Морально нечестивый

Глава 5

Марчелло

Восемь лет

Меня разбудил какой-то шум. Требуется мгновение, чтобы понять, что я не сплю и что мои глаза широко открыты. Хотя на это не похоже. Может быть, потому, что все вокруг меня окутано тьмой.

Запертые в этом крошечном месте, у меня затекли ноги от сидения на корточках. Я еще раз пытаюсь проверить прочность замка своими руками, нажимая один раз... два... он не сдвинулся с места.

Я не знаю, как долго я здесь нахожусь. Мне удалось поспать несколько раз, но без света я даже не могу сказать, день сейчас или ночь.

Сделав глубокий вдох, пытаюсь успокоиться. Но воспоминания о том, как все это началось, нападают на меня.

Это было во время воскресного обеда. Казалось, впервые за целую вечность отец потребовал, чтобы мы ели вместе, как семья. Это был напряженный ужин. Мы все сидели молча, пока мама не начала свой безумный шепот. Отец повернул голову в ее сторону и с ехидной улыбкой наблюдал, как мать поливает еду святой водой, все время читая молитвы.

С возрастом я стал понимать, что с мамой что-то не так. И отец просто пользуется этим.

— Лилиана, — небрежно сказал он, откидываясь на спинку стула и продолжая наблюдать.

Моя мать никак не отреагировала, она была так погружена в свои молитвы, что, я думаю, даже не поняла, что он сказал. Большая ошибка.

— Лилиана! — на этот раз в его голосе прозвучала угроза, и это, казалось, вывело маму из транса, в котором она находилась. Но она не огрызнулась изящно. Нет... ей пришлось облить отца святой водой.

— Дьявол... ты — дьявол, — прошептала она, и зловещая улыбка отца появилась снова.

— Дьявол, да? — он издевался над ней, прежде чем поднял кулак и ударил ее по щеке. Я ахнул, когда увидел, как мама рухнула на пол глаза широко раскрыты, рука тянется к покраснению, появляющемуся на ее лице.

— Монстр... — продолжила она. Отец сел, наклонил к ней голову и насмешливым голосом спросил: — И что ты собираешься с этим делать?

Руки матери потянулись к кресту, и она выставила его вперед, словно надеясь отразить зло в отце. Это просто заставило его рассмеяться.

— Твой Бог сегодня не очень щедр, не так ли? — он взял нож со своей тарелки, медленно вытирая его салфеткой. Увидев это, я понял, что не могу просто сидеть и смотреть.

Мать была больна... она была сама не своя. Но отцу было все равно.

— Нет! — я заслонил своим телом тело матери и надеялся, что это сработает, как щит.

Отец на мгновение выглядел ошеломленным, прежде чем снова рассмеяться.

— Мальчик, ты хочешь защитить ее? — он поднял одну бровь, глядя на меня, как будто бросая мне вызов признать это. — Ты хочешь защитить эту вероломную шлюху? — отец зашипел на нее, прежде чем схватить меня за рубашку и поднять в воздух.

— Гребаный бесполезный кусок дерьма. — Это было очень неожиданно. Только что я висел в воздухе, а в следующее мгновение меня швырнуло через всю комнату и впечатало в стену. Когда моя спина соприкоснулась с твердой поверхностью, я поморщился. Боль была слишком сильной, и в конце концов мне пришлось уступить ей.

В следующий раз, когда я проснулся, то был здесь. В маленьком комоде с двумя отделениями. Или, по крайней мере, я так думаю, так как пытался нащупать выход.

Отец появился чуть позже.

— Давай посмотрим, почувствуешь ли ты то же самое, проведя там некоторое время. — Он усмехнулся и оставил меня.

А теперь?

Я даже не знаю, что хуже... быть так долго лишенным света или часами сидеть в собственной моче и дерьме. Сначала от запаха меня тошнило.

Сейчас... Мне кажется, я стал к этому нечувствителен.

Я пытаюсь бодрствовать еще какое-то время, но жажда и голод одолевают меня. Я закрываю глаза.

— Черт, чувак, здесь воняет дерьмом.

— Черт возьми, ты прав. Но босс сказал привести этого сопляка вниз... Зажми нос. — Раздается какой-то грохот, и я понимаю, что кто-то открывает двери.

— Черт... фу, — говорит мужчина.

