Морально нечестивый

Глава 3

Марчелло

Наше время

Стоя перед особняком Ластра, я должен собраться с духом, чтобы нежелательные воспоминания не нахлынули на меня. Мне никогда не приходило в голову, что мне придется вновь вернуться сюда. Когда я, наконец, сбежал от этой жизни, то решил, что это навсегда. Но должен был знать, что такой человек, как я, никогда не сможет полностью убежать.

Прошла уже неделя со дня смерти моего брата. Я должен быть честен с самим собой. Смерть Тино сильно ударила по мне. Труднее, чем ожидалось, учитывая, что мы никогда не были близки. Однако он оказал мне величайшую услугу, и поэтому заслужил как мое уважение, так и мою преданность. Забавно, как мне удалось оказаться зажатым между этой преданностью и моей дружбой с моим лучшим другом Адрианом, которого я в конечном итоге предал.

И из-за меня он сейчас лежит на больничной койке, не зная, проснется ли он. Бьянка, его жена, запретила мне навещать Адриана. Учитывая то, что я сделал, то это заслужено. И все же... мне больно не быть рядом со своим другом, когда он нуждается во мне. Несмотря на то, что я нанес непоправимый ущерб нашим отношениям, я все еще надеюсь, что когда-нибудь смогу загладить свою вину.

Когда-нибудь.

Уже вспотев, я снимаю пальто и аккуратно складываю его на руке. Кивнув двум телохранителям, я подхожу к двери и звоню в звонок. Появляется пожилая женщина и хмуро смотрит на меня. Конечно, никто бы меня не узнал. Это было слишком давно.

— Я Марчелло, — говорю я и наблюдаю, как ее лицо расплывается в улыбке.

— Синьор! Венеция будет очень рада услышать, что ты наконец-то здесь.

— Наконец-то?

— Да, синьор Валентино сказал нам, что вы возвращаетесь. Как жаль, что он умер. Пусть его душа покоится с миром, — говорит женщина, перекрещивая себя.

— Входи, входи. — Она ведет меня в большой зал, и мне приходится сделать глубокий вдох, чтобы избавиться от нежелательных воспоминаний. Крики... Боль...

— Как тебя зовут? — спрашиваю я ее, больше из вежливости, чем из чего-либо еще.

— Амелия, синьор.

— Амелия... — произношу я ее имя, внезапно кое-что вспомнив. — Та Амелия?

— Si, синьор. Твой брат снова нанял меня, но это было после того, как ты ушел, — подтверждает она, и я чувствую себя немного спокойнее.

— Ты... мой брат? — спрашивает мягкий голос с лестницы. Я поднимаю голову и вижу молодую женщину, которая почти робко смотрит на меня. На ней длинное синее платье. Ее волосы цвета красного дерева локонами спадают на плечи. У нее лицо в форме сердца, с сильными скулами и парой раскосых карих глаз.

Она выглядит точь-в-точь как ее мать.

— Ты, должно быть, Венеция. — Я расплываюсь в приятной улыбке. Последнее, что мне хочется сделать, так это отпугнуть девушку.

— Да. — Она кивает, прежде чем неуверенно сделать шаг, а затем еще один, пока не оказывается на уровне глаз со мной и Амелией.

— Синьорина. — Амелия суетится вокруг Венеции, и ясно, что у них близкие отношения.

— Ты сильно выросла, — добавляю я, пытаясь придумать подходящую тему. — Последнее, что я помню, ты была такой. — Я двигаю рукой, чтобы показать, что она доходила мне только до бедра, когда видел ее в последний раз... ей было около пяти.

— Прошло уже десять лет, — говорит она, но тут же опускает взгляд, осознав свой тон.

— Синьорина! — возмущённо упрекает Амелия.

— Знаю, что меня долго не было. Но теперь я здесь. И выполню свой долг перед этой семьей.

— Действительно? — Венеция огрызается на меня, сощурившись. — Как ты поступил с моей сестрой? Скажи мне, ты тоже отошлешь меня прочь?

— Синьорина Венеция, ваш брат хотел, как лучше. — Амелия пытается вмешаться, но Венеция не останавливается.

— Он хотел, как лучше, когда назвал ее дитем дьявола и отдал в монастырь? — ее голос полон злобы, когда она подчеркивает "Дитя дьявола". Мне приходится на мгновение закрыть глаза на ее обвинение. Откуда Венеция вообще знает? Тирада Венеции продолжается, и я знаю, что должен что-то с этим сделать.

