Морально нечестивый

Глава 30

Каталина

— ... и перерезал себе горло. Умри, как умерла моя Лилиана. — От злобных слов Николо по моему позвоночнику пробегают мурашки, последствия пугают меня.

Я вздрагиваю, поворачиваю голову, чтобы посмотреть на Марчелло. Он выглядит ужасно. Кровь по всему телу, я вижу, как его лицо то и дело дергается от боли.

Он получил пулю ради меня...

И это было не единственное откровение сегодняшнего дня. Если то, что говорит Николо, правда, а на данный момент я знаю, что это так, то Марчелло уже много лет влачит адское существование, терзаемый этим психопатом.

— Ты даешь мне честное слово, что она выйдет живой и невредимой? — наконец говорит Марчелло, и мое сердце рушится. Конечно, он не хочет покончить с собой.

—Я даю тебе честное слово, — отвечает Николо с самодовольным выражением лица.

— Дай мне пять минут с Линой, и я клянусь, что сделаю это.

— У тебя есть две. — Николо закатывает глаза и отступает назад, все еще держа пистолет на прицеле.

— Лина. — В его голосе столько боли и страдания, что я не могу удержаться от слез.

— Не надо... пожалуйста, не делай этого. Я умоляю тебя. — Я придвигаюсь ближе к нему, поднимая руку к его лицу. — Я не хочу, чтобы ты умер. — Мне кажется, я никогда в жизни не была так напугана. Мысль о мире без Марчелло... от неё мне становится плохо. — Я прощаю тебя, — добавляю я сразу же, зная, что эти слова будут правдой в тот момент, когда я их произношу.

— Увы, но я не прощаю. Я не могу простить себя. — Он поднимает свою неповрежденную руку и берет мою, поднося ее к губам для краткого прикосновения. — Лина, моя милая, милая Лина. Я подвел тебя. Снова. — Слезы катятся по его щекам. Мои тоже, но я должна сохранять самообладание. Он не может так поступить.

— У нас есть ребенок, Марчелло. Пожалуйста, не делай этого. Не оставляй свою дочь без отца, когда он у нее только что появился. — Может показаться, что я эмоционально шантажирую его, но в данный момент я готова попробовать все.

— Вот почему я это делаю. Клаудии нужна ее мать. Я ей не нужен. — Он медленно качает головой, на его лице появляется горькая улыбка. — Знаешь, — он убирает прядь волос за мое ухо, его пальцы немного задерживаются на поверхности моей щеки, — я никогда не смогу пожалеть о том, что любил тебя. Не тогда, когда ты была самой яркой частью моей жизни. В другой жизни... — он опускает голову и тяжело сглатывает, — может быть, в другой жизни ты все еще была бы собой, а я был бы кем-то лучшим. Тем, кого ты заслуживаешь. И может быть, — он всхлипывает, — может быть, ты любила бы меня хоть немного больше, чем я люблю тебя.

— Люблю, Боже, люблю. Не надо! Пожалуйста, не делай этого. Если ты так сильно меня любишь, не оставляй меня одну! — мои пальцы впиваются в его рубашку, мои глаза умоляюще смотрят на него.

— В том-то и дело, Лина. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы остаться. — Он дважды моргает, пытаясь прояснить глаза. — Я не боюсь умереть. Больше нет. — Его губы пытаются улыбнуться.

— Время вышло, — внезапно прерывает его Николо.

Марчелло вздрагивает и, наклонившись вперед, проводит губами по моим губам.

— Я всегда буду любить тебя, Лина. До последнего вздоха. — Я хочу ответить ему, но он откидывается назад, с трудом поднимаясь на ноги.

Он забирает у Николо клинок и приставляет его к своей шее.

— Нет. Ты должен встать на колени. Умереть еще ниже, чем она. — Марчелло не спорит, он опускается, и его колени ударяются о твердый пол.

Он бросает на меня последний взгляд и говорит:

— Не смотри. — Но я не могу! Я не могу просто стоять на месте. Я направляю свое тело к Николо, единственная мысль — остановить его.

