Металлист. Назад в СССР

Глава 22

— … атомный взрыв! — прорычал я в микрофон последние слова песни.

Катя исполнила длинную сбивку, которую я поддержал чёсом по шестой струне, а потом лупанула по тарелке и малому.

— Угар! Мне нравится! — воскликнула она. — Давай ещё раз! Теперь все вместе!

— Какая-то она… Злая… — пробормотала Света.

— Ага. Чересчур мрачно как-то. Может, текст немного переделать? — предложила Варя.

— Не хотелось бы, — честно признался я.

Хоть и понимал, что, скорее всего, придётся. Советский атом — мирный атом, и петь про глобальную ядерную катастрофу в восемьдесят третьем году нам просто не позволят. Хотя всегда можно сказать, что это песня про аварию на Три-Майл-Айленд, про американскую атомную электростанцию. Просто я добавил чуть-чуть вымысла. Да, пожалуй, это может сработать.

— Давайте все вместе сыграем. Песня — бомба! — сказал я.

— Ага, атомная! — посмеялась Катя.

Она дала отсчёт, мы заиграли вступление. Аккорды я всем уже показал, теперь надо было отточить исполнение, сыграться вместе. Но что-то не клеилось.

— Стоп, — сказал я, критически оглядывая юных рок-звёздочек.

— Не то сыграли? Я накосячила, да? — спросила Света.

— Нет, сыграли всё правильно, — сказал я. — Но что-то не то.

— Это как? — спросила Варя.

— Давайте-ка ещё раз, только без меня, Катя, дай счёт, — сказал я.

Они начали играть, вступили одновременно, Варя исполняла коротенькое соло на клавишах, Света держала ритм, высекая приглушённые перегруженные квинты. С клавишами песня напоминала что-то из творчества ранних Children of Bodom или Kalmah, но всё равно мне что-то не нравилось.

— Так, стоп, — махнул я рукой. — Понятно. Без огонька играете, девчата.

— Да вроде как обычно… — пробормотала Варя.

— Чего это, без огонька? — возмутилась Катя.

— К тебе это не относится, лупишь нормально, — успокоил я. — А вот Света и Варя…

— Прости пожалуйста… — тихо произнесла Света.

— Не переживай, Свет, всё нормально. Сейчас исправим, — сказал я. — Скажи вот, что тебя бесит больше всего?

— Меня? — удивилась Света.

— Ага, — сказал я.

Пионерка задумалась, потёрла кончик носа медиатором.

— Больше всего? — уточнила она.

Я кивнул.

— Ну… Не знаю… Моя неуверенность, наверное… — призналась она. — И когда в носу ковыряют. На людях.

— Варя, а тебя? — спросил я.

Она, как обычно, немного порозовела.

— Не могу сказать, что меня это прям бесит, но… Чувство одиночества. Ненавижу его, — сказала Варя.

— А меня бесит тотальный контроль! — не дожидаясь, когда я её спрошу, выпалила Катя. — Это не делай! То не делай! Сюда не ходи! Бесит!

— Вот вам надо взять это чувство… И выплеснуть его нахрен! Вместе с музыкой! Всю злость, всё передать! — воскликнул я, потрясая кулаками. — Давайте ещё раз, погнали!

Катя дала отсчёт, заиграли все вместе. Я поглядывал на лица девчат. Варя хмуро перебирала клавиши синтезатора, Света, опустив голову, чесала струны медиатором. Катя, хищно улыбаясь, молотила по барабанам. Да, так гораздо лучше.

На первый взгляд, ничего не поменялось. Ноты те же самые, играют точно так же. Но ощущение от песни было уже совершенно иное. С бас-гитарой будет ещё лучше. Но даже так для городского конкурса более чем неплохо.

Две песни, можно сказать, готовы. Необходимый минимум есть.

— Слушайте, а так и впрямь лучше, — задумчиво проговорила Варя. — Есть в этом что-то такое…

— Вот, понимаешь меня! — воскликнул я.

— Любовь Григорьевна теперь смотреть будет? — спросила Света.

— Да рано ещё, не отрепетировали толком, — сказал я.

— А если зарубит? — хмыкнула Катя.

— Да не должна, — с сомнением произнёс я.

В Любочке я был уверен. Она — свой человек. Молодая и прогрессивная. А вот в остальных — уже не очень. Кобра вообще не потерпит никаких нововведений, ей подавай музыку её молодости, романсы и вальсы.

