Монтесума

ЛОВУШКИ

А А октября 1519 года маленькое войско сыновей Солн- / / ца отправилось, таким образом, в путь в сопровождении нескольких десятков тысяч тласкальтекских воинов и большого числа торговцев. Последние хотели воспользоваться оказией, чтобы закупить в городе соль и хлопчатобумажные ткани. Перед тем, как прибыть в Чолулу, Кортес убедил своих новых друзей вернуться к себе. Несколько тысяч тласкальтеков все же остались невдалеке, на всякий случай.

На следующий день состоялось торжественное вступление в Чолулу. Тысячи горожан столпились па путях следования пришельцев — чтобы встретить их с цветами и едой. Под грохот барабанов и гудение труб жрецы в торжественном облачении (в городе существовала настоящая теократия) направились к гостям, чтобы окурить их ладаном. Тласкальтеки со знанием дела восприняли этот обряд и обратились к Кортесу: «Знайте, сеньор, что таким приемом они дают понять, что находятся с вами в состоянии войны и что они хотят вас принести в жертву или просто убить...» Существовал, действительно, обычай, согласно которому пленные, которых собирались примести в жертву, окуривались ладаном при входе в город. Испанцы были размещены в просторном дворце. В первый день их кормили вполне прилично. В последующие дни качество обслуживания значительно снизилось, тогда как местные власти придерживались политики отсутствия. Кортес начинал беспокоиться. Некоторые военные приготовления не ушли, конечно, от его внимания, хотя поначалу он предпочитал видеть в них меры предосторожности, предпринятые на всякий случай против тласкальтеков. Недолго думая, он предупредил хозяев, что собирается покинуть город. Ему предложили в качестве сопровождения большое количество людей, но он ограничился лишь совершенно необходимым числом носильщиков.

Моптесума тем временем отправил новое посольство. Его миссия состояла в том, чтобы еще раз попытаться отговорить захватчиков продолжать намеченный ими путь — тогда как некоторое время назад их приглашали продолжать свой путь к Чолуле! В качестве аргументов говорилось что попало. Какая разница! Существенным было только отвлечь внимание противника от того, что замышлялось против него, и представить императора как совершенно безобидное создание. Эмиссары пытались ввести в заблуждение Кортеса — то ссылаясь на отсутствие хороших дорог в Мехико, то сообщая о разразившемся там страшном

голоде, то признаваясь в великом страхе Монтесумы быть увиденным испанцами, то, наконец, намекая на то обстоятельство, что Монтесума был окружен ягуарами, пумами и разными другими дикими животными — в количестве, достаточном для того, чтобы всех их съесть. В то же время эмиссары проводили частые закулисные переговоры с чолультеками. Последние — все в их поведении показывает это, и некоторые свидетельства говорят об этом совершенно четко — рассчитывали напасть на христиан в момент их выхода из города, который они собирались ускорить. Однако их игра была настолько груба, что могла бы вызвать недоверие и у самого доверчивого.

Все приготовления были осуществлены согласно пожеланиям государя кольхуас. Но что, если западня сработает лишь наполовину? Что, если боги сумеют убежать, добраться до берега и до гарнизона Веракруса, а затем вернутся с большим количеством людей. Участие мешиков в организации западни станет явным, чужеземцы будут стремиться отомстить за причиненный им ущерб, и тогда уже действительно наступит конец империи! Для того чтобы избежать такого развития событий, Монтесума приказал прибрежному гарнизону Наутлаиа, стоявшему несколько севернее Веракруса, ликвидировать оставшихся в резерве богов. Эта работа должна была проводиться одновременно с тем, что намечалось в Чолуле.

Губернатор Наутлана Коатлыюнока знал, что теми силами, которыми он располагал, ему вряд ли удастся выбить но меньшей мере сотню испанцев из их укреплений, тем более что окрестные тотонаки были к ним настроены вполне доброжелательно. Следовало, таким образом, расколоть их силы. По этому поводу в его голове возник некий макиавеллевский план.

