Можжевеловый Холм

14. НОКС

Я прошел три шага по коридору, когда вид в моём любимом кресле остановил меня на полпути.

Мемфис посадила Дрейка к себе на колени, держа его подмышками. Она наклонилась и поцеловала его в шею, заставив его хихикнуть. Когда он смеялся, она смеялась. Когда её глаза искрились, его делали то же самое. У него были её глаза, шоколадно-карие с золотым отливом.

В этом кресле они были в своём собственном маленьком мире.

Мемфис вылезла из постели, когда он начал издавать звуки этим утром. Я поспешил принять душ, но теперь понял, что ошибся. Мне следовало быть здесь, наблюдать со стороны, потому что, чёрт возьми, это был потрясающее зрелище.

Ничто за моими окнами никогда не сравнится с ними.

Мемфис прерывисто вздохнула и снова поцеловала его, вызвав очередной смех. Большой смех для такого маленького человека.

У Дрейка будет счастливая жизнь. Она позаботится об этом.

И после прошлой ночи я тоже.

Теперь не было пути назад. Не после прошлой ночи.

Она подарила мне свои лучшие дни. Я подарю ей свои.

Им обоим.

Я сдвинулся с места и прошел в гостиную, подойдя к спинке кресла.

— Привет, — Мемфис улыбнулась, подняв на меня глаза.

— Привет, — я откинул ее светлые волосы с лица и наклонился вперёд, чтобы поцеловать ее. Затем я стащил Дрейка с её колен. — Доброе утро, босс.

Он пускал слюни и запихивал пухлый кулак в рот.

Я поцеловал его в щеку.

— Ты становишься большим.

В ответ Дрейк высвободил кулак и издал визг, наполнивший весь дом. Шум испугал его, глаза расширились, и тогда он сделал это снова, растягивая звук всё громче и громче.

Мемфис засмеялась.

— Это его новый коронный номер.

— Мне нравится, — я прижал его к своим ребрам и понёс на кухню, открыв дверцу холодильника.

Мемфис последовала за мной, заняв место на табурете у острова.

— Когда он начнет есть твердую пищу? — Я вытащил коробку с яйцами.

— Когда ему будет шесть месяцев.

— Осталось ещё парочка. Тогда ты будешь помогать мне, маленький человечек. Мы не будем делать скучную детскую еду в этом доме, — я взглянул на Мемфис. — Могут ли дети есть… что? Чего ты так на меня смотришь?

Она выглядела так, будто вот-вот заплачет.

— Ты действительно никуда не собираешься, не так ли?

— Нет, — я оставил холодильник и обошел остров, шагнул в её пространство. — Это непривычно. Нам нужно немного времени. Привыкнуть к друг другу. Но я не из тех, кто отказывается от хорошего. А мы чертовски хороши, милая.

Она кивнула и улыбнулась, вытирая глаза.

— Мы хороши.

Я поцеловал её в лоб, затем передал ей Дрейка.

— Что ты хочешь на завтрак?

— Всё, что ты приготовишь.

— Насколько ты проголодалась?

Она пожала плечами.

— Я не умираю с голоду.

— Думаешь, ты сможешь подождать час? Я могу приготовить киш.

— Я подожду.

Я подмигнул.

— Хороший выбор.

— Подожди, — она подняла руку, когда я достал миску для смешивания. — А как же работа?

— Я сегодня не работаю.

— Но… сегодня суббота.

И с того дня, как она переехала, я работал каждую субботу.

— Я написал Роксане вчера вечером и спросил, сможет ли она подменить меня сегодня.

— Написал? Когда?

— После того, как ты уснула, — я хотел провести день с ними. Целый день, без отвлекающих факторов. Просто ещё один обычный день, чтобы показать ей, каким хорошим может быть обычный день. — Есть какие-нибудь планы на сегодня?

— Эм… нет. Я собиралась прибраться в лофте. Постирать.

