Можжевеловый Холм

16. НОКС

Когда мы добрались из отеля до дома, был уже полдень. Я позвонил и попросил Роксану снова подменить меня. Поэтому, пока мы ждали её прихода, я занялся подготовкой, а Мемфис и Дрейк ждали в моём кабинете.

Дорога домой казалась слишком долгой, как и все предыдущие часы. Всё, что я хотел сделать, это выяснить, что, черт возьми, случилось с родителями Мемфис, но, когда мы наконец вошли в дверь дома, Дрейк начал плакать.

— Он пропустил свой дневной сон, — Мемфис держала его на бедре, пока другой рукой смешивала бутылочку. Затем она отнесла его в кресло и усадила к себе на колени.

— Ты голодна? — спросил я её.

— Не очень.

Да, я тоже. Мой желудок завязался в узел с тех пор, как она вошла на кухню со слезами на глазах. Так что я подошёл к дивану и сел на край, опершись локтями на колени. Ожидая.

Дрейк в мгновение ока допил свою смесь, а когда Мемфис взяла его на руки, он быстро уснул.

— Хочешь, я возьму его и положу в кроватку? — спросил я.

— Нет, я просто подержу его, — она посмотрела на сына и провела пальцами по его лбу, убирая с лица прядки волос. — Иногда мне кажется, что он — это всё, что у меня есть.

— Больше нет.

Мемфис подняла глаза, и на них снова выступили слезы. Видеть их каждый раз было чертовски больно.

— Я говорила тебе, что мой отец был зол, когда я отказалась рассказать ему об отце Дрейка.

Я кивнул.

— Говорила.

— Он не привык, чтобы ему отказывали. Я не знаю, слышала ли я когда-нибудь, чтобы кто-то сказал ему «нет». Так что его эго…

— Я понимаю, — я работал с такими поварами в начале своей карьеры. Они заводились из-за пустяков и выходили из себя, просто потому что их высокомерие сделало их такими.

— Когда я отказалась рассказать папе, он продолжал давить и давить. Чем больше он требовал ответов, тем меньше я говорила. Это иронично, потому что в самый разгар событий он называл меня упрямой. Наверное, я научилась этому у него.

— Он козел, Мемфис.

— Это так, — она вздохнула. — Он мог бы просто уважать мои желания. Я бы всё ещё была в Нью-Йорке, если бы он доверял мне. Если бы он послушал, когда я сказала, что у меня есть свои причины хранить тайну. Вместо этого мы сильно поссорились, а остальное… ты знаешь.

Остальное означает, что она сбежала из дома, переехав через всю страну одна с грудным ребенком. Потому что Виктор Уорд не мог контролировать свою дочь.

Мемфис снова взглянула на Дрейка, её глаза смягчились.

— Отец Дрейка — нехороший человек.

Я сел прямо.

— Он причинил тебе боль?

— Только моему сердцу, — прошептала она.

И за это я буду ненавидеть этого ублюдка до конца своих дней.

— Отец Дрейка — человек по имени Оливер Маккей, — она встретила мой взгляд, её плечи опустились. — Никто, кроме тебя, никогда не слышал этого.

— Никто? — даже её мать? Или подруга?

— Только ты, — она тяжело сглотнула. — И я знаю, что ты этого не сделаешь, но я всё равно должна это сказать. Пожалуйста, не говори ни одной душе. Никто не должен знать.

Никто не должен знать?

— Почему? Ты пугаешь меня, Мемфис. Если ты в опасности…

— Нет. Оливер не хочет иметь со мной ничего общего, так же, как и я не хочу иметь ничего общего с ним.

— Тогда почему это секрет?

Она опустила подбородок.

— Потому что его жена — дочь босса итальянской мафии.

Если бы мой мозг мог взорваться, он бы взорвался. Что. За. Чёрт?

В комнате наступила тишина. Свет снаружи казался тусклым, как будто солнце скрылось за облаками. А Мемфис сидела совершенно неподвижно, её признание звенело в воздухе, когда она прижимала к себе своего мальчика.

— Я не… — я провёл рукой по своей бороде, подыскивая, что сказать.

Блять. Мафиози? Я ни черта не знал о мафии, кроме того, что видел в кино и по телевизору. Голливуд приукрашал, но я был уверен, что в этом есть доля правды.

— Поэтому ты переехала сюда? — спросил я. — Чтобы сбежать из города?