— Хватит! — мой голос гремит, и обе женщины замолкают, их глаза широко раскрыты, когда они смотрят на меня.

— Ты находишься под моей опекой, Венеция. И теперь я глава этой семьи, так что тебе следует уважать меня. Ты права. Я отослал твою сестру прочь. Было бы довольно легко сделать то же самое с тобой. — Венеция открывает рот, чтобы что-то сказать, но я продолжаю. — Насколько все было бы проще, если бы мне не приходилось беспокоиться о тебе... — задумчиво говорю я.

Венеция бледнеет, когда понимает, что я, возможно, говорю серьезно, и что-то бормочет.

— В конце концов, я нахожу твои манеры совершенно неподходящими. Может быть, окончание школы как раз подойдет.

— Ты не можешь этого сделать! — восклицает она, подходя ближе. Можно сказать, что Венеция злится от этой мысли.

— На самом деле, это зависит от тебя. — Я изо всех сил стараюсь казаться незаинтересованным в ее судьбе, когда перечисляю варианты. — Но опять же, если ты будешь хорошо себя вести... мы все можем поладить, не так ли?

Секунду она с вызовом смотрит на меня, прежде чем признать свое поражение.

— Да.

— Что «да», Венеция?

— Да, сэр. — кротко добавляет она, прежде чем взбежать по лестнице.

Я поворачиваюсь к Амелии, но она смотрит на меня с разочарованием в глазах.

— Я думала, вы другой. Сэр, — говорит она, прежде чем тоже уйти.

Совсем один в большом зале, я делаю глубокий вдох.

Я тоже думал, что я другой...

Пока не перестал им быть.

Дом все такой же, каким я его помню... И в этом вся проблема.

Я приношу небольшой багаж в одну из комнат для гостей на первом этаже, думая, что пока этого будет достаточно. У меня не так уж много вещей. Это вошло в привычку с того дня, как я сбежал. Я распаковываю багаж и достаю несколько рубашек и брюк, а также небольшую сумку с туалетными принадлежностями, чтобы отнести в ванную.

Желание сбежать почти переполняет меня, но я должен напомнить себе, что делаю это ради своих сестер. Мне необходимо обеспечить их безопасность, тем более что такая потеря власти, как смерть Тино, сделает их разменной монетой в потенциальном уничтожении.

Вероятность того, что они окажутся в опасности, слишком высока. Но есть вещи, которые нужно сделать. Независимо от того, насколько я могу бояться своего нынешнего положения и того, что оно влечет за собой, я также нуждаюсь в нем из-за его ресурсов. Чтобы приступить к разработке планов наследования, я встретился с юристами и бухгалтерами Тино, и они переслали мне документы для ознакомления. Мне также дали список со всеми людьми, ранее находившимися под командованием Тино.

Быть доном означает не только отвечать за деловую часть семьи, но и заслужить уважение людей в семье. Я юрист по профессии, поэтому меня назвать новичком в юридических аспектах ведения бизнеса. Хотя большую часть своей карьеры я занимался уголовным правом, у меня есть некоторый опыт работы с корпоративной стороной, который должен оказаться полезным. Это последняя часть, которая меня беспокоит. Я должен созвать официальное собрание в семье и представиться как дон, чтобы заставить их принять меня как новую власть. Однако Тино обо всем позаботился. Он знал, что его конец близок, и позаботился о том, чтобы в порядке наследования было достаточно лазеек, чтобы я был наиболее жизнеспособным вариантом в качестве дона.

Когда я просматриваю список имен, связанных с семьей, то не могу не заметить своего дядю Николо в качестве советника... Может, он и не был чудовищем, каким был мой отец, но и ангелом он тоже не был. И мне придется присматривать за ним.

Я погружен в свои мысли, когда мое внимание привлекает стук в дверь. Дверь медленно открывается, и неохотно Амелия смотрит на меня, ожидая одобрения. Я киваю, и она входит в комнату.

— Синьор, — вздрагивает она, ёрзая руками перед собой. Амелия, наверное, уже думает, что я похож на своего отца. Как бы мне ни хотелось разубедить ее в этом, но не могу. Я не настолько наивен, чтобы думать, что в этом доме нет ушей. Мне нужно поддерживать свой имидж, и если они думают, что я жестокий и корыстный ублюдок, то так тому и быть. Не то чтобы это было слишком далеко от истины, хотя мои мотивы не настолько своекорыстны.