— Как насчёт того, чтобы остаться здесь?

Улыбка, растянувшаяся на её милом ротике, стоила того, что я потом получил бы от Роксаны.

Никогда в жизни я не отменял работу, чтобы побыть с женщиной. Роксана уже дразнила меня за то, что я бросил подготовительную работу, чтобы охотиться за Мемфис в отеле. Поэтому вчера вечером, когда я сказал ей, что дам ей дополнительный выходной на Рождество, если она будет работать за меня, она прислала несколько смайликов с сердечками и закатывающимися глазами, а также один большой палец вверх.

Я пошёл в кладовую за мукой и солью, чтобы сделать корж для пирога.

Мемфис положила Дрейка на одеяло на полу в гостиной, чтобы он пинался и визжал. Затем она села у острова и наблюдала за моей работой, внимательно следя за каждым моим движением.

— Смотреть, как ты готовишь, лучше, чем смотреть телевизор.

Я хмыкнул и поставил киш в духовку. Затем я вымыл руки и отбросил полотенце в сторону, после чего опустился на табурет рядом с ней, поместив её ноги между своими раздвинутыми коленями. Я провёл рукой по её бедрам, с нетерпением ожидая сна Дрейка, когда я смогу снять с неё эти пижамные штаны.

— Поцелуй меня.

Она наклонилась ко мне, но остановилась, прошептав мне в губы.

— Скажи, пожалуйста.

— А если я не скажу?

— Тогда я не буду тебя целовать.

Я усмехнулся, проводя своим ртом по её губам.

— Уверена в этом?

— Скажи, пожалуйста.

— Пожалуйста.

Она бросилась на меня, слетев с табурета. Её руки обхватили мои плечи, а её язык оказался у меня во рту. К черту завтрак, мне ничего больше не нужно, кроме этой женщины.

Дрейк издал вопль, заставив нас с Мемфис замереть. Затем мы оба рассмеялись, когда он продолжил лепетать, проверяя акустику моего дома.

— Я сбегаю в лофт и возьму еще подгузников, — она посмотрела на таймер на духовке. — Может быть, приму быстрый душ.

— Давай. Я присмотрю за Дрейком.

— Ты уверен? Я могу просто взять его с собой.

— Не-а. Он счастлив, — моя рука скользила по изгибу ее задницы. — Принеси всё, что хочешь на сегодняшний день.

Теперь, когда она спала в моей постели, она ни за что не провела бы еще одну ночь в лофте.

— Спасибо, — она поцеловала меня в щеку, затем поспешила к двери, обуваясь и натягивая кардиган.

Когда она оказалась у лестницы в лофт, я растянулся рядом с Дрейком на полу, щипая его за пальцы ног и щекоча животик.

Боль от близости с ним, боль, которую я чувствовал в самом начале, исчезла. Когда я смотрел на него, я не видел Джейдона. Я видел только Дрейка. Моего крошечного босса.

— Нам нужно больше игрушек, — каждый раз, когда я приходил к Гриффу и Уинн, у Хадсона было как минимум три новые игрушки. В их гостиной стояла корзина, переполненная игрушками и пластмассовыми безделушками. — Может быть, когда-нибудь вы с Хадсоном тоже сможете играть вместе. Строить крепости. Гоняться за собаками. Быть друзьями, — двоюродными братьями.

Я перевернулся на спину, уставившись в белый потолок. Мои мысли слишком сильно опережали реальность.

В этом была и моя проблема с Джинной. Я был настолько поглощён планированием будущего, мыслями о собственной шумной и бурной семье, что не замечал признаков того, что она хранит секрет.

Вскоре после того, как она узнала о своей беременности, Джинна смотрела на меня и открывала рот, но ничего не говорила. Бывали случаи, когда я заставал ее уставившейся в стену, с руками, обхватившими живот, и нервно дергающимся коленом. Иной раз, когда я говорил о будущем и о том, что однажды мы все переедем в Монтану, её лицо бледнело.

