Молодой Ленинград ’77

Ладога — не озеро, ладонь.

И гадай по линиям волны:

либо кверху дном, на валуны

Валаама, либо же — на дно.

Бьются брызги сотнями багров

о борта, а эхо — до глубин

озера, и помнится по гроб,

что закат на Ладоге багров:

будто не вода — гемоглобин!

Не надо незначащих слов.

Не надо судить и судачить.

Пусть будут — весна и весло.

И удочка, купно с удачей.

Пусть будут — огонь и табак,

Задачи — с исконными иксами.

Чтоб волосы ветру трепать —

простор…

И глядела б не искоса!

Пачка папирос

и полкофейника.

И душа,

что ополчилась на Коперника.

Лихорадит.

Снег из-за штор —

долго и муторно.

А радио

зевнуло,

что

«доброе утро…».

Что было вначале?

Слово?

Нет, вначале — поход.

Не перина — солома.

Бессонница,

не покой.

Ветер колючий.

Волчий

вой.

Воронье и совы.

И пораженья горечь…

Только потом — Слово.