— Нет. Я могла бы остаться, снять квартиру и найти работу в Нью-Йорке, но город потерял свою привлекательность. В основном из-за моей семьи. Тысячи миль между мной и Оливером были просто бонусом. Я переехала сюда, потому что Монтана казалась мне мечтой. Я хотела, чтобы Дрейку было чем дышать. Где гулять и играть. Дом, где фамилия Уорд ничего не значит, и никто не пытается контролировать его жизнь, держа над его головой трастовый фонд.

— Логично, — если бы у меня была ее семья, я бы, наверное, тоже уехал в деревню. Вот только я не знал, смог бы я уехать от таких денег.

Я думал об этом, когда она впервые сказала мне это, но, боже, она была сильной. Не многие смогли бы отказаться от миллионов. Если бы Дрейк когда-нибудь усомнился в её любви к нему, я был бы рядом, чтобы вразумить его.

— Оливер… — она нахмурилась. — Когда мы встретились, я не знала, кто он такой. Я не слышала его имени раньше. Не похоже, чтобы он когда-либо появлялся в новостях. И в Нью-Йорке много богатых мужчин.

Я окаменел, мои плечи напряглись. Это было нелегко слушать. Мне не нравилась мысль о ней с любым другим мужчиной, но особенно с тем, кто помог ей сделать Дрейка.

Часть меня будет завидовать этому сукиному сыну всю мою жизнь.

— Мы встретились в отеле в Майами, — сказала она. — В баре. Я была там по работе. Он тоже. Мы подружились и провели выходные вместе. Никто из нас не делился личными подробностями. Те выходные мы посвятили другим вещам.

По моей коже поползли мурашки, но я сидел тихо и слушал, скрежеща зубами.

— Только в конце выходных мы поняли, что оба из Нью-Йорка. Он спросил, может ли он увидеть меня снова. Мне было весело, поэтому, конечно, я согласилась. Оливер старше, ему чуть за сорок. Он харизматичный. Красивый. Богатый. Могущественный. Находиться рядом с ним было… зависимостью. А я была избалованной, глупой дурой.

В её голосе было столько вины. Так много стыда. Это отягощало её хрупкие плечи и приглушало свет в её глазах.

— Мы начали встречаться, если это вообще можно назвать отношениями. Большую часть времени мы проводили в моём таунхаусе. Иногда в его квартире в Верхнем Ист-Сайде. Он был предпринимателем. Я постоянно работала. Но он был моим спасением. И я любила его. Или… Я думала, что любила его, — её лоб нахмурился. — Можешь ли ты любить кого-то, когда они держат тебя в пузыре?

— Нет, наверное, нет, — я думал, что люблю Джинну. Я бы поклялся в этом на крови. Вот только то, что было у нас, не было любовью. Даже близко.

— Он не делился многими личными подробностями. Я тоже. Общение не было приоритетом в наших отношениях. В самом начале он спросил меня, можем ли мы держать наши отношения при себе, чтобы посмотреть, к чему они приведут, пока они не стали бы достоянием общественности. Меня это устраивало, потому что я была счастлива держать его при себе. Но через три месяца я захотела большего. Я хотела рассказать своим друзьям. Я хотела похвастаться им. Так что я спросила его, не согласится ли он пойти со мной на вечеринку. Это была изысканная, дерзкая вечеринка, но я любила изысканные и дерзкие мероприятия.

— Правда? — это было совсем не похоже на неё.

— Многое изменилось, — она пожала плечами и кивнула на Дрейка. — Та версия меня умерла в день его рождения.

— А может быть, ты нашла ту, которой всегда должна была быть.

Она грустно улыбнулась.

— Может быть.

— Что случилось на вечеринке?

— Я не знаю. Мы не пошли. Я попросила его быть моим спутником, а он сказал, что не может пойти, потому что там будет его жена. Он сказал это так, как будто это было очевидно. Что я должна была знать, что я всего лишь его любовница.

— Ты понятия не имела.

Ещё больше вины и еще больше стыда омрачили ее лицо.

— Нет. Может быть, я должна была. Но старой версии меня нравился этот пузырь.

— Ты доверяла ему.

— Это была ошибка.

— Не твоя, милая, — этот ублюдок обманул её намеренно.

— Я порвала с ним. Обозвала его множеством слов и сказала ему забыть моё имя. А через несколько недель, я почувствовала себя не очень хорошо. У меня была задержка и…

— Ты узнала, что беременна.

Она коснулась щеки Дрейка.

— Я небрежно относилась к контрацепции. Безответственность была еще одним недостатком прежней меня. Я пропускала день приема таблеток. Я проводила ночь у него и сразу же шла на работу, а на следующее утро принимала двойную дозу. В общем, я была чёртовой идиоткой. Но я не жалею об этом.

