Морально противоречивый - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Veronica Lancet (ч. 13)

Глава 7

Влад

Прошлое

Двадцать лет

Ступив под струю теплой воды, я наблюдаю, как немного крови скапливается у моих ног. Я нащупываю ножевую рану, пальцами измеряю ее глубину. Убедившись, что она не слишком глубокая, выхожу из душа и достаю аптечку.

Я заставляю свой мозг отключить все шумы вокруг, сосредоточившись только на том, чтобы обработать эту проклятую рану.

Я становлюсь перед зеркалом, чтобы получше рассмотреть свое тело. Затем, взяв марлю и смочив ее в дезинфицирующем средстве, прикладываю ее к больному месту. Боль минимальна, почти как ощущение щекотки. Я даже не могу вспомнить, когда в последний раз у меня болело тело или какая-нибудь рана причиняла мне боль.

Теперь они просто есть. Я знаю, что мне нужно быть осторожным, чтобы в них не образовался сепсис, но, кроме этого, они не мешают мне заниматься другими делами.

Эта у меня появилось из-за Бьянки, моей новой напарницы. Я скриплю зубами, когда думаю об этом, потому что большую часть времени она просто раздражает меня своим присутствием.

В этот раз все было по-другому. Она подстрекала меня к драке, и когда мы достигли цели, я сорвался, потерял контроль и зарезал целую комнату людей. Именно во время этой кровавой бойни кто-то уколол меня в ребра, хотя я этого не помню.

Если бы только Марчелло все еще был здесь.

Я вздохнул, продолжая процедуру, взял пластырь и приложил его к ране.

У нас с Марчелло было тихое взаимопонимание, и мы работали в том стиле, когда одному даже не нужно было говорить, чтобы другой последовал за ним. В большинстве вопросов мы были единодушны, его интеллект был острым, его навыки — непревзойденными. Но некоторые проблемы заставили его отказаться от своего места в Семье.

Я все еще слежу за ним, но что-то изменилось. Он... сломался.

Это не значит, что я прощаю его за то, что он оставил меня без напарника, поскольку моему отцу пришлось найти ему замену, так как он не доверяет мне в том, что касается самостоятельной работы.

Черт, да я и сам себе не доверяю.

После моего срыва в Гарлеме несколько лет назад он взял меня под строгий надзор, зная, что моя способность здраво мыслить значительно ослабла после того, как я узнал, что моя сестра на самом деле мертва.

Хотя я не ценю постоянное внимание, но даже мне приходится признать, что я слишком опасен, чтобы оставлять меня одного.

Мое увлечение кровью только усилилось после того случая. Но то же вещество, которое когда-то приносило мне радость, теперь стало моим главным спусковым крючком. Если раньше я жил ради вида крови, льющейся из моих жертв, то теперь избегаю ее как чумы, зная, что, если я слишком увлекусь, то мой разум ускользнет от меня.

Обычно я чувствую приближение кризиса и делаю все возможное, чтобы успокоиться. Но иногда жажда крови становится настолько сильной, что я просто перестаю быть человеком.

Я становлюсь роботом-убийцей. Монстром. Берсеркером.

Люди давали мне много прозвищ на протяжении многих лет, но только одно закрепилось за мной: Берсеркер. По иронии судьбы, это также мое кодовое имя, я получил его в честь норвежских бездумных воинов. Тех, кто сражается в яростном трансе, не замечая ничего вокруг, кроме разрушения.

Потому что именно таким я и становлюсь, когда теряю себя.

Бездумным монстром.

Конечно, мой отец не мог избавиться от своего идеального оружия, поэтому он пытался контролировать меня наименее навязчивым способом — с помощью нового партнера.

Бьянка на три года младше меня, и, хотя по возрасту ее можно отнести к категории безобидных, но она также прирожденный убийца. С клиническим диагнозом «антисоциальное расстройство личности» Бьянка дерзкая, безрассудная и большая заноза в заднице.

Мы хорошо дополняем друг друга на поле боя, поскольку ее оружие — пистолеты, а мое — ножи. Таким образом, я участвую в ближнем бою, а она прикрывает меня на расстоянии.