Однажды в гарнизон Веракруса явилась делегация индейцев из Наутлаиа. Они пришли сообщить, что их хозяин, Коатлыюнока, хотел признать свою зависимость от великого заморского государя. Он опасался, однако, враждебных действий живших вокруг его городка тотоиаков и поэтому хотел бы, чтобы испанцы выделили эскорт для его защиты.

Хуан де Эскаланте, комендант гарнизона, так был удивлен, что заставил индейцев несколько раз повторить послание. Затем он решил отправить в Наутлан четырех человек. Сразу но прибытии в Наутлан они подверглись нападению. Двое из них были убиты в стычке или взяты в плен и принесены в жертву. Двум другим удалось бежать.

Узнав о произошедшем, Эскаланте взял нолсотии пехотинцев, двух всадников, две кулеврииы, несколько тысяч тотонаков и пошел на Наутлан. Коатлыюнока вышел из города со всеми своими силами и войсками союзников. Завязалось жестокое сражение. Испанцы потеряли нескольких человек, в том числе и скончавшегося от рай Эскаланте. Мешики были разбиты, а Коатлыюпока вынужден спасаться бегством у союзных правителей. Пленные признались, что действовали по приказу Монтесумы.

Ловушка Коатлыюноки была верно задумана. Сначала заманить несколько человек и убить их, дав при этом оставшимся убежать и поднять тревогу. Затем вынудить часть вражеского войска выйти из своего укрепления, и ожидать ее подхода на знакомой местности. И, наконец, ликвидировать слабые силы, которые остались в Веракрусе. Чемноаль- теков, в общем, можно было не учитывать: они никогда не пользовались репутацией великих воинов. Однако чужеземцы оказались более упорными, чем предполагалось...

Это дело, однако, не было полным провалом для мешиков. Престиж испанцев был значительно подорван — до такой степени, что даже тотонаки, которые ничем особенно не отличились в этом сражении, теперь смотрели на них с некоторым пренебрежением. Берналь Диас (конечно, не очень надежный источник) рассказывает, что голова одного из испанцев, некоего Аргуэльо, человека весьма крупных размеров и бородатого, была отослана Монтесуме — конечно, еще до прихода Кортеса в Мехико. Вид этой головы произвел такое впечатление на Монтесуму, что он отказался предложить ее богам своего города и велел отнести ее в какой-нибудь другой храм. Потом он спросил, почему его силы не могли победить эту горстку людей. Ему ответили, что невозможно было ничего сделать, поскольку знатная кастильская дама шла впереди teteo, воодушевляя их. В этот единственный раз Берналь не присутствовал на месте событий. «Я не был свидетелем этого чуда, — заключает он, — потому что я был в это время в Мехико, однако некоторые из конкистадоров видели его и рассказали о нем другим. Дай-то Бог, чтобы это оказалось правдой!»

В Чолуле, однако, испанцы получили более точную информацию. Прежде всего, об одном молодом человеке из Чемноалы. Чулультекская дама, у которой он проживал, велела ему однажды проводить ее за город. Поскольку он настаивал на том, чтобы ему сообщили о целях этой прогулки, то ему было сказано, что именно в эту ночь должны были прийти в город мешики и всем, таким образом, грозила смерть. Затем чемпоальтекские воины докладывают Кортесу об обнаруженных военных приготовлениях, в частности, о предназначенных для испанских лошадей замаскированных траншеях с торчащими на дне заостренными кольями, иначе говоря — о волчьих ямах. И, наконец, Марина-Малиицин рассказывает, что одна жительница Чолулы из симпатии к ней посоветовала ей оставаться в надежном месте, поскольку войска Монтесумы стояли но- блйзости, собираясь войти в город и арестовать его правителей, и поэтому горожане старались эвакуировать женщин и детей.

