Морально нечестивый

Глава 6

Марчелло

Наши дни

— Ты не такой, как я ожидал, — говорит пожилой мужчина передо мной, куря сигарету.

— А что ты надеялся увидеть? — Я приподнимаю бровь, глядя на него.

— Труса, — просто констатирует он.

— Почему ты думаешь, что я не трус?

— Ты здесь. Без оружия. Никакой армии телохранителей. — Мужчина улыбается, показывая большие желтые зубы.

— Должен ли я был принести что-нибудь?

— Возможно. — Он делает еще одну затяжку и указывает мне на стул. — Зови меня Франческо. — Он кивает мне. Я сажусь напротив него.

Франческо был помощником моего брата и его надежной правой рукой. И он был одним из немногих, кто присоединился к нашим рядам после смерти отца. Я прочитал отчет. Валентино помог Франческо и его семье, перевез их из Италии в Штаты и пообещал его детям лучшее будущее. Франческо поклялся в верности моему брату и быстро поднялся по служебной лестнице, став самым надежным сотрудником. Проведя неделю в доме Ластра, я понял, что дела обстоят гораздо хуже, чем ожидал. Финансы были в полном беспорядке, и на протяжении многих лет кто-то выкачивал деньги почти со всех счетов. Валентино, в своем стремлении отомстить, казалось, не слишком заботился о том, чтобы поддерживать бизнес. Все его внимание было сосредоточено на Хименесе.

Я сразу догадался, что проблема кроется в людях отца. Помимо Франческо и молодых солдат, все важные люди в семье входили в ближайшее окружение отца. Именно поэтому я и приехал, чтобы встретиться с Франческо. Если я хочу что-то изменить в семье, это должно начинаться изнутри.

— Франческо. Думаю, ты знаешь, почему я здесь, — добавляю я, вытаскивая из своего портфеля несколько листов бумаги, которые являются доказательством нерегулярной деятельности. Он берет их и медленно просматривает, время от времени прищуриваясь.

— И что? — наконец говорит он.

— Я думал, ты поймёшь.

Франческо хмуро смотрит на меня.

— И почему ты так решил?

— Потому что мне сказали, что ты не очень хорошо играешь с другими, — отвечаю я. Франческо секунду молча смотрит на меня.

— И кто тебе это сказал?

— Мне не хотелось бы это раскрывать. — Я пожимаю плечами. Большая часть информации получена от Влада. Его отношения с Валентино были более тесными, чем мне стоило предполагать. Узнав, что информация, которую Влад предоставляет, хотя и правильная, но никогда не бывает полной. Поэтому я не знаю точно, какова конечная цель Влада. Ему нравится так играть с людьми — давать им крохи и надеяться, что они сами во всем разберутся. Но я возьму то, что смогу. Нетрудно было нарисовать картину последних десяти лет бизнеса. Но теперь мне стоит тщательно выбирать свои сражения. Завоевать свои позиции в семье, разрешить кризис с поставками, а затем избавиться от гнилых яблок. Теоретически это легко. Но мы говорим о старых мафиози. Гангстеры, которые, скорее всего, пережили расцвет пяти семей и врагов, и полицию. Я должен был подойти к этому стратегически. И первый шаг — найти себе людей, которым мог доверять.

— Однако, что я могу сказать, — продолжаю я, — так это то, что все изменится.

— Изменится? — Франческо фыркает. — Ты думаешь, твой брат не пытался этого сделать?

— Не достаточно. Я не буду притворяться, что знаю, как Тино управлял здесь делами, поскольку сам не был свидетелем этого. Но что я действительно знаю, так это то, что говорят мне эти отчеты. Бизнес почти в упадке, и внутри семьи возникли разногласия. Фракции, которые, без сомнения, были бы рады видеть меня сейчас вне моего положения. Давай будем откровенны. Тино, должно быть, тоже столкнулся с этим. Те люди, которые были самыми большими сторонниками моего отца, все еще здесь. И они не довольны своим положением.

Франческо ворчит. Делая еще одну затяжку своей сигары, он отвечает.

— Валентино не удалось сделать то, на что ты намекаешь, за десять лет. Почему ты думаешь, что сможешь сделать это сейчас?