— Что случилось с твоим отцом? — я перекатился на бок и посмотрел на Дрейка. Он держал ноги в руках, а нижняя губа была покрыта слюной. Я вытер ему рот, а потом вздохнул. — Хочешь рассказать мне об этом, раз твоя мама, кажется, не хочет говорить?

Вытекла еще одна струйка слюны.

Она бы мне рассказала. Мемфис в конце концов объяснит, не так ли?

— Что ещё нам съесть на завтрак? Фрукты? — я подорвался с пола и подхватил Дрейка, взъерошив ему волосы. Затем мы отступили на кухню, где я отключил собственный умственный бред и сосредоточился на еде.

Не было смысла беспокоиться. Мемфис не была Джинной. Она не рассказала мне ни о своём прошлом, ни об отце Дрейка, и я должен был верить, что это неспроста. Что она расскажет мне, когда будет готова. Мы просто ещё не дошли до этого.

Как я и сказал Мемфис сегодня утром. Нам нужно немного времени. Привыкнуть друг к другу.

Я разгребал свою фруктовую миску, вытаскивая пару персиков, когда снаружи послышался хруст шин и гул двигателя.

— Конечно, они приедут в мой выходной, — пробормотал я, уверенный, что это либо родители, либо брат или сестра. Но когда я заглянул в окно над раковиной, незнакомый черный внедорожник остановился на подъездной дорожке.

— Кто-то заблудился, да? — спросил я Дрейка, подойдя, чтобы взять его одеяло и укутать его.

Я как раз натягивал ботинки, когда из-за руля внедорожника вышел мужчина примерно того же возраста, что и мой отец. Он поправил галстук на шее и одернул рукава пиджака.

Но он не направился к моей двери. Его взгляд был устремлён на лофт.

Мемфис стояла на середине лестницы, её рука так крепко обхватила перила, что даже с такого расстояния я мог видеть её белые костяшки пальцев.

— Какого чёрта? — я поспешил надеть ботинки.

К тому времени, как я открыл дверь, Мемфис уже спустилась по лестнице и стояла перед мужчиной, её плечи были напряжены. Выражение её лица было пустым и холодным, как ноябрьское утро. Её глаза сузились. Губы сжались.

Когда я спустился по тротуару, пассажирская дверь внедорожника открылась, и из него вышла женщина, одетая в брючный костюм ледяного голубого цвета. Её каблуки пошатывались на гравии, пока она шла, чтобы встать рядом с мужчиной.

Только когда она оглянулась через плечо — не на меня, а на Дрейка — и сняла с лица солнцезащитные очки, я заметил сходство. Карие глаза. Светлые волосы. Красивый нос и милый подбородок.

Её мать.

Моя свободная рука сжалась в кулак.

— Вам здесь не рады, — голос Мемфис звучал твёрдо и ясно.

Чертовски верно, они были незваными гостями.

— Не рады? — мужчина, которого я принял за её отца, насмехался. — Хватит привлекать внимания, Мемфис. Мы уезжаем. Сегодня же.

— Счастливого пути, — её голос был таким же спокойным, как и её взгляд.

Я прошёл мимо её родителей, заняв позицию позади Мемфис. Это было нелегко, но я держал рот на замке, пока её отец с усмешкой разглядывал меня с ног до головы. Когда мать уставилась на Дрейка так, словно собиралась выхватить его, я отвернул его.

— Я звонила, — сказала мать, её глаза всё ещё были устремлены на ребёнка.

— И я не отвечала, — Мемфис сместилась, оказавшись перед Дрейком.

Вот кто звонил. Месяцами. Настойчивая, не так ли?

— Садись в машину, — рявкнул её отец.

— Нет, — Мемфис скривила губы. — У тебя нет права голоса в моей жизни. Уходи.

— Ты называешь это жизнью? — он скривил губы и посмотрел на лофт. — Ты живёшь над гаражом. Ты убираешь номера. Ты живёшь на минимальную зарплату.

