Метод новичка

Глава 10

— Оторва, — предостерегающе шепнула Лолита. — Это вовсе не обязательно. Стоит мне кивнуть Энди, и...

— Всё в порядке, Лола, — я постарался подмигнуть ей как можно оптимистичней. А потом громко сказал: — Несколько дней в заключении пойдут мне на пользу. Отдохну, высплюсь, почитаю интересную книжку...

Мастер Серпент кашлянул. Звук напоминал шорох сминаемой газеты. При беглом взгляде облик его напоминал палку, на которую зачем-то насадили лабораторный череп. Кожа так туго обтягивала кости, что я видел все зубы. И навскидку их было несколько больше, чем у нормального человека.

— Вообще-то, слушание вашего дела состоится уже сегодня, — суконным голосом произнёс главный маг измерения. — Обвинения настолько тяжелы, что мы посчитали неразумным предоставлять вам отсрочку, господин Безумный.

Я улыбнулся так широко, что заболели щеки.

— О, прекрасно, прекрасно, я только "за". Раньше сядем — раньше выйдем.

Серпент тоже растянул губы в улыбке. Это была особенная улыбка. Она напоминала лезвие ножа, вымазанного в клюквенном соусе.

— Тяжесть обвинений не предполагает вашего выхода на свободу, — прошуршал он.

— Значит, у меня будет сколько угодно времени, чтобы отоспаться как следует, — беззаботно сказал я.

Чего мне стоила эта беззаботность!..

— Если ты не понял, Оторва, тебя казнят, — сказала Лолита. — Прямо сегодня. Это значит, через несколько часов.

— А если ТЫ думаешь, что мною овладело скоротечное слабоумие, то это не так, — уголком рта прошипел я Медузе. — Расслабься. Всё под контролем.

Честно говоря, мне было бы намного легче, если бы я и сам в это верил.

И ещё одно: жутко интересно, почему в моём аресте столь горячее участие принимает мастер Серпент.

Я что хочу сказать: не припоминаю, чтобы мы с ним сталкивались хотя бы раз. Я и услышал-то о нём только сегодня, от Зебрины. Но оказывается, наступить на любимую мозоль уже успел...

— Эцилоп! — маг повелительным жестом указал на меня. — Препроводите узника к месту заключения.

Энди навис надо мной, как Немезида в поскрипывающих кожаных штанах.

— Мне очень жаль, бро, — зеркальный шлем запотел, и от этого казался ещё более непроницаемым.

— Всё путём, Энди, — я опять улыбнулся. — Ты же на работе.

Мы медленно и величественно двинулись сквозь толпу. На прощание я успел подмигнуть Медузе и многозначительно кивнуть на Лилит. Охранница согласно прикрыла глаза.

Отлично. Девочки сработаются.

— Сунул бы такую работу туда, где Люцифер не светит, — буркнул на ходу эцилоп. — Прогнило что-то в нашем королевстве, вот что я тебе скажу. Правильно ты назвал их мошенниками, бро. И это говорю я. Человек, который отродясь не получал зарплату — за ненадобностью, — он издал короткий смешок. — Если так пойдёт и дальше, я точно уволюсь.

— Будешь на мели, обращайся, — великодушно предложил я. — У меня всегда найдётся тёпленькое местечко для ребят вроде тебя.

— Нет, правда? — обрадовался эцилоп. Но потом сник. — Поймал бы тебя на слове, бро, если бы не задница, в которой ты оказался. И я говорю отнюдь не о нашем благословенном светиле.

— Цыплят по осени считают.

— Охотно бы согласился, если бы знал, что это такое.

— Не важно. Просто делай, что они говорят, а там увидим.

Местом заключения мне определили тюрьму во дворце Патриция.

Я здесь ещё не бывал, поэтому осматривался с интересом.

Сам дворец представлял из себя довольно скромную постройку из обычного, не драконьего камня в виде восьмиугольника на целый квартал, и в народе звался простенько и со вкусом: Октагон.