— Мой брат был рассеян. Смерть Ромины тяжелым грузом легла на его плечи, и его внимание не было сосредоточено на семье. Я не такой. Но более того, у меня есть кое-что, чего не было у Тино.

— И что же это? — Он поднимает бровь, глядя на меня.

— Знания о внутреннем круге. Это... и достаточно отвращения к их виду, чтобы я не потерпел неудачу. Вопрос в том... ты присоединишься ко мне?

— Почему ты думаешь, что я не с ними? — Его глаза внимательно изучают меня, но мое лицо ничего не выдает. Может, отец и был чудовищем, но он хорошо меня обучил.

— Это не так. — Я протягиваю ему еще один документ. Он берет его и хмурится, глядя на содержимое.

— Это... — Его голос полон недоверия.

— Теперь твой сын волен делать все, что ему заблагорассудится, — объясняю я. Николо и его сообщники давно пытались заполучить материалы для шантажа Франческо. Он думал, что наконец-то преуспел, когда сын-подросток Франческо был пойман полицией во время неудачной поножовщины.

— Но как?

— Я юрист. Я также работал с окружным прокурором, дело твоего сына было сфабриковано. Необходимо было просто распутать паутину улик.

Я уже вижу, что он у меня в руках. Я встаю, чтобы уйти, но не раньше, чем слышу, как Франческо говорит.

— Gracia², дон.

Я киваю и ухожу.

Первый союзник.

Это только начало.

Подготовка к встрече с семьей уже началась. Я решил устроить пышный банкет, который должен был ознаменовать начало моего лидерства. Мне никогда не хотелось оказываться на этой должности, потому что я знаю, что должен делать, чтобы держать всех в узде.

Уважение в семье необходимо заслужить. Но на это потребуется время. Так что пока я буду довольствоваться страхом.

Последние десять лет будут полностью стерты. Все будет так, как будто я никогда по-настоящему не уезжал. Может быть, это моя судьба — делать то, что я ненавижу всем своим существом, но продолжать это делать.

Рассмотрев шедевр, расположенный передо мной, все прежние заботы стираются из моей головы. Я слышу, как Амелия ахает, когда входит в бальный зал, прижимая руку ко рту.

— Сейчас, Амелия. — Я поднял руку. — Пожалуйста, примите всех наших гостей в гостиной. И когда список присутствующих будет заполнен, ты сможешь проводить их сюда.

Ее лицо побледнело, но она медленно кивает мне.

Почти час спустя двери в бальный зал открываются. Я стою, прислонившись к стене напротив дверей, с бокалом шампанского в руке и наблюдаю за происходящим.

Мужчины просачиваются внутрь, все в смокингах. Входит первая партия и останавливается при виде этого зрелища. Я вижу, как несколько мужчин нервно сглатывают, прежде чем двинуться вперед. Так продолжается до тех пор, пока последний человек не войдет внутрь.

— Добрый вечер, джентльмены! — я наклоняю голову и поднимаю свой бокал.

— Что все это значит? — Мой дядя, Николо, выходит вперед.

— Ну, это, как вы можете видеть. Мой подарок семье.

Все мужчины смотрят на стену, выходящую на север, и изображенную на ней резню. Я горжусь этой работой, может быть, потому, что на этот раз она личная.

К стене прибиты два ряда отрубленных человеческих голов. Два ряда сходятся на стыке, образуя букву T. Я уверен, что все в зале знают, что означает это «Т». Traditore. Предатель.

Здесь шесть голов, только так я смог найти убедительные доказательства, чтобы наказать шесть человек за их преступления против семьи. Но они были шестью людьми, управляемыми омертой — они не разговаривали. Сначала мне хотелось вытянуть из них остальные имена с помощью пыток. Но иногда я забываю, что не все реагируют на пытки одинаково. Эти люди не реагировали.

Жаль.

Моя работа будет намного сложнее. Но, по крайней мере, теперь остальные члены семьи знают, что я не играю в игры.