Когда двери открываются, мои глаза с трудом привыкают к свету.

— Хватай сопляка и пошли, — пренебрежительно приказывает другой мужчина. Я так слаб... У меня нет сил сопротивляться его хватке, когда он тянет меня за одежду.

Они продолжают издавать странные звуки и жаловаться на то, какой я отвратительный, пока не приводят меня на первый этаж, в молитвенную комнату матери.

Мои широко раскрытые глаза блуждают по сторонам, гадая, что сейчас произойдет. Мужчина бросает меня на пол, и уход вслед за другим.

Я подтягиваю колени к груди и обхватываю их руками, медленно раскачиваясь. Это еще не конец. Я знаю, всем своим существом, что это еще не конец. Я здесь не просто так.

Мне неизвестно, сколько проходит времени, но вдруг дверь в комнату открывается. Отец заходит внутрь, таща мать за волосы.

— Вот он.

Ее глаза пусты, когда она смотрит на меня. Она никак не реагирует. Пальцы отца сжимаются на ее голове, и даже тогда ее лицо не выдает боли, которую она, должно быть, испытывает.

— Сейчас, сынок. Я научу тебя, как обращаться с вероломной шлюхой. — Он на секунду поджимает губы. — Просто так получилось, что она твоя мать. Ты собираешься снова вмешаться? — задавая этот вопрос, он смотрит прямо на меня.

Я качаю головой. Снова... и снова.

— Хорошо... хорошо. Почему бы нам не проверить это на практике? — отец швыряет маму на пол и медленно закатывает рукава.

— Во-первых, ты никогда не захочешь испачкать свою одежду, — объясняет он со злой улыбкой, хватая большой крест с алтаря матери.

— Богохульство... — наконец произносит моя мать, глядя на крест в руке отца.

Он бросает на нее скучающий взгляд, размахивая крестом, прежде чем швырнуть его ей в лицо плоской стороной. Мать вздрагивает от боли, и я уже вижу, как кровь стекает по ее лицу. Как будто этого недостаточно, отец хватает ее за воротник и одним движением срывает материал с ее тела. Ее покрытая шрамами спина полностью выставлена на всеобщее обозрение, и он, не теряя времени, раз за разом целится крестом ей в спину, пока ее стоны не превращаются в крики.

— Видишь это, мальчик? — отец поворачивается ко мне, и я могу только наблюдать, застряв в своем бесполезном теле. Я раскачиваюсь еще быстрее, и слезы катятся по моему лицу, когда смотрю на кровавую сцену передо мной.

— Лилиана, дорогая, — цокает отец. — Это урок для твоего мальчика. Почему ты не ведешь себя прилично? — он хватает ее за шею и швыряет к алтарю. Мать спотыкается и хватается за алтарный стол, чтобы не упасть.

— Да. Вот так. — Отец одобрительно хмыкает. Он небрежно подходит и, схватив ее за затылок, прижимает лицом к алтарю. Одной рукой приподнимает ее юбку. Каким-то образом я знаю, что не должен этого видеть.

Мать... голая.

Но я застрял. Я раскачиваюсь еще быстрее, рыдания застревают в горле.

Отец расстегивает молнию на штанах и поворачивается ко мне, обхватывая рукой свой пенис.

— Смотри и учись, мальчик. Вот как надо обращаться со шлюхой, — в его голосе столько яда...

Он поворачивается и входит маму сзади. Изо рта матери вырывается только страдальческий звук, но отец быстро прижимает ее лицом к алтарю.

Он продолжает двигаться, каждый раз кряхтя.

Я не хочу на это смотреть.

Я не хочу этого видеть.

Но я не могу пошевелиться.

Я продолжаю раскачиваться.

В какой-то момент я думаю, что, должно быть, отключился, потому что слышу, как отец говорит еще несколько неразборчивых слов перед уходом.

Я пытаюсь сосредоточиться... Мать тяжело дышит, волоча свое тело по полу.

— Ты... это все твоя вина, — продолжает повторять она, подтягивая колени и подражая моей позе.

— Чудовище! — говорит мать, раскачиваясь, точно так же, как я несколько мгновений назад.

— Мне жаль, — слова едва слышны, но я все равно их произношу.

Мне жаль... и все же я ничего не мог сделать, чтобы помочь ей.

Я слишком слаб.