Морально нечестивый

Глава 21

Каталина

В моём животе нарастает чувство страха. Я беспокойно ворочаюсь в постели, пытаясь уклониться от того, что, как я знаю, должно произойти. Даже в сонном состоянии я могу распознать признаки. Пот стекает с моего лба. Мои кулаки сжимаются по бокам в попытке предотвратить это.

И вдруг я там. В той комнате. Лицом вниз, привязанная к столу.

Мое сердце громко бьется. Мне кажется, что я слышу голоса, но не могу сосредоточиться на том, что они говорят. Не тогда, когда боль разрывает мою спину. Мне известно, что я теряла сознание и раньше, и уже некоторое время нахожусь то в сознании, то без него. Но боль всегда присутствует.

Я двигаюсь против своих границ и стону в агонии.

Когда же это закончится?

Потом кто-то оказывается рядом со мной, гладит меня по волосам и предлагает что-то выпить. Я едва могу разглядеть фигуру, но в его глазах мерцает янтарь. Мне так хочется пить, что я пью с жадностью, хотя из-за моего положения жидкость с трудом проходит через горло, много ее проливается мне на лицо и на волосы.

Я резко выдыхаю, почти задыхаясь.

Я дважды моргаю, мое зрение затуманивается. Как будто все движется вместе со мной.

Что они мне дали?

Я смутно осознаю, что кто-то развязывает мои путы, а затем стаскивает меня наполовину со стола. Платье, которое было на мне, внезапно поднимается на бедра, и кто-то трогает меня там.

Я едва могу двигаться, мое тело слишком вялое.

Я даже не сопротивляюсь, когда в мое тело вторгаются. Даже в своем затуманенном сознании я чувствую боль от того, что меня разрывают пополам. Она острая, такая острая. Мои глаза жжет от непролитых слез, рот открывается для крика, который никак не может вырваться.

Потом все прекращается.

Я почти вздыхаю от облегчения. Но надеяться еще рано.

Холодный металл ударяет меня под подбородок. Я пытаюсь разобрать, что происходит вокруг, но металл продолжает угрожающе вгрызаться в мою плоть.

Неужели я умру?

Они собираются застрелить меня. Вот и все. Внутри у меня буря, но снаружи я не могу пошевелить даже пальцем.

Пистолет остается на месте, приклеенный ко мне.

Затем боль возобновляется.

Входит и выходит.

Я вскакиваю с кровати, тяжело дыша, похлопываю себя по спине, чтобы убедиться, что со мной все в порядке.

Это был всего лишь кошмар... тот самый кошмар, который снится мне с той ночи. Мои глаза затуманены от слез. Я думала, что прошла через это... Я думала, что наконец-то оставила это позади.

— Лина? — спросил Марчелло, приподнявшись на кровати. — Что случилось?

— Ничего. — Я качаю головой и пытаюсь успокаивающе улыбнуться. Он хмурится, не совсем понимая мое объяснение. Его рука тянется к моей шее, чувствуя влагу, прилипшую к коже.

— Лина, что случилось? — он притягивает меня ближе к себе, его руки обхватывают меня.

— Мне приснилась та ночь, — шепчу я. Марчелло застывает рядом со мной.

— Ты хочешь поговорить об этом? — он проводит губами по моему лбу.

— Я мало что помню. Все в тумане. У меня есть некоторые воспоминания и... боль. — Я вздрагиваю, вспоминая это. Марчелло не спрашивает дальше, и я прижимаюсь к нему ближе, чувствуя себя сразу более спокойно.

Я ценю то, что он никогда не спрашивал меня о том, что произошло, или об отце Клаудии. Энцо, должно быть, рассказал ему краткую версию, и он был достаточно любезен, чтобы не поднимать эту тему. Он ни разу не пристыдил меня за это.

— Теперь ты в безопасности. Я буду оберегать тебя, обещаю тебе. — Искренность в его голосе вызывает дрожь по позвоночнику.

Я поворачиваю голову и целую его, желая забыть обо всем. Он, должно быть, чувствует, что во мне что-то изменилось, потому что кладет меня на спину и накрывает своим телом.

— Сделай меня своей. — Я открываюсь ему, побуждая его к действию.