— Пожалуйста, все, присаживайтесь. — В зале три ряда столов, и все они тщательно подготовлены заранее. У них также есть таблички с именами. Это не только демонстрация силы, но и исследование. Рассадив их стратегически правильно, я могу наблюдать за взаимодействием между разными членами группы. Это должно быть весело.

Мужчины немного перемешиваются, ища свои имена на стульях, но вскоре все рассаживаются.

— Перед вами доказательства преступлений, совершенных предателями. Это мой подарок всем вам. Как новый дон, я могу обещать, что паршивых овец здесь больше не будет. На самом деле, шестеро счастливчиков — лишь первые в длинном списке людей, которые эксплуатировали ресурсы семьи в своих корыстных целях.

— Так где же тогда остальные? Ты не знаешь, кто они, не так ли? — Толстый мужчина смеется в конце стола. Я бросаю на него острый взгляд, за которым следует улыбка.

— О, я знаю... Правда, знаю. — И когда я говорю это, то позволяю своему взгляду блуждать по комнате, останавливаясь на каждом человеке. — Но я просто жду.

— Чего? — кричит мой дядя.

— Чтобы они споткнулись.

Мужчины уже встревожены. Помогает то, что комната заполнена скрытыми камерами. Язык тела будет красноречивым.

— Но хватит этих болезненных разговоров, — продолжаю я, — давайте насладимся мирным ужином, прежде чем говорить о делах.

По моему сигналу персонал входит в бальный зал с первым блюдом и начинают сервировать столы.

Завязываются светские беседы. Со своего места во главе стола я наблюдаю за происходящим.

Некоторые мужчины продолжают поглядывать на отрубленные головы. Другие очень стараются этого не делать. Но есть и те, кого совершенно не беспокоит кровавое месиво на стене, и я знаю, что именно за ними мне нужно присматривать. Начиная с моего дяди Николо. Из-за его должности консильери, которую, к сожалению, он все еще занимает, — он сидит рядом со мной.

— Я должен признаться, это было неожиданно, что ты взял на себя руководство, — начинает Николо. Я наклоняю голову и, выглядя совершенно невозмутимым, отвечаю.

— Я бы предположил, что ты ожидал, что эта роль достанется тебе. — На моем лице появляется улыбка. Он вторит мне. Оба наших рта напрягаются, чтобы изобразить противоположность тому, что мы чувствуем.

— Это было естественное предположение... с твоим уходом из семьи. Ты действительно думаешь, что они примут тебя? Ты и раньше показывал себя ненадежным. Может быть, ты не совсем предал семью, но ты покинул ее.

— И теперь я вернулся.

Он смеется.

— Ты думаешь, этот твой маленький трюк тебе что-нибудь даст? Конечно, трусы отпрянут в страхе, но разве ты этого хочешь?

— Нет... Я хочу навести порядок. Всё просто. Для того, чтобы семья процветала, нам нужны некоторые правила.

— И ты тот, кто должен их установить?

— Я здесь, не так ли?

— Ненадолго.

Николо бросает мне вызов своим пристальным взглядом, и я не отступаю.

— Хм...Интересно. Может быть, нам стоит отложить этот разговор до ужина. Я уверен, что другим будет интересно то, что я хочу сказать... — я замолкаю и наблюдаю, как мой дядя помрачнел.

В одном он прав: трусы мне не нравятся. Но обычно трус — это еще и предатель. Отрубленные головы были просто закуской, небольшим напоминанием о том, что я тоже состоявшийся человек. После ужина мне необходимо напомнить им, что это еще не все, чем я являюсь.

Николо переключает свое внимание на других людей рядом с ним, и наш разговор прекращается. По крайней мере, теперь ясно одно. Он стремится к власти и думает, что имеет на нее право.

Проходит время, и мужчины становятся более расслабленными. Может быть, это еще и потому, что алкоголь льётся рекой.

Вскоре наступает момент обсудить дела, а где ещё, как не в подвале. Мужчины сдержанны, когда слышат о месте назначения, но уже румяные от алкоголя, они приносят свои сигары, и мы переносим мероприятие в подвал.

Они, вероятно, ожидают еще одного кровавого места преступления, но я уже всё убрал, когда поручил нескольким людям избавиться от обезглавленных тел.