Получив информацию, Кортес стал действовать не теряя ни минуты. Останавливают и допрашивают случайного прохожего. Тот подтверждает наличие волчьих ям. После короткого военного совета, где все высказываются за нанесение быстрого и сильного удара, Кортес созывает власти города и велит взять иод стражу всех явившихся сановников. Будучи опрошенными но отдельности, они признаются в существовании западни, но перекладывают всю ответственность на Моитесуму. Затем генерал-капитан предупреждает своих людей: как только они услышат выстрел из эско- леты, они должны будут наброситься на индейцев, которые заполнили большой двор и прилегающую к нему территорию. Начиная с утра толпа в этом месте все время увеличивается. Приходят среди прочих обещанные носильщики —

в действительности, по-видимому, опытные воины. Притом они нисколько не скрывают своего враждебного отношения к испанцам. В ответ па свои просьбы о еде или питье пришельцы слышат насмешливые слова: «Отчего это им так захотелось есть? Наверное, оттого, что сами будут скоро съедены с перцем». «Если бы мы ие боялись, что Монтесума вдруг на нас рассердится, то поубивали бы их всех и съели». Четыре входа, через которые можно было пройти во двор, охранялись чолультекскими воинами.

Как только раздается выстрел из эскопеты, конкистадоры набрасываются на индейцев. Те, видя что их опередили, оказываются в полном замешательстве. Жестокое сражение будет продолжаться несколько часов. Стоявшие под стенами города тласкальтеки приходят на помощь конкистадорам. Всей своей массой ворвавшись в город, они убивают, грабят и берут пленных. Войска Монтесумы не показываются. Более трех тысяч чолультеков погибает в этом сражении. Чолультекам не остается ничего иного, как направить к победителю полномочную делегацию с просьбой о мире и с выражением покорности — в этот раз, искренним. Кортес соглашается прекратить военные действия и принимает просьбу о вассалитете, радуясь, в общем, своему успеху. Кроме того, ему удается уладить разногласия между Тласкалой и Чолулой и вернуть в город беженцев. Уже на следующий день, утверждает он, жизнь в Чолуле вошла в нормальное русло.

Поскольку от чолультеков постоянно шла информация о неблаговидных делах Монтесумы, то Кортес призвал к себе эмиссаров императора и ознакомил их с выдвигаемыми против их хозяина обвинениями.

«Я сказал им, что не подобает такому великому государю, послав ко мне самых видных представителей своего двора с просьбой об установлении дружеских связей, подталкивать к нападению на меня других людей — для того чтобы в случае своей неудачи объявить себя непричастным к делу. Я добавил, что поскольку он меня обманул, то я вынужден изменить свое отношение к нему.

До сих нор у меня было только одно желание: повидаться с ним, чтобы установить с ним дружеские связи и чтобы обсудить с ним перспективы наших мирных отношений; теперь я желаю войти в его город как враг, с намерением сражаться против него и нанести ему возможно больший ущерб. И это при том, что раньше я так сильно стремился к его дружбе и к возможности всегда выслушать его мнение относительно дальнейшего существования этой страны. Мешикские аристократы, конечно, все отрицали и просили бога хорошо проверить информацию перед тем, как объявлять войну Мехико. Кортес сделал вид, что готов им поверить. При следующей встрече он заявил послам, что не верит обвинениям, выдвигаемым чолультеками, поскольку Монтесума его друг и великий государь, а великие государи не лгут и не изменяют своему слову. Мешики выразили желание поскорее передать слова Кортеса своему государю, откланялись и поспешили в Мехико.