— Это… подожди, — её позвоночник, и без того жесткий, превратился в стальной стержень. — Откуда ты знаешь, где я живу и где я работаю?

— Ты действительно думаешь, что я позволил бы тебе просто так уйти?

Мемфис усмехнулась.

— Ты следил за мной.

Её мать опустила подбородок. Её отец поднял свой.

Несколько месяцев назад, сразу после её переезда сюда, я видел ту вспышку фар на дороге однажды ночью. Я подумал, что это кто-то потерялся. Но, возможно, это был тот, кого они послали следить за Мемфис.

— Как долго ты следил за мной? — спросила Мемфис.

Её отец даже не моргнул в ответ на её вопрос. Было ясно, что он не счел её достойной объяснений.

— Мы уезжаем. Садись в машину.

Настала очередь Мемфис моргать.

— Ты подписала договор о не конкуренции, — заявил ее отец.

— К чему ты клонишь? — она скрестила руки на груди.

— Ты работаешь в отеле.

— Так вот о чём ты беспокоишься, папа? Что я поделюсь секретами компании? Я горничная. А Куинси, штат Монтана, не совсем подходит для строительства отеля «Уорд».

— Я могу подать на тебя в суд.

Этот ублюдок действительно угрожал засудить собственную дочь?

— Засуди меня, — Мемфис пожала плечами. — Не конкуренция не имеет юридической силы в Монтане. Да, я проверяла. Я также не нарушила условия соглашения о неразглашении, поделившись конфиденциальной информацией отеля «Уорд». Но засуди меня. Если ты хочешь разорвать наши и без того хрупкие отношений, засуди. В крайне маловероятном случае, если судья примет решение против меня, тогда ты получишь двадцать долларов от моего имени. Я буду драить ванные и заправлять кровати, пока не заработаю еще двадцать. Но угрожать мне, приказывать мне, не сработало в Нью-Йорке. И уж точно не сработает здесь.

Это была моя девочка. Это был пожар. Мне потребовалась каждый грамм самообладания, чтобы промолчать, но ей не нужно было, чтобы я вступался за нее. Я бы вступился, если бы пришлось, но в её глаза закралась решимость. Как будто она получила шанс сказать то, что копилось в её голове месяцами.

— У тебя есть тридцать секунд, чтобы погрузить ребёнка и сесть в машину.

— Или что?

— Или ты узнаешь от наших адвокатов.

Мемфис покачала головой.

— Почему вы на самом деле здесь? Зачем вы звонили? Что вам от меня нужно?

Её отец распрямился.

— Ты моя дочь. Есть вещи, которые нужно обсудить. Наедине, — глаза мужчины переместились на меня. Возможно, он сразу понял, что я не из тех, кого можно запугать, но его взгляд не задержался на мне надолго.

— Мне нечего с вами обсуждать. — Мемфис скрестила руки на груди.

Он потянулся к ней, обхватив её за локоть.

И вот тогда я разозлился по-настоящему.

Я схватил этого ублюдка за запястье и отшвырнул его.

— Вы нарушаете границы. Убирайтесь на хрен с моей территории.

— Ты не имеешь права голоса, — он высвободил руку, потянувшись к Мемфис.

— Ещё раз тронешь её, и никто не найдёт твоё тело.

Мать ахнула. Отец побледнел, едва заметно, но этого было достаточно.

Не говоря ни слова, я схватил Мемфис за руку и пронесся мимо них, идя так быстро, что ей приходилось переходить на бег трусцой каждые несколько шагов, чтобы не отстать.

Таймер духовки пищал, когда мы вошли внутрь. Я передал Дрейка, пинком закрыл дверь и направился к духовке, вынимая киш. Края корочки не подгорели, но были слишком темными.

Я оперся руками о раковину, глядя в окно, как ее родители забираются в машину и исчезают.