Подвал разделен на несколько комнат, самая большая размером почти с бальный зал. Я распорядился, чтобы его украсили для церемонии верности. Нам нужно сделать всё официально.

В конце комнаты стоят два охранника, и я быстро занимаю свое место. Франческо уже там, и он одобрительно кивает мне.

— Джентльмены, начнем? — спрашиваю я, садясь напротив них. Я бросаю взгляд на Франческо, и он начинает говорить.

— Прежде чем мы обсудим что-то важное, каждый из вас должен будет поклясться в верности Марчелло Ластра как вашему новому дону. Я уверен, что вы уже ожидали этого. — Он оглядывает мириады лиц. Некоторые мужчины насмехаются, другие кажутся довольно заинтересованными, а третьи излучают чистую злобу.

Николо выходит вперед и, как и ожидалось, бросает вызов.

— Как мы можем доверять ребенку, — усмехается он. —Особенно тому, который оставил семью позади. Он может быть прямым наследником, но как мы можем быть уверены, что он снова не сбежит?

В зале раздаётся много тихих голосов, некоторые соглашаются, некоторые задают вопросы.

— Ты хочешь сказать, что ты лучше подходишь, дядя? — Я смотрю ему прямо в глаза, а он высокомерно откидывает голову назад.

— Почему бы и нет?

Я улыбаюсь. Не похоже, что я этого не ожидал.

— Тогда, похоже, мы зашли в тупик. Скажите, дядя, вы официально бросаете мне вызов?

Его глаза расширяются, когда он понимает, к чему я клоню. Однако он не может отступить, поскольку он уже сделал заявление.

— Я считаю, что да.

— Да, — тут же добавляет он. Я ухмыляюсь.

— Франческо, расскажи мне правила еще раз?

— Вызываемый может выбрать тип вызова. — Франческо добавляет так, чтобы все в комнате слышали. Раздаются одобрительные возгласы, некоторые из них, возможно, слишком нетерпеливы. Если они хотят зрелища... что ж, они его получат.

Я поднимаюсь на ноги и непринужденно иду к Николо.

— Ну и что? Кулаки, мечи, пистолеты? — Николо смотрит на меня и ухмыляется.

— Шахматы. — Я наслаждаюсь выражением его лица, когда он слышит это. Его улыбка медленно спадает, и он хмурится. Другие мужчины вокруг тоже озадачены.

— Шахматы? Ты шутишь.

— Это мое право, как бросившего вызов, выбирать вызов. Это должен быть вид боя или насилия? — Я поворачиваюсь к Франческо и спрашиваю.

— Нет. Это может быть что угодно, — отвечает он.

Все молчат.

Я обращаюсь к Франческо, и он приносит шахматную доску и ставит ее на стол в углу комнаты.

Рукой я приглашаю Николо следовать за ним. Он выглядит так, будто хочет возразить на мое предложение, но он уже должен понять, что попал в мою ловушку. И выхода нет.

— Но что шахматы скажут о новом доне? — лопочет он в последней попытке отвлечь внимание.

— Тогда скажи мне, — начинаю я, скрещивая руки перед собой, — зачем дону нужны боевые навыки, если у него есть свои солдаты? А еще лучше, если бы вы сказали, — я поворачиваюсь и обращаюсь к остальным мужчинам, — что хороший дон должен быть достаточно умен, чтобы стратегически взвешивать свои ходы... почти как на шахматной доске.

Лицо Николо опускается, и я вижу, что выиграл спор в глазах остальных мужчин.

Мы садимся перед шахматной доской, и, расставив фигуры, начинаем игру.

Мне не требуется много времени, чтобы выиграть. После того, как я захватил его королеву, осталось сделать всего пару движений, и его король будет загнан в угол. Это то, на что я рассчитывал, когда думал об этой встрече. Николо может быть умным и хитрым, но он из тех людей, которые презирают любые интеллектуальные занятия - в том числе и шахматы. Мне удалось нащупать его слабое место и убедиться в том, что именно он бросит мне вызов. Я знал, что Николо будет ожидать какого-то телесного испытания, например, спарринга или стрельбы, в которых он преуспел. Он ненамного старше, чем был Валентино, его тело в форме. Но он был слишком самоуверен. Я просто сыграл на его самоуверенности... и выиграл.