Испанцы и тласкальтеки штурмуют храм Кецалькоатля в Чолуле. Lienzo d Tlaxcala, ed. par A. Chavero, Mexico, 1892

Весть о резне в Чолуле взволновала весь Анауак. В течение многих десятилетий такие массовые убийства оставались квазимоноиолией гигантских имперских армий, направляемых против того или иного небольшого города. И вот теперь если не сам Тройственный Союз, то его пособник оказывается в положении жертвы. Получив информацию, Монтесу- ма не мог не испытать глубокого восхищения перед энергией — равной его собственной — и отвагой своего противника, а также перед той проницательностью, которая позволила ему разгадать его намерения. Источники сообщают, что но данному случаю Моптесума принес многочисленные человеческие жертвы и скрылся на восемь дней от посторонних глаз — для совершения покаяния. Во время его ночных бдений явившийся ему Уицилопочтли велел ему не бояться захватчиков и впустить их в город, где с ними легко будет расправиться ввиду их малочисленности.

Тем временем приходилось задабривать их, готовя при этом новые ловушки. Послы отправились обратно в Чолу- лу, имея при себе в качестве подарков десять золотых подносов, полторы тысячи штук ткани, и большой запас провизии. Они передали капитану слова сожаления Моитесу- мы по поводу коварных действий, направленных против богов, и заверения о его непричастности к ним. Конечно, в окрестностях Чолулы в то время стояли имперские войска, но они просто возвращались из Акацинко и Асакаиа, двух городов-соседей и союзников Чолулы, к которым жители этого города обратились за помощью... И наконец, послы еще раз попросили испанцев не идти в Мехико — совершенно бесплодный край, где просто ничего не было. Кортес ответил, как обычно, что он должен подчиняться имеющимся у него инструкциям. Некоторое время спустя Монтесу- ма уведомил его, что будет рад его принять.

%

УЧЕНЫЙ СПОР О СОБЫТИЯХ В ЧОЛУЛЕ

ак могут быть описаны события, которые имели место в Чолуле. Моптесума расставил ловушку на конкистадоров, пытаясь захватить их там, где им труднее всего было обороняться. Поняв, что противник нащупал их слабое место, испанцы обратились к жестким действиям — для того чтобы в дальнейшем подобные попытки застать их врасплох были исключены. В создавшейся ситуации у него не было иного выбора.

Серьезные свидетельства согласуются между собой достаточно хорошо, хотя сами события и их побудительные причины у конкистадоров, в зависимости от их осведомленности, получили различное толкование. Однако некоторые современные историки вообще не верят в существование заговора.

Например, но мнению Ороско-и-Берры (это еще XIX век), ничто в позиции Монтесумы даже не предполагает такого образа действий. В действительности, виноваты во всем тласкальтеки и Марина, которые придумали всю эту историю с заговором из ненависти к империи. Кол лис использует те же аргументы. Вагнеру чолультеки представляются мирными агнцами (так же, как в свое время — Лас Касасу). Эулалия Гусман без всяких к тому доказательств считает, что имело место лишь коварство Кортеса, и Сотомайор в своем памфлете, направленном против конкистадора1, следует в том же направлении. На добрый прием, оказанный Кортесу чолультеками, он ответил массовой резней. Что касается таких авторов, как Прескотт, Бабелон, Мадариага, Перес Мартинес, Дескола, Паддеи, Браидейдж, Уайт, Фуэтэс, Томас и Мартинес, то они, подобно Васкесу, придерживаются «испанской» точки зрения. Дэйвис замечает со знанием дела, что приписываемая Монтесуме тактика, состоявшая в том, что он посылал других сражаться вместо себя, с риском быть затем разоблаченными, вполне в его духе. Рассуждения ревизионистов основываются на некоторых несоответствиях испанских версий и на большей части индейских источников.

Обратимся сначала к свидетельствам индейцев, которые, правда, представляются весьма сомнительными. Разумеется, они не всегда единодушны в своих рассуждениях. Муньос Камарго из Тласкалы принимает полностью сторону испанцев и даже делает свои добавления в этом смысле. Он,

например, рассказывает, что испанцы и тласкальтеки направили в Чолулу с мирными предложениями знаменитого Пат- лахуацина. Для того чтобы показать свое намерение сражаться, чолультеки, прежде чем отпустить его назад, содрали у него кожу с лица и рук. Чимальиахии, выражающий точку зрения Чалько, говорит, что чолультеки первыми набросились на испанцев. С «нроацтекской» стороны, например в Anales de Tlatelolco, нет ни слова об этом событии. Лишь более поздние тексты, например, те, которые находятся в сфере Chronique X и де Саагуна, упоминают о нем.