— Да. Говори!

— Я... — она делает глубокий вдох, прежде чем продолжить. — Пожалуйста, извините синьорину Венецию. Она молода и своенравна, и у нее никогда раньше не было направляющей руки. Она сказала это не со злого умысла.

— Я понимаю, что у нее есть свое мнение по поводу моего отсутствия. Но это не оправдывает ее тон и отсутствие манер. Кто отвечал за ее образование?

— В том-то и дело, синьор... никто.

Я хмурюсь.

— Что значит «никто»?

Снова нервозность, как будто Амелия пытается выболтать какой-то секрет, но пока не может решить, собирается она это делать или нет.

— Синьор Валентино уже никогда не был прежним после смерти синьоры Ромины... Он замкнулся в себе и оставил синьорину Венецию одну.

— Это было восемь лет назад, — добавляю я. — Ты хочешь сказать, что с тех пор никто не заботился о ней?

— Да. Это правда. — Амелия отводит взгляд, явно не одобряя обращение Венеции. — Я пыталась взять ее под свое крыло, научить ее некоторым вещам... но синьору Валентино не понравилось, что она стала чересчур дружелюбной с персоналом. Я сделала только то, что было в моих силах.

— На что именно ты намекаешь?

— Синьорина Венеция немного озорная, но это только потому, что она всегда хотела немного внимания, и потому, что никто не учил ее по-другому.

Я поджимаю губы, обдумывая это на мгновение. Я никогда не ожидал подобного. Конечно, меня не посещала мысль, что Тино будет впечатляющим родителем, но он всегда был теплее, чем любой другой наш родственник. Это объясняет, почему Венеция была так расстроена моим отсутствием. Она считала, что я был просто еще одним человеком, который бросил ее.

— Спасибо вам за информацию. Я позабочусь о том, чтобы отныне она получала надлежащее образование.

Амелия выглядит так, как будто собирается что-то добавить, но потом просто кивает и выходит из комнаты.

Наверное, мне тоже нужно поискать гувернантку, так как я не чувствую себя комфортно, когда Венеция ходит в школу одна. По крайней мере, не сейчас, когда ставки слишком высоки.

Закончив распаковывать вещи, я выхожу из дома. Сажусь в машину и езжу по городу, нуждаясь в отвлечении. Мой телефон звонит. Сначала я говорю себе не обращать на это внимания, но, взглянув на идентификатор вызывающего абонента, я останавливаюсь и отвечаю на звонок.

— Влад, — отвечаю я, мне интересно узнать, почему он звонит.

— Марчелло, — начинает он серьезным тоном, — я подумал, что должен сообщить тебе о довольно неожиданном развитии событий. — он делает короткую паузу, вероятно, чтобы вызвать у меня еще большее любопытство.

— Ну?

— Все въездные пути через Нью-Джерси были перекрыты.

— Все?

— Включая мои. — Так вот почему он такой серьезный... Он взбешен. Это не сулит ничего хорошего. Я надеюсь, что рядом с ним никого нет.

— Тогда я полагаю, что и наши тоже. — Семья Ластра давно сотрудничает с русскими с Брайтон-Бич, мой отец был хорошим другом бывшего пахана. И оба они в основном занимаются одним и тем же — наркотиками.

— Да. — Ответ Влада лаконичен.

— Ирландцы?

— Нет подтверждений этому, но может быть. — Это необычно. Влад в курсе всего. Либо он действительно не знает, либо не хочет, чтобы я знал.

— Если не они, то кто? — спрашиваю я.

— Картели. Смерть Хименеса создала вакуум власти. Слишком много фракций борются за власть. Трудно точно определить, кто из них это сделал. — он делает глубокий вдох, прежде чем продолжить. — Но я это выясню. И ты в этом поможешь.

— Я помогу? — спрашиваю, почти забавляясь. Но я уже знаю, что он собирается сказать.

— Это будет прекрасная возможность для тебя проявить себя перед семьей. Расчистишь путь для товаров, завоевав их расположение. Всё просто.

— Всё просто, — насмешливо повторяю я. Влад смеётся.

— Давай, это будет как в старые добрые времена. — добавляет он с излишним энтузиазмом. Это большая часть правды. Я сбежал, в то время как Влад сдался.

— Стоило попробовать. — Он делает паузу и меняет тему. — Как семья относится к тебе сейчас?

