Морально нечестивый

Глава 28

Марчелло

— Нет, я рассказал тебе все, что знаю. — Я ворчливо открываю глаза, щурясь от резкого дневного света.

Что...?

Я слегка поворачиваю голову и осматриваю свое новое окружение. Больница... Я в больнице. Я чувствую боль в бедре. Один быстрый взгляд, и я вижу капельницу, подсоединенную к моей руке.

— Офицер, я думаю, это недоразумение. Он не собирался лишать себя жизни. Зеркало разбилось, и он получил травму. — Я слышу голос Сиси, и кажется, что она с кем-то спорит. Все еще дезориентированный, я поднимаюсь в сидячее положение, морщась от резкой боли. Я смотрю вниз и замечаю белую повязку на верхней части бедра. Это занимает мгновение, но потом я вспоминаю.

Она ушла.

Наблюдая за ее удаляющейся фигурой, я был не в лучшем расположении духа. Моя главная мысль была о том, чтобы все это прекратилось. Я не собирался убивать себя. Мне просто хотелось покоя, того спокойствия, которое может принести только боль.

Сидя среди осколков стекла, реакция была мгновенной бессознательной мыслью. Я сосредоточился на большем осколке и, обхватив его рукой, вонзил его себе в ногу.

Откинув голову назад, я закрыл глаза, наслаждаясь восхитительной болью; тем, как она заставила мой разум отключиться... забыть о ее испуганном выражении лица. Забыть обо всем. Когда боль грозила стать неощутимой, я убрал стекло, ожидая, что холодный воздух сделает жжение более сильным.

Не знаю, сколько я так простоял, но каждое мгновение приближало меня к тому состоянию головокружения, которого я так жаждал, когда даже простая задача - думать - становится невыполнимой.

Глубоко вздохнув, я очнулся от своей реальности. Каталины больше нет. Клаудии больше нет.

— Марчелло? — Ассизи зовет меня по имени, заметив, что я проснулся.

— Я в порядке, — прохрипел я, в горле пересохло.

— Что случилось? — она хмурит брови, глядя на мою ногу. Я не отвечаю. Что я могу ей сказать? Какой я подлый? Она, вероятно, все равно подозревает.

Медсестра заходит проверить капельницу и говорит, как мне повезло, что сестра вовремя вызвала скорую помощь, потому что я потерял много крови. Глаза пусты, я смотрю в небытие, внутри моей груди образуется пустота.

Я жив — снова. А ее больше нет — снова.

Медсестра продолжает говорить, но я ничего не воспринимаю. Только когда она потянулась к моей ране, вероятно, чтобы поправить ее, я вынырнул из этого состояния.

— Не трогайте меня! — кричу я, вздрагивая.

— Марчелло? — Сиси вмешивается, прежде чем извиниться перед медсестрой.

— Синьор Ластра, мне нужно осмотреть вашу рану, — добавляет медсестра, а я просто качаю головой.

Дезориентированный, я ищу выход. Я не могу здесь оставаться.

Левой рукой я вырвал капельницу из руки. Когда я вскакиваю с кровати, раздается небольшая колющая боль. Медсестра задыхается, Ассизи зовет меня по имени, но я продолжаю идти.

Не обращая внимания на всех, я мчусь к выходу, мои мысли сосредоточены только на побеге. Я знаю, что плохо соображаю, но это не мешает мне спотыкаться, кричать на людей, чтобы они не трогали меня, пытаясь помочь.

Я смутно понимаю, что кто-то зовет охрану, и тут я вижу Влада.

Подняв на меня бровь, он качает головой. Мои ноги подкашиваются, и я опускаюсь на колени, мокрая вода стекает по бедру. Глаза Влада на мгновение дергаются, но он выставляет ладонь в виде знака «стоп».

— Убей меня, пожалуйста, — прохрипел я, агония в моей груди нарастала до неудержимого крещендо.

— Итак, Марчелло, что я тебе уже говорил? — он опускается передо мной на одно колено. Он смотрит через мое плечо и кивает.