— Ты — моя Лина. — Его рука ласкает мое лицо, его глаза смотрят на меня с интенсивностью, которая почти пугает меня. — Ты всегда будешь моей.

— И ты правда думаешь, что Сиси пойдет на это? — я хмурюсь и начинаю вышагивать. Марчелло неожиданно позвонил Бенедикто и пригласил к себе.

— У меня был короткий разговор с ней, и я объяснил, что нам нужно следить за Гуэрро, чтобы выяснить, не имеют ли они отношения к убийству монахини. Она был не слишком против и сказала, что будет вести себя как можно лучше.

— Ты также предупредил ее об их сыне?

— Я сказал ей, чтобы она была добра к нему, — сказал Марчелло и подошел к ней, чтобы надеть галстук.

— Я все еще беспокоюсь. Я не хочу, чтобы Клаудия была рядом, когда они приедут.

— Согласен. Посмотрим, сможет ли миссис Эванс остаться еще на некоторое время.

— Сеньор Ластра, сеньор Гуэрро и его семья здесь. —Стучит Амелия, чтобы объявить.

Марчелло кивает и протягивает мне руку.

В гостиной мы приветствуем гостей, и я неловко наблюдаю за тем, как мы пытаемся завязать разговор. Темы очень обыденные, но я не могу не чувствовать себя не в своей тарелке. Единственное, о чем я могу думать, это о пальце, который я нашла в супе, и об угрозах... присутствие этих людей в моем доме, по меньшей мере, немного тревожит.

Марчелло тоже не выглядит слишком восторженным по этому поводу, так как он слушает разговор Бенедикто в пол-уха.

Спустя некоторое время, после еще более утомительной беседы, спускается Сиси.

— Добрый день, — говорит она, и Марчелло представляет ее.

— Мой сын, Рафаэло, немного застенчив. Но я надеюсь, что ты сможешь найти с ним общий язык. — Козима похлопывает сына по спине. Бедный мальчик, кажется, съеживается от этого прикосновения, вместо этого обращая свое внимание на Сиси.

— П-п-пожалуйста... рад с т-тобой... познакомиться. — Он протягивает руку, и Сиси пожимает ее с доброй улыбкой.

— Ластра, почему бы нам не оставить женщин и детей заниматься своими делами, а нам обсудить кое-какие дела, —вмешивается Бенедикто, поднимаясь на ноги.

Марчелло неохотно кивает, но, кажется, он не слишком рад этой идее. Он одаривает меня короткой, грустной улыбкой, прежде чем уйти.

— Ассизи, какое у тебя прекрасное имя, — начинает Козима, ее голос звучит раздражающе и слащаво. Она оглядывает Сиси с ног до головы, ее лицо слегка хмурится. Она быстро меняет выражение лица и продолжает любезности.

— Спасибо, — отвечает Сиси, ее поза и манеры не вызывают нареканий. Тем не менее, это не та Сиси, которую я знаю.

— А теперь скажите мне, что ты думаешь о браке? — спрашивает Козима.

— М-мама, — перебивает ее сын, — п... прекрати.

— Ерунда, Раф. — Она машет рукой и снова поворачивается к Сиси.

— Я не думала об этом с тех пор, как должна была принести свои обеты перед отъездом из Сакре-Кер. — Она отвечает радушно, хотя я вижу, что ей не нравится эта линия допроса.

— Для этого еще достаточно времени, дорогая. — Козима хмурится. — Почему бы вам двоим не пойти туда и не узнать друг друга получше. — Она притворно улыбается, указывая на другой диван в конце комнаты.

— Но, — я собираюсь вмешаться, мне это не нравится. Но Козима снова заговорила.

— Не волнуйся, Каталина, они все равно будут в поле нашего зрения. Ничего плохого не случится. — Она пытается шутить, но мне не смешно. В основном потому, что я не доверяю никому из их семьи.

Я неохотно соглашаюсь, а Сиси и Рафаэло занимают место в дальнем углу.

— Теперь мы можем поговорить не прерываясь, да? — она улыбается со знанием дела, как будто, так и было задумано с самого начала.

— Верно, — говорю я, в моем тоне звучит настороженность.

