Морально нечестивый

Глава 4

Каталина

— Клаудия! — я складываю руки в букву "О", стараясь кричать как можно громче. Я знаю, что монахини не одобряют это, но мне все равно.

Но этот маленький нарушитель спокойствия? Я понятия не имею, куда она сегодня убежала. Мне просто приходится надеяться, что она не столкнется с матерью-настоятельницей. Кажется, это всегда заканчивается тем, что нам с Клаудией делают выговор за наше поведение, в основном мне, потому что я неправильно воспитывала свою дочь. Я мысленно смеюсь над этой мыслью. Монахини должны сначала попробовать родить и завести ребенка, а потом критиковать мои материнские навыки.

Не то чтобы мне удалось к этому не привыкнуть. Я имею в виду, кого я обманываю? Я с самого начала знала, на что подписываюсь, но пошла на компромисс ради Клаудии. Это не дает этим самодовольным монахиням права ругать моего ребенка. За эти годы было так много случаев, когда другие монахини отпускали ехидные замечания в адрес Клаудии и меня, чтобы она услышала

Было время, когда моя девочка спросила меня, что значит "шлюха", потому что так меня называют другие монахини. Как вы можете объяснить это ребенку? Я, конечно, что-то выдумала, но Клаудия необычайно проницательна. Она сама поняла, что это было отрицательное слово.

Я иду к галерее Клойстерс, думая, что найду ее там. Она очень любит открытые пространства. У нас только одна комната, и я чувствую себя ужасно, когда она запирается внутри, поэтому я балую ее, когда могу.

Конечно, я была права, что она будет в галерее.

Остановившись, смотрю, как Клаудия бегает вокруг, к огорчению других монахинь. Я слишком наслаждаюсь их дискомфортом, чтобы остановить ее сейчас, но потом она внезапно бежит навстречу к неизвестному мужчине. Я хмурюсь. Кто это?

Подойдя немного ближе, и вижу, как он улыбается ей сверху вниз, его губы произносят какие-то слова, которые я не могу понять.

Вот и все!

— Клаудия! — вновь кричу, и на этот раз мой голос оказывает на нее действие, когда она бежит назад и бросается ко мне.

— Мама, — говорит она, когда подходит ко мне, немного застенчиво. Она всегда так поступает, когда знает, что может попасть в беду.

— В комнату, маленький нарушитель спокойствия, ты уже достаточно терроризировала монахинь на сегодня! — я улыбаюсь ей и глажу ее по голове. Она наслаждается этим жестом и с готовностью соглашается.

— А ты?

— Я... — пытаюсь сказать, что присоединюсь к ней, когда замечаю мать-настоятельницу и Сиси, направляющихся к неизвестному мужчине. Мое любопытство возрастает.

— Иди первой! Я скоро приду. — моя дочь собирается надуться, но я подталкиваю ее вперед, и она сдается, радостно вприпрыжку направляясь к нашему жилью.

Заинтригованная неизвестной фигурой и его связью с Сиси, я крадучись пробираюсь к арке, которая обеспечивает лучшую видимость. Как только мое место выбрано, я напрягаюсь, чтобы разглядеть незнакомца.

И, Господи, как он прекрасен. Подождите... Могут ли мужчины быть красивыми? Я немного хмурюсь, услышав это. Я никогда не думала об этом, в основном потому, что никогда не общалась с мужчинами, которые не были членами семьи. Моего брата Энцо можно было бы считать красивым, но он слишком совершенен. Нет, этот незнакомец красив по-другому. Если бы я сыграла его в библейской пьесе (фактически мне разрешено читать только их), он был бы Люцифером. Яркий, но со скрытой глубиной. Его темно-русые волосы растрепаны и падают на лоб непослушными прядями. Его кожа имеет оливковый оттенок, а черты лица выглядят так, словно они высечены из камня.

Ааа... Я мечтательно вздыхаю. По моему вздоху вы можете сказать, насколько я была лишена мужской привлекательности для глаз. Энцо тайком дал мне телефон с подключением к Интернету, но, Господи, какой же он медленный. Даже сейчас... Изображения загружаются хуже всего. Но учитывая тот факт, что я нарушаю правила, просто владея этим телефоном... что ж, я просто возьму то, что смогу достать.

На данный момент.

Но у меня есть свои увлечения знаменитостями, такими как Марлон Брандо... (молодая версия, конечно). И этот человек... что ж, он мог бы дать Марлону Брандо шанс заработать свои деньги, если бы к старости не стал толстым.