Chronique Тезозомока относится ко времени, предшествующему вступлению в Чолулу. Дюран лишь вскользь упоминает о резне в своей Livre de rites. Согласно информаторам де Саагуна и Товара, тласкальтеки настроили испанцев против Чолулы. Опасаясь западни, последние заманили сеньоров, вождей и простолюдинов во двор храма Кецалько- атля. Доступы во двор были перекрыты, за чем последовало уничтожение безоружной толпы людей. Наконец, сами чолультеки через 60 лет после событий отрицают существование заговора и утверждают, что на них напали потому, что они отказались снабжать испанцев продовольствием.

При рассмотрении этих хроник следует обратить внимание на два момента: ненависть Тласкалы, подчеркиваемая, естественно, сторонниками ацтеков, и избиение носильщиков воды и провизии иод тем предлогом, что они прекратили поставку продовольствия. Описание-резни де Саагу- ном и Товаром нельзя считать надежным. Авторы вдохновлены здесь известным в то время сюжетом о Тоскатле. В ироацтекских источниках обходится полным молчанием причастность Монтесумы к данному событию, что вполне понятно. Проводится та мысль, что мешики сражались с испанцами, только когда последние вынуждали их к этому. В связи с этим Монтесума превращается авторами в труса, что было, как известно, одним из главных пунктов проац- текских текстов. Трус, понятно, не устраивает засад...

Теперь об избиении невинных носильщиков воды. Или, по испанским документам, просто носильщиков, выполнявших свои обязанности в порядке повинности.

Первый источник, отображающий это событие, восходит к 1529 году. В этом году враги Кортеса добились, наконец, постановления, обязывавшего его дать обстоятельный отчет о своем поведении начиная с Конкисты. Старый конкистадор Васкес де Тапиа, который ненавидел его в силу каких- то личных мотивов, выступая тайно в качестве свидетеля, говорит о Чолуле. Он рассказывает, что Кортес попросил правителей города дать ему достаточное количество носильщиков для того, чтобы можно было, покинув город, продолжить намеченный путь. Пришло около пяти тысяч человек. Всех их заперли во дворе Большого храма. «Он приказал находившимся там испанцам убить всех этих людей, и все они были убиты. А когда они были мертвы, то он сразу вышел в город со всеми своими людьми, и он убивал всех, кто ему попадался на глаза; и он приказал также своим людям заходить в дома сеньоров и убивать их, а потом они подожгли храмы... И они говорили, что эти самые индейцы хотели' поднять мятеж и поубивать христиан. Но были люди, видевшие, как хорошо горожане принимали христиан. А убитых и взятых в плен было более двадцати тысяч!»

Такова коварная версия, состряпанная Васкесом и некоторыми его сторонниками для того, чтобы навредить Кортесу. «Они [испанцы] говорили, что индейцы хотели поднять мятеж». Сам Васкес наблюдал, наоборот, очень теплый прием. Можно сказать, что Кортесу просто захотелось убивать... И к тому же эти несчастные, совершенно безобидные носильщики, которые были вызваны по его требованию! Нужно ли говорить, что другие свидетели событий предложили версии, но сути совпадающие с версиями испанских источников? Далее, Васкес сам не верит своей неправдоподобной версии. Позже, где-то между 1542 и 1548 годами, когда уже не надо будет вредить бывшему начальнику, он даст совсем другую версию.