— Мне еще предстоит встретиться с большинством из них. Но никакой вечеринки по случаю возвращения домой не было.

— А ты ожидал такого?

— Нет, — сухо добавляю я. Протрезвев, задаю вопрос, который не давал мне покоя уже некоторое время: — Насколько безопасен Сакре-Кер?

— Достаточно безопасно. На сегодня. Ты думаешь забрать свою сестру домой?

— Если это то, чего она хочет... но я в этом сильно сомневаюсь.

— Не беспокойся об этом. Она не единственная принцесса, которая там прячется.

Я ворчу и вешаю трубку. На завтра у меня запланирован визит к Ассизи, чтобы сообщить ей о смерти Тино. Хотя я сомневаюсь, что она захочет иметь со мной что-то общее.

Я не думаю, что когда-нибудь смогу загладить вину перед всеми, кому причинил боль.

Сакре-Кер находится на севере, в получасе езды от Олбани, в отдаленном районе.

Я съезжаю с дороги и пытаюсь найти место для парковки. Поскольку это место не допускает случайных посетителей, в помещении нет парковки. Убедившись, что меня вряд ли отбуксируют, я выхожу из машины и направляюсь к главным воротам.

Есть только одно слово, которое может описать Сакре-Кёр — массивный. Построенный как крепость, его готическая архитектура придает ему неприветливый вид. Он также до жути похож на Мет-Клойстерс, но увеличен в размерах. Двухметровая бетонная стена отделяет монастырь от внешнего мира. Почти везде в поле зрения есть видеонаблюдение, и на каждом въезде стоят охранники. Если бы вы не знали, что это такое, вы бы подумали, что это тюрьма. Есть даже колючая проволока поверх стен — немного лишняя. Но теперь я понимаю, что имел в виду Влад, когда сказал, что это безопасно. Интересно, что заставило их вложить столько средств в безопасность? Я не могу представить себе группу монахинь, пытающихся перепрыгнуть через забор, чтобы сбежать...

Охранники требуют предъявить удостоверение личности и сверяют меня со списком допущенных людей. После того, как они удовлетворены, заставляют меня снять обувь и пройти через металлоискатель. Да... дополнительно. Я благодарен судьбе, что на этом проверка заканчивается и что некому меня обыскать. Это было бы нехорошо.

Затем мне говорят подождать мать-настоятельницу.

— Мистер Ластра, — ко мне обращается пожилая женщина, одетая в типичную черно-белую одежду. Ее кожа натянута в уголках рта, из-за того, что она постоянно хмурится.

Я наклоняю голову.

—Мать-настоятельница.

— Я так понимаю, вы здесь, чтобы повидаться с сестрой Ассизи?

—Да.

— Такая милосердная девушка, сестра Ассизи. И она принесет свои обеты вместе с нами в следующем году. Она на пути света. Я надеюсь, что ваш визит не поставит это под угрозу.

— Я здесь просто для того, чтобы сообщить кое-какие новости. Она, конечно, продолжит церемонию принесения клятвы, как и планировалось.

— Хорошо. — отвечает мать-настоятельница, исподтишка наблюдая за мной.

Мы идем по туннелю, состоящему из ряда низких стрельчатых арок, прежде чем выйти на открытую поляну. Там есть зеленые насаждения, и вокруг прогуливаются монахини, погруженные в беседу. Прямо посреди поляны находится квадратная каменная площадка, обрамляющая ряды ухоженных цветов. В центре площади расположена точная копия статуи Пьеты Микеланджело, но выполненная из бронзы. Я любуюсь видом, почти в благоговейном страхе перед спокойствием этого места, когда мать-настоятельница жестом приглашает меня сесть на квадратную скамью.

— Я позову для тебя сестру Ассизи. Пожалуйста, останься здесь.

Мое внимание привлекает маленькая девочка, бегающая вокруг. Она одета в серое форменное платье и белый головной убор. Но когда она подходит ко мне ближе, то вижу, что ее глаза потрясающего зеленого цвета. Я почти поражен интенсивностью и сходством с другой парой зеленых глаз. Захваченный воспоминаниями, я едва успеваю отреагировать, когда она встает передо мной и с любопытством смотрит на меня.

— Кто ты такой? — девочка смотрит на меня так, как будто я новый вид.

— Я Марчелло, — отвечаю с лёгкой улыбкой, на которую она отвечает мне взаимностью.

