожидание тревоги, шума, выстрелов, переполоха — натянули нервы до предела, вымотали душу…

Укрывшись за первым трансформатором, Климов отметал, что Петр тоже ушел в тень, пересек полосу. Готовится к броску.

Секунда… две…

Метнулись разом, спрятались, присели. Огляделись.

Скрытность подхода всегда тяжела. Куда легче — от кишлака к кишлаку, от сакли к сакле, от дувала к дувалу, через стену — на крышу, с крыши — кубарем — пригнувшись — в жмурки с духами — на землю и — подвинься, друг, на полприбора! — получи гранату или нож… а здесь сложнее. Террористы, охранявшие подстанцию, без позывного не подпустят, с поста не сменятся и легкую наживку не заглотят.

Обойдя двухэтажку подстанции, Климов и Петр убедились, что наружная охрана спряталась под крышу. Видимо, промокла и озябла под дождем. Это им было на руку.

Петр стал у входа, спрятался за широко отворенную дверь, а Климов бросил камешек в окно. Один, другой… немного выждал, бросил снова. На звяканье стекла вышел охранник. Высунулся с автоматом. Увидел Климова, стоявшего к нему спиной и делавшего вид, что пятится назад, один и без оружия.

— Руки! — с перепугу гаркнул он и повернулся, чтоб позвать напарника. Но больше не издал ни звука.

— Тихо, — сказал Петр и уложил его под стенку.

Редкозубый парень с узким подбородком судорожно икнул. Глаза стали чумными. Климов отобрал у него автомат, забрал рожок, сунул за пазуху. Повертел в руках десантный «Калашников», выбросил в кусты. Снял с пояса гранаты, вынул финку, посмотрел на лезвие — в зазубринах — отшвырнул прочь. Гранаты прицепил себе на пояс. Другого оружия у парня не было.

— Кто вы? — как можно тише спросил он у Климова, боясь даже взглянуть на придушившего его Петра. Тем более, что ощущал на шее бритвенную сталь ножа.

— Люди Зиновия, — ответил Климов. — «Чистого» знаешь?

— Да.

— Тогда ты знаешь и Зиновия.

Глаза у парня оставались круглыми.

— Зиновия не знаю.

— Зря, — печально сказал Петр. Кожа на шее закровила. — Они с ним кореша.

— Не с ним, — хрипло поправил Редкозубый. — С «Медиком».

— Тогда еще один вопрос: сколько вас там? — Климов кивнул на дверь. — И позывной. — Добавил Петр.

— Цупфер, — сразу же ответил Редкозубый. — Позывной: цупфер.

— Что это за дрянь? — скривился Петр.

— Замок с секретом, — сказал Климов и посмотрел на парня. — Дальше, дальше.

— Ответ: балерина.

— А вы Большой театр, да? — со злобой в тоне съязвил Петр и встал с колена. — Поднимайся. Поведешь к энергоблоку.

— К щитовой? — не веря в то, что остается жив, услужливо поинтересовался Редкозубый, но Климов уточнил:

— К рубильнику.

— Это под землю.

— Вот туда и поведешь, — обнял его за шею Петр. — Как честный вор и настоящий войсковой товарищ. Но, — он снова провел лезвием по его горлу, вякнешь — ляжешь. У меня — без кипиша. Это, во-первых. А во-вторых, ты не ответил: сколько вас?

— Четыре человека.

— Там или с тобой? — заходя сзади, спросил Климов и услышал, что внутри здания находится его напарник, «Бройлер», а в энергоблоке — люди «Медика» — их двое.

— Позывные у них те же? — спросил Петр.

— Те же, — кивнул парень.

— Тогда, двинули. Замолвишь за нас с корешом словечко. Скажешь, что усилили охрану.

— А вы?.. — что-то хотел спросить Редкозубый, но Климов оборвал его на полуслове: — Личная охрана президента, понял?

Больше вопросов не было.

Зато возникли осложнения.

Когда прошли по коридору и свернули влево, увидев на своем пути огромного «спецназовца», одетого в броню, как легкий танк, Петр чуть-чуть опередил события и крикнул:

— Балерина! — Назвал ответ, вместо пароля. В общем, допустил словесный ляп. Увидел «Бройлера» и вспомнил «балерину».