Все же зло было сделано. Враги конкистадоров — индейцы и монахи, защищавшие индейцев, — восприняли эту версию с большой благодарностью, как, например, Дюран или Хуан Кано — испанец, женившийся на одной из дочерей Монтесумы. Лас Касас в своей Brevissime Relation de la

destruction des Indes, следуя своему обычному стремлению к преувеличениям, впадает в гротеск. Под его пером число носильщиков — полуголых, сидящих во дворе на манер пресловутых овечек, держа к тому же в руках сетки со своей скудной провизией, — достигает пяти или шести тысяч, перекрывая таким образом цифру, называемую Васкесом де Тапиа. Испанцы блокируют выходы и уничтожают индей- цев-носильщиков. Знатных сеньоров сжигают заживо. Все это устраивается исключительно для того, чтобы посеять в людях страх. А также для того, чтобы вдохновить Кортеса, который во время этой бойни напевает подходящую к случаю арию: «Взобравшись на Тарпейскую скалу, Нерон обозревал горящий город. Он слышал крики бедных погорельцев. Но сердцем глух остался император».

Более интересной представляется позиция одного из солдат Кортеса, свидетельство которого представляет собой компромисс между обычными испанскими версиями и версией Васкеса. Франсиско де Агилар пишет через 40 лет после Конкисты, когда ему уже более восьмидесяти лет. Согласно его версии, уже начиная с приема, оказанного испанцам в Чолуле, тласкальтеки стараются обратить внимание конкистадоров на подозрительное поведение чолульте- ков. Поведение, которое не становится менее подозрительным в последующие дни, когда испанцы получают от своих хозяев лишь воду и дрова. Офицеры призывали Кортеса к военным действиям с целью добиться поставок продовольствия. Сначала капитан отказывается, но затем, уступив их настояниям, отдает приказ: убить носильщиков дров и воды — около двух тысяч человек. И лишь позднее, по выходе из города, тласкальтеки сообщают Кортесу о присутствии в окрестностях города мешикской армии.

Агилар допускает, таким образом, факт провокации со стороны чолультеков и говорит об избиении носильщиков, но он не решается объяснить и тем более хоть в какой бы то ни было мере оправдать заговор, доказательств существования которого сам он не обнаружил. Нужно, однако, обратить внимание на одно обстоятельство. Уже прошло тридцать лет, как старый конкистадор Агилар стал моиахом-домини- каицем, как и Лас Касас. И пишет он, очевидно, потому, что какие-то лица духовного звания его об этом попросили. Мог ли он позволить себе дать такую версию, которая находилась бы в слишком явном противоречии с версией Лас Касаса, великого представителя его ордена. Стоявшие на стороне индейцев священники, но чьей просьбе Агилар пишет мемуары, были бы вероятно шокированы, если бы он просто придерживался фактов. Не смотрели бы они на него в таком случае как на закоснелого завоевателя? Таким образом, Агилар при сочинении своей версии вынужден был сблизить ее с версией Васкеса.

Таким образом, генезис мифа, согласно которому в Чолу- ле западни не было, прослеживается достаточно хорошо. В этом мифе реализуются три задачи: очернение завоевателей, снятие с мешиков обвинения в сопротивлении испанцам и подтверждение идеи о так называемой трусости государя кольхуас. Трусость Монтесумы, конечно, также миф. В юности он* прославился своим бесстрашием, и во время Конкисты он ни разу не дал агрессору повода предположить в нем недостаток мужества. Разумеется, прибытие необычных, уподобляемых Кецалькоатлю, непобедимых существ вызвало в1 нем страх и предчувствие гибели империи и собственной смерти. Тем ие менее, он делал все, что, но его мнению, было необходимо, чтобы избежать катастрофы. Очевидно, он рассчитывал сначала на помощь майя из Синтлы. Он постоянно старался уговорить пришельцев покинуть город. На берегу он лишил их возможности пополнения продовольствия. В какой-то момент он обратился к магии и волшебству. Он настроил против пришельцев тласкальтеков, и в частности — молодого Шикотепкатля, который впоследствии будет казнен за поддержку мешиков. Чолультекская западня, таким образом, была для него естественным мероприятием.