— Пожалуйста, — продолжаю я, желая уйти. Выбраться из своей кожи и уйти от этих мучений, которые я сам себе создал. Я знал с того момента, как женился на ней, что она будет презирать меня, если узнает. Я знал, и все же продолжал — эгоизм, извергнутый моей грешной природой. Хоть раз я хотел чего-то для себя, зная цену, которую заплачу в конце. И вот она — расплата; и, как трус, я не могу противостоять инферно, которое сам же и разжег.

— Если ты когда-нибудь умрешь, то не от моей руки. — Он щелкает пальцами передо мной, пытаясь привлечь мое внимание. Я хмуро смотрю на него, мое понимание заторможено.

— По... — Я собираюсь сказать, когда кто-то вонзает иглу в мою шею. Эффект почти мгновенный: мои конечности становятся легкими.

Я все еще в сознании, но руки хватают меня за тело.

— Как получилось, что ты оказался здесь? — спрашивает Сиси.

— Скажем так, я услышал через виноградную лозу, что кто-то попал в беду, — замечает Влад.

Их голоса становятся просто эхом, когда я окончательно теряю сознание.

Неделя спустя

— Приятно видеть тебя бодрым. — Влад опустился на сиденье рядом со мной. — Ты арендовал всю эту церковь, или как? —говорит он, осматривая пустые ряды.

— И тебе привет, предатель, — напряженно отвечаю я, сжимая в кулак четки, которые держал в руках.

Я с трудом выбрался из больницы и сумел отговорить врачей от моей смерти. Вместо этого я согласился на еженедельные сеансы терапии. Сколько бы я ни пытался им рассказать, они не верили, что это не было попыткой самоубийства.

Только вчера у меня была первая встреча, и она прошла настолько хорошо, насколько это вообще возможно. Я лишь немного рассказал терапевту о своих проблемах. В конце сеанса врач в упор спросил меня, нужна ли мне вообще помощь, потому что мое уклонение никому не помогло. Уходя, я сказал ей, что если я буду более правдивым, то мне придется убить ее.

Она рассмеялась.

Я не шутил. Не совсем. За эти годы у меня было несколько психотерапевтов, и стоило мне только немного приоткрыться, как они тут же сообщали обо мне властям. Хорошо, что я не был слишком доверчивым с самого начала, и мне удалось взять ситуацию под контроль, пока дело не дошло до драки.

Но теперь за мной должны следить близкие родственники, а Ассизи поручено следить за тем, чтобы я не навредил себе еще больше.

Забавно, ведь если бы я был чуть более эгоистичным, я бы решился на это. Но я знаю, что ждет моих сестер, если это случится. Или Лина... Кто-то все еще охотится за мной и, соответственно, за всеми, кто для меня что-то значит. Даже если она будет ненавидеть меня до конца своих дней, я все равно буду защищать ее.

Инцидент со стеклом был... ну, небольшим промахом в рассуждениях. Мне просто захотелось кайфа, который, как я знаю, я могу получить каждый раз, когда боль затопляет мои чувства. В первый раз, возможно, я зашел слишком далеко.

— Ты должен благодарить меня, а не ныть, — говорит Влад, поднимая ноги и упираясь ступнями в ряд скамеек перед ним.

— Прекрати! Это церковь, — говорю я. Даже если внутри никого нет, это неуважительно.

— Не распускай перья, Марчелло. Я пришел сюда не для того, чтобы совершать святотатство или, не дай Бог, грех. — Он заметно вздрагивает, когда произносит слово «Бог», и я закатываю глаза.

— Так зачем же ты пришел?

— Твоя сестра беспокоится о тебе. Она говорит, что ты несколько дней подряд не выходишь из своего кабинета.

— Я не покончу с собой, не волнуйся. — Я поджал губы. — С каких пор ты разговариваешь с моей сестрой? — Я сузил на него глаза.

— Поскольку она единственный взрослый человек в этом доме. — Он выстрелил в ответ, и я сдержал ответную реплику.

