Мои турецкие ночи

Глава сороковая

Когда мы подъезжаем к дому Мерьем на Каршияке, Давут предупреждает, что только поздоровается с матерью Алихана, а потом уедет по делам.

— Передавай от меня «привет» своим «по делам», — посмеиваюсь я, выходя из машины.

— Обязательно, — хмыкает парень.

Мать Алихана видит нас в видеодомофон и незамедлительно открывает входную дверь.

Давут традиционно пытается поцеловать её руку, но женщина сжимает его в объятиях, и парень заливается краской. Буркнув что-то в оправдание, чмокает её в щеку и убегает обратно в лифт.

— Так рада тебя видеть, дочка! — Мерьем целует меня в обе щеки и тянет за собой на кухню. — Как раз заварила свежий чай, — приговаривает женщина, наливая мне крепкий напиток в невысокий стаканчик-тюльпан.

— А Маньяк где? — я очень соскучилась по пушистому бандиту.

— Обещай, что не расскажешь Али! — делает страшные глаза Мерьем. — Однажды мы с мужем не удержали кота, и он выскочил за нами на террасу! И пропал! Мы чуть с ума не сошли, начали его искать, пока молодая пара снизу не позвонила сказать, что у них появился очень красивый кот с ошейником. Едва я добежала до них, этот негодник уже вернулся к нам на крышу и заскрёбся в дверь. С тех пор он повадился ходить к соседям и играть с их ребёнком. Подозреваю, что ещё и затем, чтобы выпрашивать еду! Пока искала кота, у меня почти случился инфаркт! — женщина прижимает руку в груди, — Али ведь его так любит!

— Сейчас он снова у соседей? — уточняю я, немного ревнуя зеленоглазого красавца к постороннему ребёнку.

— Он знает, что скоро придёт Мурат с каким-нибудь гостинцем для него, и вернётся. Я оставила приоткрытой дверь на террасу.

Мы не торопясь прихлёбываем чай. Мерьем добавила в него сушёной мяты, отчего напиток стал ещё ароматнее.

— Ты смогла поговорить с Али о моей просьбе, дочка? — мягко спрашивает меня женщина.

— Я честно пыталась. Но так и не смогла до него достучаться, — помедлив, отвечаю я. Слова Мерьем не давали мне покоя, и я чувствовала, что должна признаться в тщетности своих стараний, чтобы она не тешила себя ложными надеждами.

Женщина молча кивает и снова отпивает чай.

— Алихан рассказывал, что съёмки уже окончены. Когда вы возвращаетесь в Стамбул?

— Я думаю, через пару дней. А потом я уеду домой, в Екатеринбург.

Мерьем тяжело вздыхает и поднимается к шкафчику за сигаретами.

— Как думаешь, Али сможет встречаться со мной, когда женится на этой девушке из клана Демир? Она не станет препятствовать этому?

Мать Алихана заметно нервничает, её руки трясутся и подкурить сигарету удаётся только со второго раза. Глубоко затянувшись, она закидывает голову, чтобы не дать пролиться слезам.

— Конечно, нет, Мерьем. Я не думаю, что вообще кто-то способен запретить Алихану встречаться с вами. Да и сама девочка, — наверняка она напугана перспективой выйти замуж за человека, старше её на тринадцать лет! Ещё и полного незнакомца, к тому же. Вы знаете, что учудил отец Али? Отправил своего младшего сына в Берлин, вправлять мозги этой девушке. Надеюсь, Давут не стал буквально исполнять приказ, он очень добрый парень.

Женщина потрясённо цокает языком.

— Вполне в духе Юсуфа. Этот человек предал данные мне клятвы. Натравил на меня людей с оружием. Отобрал сына, словно какую-то вещь. — Вот теперь она действительно не выдерживает и пускает слезу, которую торопливо вытирает тыльной стороной руки.

Погасив одну сигарету, она тут же начинает закуривать другую и в это время раздаётся стук в дверь.

— Странно, неужели Мурат забыл ключи? — хмурится Мерьем. Я жестом предлагаю ей оставаться на месте, чтобы спокойно закурить, а сама иду в прихожую.

Тяжёлая бронированная дверь открывается бесшумно, и я готовлюсь приветствовать отчима Алихана, но в квартиру врывается совершенно незнакомый мужчина и, выкрикивая проклятия, приставляет нож к моему горлу.

Он смотрит куда-то в сторону и предостерегающе рыкает — это из кухни выскочила Мерьем.

— В спальне есть деньги и драгоценности, — срывающимся голосом говорит она. — Я открою сейф, только убери нож.

Незнакомец осыпает нас бранными словами.

— «Голубоглазые ведьмы», «потаскухи», «дьяволицы», — разбираю я в потоке оскорблений.

Отморозок сильнее прижимает лезвие к моей шее, и я чувствую, как кожу будто ошпарило. Издаю какой-то нечеловеческий звук, не открывая рта. Про проносящуюся перед глазами историю жизни — неправда. Ничего подобного я не вижу, а в мозгу только бьётся мысль: не надо, пожалуйста, не надо, не надо!

— Османоулу продаются бабам! Их рай находится между ног голубоглазых потаскух! — шипит агрессор и меня окатывает запахом несвежего дыхания и вонючего табака. — Мерьем, передай Юсуфу, что снежная девка должна исчезнуть! Подослал щенка к Нермин Демир и считает, что мы стерпим позор?!

Он сильнее давит лезвием на моё горло и по шее стекает капля.

Внезапно мимо проносится какой-то вихрь и нападавший отпрыгивает от меня, убирая от шеи нож. Я отшатываюсь назад и меня подхватывают руки Мерьем.

В лицо громилы вцепился завывающий как сатана Маньяк и хлещет по глазам лапой с растопыренными когтями. Я начинаю бешено озираться, соображая, что предпринять: то ли звонить в полицию, то ли не терять времени и обороняться самостоятельно. Вижу в зале высокую напольную вазу и бросаюсь за ней, одновременно слыша дикий вой и крик боли. Когда я возвращаюсь в холл, Маньяк лежит комочком на полу, а злодей уже разворачивается от него в нашу сторону. Не теряя времени, я изо всех сил опускаю вазу на затылок головореза. Но он, вопреки моим ожиданиям, умудряется устоять на ногах!

Мое оружие разбилось, а бандит теперь движется на меня и его намерения однозначны. Я замираю, не в силах сделать и шагу, как заворожённая, глядя на окровавленный нож.