— Может, всё-таки ещё какую-нибудь песню выучим? — спросила Варя. — Просто на всякий случай.

— Предлагайте тогда, — пожал плечами я. — Будет запасной вариант. Хоть наши, хоть какие, на английском я тоже спою без проблем, если текст есть.

— Английский лучше не надо, конкурс же, — сказала Катя.

— Может «Юнону и Авось»? Там песня такая красивая! — предложила Света.

— Женский вокал надо, — сказал я.

— «Каскадёров», — заявила Катя. — Отлично получится.

— Опять «Земляне»? — хмыкнула Варя.

— Так про запас же! На всякий случай! — воскликнула Катя.

— Можно и каскадёров… — протянул я.

Мотивчик прилипчивый, песня бодрая, хоть и не новая. Про запас сгодится.

Я начал подбирать основную мелодию по памяти. Здесь просто так взять и послушать нужную песню с телефона не получится. Про шазам и распознавание мелодий я вообще молчу.

— Нет, Саш, не так, — сказала Варя и напела мотив. — Припев правильно, а куплеты там с ре-минора.

— Мерси… — пробормотал я, исправляя ошибку.

Слишком давно не слушал. Сложновато подбирать что-либо, не помня мелодии. Есть, конечно, расхожие ходы, последовательности аккордов, но гарантии они не дают. Ладно хоть у меня есть слух, позволяющий подобрать мелодию. Что на моём месте делал бы юный гитарист, способный играть исключительно по табулатурам, я и представить боюсь. Бросил бы гитару с концами.

— А текст кто-нибудь помнит? — спросил я, разобравшись с музыкой.

В плане музыки мне всё равно нужна только основная канва, аранжировка будет совсем другая. Точь-в-точь делать как в оригинале я и не думал.

— Припев помню. Каскадёры-каскадёры! — воскликнула Катя. — Мы у случая прекрасного в гостях!

По ушам резануло фальшивыми нотами, все остальные поморщились. Пение Катерины оказалось на удивление немузыкальным.

— Кать, больше не пой… — пробормотала Варя.

— Барабанишь ты лучше… — неловко улыбнулась Света.

— Да ну вас, — отмахнулась Катя.

— Припев и я помню, — проворчал я. — Куплеты — нет.

Не настолько хитовая и запоминающаяся песня, как «Трава у дома», которую наизусть знали все. Здесь в память врезался только припев.

— Ладно, перепишем где-нибудь, — сказал я. — Не первая необходимость. Давайте лучше наше сыграем пока.

Начали с «Одного в темноте». С каждым разом получалось всё лучше и лучше, девочки старались изо всех сил. Во всяком случае, для школьного ансамбля играли они неплохо, даже замечательно. Варя старательно выводила мелодию на синтезаторе, пальцы её стремительно бегали по чёрно-белым клавишам, Света задумчиво перебирала струны гитары. Даже Катя, совсем недавно начавшая играть, отлично справлялась, чётко держа необходимый темп и отстукивая ритм. Я привычно играл и пел.

Добрались до концовки, закончили небольшим соло на клавишах. Со стороны дверей послышались сдержанные аплодисменты, в каморку вошла Любочка, хлопая в ладоши.

— Молодцы! Не стала вас прерывать. Это чьё творчество? — спросила она.

— Сашино, — быстрее всех произнесла Света.

— Я так и думала, — произнесла руководитель. — Это для конкурса?

— Да, — сказал я. — Как раз хотели вам показать.

— Текст в письменном виде ещё напишите мне, пожалуйста, — попросила она. — Можно от руки.

— Хорошо, я завтра занесу, — сказал я.

Меня тоже бесил этот тотальный контроль. Как же, вдруг мы со сцены прокричим что-нибудь антисоветское. У нас же совсем мозгов нет. С другой стороны… Иногда лучше перебдеть, но когда под внимание цензуры попадаешь ты сам — ощущения не из приятных.

— Здорово! — улыбнулась Любочка. — Песня красивая, хоть и грустная. Так, я чего зашла-то… Забыла, заслушалась.

— Это просто лучшая похвала, Любовь Георгиевна, — произнёс я.

— Главное, чтобы жюри так же заслушалось, — сказала Варя.

— Вот этого обещать не могу! — хихикнула Любочка. — Там, вроде как, аж из Свердловска приедут гости.

Девочки закивали, я пожал плечами. Город как город, тесноват немного. Далеко не центр Вселенной.

— Надо будет, мы и перед Андроповым выступим, — сказал я.