— Ну, как видишь, у меня все в порядке.

— Есть еще одна причина, по которой я вошел в эту... — Его рот кривится от отвращения. — Свалку. — Он указывает на церковь. Я поднимаю на него бровь, но он продолжает. —Гастингс работал над делом нашего подражателя. Он еще раз просмотрел все места преступления.

— И что? — видя, как тщательно этот Химера до сих пор работал, я сомневаюсь, что Адриан что-то нашел.

— Он что-то нашел, — говорит Влад, и я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него.

— Что?

— Частичный отпечаток пальца. Это немного, но...

— О какой частичности идет речь?

— Мы можем получить совпадение, если у нас будет с чем сравнить. Именно поэтому я здесь. Мне нужно, чтобы ты составил список всех, кого подозреваешь.

— А что если это намеренно? Сбить нас с толку? — не то чтобы я не доверял работе Адриана, поскольку я работал с ним много лет и знаю, насколько он тщателен. Но этот убийца-подражатель... все намеренно.

— Может быть. — Влад пожимает плечами. — Все равно стоит посмотреть.

— Не так уж много людей, которые могли бы это сделать. Я бы сказал, что в семье есть несколько человек, которые могли бы это совершить. Но мотив? Вот что меня сбивает с толку. — Я вздыхаю. Не то чтобы я не ломал себе голову, думая, кто бы это мог быть, мой дядя и его дружки были на вершине списка. Но почему?

— Что ты слышал со стороны Энцо? — спрашиваю я после паузы. Энцо до сих пор не понял, что его офис прослушивается, и что Влад в курсе всей конфиденциальной информации, поступающей оттуда. Я до сих пор не знаю, зачем он это сделал, но сейчас я благодарен ему за это.

— Энцо еще больше разозлился на тебя. Он думает, что за всем стоял ты, чтобы потом утешить ее. С другой стороны, молодая леди скучает по тебе.

— Клаудия? — ее имя прозвучало шепотом. Я даже не заслуживаю того, чтобы произносить ее имя.

— Ты ей очень нравишься, не так ли? — замечает он, почти иронично.

Я приучил себя не думать о ней. Как я мог, если я подвел ее, и ее мать?

Когда Каталина подтвердила свой возраст, меня словно молнией ударило. В результате этого инцидента у меня появилась жизнь — прелестная маленькая девочка, похожая на Лину, но с моим характером. Узнав ее поближе, я заметил ее логический ум и то, как она подходит к решению проблем, что совсем не похоже на меня. Впервые доказательства того, что я сделал, смотрели мне в лицо. И впервые я не нашел в себе сил сожалеть об этом, потому что это означало сожалеть о прекрасной девушке, которую я так сильно полюбил. Это делает меня еще большим лицемером, не так ли?

— Она тоже будет меня ненавидеть, — тихо добавляю я, зная, что никогда не смогу назвать ее своей дочерью.

— Может быть. А может, и нет. — Влад встает, поправляя свой костюм. Когда он натягивает рукава, я вижу его татуировки. Мне всегда было интересно, почему все его тело покрыто чернилами.

— Ты никогда не говорил мне, что они означают. — Я указываю на рисунки, пытаясь сменить тему. Это и так слишком болезненно.

— И не скажу. — Он ухмыляется. — Не хочу, чтобы тайна исчезла. — Он пожимает плечами и поворачивается, чтобы уйти.

Я остаюсь еще на некоторое время, погрузившись в молитвы. Когда я возвращаюсь домой, то на улице уже темно.

Амелия первой приветствует меня.

— Синьор Ластра, к вам пришли. — Она указывает на гостиную, и я слегка киваю ей. Не успеваю я и шагу ступить в гостиную, как на меня налетает Энцо и бьет кулаком прямо в лицо.

— Что... — Я на мгновение теряю равновесие. Но этого достаточно, чтобы он прижал меня к полу и продолжил наносить удары.