Как только я оказываюсь в футе от него, он поднимает пистолет, целясь в меня.

— Нет! Я сделаю это, — кричит Марчелло.

— Поторопись, парень, иначе наша сделка станет недействительной.

Мне кажется, что я слышу какой-то шум снаружи, но все меркнет, когда я в ужасе поворачиваюсь и смотрю, как Марчелло совершает немыслимое.

Подняв нож прямо под челюстью, он вонзает лезвие в кожу, пока по шее не потекла тоненькая струйка крови. Негнущимися пальцами он проводит лезвие поперек раны, затягивая ее, пока не достигает другой стороны.

Кровь вытекает из горла. Словно водопад, алая жидкость омывает его кожу, окрашивая ее в красный цвет - краснее, чем она была.

— Неееет! — кричу я, бросаясь к нему, не заботясь о том, выстрелит в меня Николо или нет, смерть в этот момент - маленькая милость.

— Нет, нет, нет, — истерично бормочу я, дотягиваясь до него. Я прикладываю руки к ране, пытаясь остановить кровотечение.

— Не делай этого со мной, черт возьми.

Его рот слегка шевелится, и он, кажется, хочет что-то сказать.

— Не говори. Пожалуйста! — я беру то, что осталось от моего платья, и прижимаю к ране. Оно тут же впитывает кровь. Он не может умереть здесь. Он просто не может!

— Господи, Марчелло, пожалуйста, не оставляй меня! Я умоляю тебя. — Я даже не могу видеть ясно из-за слез, текущих из моих глаз. Но я не отпускаю его.

Где-то вдалеке раздается череда выстрелов. Я слышу их, но не вижу ничего, кроме моего любимого Марчелло, чьи глаза все еще широко открыты и удивленно смотрят на меня.

— Пожалуйста, любимый. Пожалуйста, останься со мной, —причитаю я, мой голос хриплый.

— Лина! Лина! — мой брат внезапно оказывается рядом со мной, трясет меня.

— Отпусти! Я не могу позволить ему умереть... — Мне кажется, что я не понимаю смысла, но мое зрение охватывает только Марчелло.

— Скоро приедет скорая помощь. Позволь мне помочь. — Он прижимает свои руки к моим, помогая с давлением.

— Черт! — слышу я другой голос.

— Да что с ним такое? Пошел один, зная, что Николо охотится за ним? Черт, Марчелло, ты действительно сделал это, приятель, — говорит другой мужчина, его голос полон отчаяния.

— Скорая помощь должна скоро приехать. Я отнесу Николо и Франко в машину, — добавляет один из них.

— Отлично. Я буду держать вас в курсе.

Я не знаю, что происходит дальше. Шквал людей внезапно оказывается внутри склепа, и меня отделяют от Марчелло.

— Мисс, пожалуйста, позвольте нам сделать нашу работу.

— Он справится? Пожалуйста, скажите мне, что он выживет. — умоляю я фельдшера. Он поджимает губы.

— Пульс еще есть, но я не могу ни за что ручаться. Нам нужно срочно везти его в больницу для срочного переливания крови.

— Третья. Его группа крови третья, — воскликнула я, вспомнив эту обрывочную информацию.

— Хорошо. Мы начнём переливание, как только доберемся до машины, — заверяет он меня, и они кладут его на носилки.

Энцо все еще держит меня, прижимая мою голову к своему подбородку.

— Он не умрет, — говорю я, заставляя себя поверить в это.

— Он не умрет... не умрет. — Мой брат обнимает меня крепче, пытаясь утешить.

Поездка до больницы проходит в напряжении. Мы оба понимаем, что можем приехать туда, а он окажется... мертвым.

— Что он сделал с телами?

— Влад очистил место преступления и избавился от них.

Я хмыкаю в знак благодарности. Затем я спрашиваю то, что все это время было у меня на уме.

— Почему ты не пришел раньше? — Энцо замечает в моем голосе нотки отчаяния и слегка гримасничает.

— Мы не знали места, — признается он. — Марчелло оставил автоматическое сообщение, которое должно было быть отправлено по истечении определенного времени.