Казармы эцилопов, кстати говоря, располагались здесь же, в одной из граней октагона. Проходя мимо, я увидел площадку, покрытую странными зеркальными яйцами, и сообразил, что это стоянка полицейских автомобилей.

Дальше был парк, разбитый словно с помощью штангенциркуля и транспортира.

Даже листья на деревьях были подстрижены под точно выверенным углом.

Пруды представляли собой глубокие траншеи, узкие и строго прямоугольные. В них плавали кубические утки и квадратные кувшинки.

С патрицием я ещё не был знаком, но сдаётся мне, что человек, разбивший этот парк, может оказаться РАДИКАЛЬНО прямолинейным.

— Тут у нас яма со скорпионами, — светским голосом рассказывал Энди. — Её выкопали ещё при прошлом Патриции.

— Ух ты, — я послушно восхитился. — И что, в неё бросают непокорных узников?

— Скорпионы давно передохли, — смущенно поведал эцилоп. — А яму мы используем для хранения садового инструмента. Знаешь, сколько зелёной краски требуется, чтобы выкрасить ВСЮ траву?

— Вас и для этого припрягают? — посочувствовал я.

— Лично мне нравится работать в саду, — пожал плечами эцилоп. — Работа на свежем воздухе. И прессовать никого не надо.

Мне бы твои заботы, — подумал я отстранённо.

— Ну вот, мы и пришли, — возвестил эцилоп.

Тюрьма находилась на дальней стороне восьмигранника. К дверям вела симпатичная лесенка, украшенная вырезанными в дереве страшными харями и замысловатыми рунами.

— Славное местечко, — одобрил я, войдя в просторный, отлично освещенный холл, по периметру которого находились прозрачные двери. Внутри можно было разглядеть фигуры в байковых пижамах весёленькой розово-кислотной расцветки. Обстановка в камерах была разной: у кого-то — голые нары и медный стульчак, у кого-то — ковры, кровать с балдахином и девочки в неглиже.

— Патриций считает, что содержание заключённых должно финансироваться самими заключёнными, — пояснил Энди. — Ну, в смысле: если уж вляпался, то не заставляй общество на тебя тратиться.

— От каждого по способности, значит, — хмыкнул я. — Ну прямо коммунизм. Ваш Патриций никогда на Земле не бывал?

— Он очень умный, — заступился Энди. — Даже книжки пишет. Точнее, одну книжку. Называется "Моя борьба".

— Слушай, я думал, в Сан-Инферно вообще нет преступников, — я оглядел ряды камер. В каждой из них кто-нибудь да был. — Мне сказали, что тех, кто всё-таки попадается, просто высылают из измерения, и всё.

— Так и есть, — невозмутимо кивнул Энди. — В тюрьме сидят не преступники.

— А, я понял! Здесь тюрьма для законопослушных граждан, — я нервно рассмеялся. — Для тех, кого нельзя уличить буквально НИ В ЧЁМ.

— Греши, но в меру, — строго заметил эцилоп. — Штрафы, взятки, подношения и подарки — это всё двигает экономику, сечёшь? Не нарушаешь закон — не приносишь пользы обществу.

— А значит, место тебе на нарах.

— Или в джакузи с девочками, если оно по карману, конечно, — осклабился Энди. — Чем больше средств ты потратишь на своё заключение — тем быстрее выйдешь на свободу. В качестве дополнительного бонуса существует график побегов, так что, если тебе интересно... — эцилоп многозначительно склонил голову в зеркальном шлеме. На меня уставилось собственное искаженное отражение, и я отпрянул. — Разумеется, побеги оплачиваются по отдельному тарифу, в зависимости от сложности.

— Спасибо, но нет, — я вздохнул. — До вечера я всё равно не успею прорыть приличный подкоп чайной ложкой.

— Могу предложить портативный портал. Стоит он чуть дороже, чем подкоп, но я знаю: ты можешь себе это позволить.

— Я подожду казни.

