Мои турецкие ночи

Глава тридцать пятая

До начала съёмок Алихан несколько дней ездил на читку сценария с остальным актёрским составом и теперь зубрит свои реплики. Иногда я помогаю ему, читая текст за партнёров по сценам. Некоторые турецкие слова не даются мне с первого раза и, кажется, я только порчу работу, но Али никогда не выдаёт своего недовольства, терпеливо прорабатывая со мной произношение.

Ещё его ждут костюмеры, группа каскадёров и хореограф по дракам, который ставит боевые сцены. Я, в свою очередь, знакомлюсь с группой гримёров. Мы разбираем сценарий и решаем, как будем работать над образами героев. Я ужасно стрессую, хотя и стараюсь этого не показывать — подход тут совершенно другой, не такой, как в «Любовниках». Каждый день расписан по минутам, съёмочные дни будут очень интенсивными, а сцены не всегда снимаются в хронологическом порядке, чтобы уплотнить расписание.

Я пробую на себе новые профессиональные продукты для грима, которые студия заказала по моему списку. Не хочу ударить в грязь лицом перед коллегами. Гримёрша актрисы, исполняющей главную роль, посматривает на меня искоса, и я читаю в её мимике недовольство. Наверняка думает, что я получила эту должность через постель.

Хорошо, что по спецэффектам будет работать та же группа парней, что и на съёмках сериала и мы приветствуем друг друга бешеными объятиями. Они, в свою очередь, тоже работали со многими с площадки, и вот уже во все стороны перекинуты дружеские мостики.

Наконец, съёмки начинаются. С первого же дня я понимаю, какая это будет адская свистопляска. Мы приезжаем на площадку к пяти утра, чтобы успеть до жары отснять уличные сцены. Днём, не теряя времени, переезжаем в помещение, где нас ждёт вторая съёмочная группа в почти полном составе: второй режиссёр, оператор, осветители и звукорежиссёр. Съёмочный день заканчивается по-разному. Иногда мы работаем и ночью, чтобы назавтра снова приехать к пяти утра.

Меня поражает работоспособность Алихана. Он всегда собран и, феноменальным образом, помнит не только свой текст, но и реплики партнёров. Закончив снимать, режиссёр пересматривает отснятый материал на небольшом экране и Алихан присоединяется к нему. Я вижу по сведённым бровям, что он не всегда доволен происходящим на экране. Это его последний фильм. Уверена, он хочет уйти из кино на высокой ноте.

Помимо страха где-то облажаться на работе, мне не дают покоя слова Мерьем. Она возложила на меня ответственность, которая способна свалить своим грузом. Что я должна сделать? Убедить Алихана не жениться на девушке, которую он никогда не видел и спокойно смотреть на то, как придут за его родственниками в родовой деревне? Зная Малахитовые глаза, уверена, он не даст такому случиться.

Иногда я пытаюсь убедить себя, что это всё — блеф. Ну как в двадцать первом веке можно начинать кровную месть? Мы ведь не на Сицилии середины прошлого столетия живём? Пока однажды не натыкаюсь на заметку в газете, которую ежедневно приносят к нам в дом:

«Кровавая свадьба

Массовое убийство произошло во время празднования бракосочетания в одной из деревень провинции Мардин.

Вооружённые автоматами люди ворвались на торжество и открыли беспорядочную пальбу по присутствующим. Кровавая трагедия стала следствием многолетней вражды между семействами и недовольством выбора жениха.

Несколько десятков человек стали жертвами массового убийства. Нападавшие не скрывались и добровольно сдались полиции».

Мардин — это на востоке Турции, по соседству с родными местами Алихановой семьи. Я сжимаю переносицу пальцами. Господи, где я оказалась? В Средневековье?

Нет, тут надо придумать такой финт ушами, чтобы никто и помыслить не мог о мести. А ещё лучше — вообще прекратить дурную практику хвататься за оружие при первой возможности.

Я каждый день прикидываю варианты счастливого развития событий, но дальше «ложками выкопать тайный ход из города» не могу ничего изобрести.

Когда я заикнулась при Малахитовых глазах, что принесение себя в жертву нежеланному браку — не лучший сценарий счастливой жизни, он обнял меня и сказал, что всё уже решено. Теперь при попытках завести разговор об этом он сразу меняет тему. Я готова биться головой о стену от бессилия.

Я отыскала и каждый день просматриваю страничку его будущей жены. Её зовут Нермин. Это обычный профиль двадцатилетней девушки, где фото ног в чёрных берцах соседствует с фото подтаявшего мятного мороженого. Она только вырвалась из-под родительского контроля, только вкусила бешеной энергии тусовочного Берлина, только-только ощутила аромат свободы (насколько это возможно под контролем личной охраны) и тут же сторона жениха отправляет к ней гонца с требованием осадить коней. Не знаю, как Давут преподнёс ей пожелания своей семьи, но Нермин резко прекратила выкладывать фото с тусовок.

— Как дела у твоего брата? — спрашиваю я у Алихана однажды вечером. Мы снова приехали со съёмок за полночь и свалились в кресла в гостиной, не в силах подняться на второй этаж, в спальню.

— Жалуется, что надо возвращаться домой, а он побывал только на трёх рейвах. Пытается уговорить отца разрешить остаться подольше.

— Давут уже совершеннолетний, разве он обязан спрашивать обо всём вашего папу?

В ответ Али закатывает глаза.

— Братец на днях приедет к нам в Измир. У отца вилла в Чешме, мы можем поехать туда все вместе, когда между съёмками будет пауза в пару дней. Покажу тебе деревню миллиардеров, — криво усмехается Алихан.

— Знаешь, чем дальше, тем больше я уверена, что богачи куда несвободнее нас, голодранцев, — вздыхаю я. — Что ж, поедем, и я выберу себе нового миллиардера, раз уж ты скоро дашь мне от ворот поворот.

Алихан отрывается от своего кресла, взваливает меня на плечо и тащит наверх, как настоящий пещерный человек.