— Я должна спросить. Мне было любопытно с тех пор, как я встретила тебя. Почему ты вышла замуж за Марчелло? Разве ты не могла найти себе кого-нибудь другого? Я имею в виду, — она изучает меня, — ты красивая девушка. Я уверена, что ты могла бы найти кого-то другого, кто бы не обращал внимания, — она делает паузу, словно подыскивая нужные слова. — все, что им нужно было игнорировать. — Она неловко улыбается. Да, это определенно лучший эвфемизм, который я слышала до сих пор.

— Я хотела выйти за него замуж, — отвечаю я с максимально возможной уверенностью. По правде говоря, я не знаю, были ли у меня другие варианты. Но как только Энцо упомянул Марчелло, я ухватилась за этот шанс. Не знаю, почему я так хотела его, но, думаю, он произвел на меня глубокое впечатление, когда я увидела его в Сакре-Кер.

— Правда? — она откинулась назад, в ужасе.

— Да, а что? — теперь моя очередь хмуриться. Что она может иметь против Марчелло? Любая женщина с двумя зоркими глазами увидит, какая он привлекательный.

— Ну, не считая его внешности, которая, конечно, превосходна, его репутация - одна из самых запятнанных, о которых я когда-либо слышала.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты не слышала? — она наклонила голову, приподняв бровь.

— Я не знаю, что ты имеешь в виду. Я знаю, что последние десять лет он жил вне семьи, — начинаю я, но она прерывает меня.

— О, дорогая, я имею в виду до этого. У Марчелло и его отца была самая плохая репутация. Ни одна уважающая себя женщина не стала бы связываться с ними.

— Почему? — я в замешательстве. С одной стороны, мне интересно послушать, о чем она говорит, но с другой стороны, я не знаю, стоит ли верить хоть одному ее слову.

— О боже, — она подносит руку ко рту. Затем быстро оглядывается вокруг, как будто то, о чем она собирается рассказать, является строжайшей тайной.

— Ты узнала это не от меня, но, — наклоняется она и шепчет, — они посещали бордели и совершали самые отвратительные поступки. — Она снова смотрит в сторону двери, а затем добавляет, явно смущаясь. — Группами!

— Я не понимаю. — Мои брови нахмурились в замешательстве.

Козима выглядит расстроенной моим вопросом.

— Они ходили на оргии. Все знали. Это были самые развратные мероприятия; то, что люди говорили о том, что происходило внутри этих мероприятий... — Она качает головой.

Оргии? Не думаю, что слышала этот термин раньше. Я бы спросила ее, что это значит, но не думаю, что мой вопрос будет воспринят хорошо, поэтому я просто киваю и позволяю ей продолжать.

— У них было даже по десять женщин за ночь. Секс, наркотики, алкоголь. Все развратные вещи в книге. По некоторым слухам, у них даже были животные. — Ее лицо выражает ужас, когда она рассказывает об этом.

Меня немного беспокоят ее описания, и я даже выговариваю некоторые слова.

— Содомия и тому подобное. — Она вздрагивает. — Я крайне удивлена, что твой брат согласился на этот брак. Он должен был знать.

В этот момент мое лицо пустеет, и я вспоминаю отрывки неодобрения Энцо в адрес Марчелло. В то время это не имело смысла... Но что, если... Нет! Я встряхиваю себя. Я не могу просто довериться тому, что она говорит.

— Понятно, — просто отвечаю я. Она продолжает болтать, рассказывая мне все новые и новые истории о семье Ластра.

— Его мать покончила с собой. А потом еще и третья жена. Она тоже покончила с собой. Интересно, может быть, это проклятие?

Я настолько потрясена тем, что она говорит, что просто улыбаюсь и киваю.

Наконец, она меняет тему.

— Посмотри на них. Разве они не хорошо смотрятся вместе? — Козима восхищается Сиси и Рафаэло.

Я поворачиваюсь в их сторону, и они выглядят уютно. Они сидят немного слишком близко друг к другу, и голова Рафаэло склонилась к Сиси. Сиси тоже улыбается и оживленно разговаривает с ним.

Я ошеломлена таким развитием событий. Выбросив из головы все, что рассказала мне Козима, я на мгновение сосредотачиваюсь на них двоих.