— Слушай, Макс, — Энди снял шлем и посмотрел на меня своими настоящими глазами. В них плясали оранжевые точки. — Я понимаю: ты уверен в своей невиновности, и всё такое. Но вот что я тебе скажу: Поганец и Золотко — мерзкие твари даже по стандартам Сан-Инферно. Знаешь, почему Патриций согласился в этом участвовать?

— Эм... Потому что это чертовски прибыльно?

Я вспомнил, какие требования выставил ангелу и демону за поставку оружия. Надо было сразу догадаться, что они найдут способ избежать оплаты...

А потом я подумал о тех десяти тоннах золота, которые они уже заплатили.

— Кстати, Энди... А что дон Коломбо? Почему он меня не встретил?

Странно, что этот вопрос не всплыл раньше. Наверное потому, что Зебрина никак не упоминала, что у родителей какие-то проблемы. Вот я и не брал в голову...

— Драконов посадили под домашний арест, — неохотно ответил эцилоп. — Их заперли в замке, на который мастер Серпент наложил заклятье.

Вот и выяснилось, в чём гешефт главного мага измерения. Он изначально участвовал в заговоре! Именно на него рассчитывают Поганец и Золотко в конфликте с гремлинами.

Я рассмеялся.

У меня отобрали клуб, отобрали все выигранные деньги, которые хранились в его сейфах, но до тех десяти тонн, что были припрятаны в замке Влахерна, пока не добрались.

Я вспомнил Нигредо, духа-хранителя драконьего замка. Охота посмотреть, как заговорщики будут выцарапывать золото из его острых клыков.

— Знаешь, я рад, что ты так всё воспринимаешь, — сказал Энди, отворяя для меня двери одной из камер. — Признаюсь, поначалу ты не показался мне таким уж крутым. Но когда я узнал тебя получше...

— Открою тебе один секрет, Энди, — я попытался заглянуть в камеру, но громадная туша эцилопа перекрывала обзор. — Я и сейчас не особенно крутой. Просто барахтаюсь из последних сил, вот и вся премудрость.

— Энергетические капсулы, они же — ужин, у нас обычно в восемь вечера, — напутствовал меня Энди. — Но казнь состоится немого раньше, так что, если захочешь перекусить — мигни дежурному. Долорес открыла для тебя кредит.

— Последний ужин для смертника за счёт самого смертника?

— Я же тебе говорю: что-нибудь понадобиться — что угодно, — только свистни. Всё оплачено по высшему разряду.

Ирония моей последней шутки до него не дошла.

Втолкнув меня в камеру, Энди аккуратно запер дверь.

А я, оглядевшись, так и подскочил.

— Колька!

Друг моего безоблачного детства сидел за столом. Голову его прикрывала пилотка из газеты, на глазах были очки с толстенными диоптриями, а в руке — кисточка.

Колька клеил деревянную модель дракона.

Увидев меня, он опустил кисть в баночку с клеем и улыбнулся.

— А вот и ты, — сказал он так буднично, словно мы расстались сегодня утром, когда я уходил на работу.

Я удивлённо хлопал глазами.

Подразумевалось, ПОДРАЗУМЕВАЛОСЬ, что над Колькой, пока меня нет, взяли шефство Зара и Захария.

Но выходит, как только запахло жареным петухом, они смылись? Да, хороши родственнички...

Если только они не загорают в соседних, комфортабельных в меру своей платежеспособности, апартаментах.

— Что ты тут делаешь? — согласен, не самый оригинальный вопрос. Но мне правда было интересно. Колька, самый осторожный и законопослушный из всех, кого я знаю... Ага. Что там Энди говорил о законопослушности?

— Я организовал в Сан-Инферно забастовку против засилья Гильдий, — скромно сказал мой друг.

— Забастовку? — слабеньким голосом спросил я и рухнул на то, что за неимением другого слова, можно было назвать нарами.

Водяной матрас радостно взбулькнул, из его недр на меня уставились удивлённые глазки на стебельках.