— Не стоит, — этот маленький мальчик был чудом.

Судя по всему, он изменил жизнь Мемфис. Было почти невозможно смотреть на неё и представлять себе женщину, которую она описывала. Возможно, она была слишком строга к себе. Но я не сомневался, что она изменилась.

— Вся правда открылась после этого. Та его квартира не была его домом. Именно там он спрятал свою тайную шлюху, — её подбородок дрожал. — Мой отец сегодня назвал меня шлюхой.

— Какого хрена? — Боже, как я жалею, что не дал вчера этому мудаку в морду. Я не должен был позволять ей идти и разговаривать с ними наедине.

Мемфис пожала плечами, ее глаза избегали моих.

— Посмотри на меня, — я подождал, пока она поднимет подбородок. — Да пошёл он к чёрту за такие слова.

— Да, — пробормотала она. — Всё равно… Гугл точно сказал бы мне, кто такой Оливер. Я нашла его в тот день, когда он сказал мне, что женат. Интернет был очень информативным. Это был второй худший день в моей жизни. День, когда я поняла, насколько доверчива и поверхностна я была.

— Это не твоя вина. Доверять тому, кто тебе дорог — это не плохо.

Она встретила мой взгляд, её глаза смягчились. Нас обоих обманули те, кого мы любили. Я тоже доверял Джинне.

Расстояние между нами было слишком большим, поэтому я встал и обошёл кофейный столик, протянув руку, чтобы помочь ей подняться на ноги. Затем я забрал Дрейка из её рук и потянул её в гостевую спальню.

Скоро мы купим настоящую кроватку. Мы уберем эту кровать отсюда и сделаем из неё детскую. Дрейку нужна была своя комната.

Я уложил Дрейка в его кроватку, затем притянул Мемфис к матрасу и прижал её к своей груди.

— Что случилось, когда ты сказала ему, что беременна?

— К тому моменту я знала, кто его жена и какие домыслы ходят о ее семье. Это напугало меня до смерти. Я боялась, что она узнает об интрижке, о ребёнке и решит прийти за нами. Я вообще не собиралась говорить Оливеру, но однажды он появился у меня дома.

— Он хотел, чтобы ты вернулась?

— Нет, он хотел моего молчания. Он добавил несколько угроз о своей жене и о том, что она ревнива. Что она была связана с опасной семьёй, и что это бы неприятным для бизнеса моей семьи. Всё это было очень практично, и он, очевидно, уже говорил об этом раньше. Он предложил мне пятьдесят тысяч долларов, чтобы наш роман оставался в тайне.

Я откинулся назад, встретившись с её глазами.

— Но ты ведь не взяла их, не так ли?

Она покачала головой.

— Мне не нужны были его деньги. Всё, что мне было нужно, это его согласие. Что мой ребёнок будет моим и только моим. Я бы молчала, если бы он передал все права.

С самого начала она боролась за Дрейка.

— Это моя девочка.

Улыбка растянула её губы.

— Я почти не рассказала ему о ребёнке. Я почти умолчала об этом. Но я не хотела всю жизнь оглядываться через плечо, гадая, узнает ли он. Думать, захочет ли он Дрейка. Это была возможность для переговоров, и я ей воспользовалась.

— Так что он ушёл.

— Он ушёл, — прошептала она. — И пока мне не понадобится почка, печень или любой другой орган этого человека, чтобы спасти жизнь Дрейка, я никогда больше не буду говорить о нём. Когда-нибудь, я уверена, Дрейк спросит. Но это уже заботы на завтра. Я не хочу, чтобы он был рядом с Оливером.

— Хорошо, — я глубоко вздохнул и притянул её ближе. Так было лучше. И если Дрейку когда-нибудь понадобится почка, печень или любой другой орган, он сможет взять мои, если, конечно, они совпадут.

— Нехорошо, — она отстранилась, перевернулась на спину и уставилась в потолок. — Кто-то знает.

— Что? — я напрягся. — Кто?

— Я не знаю. Но это причина, по которой мои родители здесь. Одна женщина шантажирует папу. Она сказала, что обратится в прессу и скажет, что у меня есть ребёнок Оливера.

— Блять.

— Именно… — она потерла виски. — Я боялась задавать слишком много вопросов сегодня. Мама и папа подозревают Оливера, но я не собиралась это подтверждать. Там целая запутанная история. Ходят слухи, что у моего деда были связи с мафией, когда он основал отели «Уорд». Если это правда, отец разорвал их несколько десятилетий назад. Но это его пугает.

— Дерьмо, — пробормотал я. — Что будет, если эта женщина пойдет в прессу?