Как обычно, я начинаю о чем-то думать и теряю нить... Мой мозг, должно быть, действительно перешел в режим перегрузки. Я даже чувствую, что немного краснею, и, обмахиваясь веером, представляю, каково это — быть поцелованной таким мужчиной.

От меня исходит громкий вздох.

Наверное, это лучше, чем целоваться с Марлоном Брандо... И я довольно часто представляла себе это. Я имею в виду, вы видели тот клип, где он прикусывает губу? Должно быть, это потому, что меня никогда не целовали. Я так много фантазировала об этом, что каждый мало-мальски привлекательный мужчина становится моей следующей навязчивой идеей. Но это первый раз, когда я вижу кого-то, кто мне нравится в нецифровом формате.

После того случая, много лет назад, я потеряла надежду, что когда-нибудь испытаю подобное чувство во плоти. Но никто не может отнять у меня мои фантазии.

Честно говоря, даже если бы это произошло в реальной жизни, кто сказал, что я бы не отреагировала на это плохо, учитывая мою травму?

Лучше любоваться на расстоянии. И этот человек будет главным героем моих снов, пока я не получу лучшее подключение к Интернету.

Я снова так погружена в свои мысли, что не замечаю, как Сиси и незнакомец встают с таким видом, словно прощаются.

Мне приходится ждать, пока он и мать-настоятельница уйдут, прежде чем броситься к Сиси, готовая получить больше ответов.

— Кто это был? — Сиси поражена моими словами, и мне приходится подавить смешок, увидев выражение ее лица. Она поднимает одну руку вверх, а другую кладет на грудь, показывая, что переводит дыхание.

— Я же говорила тебе не подкрадываться к людям. — Она с улыбкой качает головой и, сделав еще один большой глоток воздуха, продолжает рассказывать мне все об этом мужчине.

— Он мой брат.

— Твой брат? Он? — спрашиваю я, моя реакция слишком красноречива. Сиси прищуривается, глядя на меня.

— Да. Он. — Она смеется. — Он пришел, чтобы сообщить мне кое-какие новости о семье. Другой мой брат, Валентино, покончил с собой.

— Мне так жаль, — быстро добавляю я, чувствуя себя немного глупо из-за своего предыдущего излияния, когда Сиси получила такие плохие новости.

— Очевидно, он уже был болен. Теперь это не имеет значения, не так ли? Это все вода под мостом. Мне жаль из-за этого, но не похоже, чтобы у нас когда-либо была тесная связь... По сути, он был чужаком.

— Я знаю, что ты имеешь в виду. — Взяв ее за локоть, мы направляемся в нашу комнату. Нам удавалось, несмотря ни на что, оставаться вместе в одном и том же жилье уже много лет.

— Это печально. Но это то, что есть. Марчелло пообещал, что навестит меня снова и, может быть, даже приведет с собой мою сестру, — говорит Сиси, и я вижу тоску на ее лице. У нее всегда были проблемы с тем, что ее семья бросила ее в монастыре. На протяжении многих лет я видела, как она преодолевала некоторые из своих проблем, но это не значит, что она перестала надеяться, что в какой-то момент она воссоединится с ними. Хотя сейчас Сиси смирилась с тем, что скоро примет свои обеты, это не значит, что это то, чего она хочет. И я знаю это лучше, чем кто-либо другой. Она просто извлекает максимум пользы из того, что ей выпало.

— Марчелло? — спрашиваю я. Это его имя?

— Да.

— Я никогда раньше не слышала, чтобы ты говорила о Марчелло. — Сиси говорила о своей семье туманно, и я знаю, что Валентино иногда навещал ее.

— Он ушел из семьи много лет назад... Похоже, сейчас он вернулся, чтобы привести дела в порядок. — Ее брат ушел из семьи? Это интересно. Это также рисует его в гораздо более позитивном свете. Сиси очень мало знает о наших семьях, поскольку с рождения воспитывалась в монастыре. И у меня никогда не хватало духу сказать ей, что они преступники. Я также достаточно общалась с мужчинами в семье, чтобы знать, что нам обоим намного лучше без них. Мой брат - единственное исключение, о котором я могу думать. С тех пор, как я была ребенком, он защищал меня от гнева нашего отца. Энцо даже подготовил для меня подходящую пару еще до инцидента. После... он обещал вытащить меня из Сакре-Кер, когда получит наследство. Прошло уже десять долгих лет, но я все еще не теряю надежды. Я доверяю Энцо и знаю, что он сдержит свое обещание. Когда мой отец перестанет быть проблемой, Клаудия, наконец, сможет наслаждаться внешним миром. Одна мысль об этом заставляет меня улыбаться. Это единственное, что поддерживало меня все эти годы.