Я делаю глубокий вдох, все становится немного яснее - и тревожнее.

— Он пришел сюда, чтобы умереть, не так ли?

Энцо не отвечает, но плотное сжатие его челюсти говорит мне, что он согласен со мной.

— Он... Николо стоял за всем. Инцидент десять лет назад, отец Гуэрро... все до единого, — говорю я, закрыв глаза, ошеломлённая всем, что произошло.

— Имеет ли это значение? — спрашивает Энцо после паузы, его взгляд сосредоточен на дороге. — Разве это делает Марчелло менее виновным? Боже, Лина... Он изнасиловал тебя, — стонет он, эмоции накатывают на моего брата так, как я никогда раньше не видела.

— Я не думаю, что это черное и белое.

— Конечно, он просто немного изнасиловал тебя. — Он насмешливо смеется.

— Прекрати... пожалуйста. Я не могу сделать это прямо сейчас, — шепчу я.

— Прости, — извиняется он, и мы оставляем эту тему.

Приехав в больницу, мы узнаем, что его положили в операционную. Дежурный врач продолжает говорить нам, что это чудо, что он выжил, учитывая его обширные травмы и потерю крови. Судя по тому, как он рассказывает, кажется, что рана в горле была не слишком глубокой.

— Есть разрывы на уровне трахеи, и это может вызвать некоторые голосовые нарушения, но пищевод цел, и это хорошая новость. Что касается других ран. Мы сделали прививку от столбняка, и сейчас совместная команда работает над его горлом и плечом.

— Он выживет, да? — спрашиваю я, внутри меня расцветает проблеск надежды.

— Я не могу ничего обещать, но похоже, что да. Все могло быть гораздо хуже.

Мы благодарим доктора за уделенное нам время и направляемся в комнату ожидания. Энцо все время держится рядом со мной, как будто боится, что я не справлюсь.

— Я в порядке, правда, — пытаюсь заверить его я, но он не выглядит убежденным.

— Что там случилось, Лина? Неужели Николо... — Я быстро качаю головой.

— Но есть кое-что, что ты должен знать. — Я делаю глубокий вдох. — Аллегра была той, кто отвез меня туда. — Его выражение лица напряжено, пока я рассказываю ему, что произошло, начиная с лжи, которую она сказала, чтобы вытащить меня из дома, и заканчивая тем, как странно она говорила.

— Мне жаль Лина, — вздыхает он. — Я позабочусь об этом. Я слишком долго игнорировал ее. — Он качает головой.

— Но почему? Что с ней случилось?

— Она нездорова... психически. Я пытался оправдать ее за это, но одно дело — постоянно совершать безумные поступки, и совсем другое — предать семью. Когда она сошлась с Николо, она знала, во что ввязывается. — Он пробормотал проклятие себе под нос.

— Но если она так нездорова, как ты мог подпустить ее к Лукке?

— Поверь мне, я не позволяю. Она видится с ним недолго и под присмотром. Он должен знать, что его мать хотя бы рядом.

— Мне жаль. — Я легонько касаюсь его руки.

Друзья Марчелло, Адриан и Влад, присоединяются к нам в приемной.

— А полицию не вызовут? — спрашиваю я, вспомнив об огнестрельном ранении. Разве это не стандартный протокол — вызывать их?

— Я справился с этим. — Адриан гримасничает. — Мы списали это на неудачную попытку самоубийства. С его историей никто не будет задавать вопросов.

— Вы имеете в виду последнюю попытку? — спрашиваю я, любопытствуя, что имел в виду Николо.

— Марчелло настаивает, что это была не попытка самоубийства, но у него в прошлом были психиатрические проблемы.

— Что ты имеешь в виду?

—Помимо фобии прикосновений, у него всегда были проблемы с бессонницей. — Признается он, и я вспоминаю многочисленные случаи, когда он засиживался допоздна по рабочим причинам, или кошмары...

— Понятно. — Я киваю, не зная, что еще добавить.

Операция Марчелло проходит успешно, и вскоре его переводят в частную палату. Первую ночь я остаюсь с ним, пока он спит, но утром Энцо уговаривает меня пойти домой, чтобы принять душ и переодеться.