«Спецназовец» присел. Дал очередь из автомата, скрылся в комнате. Петра спас Редкозубый, его бронежилет и его каска. Петр инстинктивно — осознав свою оплошку — толкнул вперед охранника, и «Бройлер» не решился расстрелять дружка в упор. Пришлось этим заняться Климову, хотя сначала он стрелял по «Бройлеру» и даже зацепил того, судя по стону. Не давая ему выглянуть из комнаты, Климов выпустил одну за одной несколько очередей, дождался, когда Петр метнет гранату, бросится к стене, зажав уши руками, и рванул вперед, сквозь клубы дыма, извести и пыли. Сзади послышалась очередь: это Петр добил «Бройлера».

Климов подбежал к железной лестнице, ведущей вниз, швырнул туда гранату, подождал, когда рванет, и через несколько мгновения оказался под землей. Не зная, где тут что находится, немного поплутал, расколошматил человека «Медика», услышал громкое «алейким», закричал «салам», увидел вход в энергоблок и понял, что он близок к цели. Подбежавший Петр высадил дверь, окованную жестью, покатился кубарем, стреляя в перекате, и сцепился с последним верзилой. Схватка была яростной, жестокой и короткой. Видя, что верзила оказался сверху, Климов размозжил ему висок ударом автомата.

— Гранаты собери! — зачем-то шепотом сказал Петру и включил рацию, валявшуюся рядом.

— Бивень, Бивень, я «Медик». Что там у вас?

— Собак стреляем.

— Прекращай.

— Уже закончили, — ответил Петр, наклонившись к рации.

— Держитесь начеку. Могильщик отвязался.

— Вот мы и шмаляем… для острастки.

— Ладно, гляди в оба. Даже «Бройлера» к себе не подпускай. Мочи любого.

— Ясно, — сказал Климов, нарочно приглушая голос, чтоб его не опознали. — Как там, наверху?

— Кобенится контора. Абвер сдался.

— Суки кумовские, — выругался Климов и услышал:

— До связи.

— До связи, — отключил рацию Климов и показал Петру на выход. — Поднимись наверх. Вдруг, что чего… Прикроешь.

Петр сложил кучкой собранные гранаты, подхватил два запасных рожка, сказал: «Ни пуха!» и побежал к лестнице.

Центральный кабель находился за массивной стальной дверью.

В горячке боя Климов не заметил сейфовый замок и вынужден теперь был простучать вокруг коробки стены, отыскать перегородку, выложенную из кирпича, и продолбить ее пожарным топором, снятым со щита. Вместо рычага использовал багор.

Забравшись внутрь, отыскал центральный кабель, ярко выкрашенный киноварью и свинцовым суриком, которым красят днища кораблей, подсунул под него связку гранат. Вытащил моток заранее добытого шпагата, привязал к кольцу гранаты и, выбравшись из главного отсека, спрятался за железобетонную опору здания. Привязал шпагат к ноге, покрепче зажал уши и, сосредоточившись на взрыве, мысленно ударил по мячу: дернул шпагат.

Рвануло так, что задрожали стены.

И сразу погас свет.

Выбираясь наверх, Климов в потемках громко крикнул «салам», услышал радостное звучное «алейким», включил рацию.

— «Медик», я «Бивень»… Я «Бивень»…

— Я «Медик»…

— Свет отключился.

— Посмотрим рубильник.

— Стою возле него. Здесь все в порядке.

— Ч-черт! Все не путем! Ни света, ни воды.

— Проклятый городишко.

— Мертвый угол, — сказал «Медик» и пообещал добыть инженера и электриков подстанции. — Через час ждите.

— Позывные те же?

— Нет. Спасибо, что напомнил. Для тебя особый.

— Слушаю.

— Пароль: контора. Ответ: абвер. Повтори.

Климов повторил и отключил рацию.

Все получилось. Света в городе не будет, минимум, дня три. Если не больше. Кабель соплями не склеишь и на дороге его не найдешь.

Мрак ненастной ночи был кромешным.

Климов и Петр обнялись.

— До завтра.

— До сегодня, — сказал Климов и для верности поднес часы к глазам, вгляделся в циферблат. Он был с подсветкой. — Ноль-ноль семнадцать. Первый час.

— Ни пуха!

— Разминулись.

Петр шагнул вбок и растворился в темноте, как призрак.

Загрузка...