— Мемфис…

Когда я повернулся, она стояла у ближайшего к двери окна, её глаза были прикованы к дороге. По её лицу текли слезы, и она так крепко держала Дрейка, что он начал извиваться.

— Мемфис, — я подошёл к окнам и потянулся к Дрейку. Но она не отпустила его. — Отдай мне ребенка, милая.

Она покачала головой.

— Я держу его.

— Я просто положу его, чтобы мы могли поговорить.

Ей потребовалось мгновение, но в конце концов она отпустила его, чтобы я мог расстелить одеяло и уложить его играть. Затем я вернулся к окну и обнял её.

— Почему они не забудут меня? — прошептала она. Боли в её голосе было достаточно, чтобы я возненавидел их, а ведь я даже не знал их имён.

— Потому что тебя трудно забыть.

— Я ненавижу то, что плачу, — её голос надломился.

— Почему?

— Потому что после всего, что они со мной сделали, мне должно быть всё равно. Но мне не всё равно, — у неё вырвался всхлип. — На мгновение, когда я увидела, как они подъехали, я подумала… может быть, они приехали извиниться. Может быть, они пришли обнять меня и сказать, что скучали по мне. И я была так рада их видеть, потому что, хорошо это или плохо, но они мои родители. Но им всё равно. Почему они не заботятся обо мне?

Она начала крениться вперед, и, если бы я не держал ее, она бы рухнула на пол. Поэтому я повернул её в своих объятиях и крепко держал, позволяя ей плакать в мою футболку. Когда она наконец успокоилась, она выпрямилась, и выражение её лица было душераздирающим.

Она выглядела ещё более избитой, чем в день приезда.

— Они даже не спросили о Дрейке, — её подбородок дрожал. — Они даже не спросили, как его зовут.

— Мне жаль, — большим пальцем я поймал слезу. — Мне так жаль.

— Они уродливы, не так ли? — Мемфис отошла и подошла к Дрейку, опустившись на колени рядом с ним. Затем она взяла его за руку, черпая утешение в его крошечных пальцах. — Они нам не нужны, правда?

Нет, не нужны.

— Я забыла его подгузники, — её плечи опустились.

— Я схожу за ними.

— Я могу.

— Нет. Ты остаешься, — я был слишком зол, чтобы оставаться на месте, и мне нужно было успокоиться, прежде чем мы с Мемфис начнём разговор.

Я прошёл в лофт, в воздухе витал аромат мыла Мемфис. На стойке стояла пустая корзина для белья, поэтому я подхватил её и наполнил до краёв. Подгузники. Детская смесь. Шампунь. Одежда. Если мне придётся переносить её вещи к себе по одной корзине для белья за раз, то так тому и быть.

Когда я добрался до дома, Мемфис перебралась в гостиную. Дрейк сосал бутылочку, а она свернулась калачиком в углу дивана, вжавшись в подушки.

Нахер этих людей.

— Как их зовут? — спросил я, поставив корзину на пол и заняв место рядом с ней. — Твои родители. Как их зовут?

— Зачем тебе это знать?

— Чтобы, когда я проклинаю их, мысленно или вслух, я мог быть точным.

Она грустно улыбнулась мне.

— Беатрис и Виктор.

Нахер Беатрис и Виктора.

— Что я упускаю, Мемфис? — в этой истории должно было быть что-то ещё. Почему она отклоняла звонки матери? Почему её мать продолжала звонить? Почему они приехали в Монтану, чтобы попытаться затащить её обратно в Нью-Йорк?

— Я не знаю, — прошептала она. — Но если бы мне пришлось гадать… Я бы сказала, что они узнали об отце Дрейка.

— Ты готова рассказать мне об этом?

— Нет, — прошептала она. — Еще нет.

— Скоро, милая.

Ужас прокрался в выражение ее лица.

У меня внутри образовался узел.

Ещё одна женщина с секретами.

Похоже, у меня был типаж.