Когда я возвращаюсь, доктор отводит меня в сторону и говорит, что Марчелло не сможет говорить до тех пор, пока не заживут голосовые связки. В остальном его состояние улучшается. Учитывая, что это его вторая попытка за месяц, он предлагает стационар. Я не хочу ничего решать прямо сейчас, поэтому улыбаюсь и говорю ему, что подумаю об этом.

Я направляюсь в его палату и замечаю, что из его палаты выходит медсестра.

— Вы миссис Ластра? — спрашивает она, и я киваю.

— Что-то случилось?

— Мистер Ластра проснулся, — начинает она, и я делаю глубокий вдох, мои губы растягиваются в улыбку, — го он не хочет вас видеть.

— Что вы имеете в виду? — ч хмурюсь, мое лицо сразу же опускается. Почему он не хочет меня видеть?

— Он попросил меня передать вам это. — Она протягивает мне письмо. — Ваше имя было удалено из списка разрешенных посетителей, так что... — Она выглядит извиняющейся, но я просто механически киваю.

Я иду к пустому месту и оцепенело сажусь. Развернув письмо, начинаю читать.

«Моя милая Лина,

Мне очень жаль, что все так вышло. Ты даже не представляешь, как бы я хотел, чтобы все было по-другому... включая то, что произошло той ночью десять лет назад. Я могу сидеть здесь и говорить тебе бесчисленное количество раз, что никогда не хотел причинить тебе боль. Но правда в том, что я сделал это. Даже когда я пытался сделать то, что считал лучшим в то время, тебе было больно.»

Я останавливаюсь, слезы уже текут по моим щекам. Но я заставляю себя читать дальше. Он рассказывает все, что произошло той ночью, в мельчайших подробностях; как он знал, что у него нет выбора, но пытался накачать меня наркотиками, чтобы мне не было больно; как он заключил сделку со своим братом ради моей безопасности, посвятив последние десять лет работе над поимкой преступника и предав в процессе своего лучшего друга. Описания настолько болезненно яркие, что мое сердце болит от того, что ему пришлось пережить.

«Я просто не заслуживаю тебя. Не сейчас. Не в таком состоянии. Не тогда, когда я буду сломленным человеком, который боится встретиться лицом к лицу с собственными демонами. Если то, что ты сказала там, правда... что ты прощаешь меня... Я тоже хочу простить себя. Я хочу стать человеком, достойным тебя.

Но для этого мне нужно сначала помочь себе. Я не могу с чистой совестью оставаться в твоей жизни, зная, что я — тикающая бомба, которая может взорваться в любой момент. Я не могу подвергать тебя или Клаудию такому риску.

Я знаю, что не имею права просить об этом, но... ты подождешь меня?

Навеки твой,

Марчелло.»

Я едва могу дышать, рыдания сотрясают мое тело. Я хочу пойти к нему и сказать, что все будет хорошо, что я прощаю его и люблю. Если это возможно, то знание того, что я делаю сейчас, заставляет меня любить его еще больше. Я даже не могу представить, каково это — жить с таким грузом. Нет, я даже не могу представить, как Марчелло все еще в здравом уме после всего, через что он прошел.

Трудно осознать все, что он сделал в прошлом, людей, которых он пытал и убивал... Но действительно ли это он? Или он просто такой, каким его хотела видеть семья? Как он может знать что-то лучшее, если всю свою жизнь он был свидетелем только человеческой жестокости? Тот факт, что он так легко отдал бы свою жизнь за меня, говорит сам за себя. Для человека, который никогда не получал доброты, он был готов принести самую большую жертву.

И это настоящий Марчелло. Моя душа узнает его душу так, что это невозможно объяснить ни наукой, ни словами. У него самое нежное, самое чистое сердце. Просто ему выпало несчастье родиться не в той семье. Никто никогда не учил его доброте, и все же она приходит к нему так естественно.

Я вытираю слезы и иду в приемную, чтобы попросить бумагу и ручку. Затем я пишу свой ответ.

«Я буду ждать.»