— Саша! — шикнули на меня все четверо сразу.

— На Голубом огоньке. Дадим жару, — посмеялся я.

— Ага, разбежались… — фыркнула Катя.

— А чего? Высокие цели перед собой надо ставить, милые мои! — произнёс я.

— Не настолько же… — сказала Варя.

— Нет таких крепостей, которые бы…

— Саш, перестань, — серьёзным тоном попросила Любочка. — Не смешно.

— Может, вторую сыграем? — спросила Света.

— Нет, — отрезал я. — Она не готова ещё. Позже.

— Ладно, тогда на сегодня закругляемся. У меня ещё… Дела кое-какие… — сказала Катя. — Бежать надо.

— Мне тоже уроков задали просто вагон, — вздохнула Света.

Нам с Варей, в принципе, тоже. И Кобра, и класснуха, и остальные учителя изо дня в день грузили нас домашкой, отвлекая от по-настоящему важных дел, и класть болт на учёбу с каждым днём становилось всё труднее. Приходилось выбирать, репетиция или учёба, и я с завидной регулярностью хватал трояки. Мне пока удавалось вывозить на общей эрудиции, начитанности и знаниях из прежней жизни, но я знал, что рано или поздно это перестанет работать.

— Вспомнила! — воскликнула Любочка. — Там же бас-гитару привезли вам!

— О-о-о… Вот это отличная новость! — улыбнулся я.

— Идёмте! — позвала она.

Отправились полным составом.

Школьный завхоз как раз закончил наносить на новенький «Урал-510» в превосходном жёлто-оранжевом цвете санбёрст инвентарный номер. Красной краской, тонкой кисточкой, на обратную сторону деки. Приехал бас в клетчатом заводском чехле, уже с установленными струнами.

— Красота… — пробормотала Света.

— Да, шикарный, — сказал я.

Мне даже самому захотелось опробовать.

— Не поломайте, ещё один хрен дадут, — проворчал завхоз.

Подождали, пока высохнет краска, аккуратно засунули бас обратно в чехол, пошли всей гурьбой обратно в каморку. Я снова включил усилитель, воткнул штекер СГ-5 в гнездо на басу, выкрутил громкость на максимум, дёрнул струну. Из колонок донеслось басовитое гудение. Сыграл «Another one bites the dust», один из самых знаменитых мотивов на басу. Звучанием «Урала» я оказался более чем доволен, разве что лады немного кусались, не зашлифованные с торцов. Завтра приду с надфилем и всё поправлю.

— Саш, может, ты тогда на басу играть будешь? — предложила Катя. — Хорошо вроде получается.

— Одной рукой на басу, другой рукой на гитаре, — проворчал я. — Соло тогда некому будет играть.

— Светка сыграет, — пожала плечами барабанщица.

— Ага, щас! — испуганно воскликнула Света.

— Кто-то нам соло на гитаре в тот раз обещал, — улыбнулась Варя.

Я бы пошутил, что Света столько не выпьет, но Любочка всё ещё была здесь, и мне пришлось промолчать.

— Найдётся басист, — с сомнением произнёс я. — Или басистка.

— Объявления уже вон сколько висят, — вздохнула Катя. — Я и знакомых спрашивала. Никто не хочет.

— Теперь хотя бы нормальный бас появился, может, кто-нибудь захочет попробовать, — сказал я. — Ладно, будем искать.

Я убрал новенькую бас-гитару обратно в чехол, бережно поставил в уголок, окинул каморку пристальным взглядом. Это помещение за недолгое время стало для меня гораздо роднее и ближе, чем собственный дом. Даже уходить не хотелось, но это в той, прежней жизни, я мог неделями не вылезать из студии. У нас там имелось всё необходимое для комфортного обитания, и мы периодически так и делали, в основном, во время записи нового альбома. Здесь так не получится.

Школу мы вновь покинули одними из последних. Разве что баскетболисты продолжали гонять мячик в спортзале, громко топая кедами по паркету.

Катя вновь убежала самая первая, мы пошли привычным знакомым маршрутом втроём, с Варей и Светой. Я чувствовал, как меня снова поглощает рутина, как всё становится однообразным и скучным. Только на репетициях я ощущал себя живым, в своей тарелке. На своём месте. Возвращаться к серой советской действительности, в старый барак, к скандалистке-матери и ревущим-орущим младшим попросту не хотелось.

— Саш, что с тобой? — спросила Варя.