— Я Клаудия, — заявляет девочка с гордостью. В этот момент громкий голос, зовущий ее по имени, эхом разносится по двору. — О нет! — шепчет она, машет мне на прощание и бросается к источнику шума.

Почему-то мне интересно, была ли Ассизи такой же. Играет и бегает по двору. Может, отдать ее было не таким уж плохим решением. Это было лучше, чем альтернатива.

Краем глаза я вижу мать-настоятельницу, идущую ко мне с маленькой девочкой прямо за ней. Отметина над правой бровью идентифицирует ее как Ассизи.

— Мистер Ластра, сестра Ассизи. У тебя есть один час, — говорит мать-настоятельница строгим голосом, прежде чем удалиться.

Мы с Ассизи уставились друг на друга. Ее глаза скользят по мне, и она быстро моргает.

— Марчелло? — наконец спрашивает она, и когда я пытаюсь ответить, мое горло пересыхает и хрипит.

— Ассизи, — наконец я отвечаю.

— Это действительно ты. — Ее голос полон удивления, и я вижу, что Ассизи намеревается сделать, в тот момент, когда она делает шаг ко мне, а затем еще один. Я быстро поднимаю руку и пытаюсь сохранить некоторую дистанцию между нами.

Лицо Ассизи вытягивается при отказе, но она одаривает меня грустной улыбкой. Я чувствую себя обязанным дать ей понять, что это не ее вина.

— Дело не в том, что я этого не хочу... Я просто не могу. — Мне не хочется уточнять, но и она не спрашивает. В том, как она смотрит на меня, есть какое-то молчаливое понимание, я указываю на камень, на котором сидел всего несколько мгновений назад.

Ассизи тоже садится, оставляя некоторое пространство между нами двумя.

— Я не думала, что увижу тебя снова, — весело говорит она.

— И я не думал, что ты меня помнишь.

— Конечно, я помню. Ты мой брат. — Ее лицо такое теплое, такое полное... прощения.

— Мне жаль, — добавляю я.

— Почему ты здесь?

— Валентино мертв. — Ассизи ахает от этой новости, поднося руку ко рту.

— Мертв? — повторяет она, и я киваю. — Как?

— Самоубийство. — Ее глаза расширяются от ужаса.

— Самоубийство? — шепчет она так, как будто это худший способ умереть.

— У него было диагностировано дегенеративное расстройство. Он уже умирал... но медленно.

Слезы собираются в уголках ее глаз, и она использует часть материала от своего головного убора, чтобы вытереть их.

— Я не знала... Он приходил в гости несколько раз, но никогда не говорил об этом.

— Я не думаю, что он хотел обременять тебя.

— Может быть. Как Венеция?

— Она... все будет хорошо. Может быть, я даже как-нибудь приведу ее в гости. — В тот момент, когда она слышит мои слова, ее лицо полностью меняется.

— Действительно? Ты бы сделал это? — в ее голосе столько благоговения и оптимизма, что я могу только кивнуть.

— Спасибо тебе! — она наклоняется вперед, чтобы обнять меня, почти инстинктивно, но в последнюю минуту отстраняется. Вместо этого она одаривает меня улыбкой.

У Ассизи может быть эта отметина на лице, но она излучает такое сияние, что вы не заметите ни одного изъяна.

Впервые я думаю, что принял по крайней мере одно правильное решение, отправив ее в Сакре-Кер.

Мы еще немного поговорили, и я рассказал ей о своей карьере юриста и о том, как я был вдали от семьи. Ассизи рассказывает мне о своей лучшей подруге, и о том, как она действительно счастлива там, где она есть. Чем больше я с ней разговариваю, тем больше понимаю, что она понятия не имеет, чем зарабатывает на жизнь наша семья. Мать-настоятельница знает, судя по тому, как она меня приняла. Но Ассизи понятия не имеет. И это делает меня слишком счастливым.

Мать-настоятельница прерывает нас, говоря, что наше время истекло, и мы прощаемся.

— Я приду снова. — Даю обещание, но вижу по ее глазам, что она мне не верит, даже если она кивает в знак согласия.

— Да благословит тебя Бог! — Ассизи подходит ко мне, все еще держась на некотором расстоянии, и осеняет мое тело крестным знамением.

— Спасибо, Ассизи.

— У сестры Ассизи есть другие обязанности, — вмешивается мать-настоятельница, уводя ее прочь.

Бросив последний взгляд, я ухожу.