— Шах и мат. — Ноздри Николо раздуваются от этого заявления, и он делает все возможное, чтобы сдержать свой темперамент. Я не показываю свое удовлетворение.

— Хорошая игра, дядя, — говорю я ему, делая шаг назад, чтобы оставить между нами некоторое расстояние.

В непривычном жесте Николо наклоняет голову и изображает что-то похожее на поклон мне.

— Дон, — говорит он сквозь стиснутые зубы.

Он знает, что проиграл, но, по крайней мере, у него еще есть достоинство. Пока что план работает. Хотя я не настолько наивен, чтобы думать, что это остановит Николо от дальнейших планов захвата семьи.

Один за другим остальные члены семьи повторяют этот жест, присягая мне на верность как новому дону.

Когда вся церемония завершена, я объявляю о своих дальнейших намерениях. Зная, что Николо будет просто ждать, мне нужно быстро укрепить власть. Быть доном недостаточно.

— Есть две вещи, которые я хотел бы обсудить и которые стоят на повестке дня в качестве официального дона. — начинаю я. Франческо связался с персоналом, и перед моей речью было подано больше напитков.

— До смерти Ромины у семьи Ластра были хорошие отношения с Агости. Я намерен исправить это, заключив брак с представительницей семьи Агости. В ближайшие дни у меня состоится встреча с Энцо Агости, новым доном.

Раздается много одобрительных возгласов, и люди, кажется, поддерживают это решение. Краем глаза я вижу, что некоторые выглядят не слишком счастливыми. Те же, кто выглядел подозрительно во время ужина. Интересно...

— Кроме того, вы, должно быть, уже знаете о некоторых проблемах в Нью-Джерси. Часть наших грузов в Нью-Йорке были остановлены и конфискованы на въездных пунктах в Нью-Джерси.

Все кивают. Для них это тоже не новость - большинство из них непосредственно вовлечены в цепочку поставок.

— Я буду сотрудничать с русской Братвой и семьей Агости, чтобы найти того, кто несет за это ответственность, и убедиться, что он заплатит за это преступление. Я хочу, чтобы все были наготове для будущих заказов.

Моя речь прерывается гудком телефона. За ним следуют другие рингтоны, включая мой собственный. Теперь все в комнате проверяют свои телефоны.

— Да, — отвечаю я одновременно с тем, как Николо берет трубку.

— Ирландское нападение в Ньюарке. — Мрачный тон Влада приветствует меня на другой линии.

— И?

— Украденные товары и жертвы. С обеих наших сторон. Это декларация.

Я поджал губы.

— По крайней мере, мы теперь знаем, кто это делает. —отвечаю я.

Влад смеётся на другом конце линии.

— Они не знают, что они развязали.

Я улыбаюсь.

— Началось, — добавляю я, прежде чем повесить трубку.

У всех мужчин обеспокоенное выражение лица. Все уже слышали о нападении.

— Мы официально находимся в состоянии войны с ирландцами. Я хочу, чтобы каждый прислал мне отчет о том, чем вы занимаетесь, сколько человек у вас в подчинении, точное расписание и местонахождение.

— Да! — Все соглашаются в унисон.

— Хорошо. Собрание окончено. — Николо наблюдает за мной с непроницательным выражением лица.

— Ты станешь концом этой семьи, мальчик. Запомни мои слова.

Я замираю от этого слова, которым меня называл отец.

— Будь осторожен насчет своего конца, дядя. Он может наступить раньше, чем ты думаешь.

После того как все ушли, Влад сообщает мне место встречи, и я присоединяюсь к нему, чтобы оценить потери.

Нападение было слишком хорошо скоординировано. Мы с Владом пришли к такому выводу, учитывая время и место. Помимо товара, мы также потеряли несколько человек.

— Крот, — заявил Влад, и я мрачно согласился.

Ситуация ухудшалась быстрее, чем мне пришлось себе представить, поэтому я решил действовать также быстро, назначив встречу с Энцо на следующий день.

Именно поэтому сейчас я сидел в его фойе и ждал, когда меня примут в его кабинете.