Я даже отреагировал не сразу.

— Что? — переспросил я.

— Ты смурной какой-то. Случилось что-то? — спросила она.

Света участливо посмотрела на меня, тоже пытаясь понять, что со мной не так.

— Нет, ничего, — сказал я.

Не поверили.

— Просто… Я вдруг подумал… Выпускной класс. Время летит, — сказал я.

— Мы же всё равно будем дружить! — воскликнула Света. — А если уедешь куда, письма будем писать, да, Варя?

Какая наивная ложь. От неё стало ещё тоскливее.

— Да не хочу я никуда уезжать… Пока что, — сказал я, потрепав Свету по волосам.

Варя нахмурилась немного, отзеркаливая моё собственное настроение.

— В Ленинград хорошо было бы уехать, — задумчиво произнёс я. — Там культурная столица…

Питер я любил. Во всех его видах, даже в самых неприглядных. И хоть в образе города-героя Ленинграда я его ни разу не видел, всё равно испытывал некий трепет, когда думал о переезде. Москва для меня слишком большая и шумная, а вот Ленинград будет в самый раз. Там и рок-клуб собственный есть, легендарное место.

— Туда только если в институт поступишь… — вздохнула Варя. — Куда нам, с нашими тройками-то.

— Предлагаешь взяться за учёбу? — хмыкнул я.

— Не помешает, — задумчиво сказала она.

— Жаль, я помочь не могу, — улыбнулась Света. — Я в своём классе отличница.

— Комсомолка, спортсменка и просто красавица, — проговорил я.

— Пионерка, — поправила меня Света.

Насчёт остального возражений не возникло.

Мы добрались до КПД, проводили Свету до дома, пошли к себе. Я привычно тащил Варину сумку, болтая с ней по дороге о всяких пустяках. Добрались до её палисадника, встали, как обычно, у калитки.

Заметил, как дёрнулась шторка в окне. Елизавета Константиновна бдительно следила за моими поползновениями в сторону внучки. Хоть я и никоим образом на честь Вари не покушался. Пока не стукнет восемнадцать, а день рождения у неё, кажется, в мае.

Стояли и болтали минут пятнадцать. Ни я, ни она не желали уходить по домам.

— Может, зайдёшь? У меня что-то уши замёрзли уже, — сказала Варя. — Уроки сделаем.

— Может и зайду, — после недолгих раздумий согласился я.

Идти домой не хотелось максимально. Настолько, что я, если бы Варя не пригласила, скорее всего, пошёл бы болтаться по городу до темноты.

Прошли в дом, я поздоровался с бабушкой, Варя тут же поставила чайник. После того раза с поцелуем я у них в гостях больше не бывал. Елизавета Константиновна занималась тем, что вязала крючком круглый половичок из самых разных обрезков ткани. Пёстрый и яркий.

— Бабуль, мы уроки поделаем, — сказала Варя.

— Пожалуйста, занимайтесь, — ответила бабушка, даже не шелохнувшись. — Я вам мешать не буду.

Я, наверное, предпочёл бы остаться с Варей наедине, но умудрённая опытом бабуля такой возможности нам не даст. Ничего страшного, мне общество Орловых гораздо приятнее, чем бесцельное шатание по городу.

Попили чаю с баранками, сели за уроки. И если в алгебре мне помогала Варя, то с русским языком получилось наоборот, помогал уже я. Бабуля так и сидела с нами в комнате, флегматично работая крючком.

— Какие у вас планы на будущее, Александр? — спросила вдруг она, когда мы покончили с очередным предметом. — Вы думаете о будущем?

Да я о нём каждый день думаю.

— Планы? Самые серьёзные, — сказал я. — Даже грандиозные.

— Саша хочет добиться успеха в музыке, — хихикнула Варя.

Она, похоже, всерьёз меня так и не воспринимала. Для неё музыка, возможно, это подростковое увлечение, а группа — шанс побыть в компании друзей, единомышленников, но для меня музыка — это вся жизнь.

— По-моему, это несерьёзно, — произнесла бабушка.

— Скоро конкурс. Приходите, послушаете, — сказал я. — Я всех зову, кого можно.

— И не боишься сцены? — спросила бабушка.

— Не укусит же она меня, — сказал я.

— Хорошо, — кивнула Елизавета Константиновна. — Я приду.

— Вот увидите. Покорим сначала городской конкурс. Потом областной. Потом всесоюзный. А потом и весь мир, — уверенно произнёс я.