Мои турецкие ночи

Глава тридцать седьмая

Чем ближе конец съёмок, тем сильнее погружается в меланхолию Алихан. Иногда он так погружён в свои мысли, что мне приходится по несколько раз повторять свои слова, чтобы обратить на себя внимание.

Очнувшись, он вцепляется в меня, и с жадностью впивается в мои губы. Где бы мы ни находились, — на съёмочной площадке, в его трейлере, на светофоре, пережидая красный сигнал.

Я понимаю, что иногда это переходит все грани приличия. Пару раз, кажется, нас даже ловили папарацци. Эти проныры прознали адрес временного дома в Измире и караулят на своих мотоциклах у выезда из кондоминиума, сопровождая машину Алихана, куда бы мы ни поехали. Давут однажды чуть было не вступил в драку, которую провоцировали своими криками парни с камерами, и я видела фото его перекошенного от ярости лица в паблике со сплетнями.

Стало сложно выходить из дому. Я не могу больше выбираться на свои любимые еженедельные фермерские ярмарки, чтобы прикупить свежайших овощей, фруктов и местных деликатесов. Мы полностью перешли на доставку, а чтобы поужинать в ресторане вызываем студийных водителей.

В жёлтых новостях откуда-то прознали о том, что Малахитовые глаза обручён с девушкой из влиятельной семьи и теперь каждая заметка о нём сопровождается тремя фото — Али, я и его наречённая Нермин в своём боевом раскрасе. Моё имя снова полощут на всех форумах примерно в одном тоне: «снежная красотка может, и вскружила голову Алихана Кая, но мы точно знаем, кто станет его госпожой».

Мы с Али, да и Давут тоже, делаем вид, что изо всех сил готовимся к празднованию моего дня рождения, но это радость пополам с горечью. Я знаю, что последует сразу после.

Ахмет-бей, наш незаменимый продюсер и мой хороший друг предлагает остаться в Турции и работать над следующим его проектом, но уже без Алихана.

— Ты хорошая женщина, Снега-ханым, — говорит он по-отечески тепло, — работящая и весёлая. Мне нужны такие надёжные люди в команде.

Но когда я представляю, что вместо изумрудных глаз на меня будут смотреть чужие, к горлу подкатывает тошнота.

— Спасибо, что одолжил нам дом, Ахмет-бей, — одними губами улыбаюсь я. — Этого больше, чем достаточно.

Когда на съёмочной площадке в последний раз звучат слова «Снято!» я чувствую, как в моей груди закручивается воронка. Той же ночью мы с Али любим друг друга и на меня сходит осознание — мы начинаем прощаться. Лето катится к своему завершению, и мой знойный роман скоро облетит, как лист на ветру.

Вскоре мы переезжаем на виллу Ахмет-бея в Чешме. Дом в нашем распоряжении на пару недель, хотя продюсер предложил оставаться там, сколько нам будет угодно.

Это современно обставленный двухэтажный особняк во второй береговой линии. (Отцовская вилла стоит прямо у моря, не преминул шепнуть Давут). На заднем дворе есть огромный бирюзовый бассейн, а перед террасой разбит изумрудный газон, который по расписанию поливает автоматическая система. Чтобы пройти к частному пляжу, нужно выйти из дома и пройти квартал вбок и один квартал вперёд, под уклон.

Вечером мы втроём выбираемся погулять по Чешме, этому курортному пригороду Измира. Я нигде в Турции не видела такого скопления богатых людей. На улицах прогуливаются шикарно одетые женщины под ручку с импозантными мужчинами, а их отпрыски рассекают узкие дороги городка на Tesla, Lamborghini и Porsche. Как и везде в Турции, тут есть центральный торговый проспект, сплошь состоящий из торговых павильонов и бутиков. Только здесь представлены, в основном, люксовые марки: Gucci, Louis Vuitton, Maison Margiela, DKNY или Tom Ford. Обвесившись бумажными пакетами со знаменитыми логотипами, по улице фланируют турчанки модельной внешности.

Я неловко чувствую себя на этом проспекте богатых и знаменитых, но Алихан настаивает, что мне нужен новый наряд на день рождения. Наконец, я вижу бутик Moschino. Их наполненный юмором подход к одежде нравился ещё с тех пор, как школьницей покупала с отложенных карманных денег «Космо» или «Вог» и я решаюсь войти.

Консультантки с ходу вычисляют мой размер и предлагают разные варианты праздничного наряда. Я выбираю укороченный чёрный топ и юбку на запахе, усыпанные фирменными сердечками. К ним в тон подбираю чёрные замшевые босоножки на небольшой платформе и сумочку через плечо всё с теми же сердечками. Алихан не даёт мне заплатить, прикладывая к терминалу телефон.

Продавцы всё-таки не выдерживают и просят у Малахитовых глаз автограф и селфи, так что мы с Давутом выходим и грузимся в машину. Пока ждём Али, его младший брат с кем-то так увлечённо переписывается по телефону, что даже не слышит, как хлопает дверь.

— Тебя не ждать сегодня ночью? — В шутку спрашивает Алихан. От звука его голоса Давут подпрыгивает на месте, уронив трубку куда-то на пол возле переднего пассажирского сиденья. Пока мы жили все вместе в Стамбуле младший Османоулу частенько пропадал где-то до утра, хотя и возвращался к совместным тренировкам с Алиханом.

— О чём ты, брат? — смущённо отзывается Давут, ныряя за телефоном. — Это просто переписка.

Парень покраснел, как рак, из чего я делаю вывод, что общался он с девушкой.

— Пользуешься моментом, пока живёшь со мной, да младший брат? — Алихан наклоняется вперёд и ласково треплет Давута по щеке. — Наслаждайся жизнью, пока свободен. Но постарайся никому не разбить сердце.