— Где она, блядь, Ластра? Где ты ее спрятал? — продолжает кричать он, а я не двигаюсь.

О чем он говорит?

Моя рука вырывается, и я останавливаю его приближающийся кулак. Я отталкиваюсь и, используя всю свою силу, отпихиваю его от себя.

— О чем ты говоришь? — спросил я, сплевывая кровь. Он нанес некоторый ущерб.

— Каталина. Не притворяйся, что не понимаешь, о чем я говорю. Где ты ее спрятал? Я знаю, что она должна быть где-то здесь, — затем он кричит. — Лина? Где ты? Я здесь, чтобы отвезти тебя домой!

— Очевидно. Каталины здесь нет, — добавляю я, подходя к столу и беря салфетку. Я вытираю рот, заметив, что он разбил мне губу. Я слегка шевелю нижней челюстью, довольный тем, что зубы не шатаются.

— Где она? — он поворачивается ко мне, его лицо полно беспокойства.

— Ты должен знать, раз она пошла к тебе домой.

— Ее там нет. Клаудия все еще дома, но от Лины не осталось и следа.

Я внезапно насторожился. Каталина никогда бы не оставила Клаудию одну.

— О чем ты говоришь? Где она может быть? — мой пульс начинает колотиться.

— Не смей притворяться невиновным, Ластра? Ты единственный, кто мог взять ее, ты, больной ублюдок. Разве ты не сделал уже достаточно? Разве ты не причинил ей достаточно боли? Просто отпусти ее.

— Послушай, Энцо. — Я поднял руку. — Каталины здесь нет. Я клянусь. Но если она пропала...

— Ты действительно хочешь, чтобы я в это поверил? Когда ты был так одержим ею, ты, блядь, изнасиловал ее, а потом женился на ней без угрызений совести? Что за больной урод так поступает? — выплевывает он, и я принимаю это. Потому что он не ошибается.

— О чем он говорит? — Ассизи решает осчастливить нас своим присутствием именно в этот момент.

— О, Ассизи. Знаешь ли ты, что твой брат — отец Клаудии? Он не только изнасиловал и пытал Лину, но и оставил ее одну бороться с последствиями.

Лицо Сиси опускается, и она в ужасе смотрит на меня.

— Это правда? — ее голос почти шепот. Я поворачиваю голову, стыд наполняет меня.

— Господи! Это правда! — восклицает она, поднося руку ко рту.

— И теперь Лина пропала. И твой брат должен точно знать, где она, — самодовольно добавляет Энцо.

— Я не знаю. Клянусь, я понятия не имею, где она. — Я делаю паузу, тут же понимая, что если она не с Энцо...

— Нет... — шепчу я. — Нет, этого не может быть...

— Что? — резко спрашивает Энцо.

— Химера. — Слова вылетают у меня изо рта.

Но если она пропала... Господи, пожалуйста, пусть с ней ничего не случится.

— Ты имеешь в виду себя? — Энцо насмешливо смеется.

Затем я вспоминаю слова Влада, что они думают, что за всем стою я.

— Нет, черт возьми. Не я. Слушай, я не претендую на невинность. Я знаю, что сделал с Линой, и этого я себе никогда не прощу. Но этот Химера — не я. Кто-то выдает себя за Химеру, чтобы мучить меня.

— Удобно, не так ли? — фыркнул он.

— Клянусь, я не имею к этому никакого отношения. Я тоже люблю Лину. Я бы не смог причинить ей вред.

— Верно, ты уже причинил.

— Черт возьми! Послушай, Энцо, если Лина пропала, то мы должны сосредоточиться на этом.

— Лина не может быть здесь. — Ассизи наконец вмешивается, бросая на меня взгляд, который показывает, насколько она разочарована во мне. — Я внимательно наблюдала за Марчелло в течение последней недели. С ним произошел инцидент. — Она делает паузу. — Он находится под наблюдением, чтобы не покончить с собой.

Глаза Энцо расширяются, и он поворачивается ко мне, открывая рот, чтобы что-то сказать. Но не говорит.

