Месть Исард

Глава 17

У Гэвина Дарклайтера глаза жгло от усталости, но голографическое изображение Делака Креннеля посреди комнаты отдыха заставило молодого татуинца пробудиться от сна. Проектор нарисовал принц-адмирала в три четверти его реального роста, но из-за того, что Гэвин сидел на низеньком диване рядом с Асир, ему пришлось запрокинуть голову. Креннель расстался с военной формой и был облачен в отменно сшитый гражданский костюм. — Итак, я столкнулся с обременительной задачей по опровержению обвинений, которые выдвинули против меня Мон Мотма и Новая Республика. Слишком многих с трудом можно будет убедить, что я понятия не имел об исследованиях, которые велись на планете, находящейся в моем ведомстве.

В глазах Креннеля не читалось вины, лицо было открытым.

— Я соглашаюсь и утверждаю, что я ничего об этом не знал. Должен указать, что Новая Республика по своему обыкновению голословна и не представила доказательств обратного, как не представила доказательств, что вообще кто-либо знал об исследованиях до того, как Новая Республика вторглась на Лиинаде-3.

Гэвин нахмурился.

— Да с чего, во имя Галактики, Новой Республике устраивать поддельную лабораторию и обвинять кого-то в разработке новой Звезды Смерти?!

Остальные пилоты закивали в знак согласия. Кливиан рассмеялся:

— Делать нам больше было нечего! Мы умиротворяли планету!

— Да это же пара пустяков, Хобби, — Мин Дойное лениво потянулся. — Свободное время у нас было, час-другой и готово. Спланировали обман и привели план в действие. Раз плюнуть.

Креннель с невинным видом поднял руку:

— Чем бы я отличался от Новой Республики, если бы, подобно ей, не привел доказательств ее вероломства? Почему они так жаждут дискредитировать меня? Обвинив меня в убийстве Сате Пестажа, они уже оправдали в своих глазах вторжение на чужую территорию. Эти обвинения имеют единственную цель — поднять всю Республику на бой с новым врагом. Сделать из меня призрака Императора. Я не наблюдаю особого единства в республиканских рядах. Скорее, наоборот, и именно в этом кроется причина удара. Креннель вздернул подбородок.

— Из-за своего обещания обеспечить землей, убежищем и счастливым будущим любой притесненный народ Галактики я вступил в переговоры с руководством алдераанских беженцев. Я готов был отдать им южный континент на Лиинаде-3, известный своим поразительным сходством с их родиной. Фабрикуя свидетельства, уличающие меня в создании механизма, подобного тому, что трагически уничтожило Алдераан, Новая Республика помешала народу взорванной планеты обрести мир и счастье вместе с жителями Гегемонии.

Гэвин оглянулся на Тикхо Селчу.

— Полковник, он говорит правду?

Скрестив на груди руки, алдераанец с отсутствующим видом качнул головой, как будто едва расслышал вопрос.

— Не знаю… — пробормотал Тикхо. — Я не часто общаюсь с другими беженцами, да и они по большей части оставляют меня в покое. Да, они рассматривают меня как связь с Новой Республикой, и если они вели переговоры с Креннелем, то мне ничего не сказали, чтобы Республика не могла помешать их планам.

Голографический принц-адмирал на мгновение склонил голову.

— Особую боль мне причиняет именно то, что Мон Мотма вменяет мне в вину увековечивание жуткого оружия, которое уничтожило Алдераан. Она изображает меня бездушным чудовищем и заявляет во всеуслышание, что те, кто забыл ужас Алдераана, позволят ему повториться. Но ведь я ничего не забыл. Капитан Уинт Кепорра родом оттуда, он поступил в Имперскую Академию на Префсбелте-4 вместе со мной. Мы были товарищами и друзьями, добрыми, близкими друзьями. Он поехал повидаться с семьей и находился на планете, когда Гранд Мофф Таркин…

Голос подвел Креннеля; левой рукой принц-адмирал смахнул непрошеную слезинку.

— Уинт был на Алдераане, когда уничтожили планету. Я летал туда. Я побывал на Кладбище и оставил подношение моему другу в память о нем. И во имя его начал переговоры с беженцами. В его память искал я подходящий мир, чтобы отдать его алдераанцам. А теперь меня обвиняют в двуличии и тайных попытках создать Звезду Смерти! Что ж… даже Император не был столь злобен к врагам.

— Запятнать репутацию — нет, — прорычала Асир. — Взорвать их планету — пожалуйста! Не уверена, что мне нравится определение господином Кренкелем злобности.

Гэвин обнял разбушевавшуюся ботанку за плечи.

— Опять читаешь мои мысли.

Принц-адмирал гордо выпрямился:

— Печально, но жестокость часто порождает жестокость. Новая Республика, которая в детстве своем жаждала свободы для всех, ныне выросла в монстра, отказывающего в свободе тем, кто с ним не согласен. В точности как поступала Империя. Для Новой Республики не существует понятия нейтралитет. Она никому не даст ни малейшего шанса на собственный путь к свободе. Мы пережили разрушительную гражданскую войну, и память о ней свежа. Нет никого, кто оглянулся бы назад и не признал, что если бы я поступил так-то и так-то, то возможно, всего лишь возможно, предотвратил бы страдания миллиардов. Отважное противостояние тирании могло бы задушить ее при рождении и не дать подняться к вершинам власти.

Голографическая камера взяла крупный план.

— Тирания Новой Республики еще только в зародыше. Восстаньте сейчас, и мы не прольем крови многих. Народ Гегемонии будет сражаться за свою свободу! Мы зовем за собой всех, кто жаждет воли! Встаньте рядом, будьте с нами, чтобы жертвы, принесенные для свержения Империи, не оказались напрасны!