— Синьор Агости может принять вас сейчас. — Грузный мужчина посмотрел на меня, прежде чем проводить в кабинет.

— Марчелло. — Энцо встречает меня широкой улыбкой. — Прошло слишком много времени.

Или недостаточно долго, хочу пробормотать я.

— Энцо. — Я киваю ему, прежде чем сесть.

— Так много сюрпризов в последнее время, не правда ли? — Движения Энцо вялые, и очевидно, что он еще не полностью восстановился. Всего неделю назад он лежал в отделении интенсивной терапии и боролся за свою жизнь. Он стойкий... Надо отдать ему должное.

— Мои соболезнования по поводу твоего отца.

— Хорошая потеря. — Энцо пренебрежительно машет рукой. — Прямо как твой собственный старик.

— Действительно. — Я поджимаю губы, но не комментирую.

— Расскажи, Марчелло. Какова цель твоего визита? — Его улыбка лукава, но он должен знать о цели.

— Чтобы зарыть топор войны, так сказать.

— Знаешь, если твой брат мертв, это не значит, что наш конфликт закончился.

— Уверен, ты слышал, как погиб Хименес. — Я сразу перехожу к делу. То, что он принял меня так вежливо, говорит о том, что он готов к нормальному разговору, независимо от прошлого.

— Немного. — Энцо выглядит заинтригованным, поэтому я продолжаю.

— Я был там. Как и мой брат. Валентино был тем, кто убил Хименеса — возмездие за смерть Ромины. — мне пришлось остановиться, чтобы оценить его реакцию.

— Продолжай, — подталкивает меня Агости.

— Хименес использовал смерть Ромины, чтобы внести раскол между нашими семьями.

— А потом он стал набрасывался на нас по одному, — прерывает Энцо. — Должен признаться, я давно об этом думал. Ты только что подтвердил мои подозрения. Когда мой отец впервые связался с ирландцами, я посоветовал ему держать наши возможности открытыми, но он был настроен на партнерство. Но, увы, я не буду полностью винить в этом своего отца, поскольку я не сделал ничего особенного, чтобы остановить это. Я тоже был ослеплен возможностями.

— Так ты их подозревал?

— Подозревал? Хм... Я бы не сказал, что подозревал, поскольку не доверял их намерениям. Но я никогда не думал, что они будут работать на Хименеса. И это была моя ошибка.

— Я не думаю, что кто-то мог знать. Ирландцы, как известно, не работают с картелями.

— И именно поэтому это был такой блестящий ход. Они сыграли на наших ожиданиях. — Энцо постукивает ручкой по столу. — Мир меняется, а мы нет. Наши семьи слишком увязли в традициях.

— Может быть, мы сможем что-то с этим сделать.

— Хм... высокие приоритеты для того, кто уехал, Марчелло.

— Это может быть выполнимо. — продолжаю я.

Энцо пожимает плечами.

— Тогда ты мог бы перейти к тому, зачем ты сюда приехал.

Я прочищаю горло.

— Я хочу союза. Я хочу, чтобы наши семьи ладили, как раньше.

— Интересно, — отвечает Энцо и встает, направляясь к графину. Налив два напитка, он протягивает мне бокал. — Ты говоришь то, о чем я думаю, Марчелло? — Энцо поднимает бровь.

— Да, — отвечаю я.

— Я должен поинтересоваться о брачных девушках в возрасте. Но мне следует предупредить тебя, что будет не слишком большой выбор.

— До тех пор, пока она совершеннолетняя, — сказал я и чуть не поморщился от своих слов. Это означает восемнадцатилетнюю. Что мне вообще делать с кем-то настолько молодым?

— Не придираюсь, — смеётся Энцо. — Мне это нравится.

— Ты бы согласился на женитьбу?

— Это было бы решением обеих наших проблем, не так ли? —Энцо делает глоток из своего бокала.

— Действительно. — Я опустошаю свой бокал и встаю. — Дай мне знать, кого ты выбрал, и мы назначим дату.

— Тебе действительно все равно? — Он продолжает допытываться, но я просто качаю головой.

— А что тут волноваться? Это мой долг.