— Тебя объявили вне закона, — пожал пухлыми плечами Колян. — И после того, как в клуб заявились этот напудренный волк со своей шмарой, я ушел. А чего? У меня тоже есть гордость. Все уходили, и я ушел... на кухню, посуду мыть.

— Так ты уже успел познакомиться с Фонци! — я радостно трепыхнулся, пытаясь сесть прямо, но матрас опять взбулькнул и я погряз в его прохладных мягких глубинах. — Ну и как оно?

— Никогда не любил мыть посуду, — Колька шевельнул пальцами так, словно стряхивал что-то противное. — Поэтому занялся профсоюзной деятельностью. Оказалось, ваши Гильдии дерут с простых граждан Сан-Инферно такой налог, что лучше удавиться. Одна Гильдия воров чего стоит! Представляешь, здесь ПЛАТЯТ за то, чтобы их грабили.

— На оговоренную контрактом сумму, — усмехнулся я. — Строго регламентированное количество раз.

— Да за это ВООБЩЕ не нужно платить! — возмутился Колян. — А всех грабителей посадить за решетку. Я и написал Патрицию. Составил ультиматум, как полагается. Или всех воров закроют, а Гильдию упразднят, или простой народ Сан-Инферно поднимет бунт...

Я уже сгибался пополам от смеха.

— И сколько "простого народу" ты уговорил подписать свой ультиматум?

Колька смущенно потупился.

— Ну, пока что подписались я и Фонци... Точнее, он просто шлёпнулся на бумагу, но будем считать это подписью, что-то вроде отпечатка пальца... А ещё был один синекожий парень, назвался гремлином, так вот он обещал подумать.

Я уже бессильно дрыгал ногами в воздухе, задыхаясь от хохота.

— То есть ты, в одиночку, решил поломать систему, которая работала несколько тысяч лет? — сквозь смех уточнил я.

— Ну да, — Колька подслеповато моргал из-за своих толстых, как бутылочные донышки, очков, и глаза его напоминали двух очень удивлённых головастиков. — Ведь кто-то же должен.

И тут мне стало не до смеха.

Я посмотрел на своего друга свежим, лишенным старых предрассудков взглядом, и наконец-то сумел выпрямиться.

А он возмужал!

Вместо пухлого добродушного колобка, я увидел крепкого высокого парня, конопатого и лопоухого, как щенок овчарки, но кто не без греха?..

Но самое главное, он изменился внутренне.

Кто бы ещё месяц назад мог предположить, что Колька, который из осторожности даже на пляже надевает спасательный жилет, восстанет против целой системы? В одиночку!

Не считая посудной губки и какого-то сомнительного типа с синей кожей...

— Постой, Колян. Как, ты сказал, назвался тот парень? Ну, тот, что обещал подумать.

— Он сказал, что происходит из породы гремлинов, — ответил мой друг. — Но на самом деле, толком поговорить нам не удалось, — друг детства задумчиво помешал кисточкой клей в банке. — Мне показалось, что он всё время мерцает — то потухнет, то погаснет. Словно находится не только в этом измерении, но ещё в нескольких. Так мне показалось. Но кугель из макарон слопал за милую душу.

Я так и вылупился.

Насколько я знаю, никому, кроме драконов, не удавалось поговорить с гремлинами.

А это значит, что в Кольке, моём пухлощеком друге, есть нечто уникальное.

— Знаешь, я страшно рад тому, что ты оказался в Сан-Инферно вместе со мной, — сказал я совершенно искренне.

— Правда? — просиял Колян. — Значит, ты на меня не в обиде за то, что я замутил с Зебриной?

И вот тут дар речи покинул меня окончательно. А вместе с этим благословенным даром — и мысли, и чувства и даже дыхание.

Стало темно, гулко и так пусто, словно меня поместили внутрь бильярдного шара.

— Эй, Макс!.. — перед моим лицом махнула широкая, как лопата, ладонь. — Ау?.. Ты меня слышишь?

— Га...