— И что он сделал? — признаюсь, мне слишком любопытен этот человек.

— Он был адвокатом, сажал преступников. — Сиси улыбается, в ее взгляде отражается гордость. Это определенно достойная похвалы профессия. Он зарабатывает еще больше очков Брауни.

— Он очень хорошо выглядит. — бесстыдно добавляю я и чувствую, как мои щеки краснеют.

— Лина! — восклицает Сиси с возмущенным весельем. — Так вот почему тебе было так любопытно. — Она дразнит меня, и я краснею еще больше.

— Это не так, как если бы я видела красивого мужчину каждый день.

— Может, в следующий раз ты тоже сможешь с ним встретиться.

— И что делать? Упасть в обморок у его ног? — сама мысль об этом вызывает смех. Сцена медленно рисуется в моем сознании. Я бесцеремонно спотыкаюсь и приземляюсь на колени Марчелло. Впервые встречаюсь с ним глазами, и он понимает, что нам суждено быть вместе. Все это заканчивалось, конечно же, поцелуем. Я настолько запуталась в этом сценарии, что Сиси приходится физически трясти меня, чтобы вернуть к реальности.

— На этот раз ты правда ушла в себя, — хихикает она.

— Я уверена, что он не хотел бы ничего больше, чем недо-монахиню с ребенком, — сухо бормочу я, реальность этого довольно удручающая.

— Эй, не выставляй себя напоказ! Ты не монахиня, и ты прекрасна. И я имею в виду действительно красивую. Любому мужчине повезло бы заполучить тебя, — пытается утешить меня, но я отмахиваюсь от нее. Ну и что с того, что я красивая? Мои обстоятельства решительно не таковы.

— Не бери в голову. — Я пытаюсь сменить тему. Знаю, что мечтать — не вредно, но, когда это становится реальностью, тогда это становится вредно.

— Мама! Тетя Сиси! — Клаудия приветствует нас, когда мы возвращаемся в нашу комнату. — Тебя так долго не было! — моя малышка надувает губы в своей обычной манере, а я просто качаю головой.

— В четыре у нас дежурство на выпечке, — внезапно вспоминаю я, и моя голова возвращается к Сиси. Ее глаза на мгновение расширяются, прежде чем посмотреть на время.

— Еще один час. — Она вздыхает с облегчением, и я следую ее примеру. Мать-настоятельница никогда не позволит нам дослушать до конца, если мы опоздаем. Единственное спасение в том, что я могу брать Клаудию с собой на все обязанности, включая приготовление пищи и выпечку. Это одно из наших самых веселых занятий. Завтра воскресенье, и у нас специальный банкет в честь нового священника, который приезжает в Сакре-Кер. Вместе с Сиси и несколькими другими сестрами нам поручили выпекать торты и пирожные, чтобы поприветствовать священника.

— Добавь ещё немного муки. — Я смотрю на массу, которую смешивает Клаудия. Мы все заказали шоколадное печенье и кукурузные кексы. Настоятельница лично посетила нас, чтобы одобрить наши рецепты и, по ее собственным словам, убедиться, что мы готовим только самое лучшее для нового священника.

— Ты знаешь, почему они так взволнованы этим новым священником? — спрашиваю я Сиси, наблюдая, как она покрывает глазурью несколько кексов. Другие сестры делают то же самое, но они находятся вне пределов слышимости.

— Я понятия не имею. Не похоже, что нам нужен новый. — она макает палец в глазурь и подносит его ко рту. Я тут же шлепаю ее по руке, свирепо глядя на нее.

— Ты же не хочешь, чтобы они это видели. — я закрываю ее своим телом так, чтобы Сиси не была видна другим сестрам.

Она закатывает глаза, но снова макает палец в глазурь, на этот раз поднося его к моему рту. Я приподнимаю бровь, глядя на нее, но, видя, что никто не смотрит, я тоже быстро пробую на вкус.

— Неплохо, — киваю, и Сиси одаривает меня улыбкой.

— Смотри! Тебе нужно время от времени капризничать. — Она подмигивает мне.