Изображение неторопливо поблекло. У Гэвина по спине бегали ледяные мурашки.

— Это только у меня ощущение, что в этой войне мы под флагом Императора? — хмуро поинтересовался пилот с Татуина.

— Я как раз вспоминаю, как местные пытались сбить мой «крестокрыл», — поддержала его Инири Форж.

Круглолицый Мин Дойное приглаживал пятерней взъерошенные черные волосы:

— Креннель возразил бы, что они всего лишь обороняли планету от внешнего нападения. Мы действительно выступали агрессорами.

— А как же иначе? — Инири указала туда, где только что находилась голограмма. — Если бы мы не явились сюда и кто-то не возжелал вдруг убить Коррана, то не нашли бы лабораторию. А через год-другой Креннель подкатил бы к Корусканту на новенькой Звезде Смерти и устроил бы всем вселенскую головную боль.

Мин, сдаваясь, поднял руки:

— Эй, я не говорю, что он прав! Но, по-моему, куче народа подсунули пищу для размышлений.

Асир оскорбленно расправила плечи.

— Ты имеешь в виду людей, Мин.

— Не обязательно. Если тебе не нравятся люди, подставь эту фразу ботанам, — Дойное отвесил ей шутливый поклон. — Вы много жертвовали во благо Республики, вы сложный народ. Хитроумные политики, хозяева колоний. Что, если аборигены одной из ваших колоний решат, что им не нужны ботаны, а Новая Республика в свою очередь вздумает поддержать движение за независимость. Например, потому, что многим ботанская политика уже стоит поперек горла. Что тогда? Вы, ботаны, в пять секунд окажетесь в той же ситуации, что и некоторые люди сейчас, И знаешь ли, не одни ботаны — поголовно герои и провидцы, как бы тебе ни хотелось. Многие люди видели черные глубины Императорского сердца. Один из Призраков родом с Топравы. Импы довели тамошних жителей до животного состояния. Они вправе задать вопрос: а чего это мы их не освобождаем, а сражаемся за планеты, которые не просили никакой помощи? Я веду к тому, что лично мне Креннель нравится не больше вашего, и его надо щелкнуть по носу, чтобы не зарывался, но идея воспользоваться смертью Пестажа в качестве оправдания, честно говоря, хиловата.

— Мин, если я правильно тебя понимаю, — замотал головой Дарклайтер, — то из-за того, что Республика говорит одно, а Креннель другое, очень многие задумаются, а не лежит ли истина где-то посередине.

— Совершенно верно. И захотят узнать, кто же прав.

Встал Тикхо Селчу.

— Это называется заблуждением серости. Один говорит; «белое», второй: «черное», а все остальные принимают за истину серое. Это признак ленивых умов. Тот факт, что некто занимает позицию, противоположную истинной, не перекашивает реальное положение дел. Истина всегда истина, она не перестанет быть таковой в любом случае. А в данном случае она проста: Креннель — имперец до мозга костей, в прошлом не гнушавшийся жестокости и убийства. Мы нашли лабораторию, которая доказывает, что он, возможно, строил новую Звезду Смерти или нечто подобное. Факт, что мы чего-то не знаем, не означает, что не надо искать дальше. Допустим, Креннель прав и он действительно не имеет ко всему этому отношения, но я и на минуту не усомнюсь, что он отыщет применение боевой станции.

— Даже после истории о его друге с Алдераана? — задрала бровь Инири Форж.

Тикхо негромко фыркнул.

— Я оканчивал Академию на Префсбелт-4 почти следом за ними. Креннель значился среди чемпионов по рукопашному бою, а Кепорра был просто помешан на механике и инженерии. Как же они могли стать закадычными друзьями? А даже если и были, то мне требуется что-нибудь весомее слезинки, чтобы поверить, будто гибель Кепорры глубоко тронула принц-адмирала.

Инири сложила руки на груди.

— Ты действительно думаешь, будто способен судить, что у Креннеля на сердце, по одной голограмме?

— Нет, по тому, что я знаю о нем. О его прошлом. Он устроил резню на Аксксиле и убил Пестажа на Куитрике, — Селчу прищурился. — Хотя больше всего на меня произвело впечатление, что он оставил службу только спустя четыре стандартных года после гибели друга. Лично я сбежал чуть ли не на следующий день, но я алдераанец, я не в счет. Другим потребовалось больше времени, месяц, год, даже больше, но они ушли. А Креннель оставался с Империей даже после событий на Эндоре и дезертировал, как только появился шанс узурпировать Гегемонию Пестажа. Такой послужной список свидетельствует, что Креннель думает лишь о себе.

Гэвин Дарклайтер переваривал речь старшего товарища и приходил к выводу, что полковник говорит правду. Дарклайтер провел с Разбойным эскадроном больше трех с половиной лет, и никогда не имела значение тяжесть задания; они шли и выполняли его, потому что этим делали чью-то жизнь лучше. Пожертвовать собственным будущим, чтобы кто-то незнакомый мог жить в безопасности, — это хорошая сделка. Креннель и такие, как он, не рассматривали жизнь с такой точки зрения, потому что себя ставили над окружающими.

Гэвин провел ладонью по пушистой спине Асир.

— Не знаю, как другим, а мне кажется, что заявление Мон Мотмы и ответ Креннеля означают, что свидетельства существования лаборатории имеют большое значение. А нам в скором времени светит куча разведывательных вылетов, — он встал и потянулся, разминая затекшие мускулы. — Самое время пообщаться с тренажерами. Я в сим-центр, кто со мной? Люблю веселую компанию.