В документах достаточно четко подтверждается существование этой западни. Яростно споря с Лас Касасом, Берналь Диас утверждает, что первые прибывшие в Новую Испанию францисканцы провели в Чолуле опрос и вынуждены были констатировать, что иснано-тласкальтекская версия события была достоверной. Свидетельство Кортеса подкрепляется другими документами. И конечно же, письмами Кортеса. Это, по сути, официальные отчеты, посылаемые королю и императору, — свидетельства, которые, но убеждению их автора, будут тщательно проверяться (что действительно будет иметь место). Он не может, таким образом, фантазировать и существенно искажать факты. Рассказ Кортеса подтвержден еще во время Конкисты Маргиром, который использует также и свидетельства других авторов. Во время своего похода дои Эрнан неуклонно стремится избегать неоправданного пролития крови. Неоспорим тот факт, что мешики настаивали на том, чтобы пришельцы продолжали свой путь до Чолулы, тогда как в Мехико император категорически не желал их видеть.

Приписываемое чолульгекам поведение логически последовательно. С самого начала они проявляют свою неприязнь к испанцам, хотя бы в посылке к ним в Тласкалу в качестве эмиссаров простолюдинов, не обладавших никакими полномочиями. Далее они принимают испанцев для того, чтобы избежать открытого конфликта, но делают все возможное, чтобы ускорить их уход и напасть на них в удобное время на знакомой территории. Информация относительно наличия в священном городе партий войны и мира правдоподобна, так же, как и все, что касается непосредственного влияния Монтесумы на данные события, страха перед ним чолультеков и их отказа пропустить в город имперские войска.

Признание Монтесумы относительно присутствия его войск в дайной местности также о чем-то говорит. Он не может отрицать очевидное и дает малоубедительное объяснение рассматриваемому факту. Начиная с появления конкистадоров в Тласкале, а может быть, и раньше, если верить свидетельству Берналя Диаса относительно предложения Оллиитекутли, император обдумывает возможность устройства западни в одном из городов. Эта идея вертится в голове у его послов, которые обвиняют тласкальтеков в том, что они приглашают испанцев в свой город с намерением их убить. Имеется еще один серьезный аргумент в поддержку существования западни в Чолуле: произошедшая

в это же время атака Коатлыюпоки па гарнизон Веракруса. И, наконец, как можно было заметить, идея западни полностью соответствует поведению Монтесумы. Выбор Чолулы напрашивается сам собой, поскольку это последний большой город перед Мехико и в то же время — тот самый город, из которого был изгнан Кецалькоатль. Конечно, «справедливое» сражение па иоле битвы придало бы событию больше блеска. Факты, однако, доказывают, что это не имело смысла, тем более что «справедливости» здесь не могло быть из-за подавляющего военного превосходства испанцев. В общем, Монтесума сделал все, что должен был сделать. Так же, впрочем, как и Кортес.

Согласно некоторым исследователям Кортес показал в этом событии свое истинное лицо. Учиненная им кровавая бойня — это свидетельство того, что он не имел ничего общего с добродушным Кецалькоатлем, мирным и мягкосердечным богом, противником человеческих жертвоприношений... Наоборот, он оказывается где-то в компании мрачного Тецкатлипоки — вечного врага Пернатого Змея.

Этот тезис основан на ошибочном представлении о Ке- цалькоатле, которое сложилось в колониальную эпоху. В докблумбовом боге ничего не было от пацифиста. В роли восходящего светила четвертого века он считался великим завоевателем. Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы обнаружить что-нибудь похожее на Тецкатлиноку в пришельцах: Тецкатлинока-Уицилопочтли был главным богом мешиков, он прогнал Кецалькоатля, и возможность возвращения последнего вызывала у него страх. Монтесума здесь не ошибся. Ужаснувшись при сообщении об избиении чо- лультеков, он воскликнул: «Да, это народ, которому наш бог поручил быть хозяином этой страны».