Они примерно одного возраста, причем Рафаэло всего на два года старше — ему двадцать два. Но, учитывая его проблемы, я думаю, не проявляет ли Сиси просто доброту по отношению к нему.

Когда визит подходит

к концу, я отвожу Сиси в сторону, чтобы спросить, как все прошло.

— Он мне нравится. Он милый, — отвечает она и краснеет.

— Милый, — повторяю я, немного опешив. — Это здорово!

— Я бы хотела продолжать с ним встречаться, если это возможно. — Кажется, она полна энтузиазма, и я рада за нее. Если ей нравится Рафаэло, и она хочет подружиться с ним или даже больше, почему бы и нет?

— Конечно! Я поговорю с Марчелло.

Заверив ее, что я замолвлю за них словечко перед Марчелло, я удаляюсь в свою комнату.

Оставшись наедине с компьютером, любопытство берет верх, и я набираю в Интернете запрос «оргия». Я не знаю, чего ожидать, но это не то, что я нашла.

Согласно одному из городских словарей, оргия — это пять или более человек, занимающихся сексом.

Я хмурюсь и беру секунду, чтобы осмыслить прочитанное. Как это работает?

Я ищу еще немного и попадаю на другую страницу. Начинает воспроизводиться видео, из динамиков доносятся громкие стоны. Я тут же выключаю ноутбук, охваченная ужасом.

Что, если кто-то это услышал?

Смущенная тем, на что я наткнулась, но все еще немного заинтригованная, я снова открываю ноутбук, выключая громкость. На видео несколько человек, все вместе занимаются сексуальными действиями. В каком-то смысле это не похоже на то, что делала Аллегра.

Это то, что нравится Марчелло?

Внезапно я почувствовала себя неуверенно. Конечно, это... от одной мысли о том, что он это делает, мне становится плохо. Я не знаю, потому ли это, что мне неприятны сами действия, или я ревную, что он был с другими до меня. А может быть, потому, что я никогда не смогу сделать это для него.

Я качаю головой, замечая, какой опасный поворот принимают мои мысли.

Да, возможно, я никогда не смогу сделать это для него, но наверняка есть и другие способы доставить ему удовольствие. Я продолжаю просматривать Интернет, читая различные статьи и немного больше узнавая об этом интимном деле. К моему большому удивлению, там есть даже учебники.

Увлеченная этим новым миром, я едва замечаю, когда Марчелло входит в мою комнату. Я стараюсь выглядеть беспечной, медленно откладывая ноутбук.

— Готов? — спрашиваю я с улыбкой.

Он рассеянно кивает.

— Сначала я приму душ.

Он идет в ванную, а я быстро возвращаюсь к учебнику, который я смотрела, пытаясь запомнить шаги. Как только я стала относительно уверенной, я направилась в ванную.

Я стучу в дверь.

— Можно войти? — спрашиваю я, надеясь, что он будет рад моему визиту.

— Да, — кричит он, и я открываю дверь.

Я осторожно ступаю внутрь. Марчелло находится в душевой кабине, и прозрачное стекло не оставляет места для воображения. Кажется, он удивлен, увидев меня.

— Что-то случилось? — он хмурится и делает шаг к выходу из кабинки.

— Нет, —отвечаю я, шаря руками по молнии своего платья. Черт, я должна была раздеться, прежде чем прийти сюда.

Его взгляд устремлен на меня, и он пристально наблюдает за мной. Я освобождаюсь от одежды и иду в сторону душа.

Мне хочется казаться такой же уверенной, как девушка на видео. Хотя мои нервы угрожают взять верх.

Вода включена, пар окутывает мою кожу, как только я захожу в кабинку.

— Лина, что ты... — начинает Марчелло, но я не даю ему закончить. Я поднимаюсь на цыпочки, чтобы поцеловать его. Когда наши губы соприкасаются, он издает глубокий стон, а его руки обхватывают мою талию, притягивая меня к себе.

Он уже твердый. Я чувствую, как он упирается в мой живот, и это еще больше упрощает мой план.

Разрывая поцелуй, я опускаюсь на колени. Его глаза темнеют, когда он смотрит, как я беру его в руки. Я касаюсь его члена, как он учил меня, вверх и вниз. Его голова откидывается назад, с губ срывается тихий звук.