— То есть, ты всё-таки в обиде, — Колян плюхнулся рядом, и по водяному матрасу побежали цунами. — Ну, я так и знал. Она говорила, что ты делал ей предложение, но девчонка дала тебе от ворот поворот, и теперь ты злишься. Но на самом деле, это твой глубинный мужской шовинизм. Право собственника.

В голове, уже привычно, зазвонил тревожный звоночек.

— Что значит ЗАМУТИЛ? — осторожно спросил я.

Вот почему Зебрина смылась так быстро. Не хотела, чтобы кто-нибудь ляпнул о её новом увлечении...

— Ну, мы вместе пили кофе, — начал перечислять Колян. — Два раза. А ещё собирались пойти в один клуб... Ну, то есть, я собирался её пригласить...

Я облегчённо выдохнул.

Хоть что-то во Вселенной остаётся неизменным. А именно: патологическая стеснительность Кольки перед девушками, и его же склонность приписывать некоторым событиям гораздо большее значение, нежели они того заслуживают.

— То есть, это ОНА дала мне от ворот поворот? — просто хотел убедиться. Так, на будущее.

— Ну да, — зная меня, как облупленного, Колька даже не удивился такой резкой смене темы. — Ты к ней подкатывал, даже через папашу пытался влиять, но она тебе отказала: насильно мил не будешь, и всё такое.

— Ясненько, — я поковырял пальцем надувной матрас, но спохватился и убрал руку. Мало ли, что там водиться внутри, кроме стебельчатых глаз?.. — Круто-круто-круто... А с доном Коломбо у меня, стало быть, хорошие отношения.

— Прикольный старикан, — кивнул Колька. — Вылитый дон Корлеоне, только добрее. Звал меня поиграть как-нибудь в драконий покер... Как думаешь, согласиться?

— Что?.. — мысли мои давно убежали к делам более насущным. — А, да. Конечно сходи.

— А почему покер драконий?

И тут я дал дрозда. Просто мысли были заняты другими вещами, поэтому ответил я, совершенно не подумав.

— Вероятно потому, что играют в него с драконами.

А в следующий миг я лежал... Ну как лежал? Колыхался на водяном матрасе, а Колька вжимал меня всё глубже и глубже.

— Что ты сейчас сказал? — очки с него упали, и без них глаза моего друга сделались твёрдыми, как две льдинки.

— Да что с тобой такое? — вывернувшись из душных объятий матраса, я сел. — Ты же знал, что в этом измерении живут драконы.

— Да, но я не думал, что они живут СРЕДИ НАС, — Колька возмущенно пыхтел и никак не мог разобраться в собственных конечностях. Казалось, на него разом обрушилась вся, сэкономленная за эти дни, неуверенность.

— Но ты же видел Руперта, — напомнил я.

— Эту одноглазую образину?.. Но какое он имеет отношение к...

— Он — племянник дона Коломбо. И соответственно, кузен Зебрины.

— ОНА ЧТО, ТОЖЕ ДРАКОН?

Я вспомнил, какие чувства обуревали меня самого, когда я увидел первое превращение хрупкой девчонки в крылатую бронированную бестию.

— Если её папаша — дракон, и мама — дракон, то, согласно законам наследственности...

— Хорошо, я понял.

Колька дышал всё натужнее. Казалось, его сейчас хватит удар.

— Посмотри на это с другой стороны, — поспешно предложил я. — Ты ЗАМУТИЛ с драконицей.

— Круто... — выдохнул Колька. — Рехнуться можно от счастья.

— А я о чём!

Иногда надо просто посмотреть на проблему под другим углом. И всё становится на свои места...

Я улыбнулся своим мыслям.

Спасибо Коляну: отвлёк ровно настолько, чтобы мозг сам нашел решение. Теперь оставалось только ждать...

Дверь камеры бесшумно отворилась. На пороге стоял незнакомый эцилоп в сверкающей, словно её только что смазали подсолнечным маслом, кожаной форме.

— Заключенный по имени Безумный Макс, — возвестил он тонким, как струна, голоском. — С вещами на выход.