— Я буду отрицать это. Оливер будет отрицать это. Но слухи будут бушевать. И его жена, несомненно, заподозрит, что у нас был роман.

— Это её проблема. А что насчёт Дрейка? Какое соглашение вы заключили?

— У меня есть подписанный документ, в котором говорится, что он отказывается от всех родительских прав. Но… он не заверен нотариально. Он не подан. Я рассчитываю на то, что он никогда не передумает. А если передумает…

— Если передумает, он получит ожесточенное сопротивление. Он не получит Дрейка.

— Он не получит Дрейка, — повторила она.

— Что насчёт твоих родителей? Что они собираются делать?

— Понятия не имею, — простонала она. — Я уверена, что эта поездка не была такой, какой планировал папа. Он, вероятно, ожидал, что приедет сюда, найдёт меня бедной и несчастной, и благодарной за возможность вернуться в Нью-Йорк на их частном самолете. Вместо этого я сказала им, чтобы они убирались восвояси.

Когда она высунула язык, я захихикал.

— Ты правильно сделала, что промолчала.

— Надеюсь, — она вздохнула. — Мой отец знает об Оливере и его связях. Он также знает, что любая связь с ними навредит его репутации. Это единственный ребёнок, о котором он действительно заботится. Его драгоценная репутация. В лучшем случае он заплатит женщине, чтобы она молчала. Вероятно, он воспользуется деньгами из моего трастового фонда.

— В худшем случае, все взорвется к чертовой матери.

— Ага, — она приложила ладони к глазам. — Что за чертовщина.

— Как ты думаешь, кто эта женщина? Твой отец сказал тебе?

— Он не знает, — она села, переместившись на край кровати, чтобы посмотреть на Дрейка. — Может быть, это работник. Или другая любовница.

Этот сукин сын наверняка был с другими женщинами, пока был с Мемфис. У него было сокровище, сокровище из чистого золота, и вместо того, чтобы дорожить ею, он использовал её ради собственной жадности.

Его потеря. Моя выгода.

— Как ты думаешь, женщина, которая связалась с твоим отцом, может быть его женой? — спросил я.

— Возможно, — она пожала плечами. — Хотя зачем его жене шантажировать мою семью ради денег? У неё их и так много. Она может просто развестись с задницей Оливера и забрать его деньги.

— Если только у него нет брачного контракта, — я слез с кровати. Или, если мафия настолько безжалостна, как я подозревал, она вовлечет свою семью и унаследует его имущество после его преждевременной кончины.

— Это ещё не всё. Кое-что произошло прямо перед моим отъездом, — сказала она. — Я как раз собирала вещи, загружала «Вольво». Я вышла из своего таунхауса с коробкой, а там меня ждала женщина. Агент ФБР.

У меня свело живот.

— ФБР расследует дело Оливера?

— Я не знаю. Возможно. Она показала мне свой значок и спросила, знаю ли я Оливера Маккея. Я ответила: «Кого?» и извинилась, чтобы проверить Дрейка. Я наблюдала из окна, как она уходила. На следующий день я уже уехала.

Я потер челюсть.

— Агент ФБР не стал бы шантажировать твоих родителей ради денег.

— Нет. Это должен быть кто-то близкий к Оливеру. Кто-то, кого он разозлил. И кто-то, кто знает, что у моей семьи есть деньги, — Мемфис обхватила себя руками за талию. — Почему это не заканчивается? Я просто хочу, чтобы это закончилось.

Я сел рядом с ней, притянув её в свои объятия.

— Это закончится.

— Как?

— Я не знаю, милая.

— Может, мне стоит просто вернуться в Нью-Йорк. Выяснить, кто эта женщина. Заплатить ей…

— Нет. Это не вариант, Мемфис.

Она подняла на меня эти карие глаза, полные извинений.

— Я никогда не хотела втягивать тебя во всё это.

— Ты никуда меня не втягивала. Я пришёл добровольно. Вышел через парадную дверь, поднялся по лестнице и попал в твой лофт, помнишь?

Мемфис грустно улыбнулась мне.

— Нокс, я не могу взвалить это на тебя.

— Ты никогда не могла ни на кого положиться, не так ли?

Она моргнула, как будто реальность её жизни только что ударила её по лицу.

— Ты была так одинока, что ушла. Потому что у тебя никого не было. Но теперь у тебя есть я. И как я уже говорил тебе той ночью, я никуда не уйду.

Может быть, если я буду повторять это достаточно часто, она поверит.

— Обещаешь?

Я подарил ей поцелуй.

— Клянусь.