— Лина, — произносит Марчелло с придыханием, и то, как он реагирует на мои начинающие прикосновения, придает мне еще больше уверенности.

Я наклоняю голову и открываю рот, принимая его внутрь. Он мягкий и в то же время твердый, и это совсем не неприятно. Мой язык вытягивается, чтобы поласкать кончик, а рука Марчелло тянется к моим волосам, внезапно побуждая его к действию. Я открываю рот шире, чтобы принять его целиком, но мне удается пройти только половину пути, когда у меня начинается рвотный рефлекс.

Он, должно быть, услышал меня, потому что отпустил, сделав шаг назад.

— Лина... что ты делаешь? — его лицо выражает ужас.

— Я хочу доставить тебе удовольствие. — Я поднимаю глаза, смущенная его внезапной вспышкой.

— Зачем ты это делаешь? — Марчелло качает головой. Остановив воду, он выходит из кабинки.

— Я... я сделала что-то не так? — спрашиваю я, немного нервничая. Я все еще стою на коленях, боясь, что, если я попытаюсь встать, то мои ноги превратятся в кашу.

— Это не ты. Ты не должна этого делать... Проклятье, —бормочет он, его рука тянется к полотенцу. Он обернул его вокруг своей талии, его член все еще заметно возбужден.

— Но в прошлом тебе это нравилось. — Видя, что он собирается уходить, слова вылетают у меня изо рта прежде, чем я успеваю подумать.

— Что ты имеешь в виду? — он останавливается, сузив на меня глаза, и я вдруг чувствую себя незащищенной.

— Это не имеет значения, — шепчу я, немного смущенная тем, что позволила словам Козимы отравить мой разум, когда Марчелло, кажется, ненавидит это.

— Нет, пожалуйста, скажи мне, что ты имела в виду. — Он наклоняется.

— Козима рассказала мне о твоем прошлом, — признаюсь я. — Об оргиях. И я подумала...

— Оргии. — Он сухо рассмеялся. — И что ты подумала? —Он поднимает бровь.

— Что это то, чего ты хочешь. — Я опускаю взгляд, меня гложет стыд. — Я не могу сделать это для тебя... но, возможно, есть другие способы доставить тебе удовольствие. — Объясняю я, но он останавливает меня.

— Лина, посмотри на меня. — Его голос мягкий, и я так и делаю. — Что бы ни сказала тебе Козима... у любой правды всегда есть разные стороны. Я делал вещи, за которые мне стыдно, и не собираюсь лгать, но это в прошлом. Я не был ни с кем более десяти лет. Я похож на человека, которому нужны оргии?

— Нет, но... ты не мог никого трогать. А если бы мог? Трогать других, я имею в виду. Ты бы это сделал?

— Нет. — Он отвечает еще до того, как я заканчиваю свой вопрос.

— Нет?

— Нет, потому что это была не та женщина, которую я любил. — Его слова ударяют меня прямо в грудь. Я теряю равновесие и падаю на задницу.

— Женщина, которую ты любил, — повторяю я оцепенело. — Кто она была? — я сразу же задаю вопрос. В моем сердце образуется пустота, когда я думаю о том, что он любит кого-то другого.

Есть ли у меня хоть один шанс?

В его глазах появляется печаль, и он быстро отводит взгляд. Встает.

— Может быть, я расскажу тебе. Когда-нибудь. — Он поворачивается, чтобы уйти.

Я все еще ошеломлена таким поворотом событий. Марчелло любил кого-то. Может быть, он все еще любит. А я уже слишком глубоко погрузилась; мои чувства к нему растут с каждым днем.

Я встаю, собираюсь что-то сказать, но тут вижу его удаляющуюся фигуру. Ужас - это преуменьшение того, что я чувствую. Его кожа полностью изуродована, спина испещрена шрамами - старыми, новыми и промежуточными.

Я задыхаюсь, подношу руку ко рту.

Господи! Что с ним случилось?

И тут я понимаю, что за все время, что мы были вместе в постели, я ни разу не видела его спину. Он намеренно скрывал от меня свои шрамы.

Но почему?

Еще одна истина возникает в моем сознании. Я ничего не знаю о своем муже, не так ли?