— Ты уверена, что это не он? — спрашивает он в конце концов у Ассизи.

— Уверена. — Она делает глубокий вдох. — Мы должны найти ее, Энцо. — В ее тоне звучит легкое отчаяние, а затем она смотрит на меня. — Марчелло. Пожалуйста.

— Я даю тебе слово, Агости, что найду ее. Даже если это будет последнее, что я сделаю, — говорю я торжественно.

— Тебе лучше. Потому что если с Линой что-нибудь случится... — Он качает головой. — Я убью тебя.

— И я позволю тебе. — Потому что как я мог жить с мыслью, что снова подвел ее?

Последний час я метался по кабинету, как сумасшедший. После ухода Энцо я предоставил Адриану полный список людей для проверки. Это все равно займет время... Время, которого у нас может не быть, черт возьми. Специалист по отпечаткам пальцев должен просмотреть каждый отпечаток и вручную сопоставить его с тем, что есть в базе.

Ебаный ад!

Я даже не хочу думать о том, что с Линой могло что-то случиться. По словам Энцо, вся система видеонаблюдения в его доме была отключена, когда Лина пропала. Я предположил, что это внутренне дело, потому что, действительно, у кого еще мог быть доступ к его дому? Но Энцо отказывался верить, что кто-то из его окружения мог продать его сестру.

Я чувствую, что близок к нервному срыву. Кто мог это сделать?

— Синьор. — Амелия стучит в мою дверь и входит внутрь.

— Кто-то оставил это для вас. — Я рассеянно киваю и прошу ее оставить пакет на столе.

После ее ухода я все еще теряюсь в мыслях, мой разум играет со мной и показывает мне все возможные сценарии, и все они заканчиваются смертью Лины.

Нет!

Мне нужно сосредоточиться. Я не могу позволить себе спуститься в кроличью нору.

Боже, почему? Почему она?

Мои молитвы неэффективны, не то что раньше.

Я качаю головой и обращаю свое внимание на пакет. Я беру его, отмечая, что он очень легкий. Любопытствуя, я беру нож и разрезаю картон. Внутри только письмо и кусок материала.

Я хмурюсь и осторожно открываю конверт, обнаружив фотографию и небольшую записку. Я разворачиваю фотографию и задыхаюсь.

Лина!

Ее спина обнажена, шрамы на виду. Платье, в которое она была одета, оседает на ее талии. То же самое платье я держу сейчас в руке. Мои пальцы сжимают материал, отчаяние грозит захлестнуть меня.

Неуклюжими движениями я открываю записку.

«ДОСТАТОЧНО МЕСТА ДЛЯ ЕЩЕ ОДНОГО ПИСЬМА.»

Я ненадолго закрываю глаза, горе грозит выплеснуться через край.

Что я натворил? Что я навлек на нее?

Я сжимаю лист бумаги в руке и бросаю его в стену.

— Жди меня, Лина, — шепчу я, хотя в моих словах нет искренней убежденности.

Схватив фотографию, я направляюсь прямо в свою комнату, в свое внутреннее убежище. Я закрываю за собой дверь и опускаюсь на колени перед алтарем. Я перевожу взгляд к центральной фигуре, статуе Марии, и обращаюсь к ней с мольбой.

— Пожалуйста, я умоляю тебя. Пусть с ней все будет хорошо. Я сделаю все, что угодно. Я буду держаться от нее подальше до конца своих дней. Только пусть с ней все будет хорошо. — Я повторяю одну и ту же молитву, надеясь, что кто-то услышит меня.

Лина, моя прекрасная Лина... самая невинная душа.

Это все моя вина.

Я почти поддаюсь искушению схватиться за рукоятку кнута, желая почувствовать целебный укус боли. Но пока я борюсь с этими мыслями, мой телефон подает сигнал. Это Адриан.

— Да?

— У нас важный бой. Ты отлично справился, составив их рейтинг.

— Кто это? — прохрипел я.

— Твой первый выбор...