В Сакре-Кер не так уж много вещей, которые могут сойти вам с рук, но Сиси перепробовала их все. Засыпала во время молитвы, громко выкрикивала ругательства, меняла ингредиенты во время готовки. Если бы ей могла сойти с рук шутка, она бы это сделала. К настоящему времени она уже почти выросла из этого. Но, конечно, мать-настоятельница обвиняет во всем меня, говоря, что это мое дьявольское влияние сбило Сиси с праведного пути. Я даже не могу вспомнить, сколько раз ей приходилось напоминать мне, что меня бы здесь не было, если бы не влияние моей семьи.

Забавно, что я всегда была таким гнилым яблоком, и все же именно мать-настоятельница и ее армия монахинь и послушниц занимались групповыми издевательствами. И все потому, что я забеременела, будучи незамужней. Как будто это была моя вина... Я пытался оградить Клаудию от худшего, но она поняла, что что-то не так.

— Мы должны положить соль вместо сахара. — сухо добавляю я, чувствуя себя немного мелочной. Они прилагают столько усилий, чтобы произвести впечатление на этого нового священника, и мне действительно хочется знать почему.

— Лина — бунтарка. Кто бы мог подумать? — дразнится Сиси, но потом выражение ее лица меняется, и она наклоняется вперед. — Я не знаю, насколько это правда. Но слышала, как говорили другие послушники. Очевидно, у нового священника большие связи. Вот почему мать-настоятельница так стремится к тому, чтобы все было идеально. — Она подслушивала. Иначе никто бы мне ничего не сказал. Я знакома с нью-йоркской мафией и пятью Семьями. Агости, моя Семья, а еще есть Ластра, Семья Сиси. Есть еще трое: Маркези, Гуэрра и Девиль.

— Это то, что они говорили. — Она пожимает плечами.

— Я тоже хочу немного! — посмотрев вниз, вижу, как Клаудия указывает на глазурь. Должно быть, она видела нас раньше. Я не могу отказать ей, поэтому убеждаюсь, что никто не смотрит, прежде чем тайком поднести ей ложку, полную глазури.

— Вкусно. — Она улыбается, облизывая ложку, и я ничего не могу с собой поделать, поэтому наклоняюсь и целую ее в макушку.

—Ты закончила со своим тестом, малютка?

Она кивает, и я подхожу, чтобы проверить текстуру. Убедившись, что все в порядке, я готовлю его для духовки, разламывая на более мелкие кусочки. Клаудия присоединяется ко мне, пока Сиси продолжает свою собственную работу по украшению.

К концу дня у нас будет достаточно порций печенья и кексов для всех монахинь и специального гостя. Я уже немного предвзята к этому человеку, если он действительно мафиози. Мои губы кривятся от отвращения при этой мысли.

Мы заканчиваем уборку на кухне, а затем возвращаемся в нашу комнату. Сейчас внутри три кровати. Еще несколько лет назад их было только две, так как на одной я спала с Клаудией, а на другой — Сиси. Но из-за того, что мой маленький нарушитель спокойствия рос так быстро, нам пришлось попросить другую кровать. Это был не самый гладкий процесс, и мне пришлось попросить Энцо вмешаться.

Кстати, об Энцо... он не навещал меня уже пару недель. Это вызывает беспокойство, так как он иногда навещает меня еженедельно. Я собиралась позвонить ему, чтобы убедиться, что все в порядке. Может быть, мне следует сделать это в ближайшее время...

На следующий день мы все вместе отправляемся на воскресную службу. Проповеди идут как обычно, но ближе к концу мать-настоятельница призывает всех к вниманию.

— Сакре-Кер чрезвычайно повезло приветствовать отца Антонио Гуэрра, который учился у величайших богословских умов в Ватикане. Он один из самых ярких священников своего поколения, и он оказывает нам большую честь, принимая наше приглашение.

Молодой человек не старше тридцати лет подходит к алтарю и представляется как отец Гуэрра. Его внешность ничем не примечательна, но есть в нем что-то, что мне не нравится. Это просто ощущение, но, когда он оглядывает церковь, его взгляд кажется почти хищным. Дрожь пробегает по моей спине, когда его глаза останавливаются на нас. Совсем чуть-чуть его рот кривится, но в следующую секунду он исчезает. Я даже не знаю, показалось ли мне это... Может быть, это так. Я склонна либо сразу симпатизировать людям, либо, как в случае с отцом Гуэрра, испытывать к ним неприязнь.

Позже я бы поняла, что на этот раз моя интуиция оказалась верной.