Теоретически, это неплохой вариант, поскольку мы неплохо работаем вместе. Но она еще незрелый ребенок, и ее беспечность иногда ставит под угрозу наши задания.

Моя рана перевязана, и я готов к работе, надеваю одежду и направляюсь в спортзал, думая провести то время, которое у меня осталось до следующего задания.

Я начинаю напевать себе под нос тихую мелодию, все еще заставляя себя отгородиться от всего.

Но когда я пересекаю задний двор, чтобы попасть в спортзал, то слышу зычный голос брата.

— Давай, Леночка, бросай полотенце, — говорит он, и я слегка поворачиваю голову, замечая, что все они у бассейна.

Миша сидит у бассейна, опираясь на локти, и смотрит на Елену.

Катя и Елена робко сидят в углу, крепко сжимая полотенца, прикрывающие их тела.

Они выглядят немного обеспокоенными, когда видят Мишу, и я вижу, как взгляд Елены метается между бассейном и домом.

Они уже почти подростки, и, хотя мой отец держит Мишу под контролем, нельзя отрицать, что он смотрит на наших сестер, особенно на Елену, как на развратницу.

Я упомянул об этой его навязчивой идее отцу, и он хмыкнул, заверив меня, что Миша никогда не переступит свои границы. Но я должен задуматься. Неужели отец не видит, какой вредитель завелся в его доме? Неужели он настолько ослеплен тем, что Миша — его старший, что готов не замечать его трусливого поведения и явно бесчестной репутации?

Елена делает шаг назад, прикрываясь Катей. Катя родилась с разницей всего в год, но всегда была сильнее. Иногда их отношения напоминают мне отношения Вани и меня...

Отмахнувшись от этой мысли, я поворачиваюсь, чтобы уйти.

Миша выбирает именно этот момент, чтобы быть тем засранцем, которым он является, встает из бассейна и идет туда, где находятся девушки. Краем глаза я наблюдаю, как его пальцы обхватывают запястье Елены, притягивая ее к себе.

— Отпусти ее, — гремит голос Кати, но даже этого недостаточно, чтобы остановить Мишу, который срывает полотенце с тела Елены.

— Посмотри на себя, Леночка, — присвистывает он, его глаза с интересом блуждают по ее телу. — Кто бы мог подумать, что у тебя есть такое, — продолжает он, одной рукой лаская ее грудь.

Я не знаю, когда именно начинаю двигаться, но прежде чем Миша успевает дотронуться до Елены, я обхватываю его шею руками, больно сжимая.

Может, у нас и есть разница в возрасте, но я давно превзошел его и в росте, и в массе тела.

Его ноги не касаются земли, когда я крепко сжимаю горло, глядя ему в глаза и наслаждаясь отраженным в них страхом. Его веки быстро двигаются, и он пытается моргнуть от ужаса, который, как я знаю, проносится по его телу.

— Что я говорил тебе о блуждающих руках, Миша? — спрашиваю я, наклоняясь к нему, мое лицо находится в миллиметрах от его. — Только не говори, что ты не помнишь, о чем я тебя предупреждал?

Я наблюдаю за игрой эмоций на его лице: ужас, возмущение, высокомерие. Даже когда мои пальцы душат в нем жизнь, он осмеливается изобразить на лице самодовольное выражение.

— Пошел ты, урод, — выплевывает Миша, и его слюна попадает мне на щеку.

Я на секунду закрываю глаза, пытаясь успокоиться. Я не удивлен его жалкими попытками. В конце концов, когда это Миша делал что-то полезное?

Подняв вторую руку, вытираю лицо тыльной стороной ладони.

— Ты, кажется, забыл. Не волнуйся, я напомню, — я одариваю его своей самой блестящей улыбкой, проводя пальцем по его чертам лица и останавливаясь прямо над его глазом.

— Урод, — насмехается он, на его лице фальшивая улыбка, — ты ничего не сможешь мне сделать. Отец убьет тебя, прежде чем позволит тебе причинить вред...

Он прерывается, его слова превращаются в крик, когда я впиваюсь пальцами в его глаз. Хватаюсь за него и тяну. Проходит совсем немного времени, и он выскакивает прямо из глазницы.

Девочки в ужасе кричат позади меня, разбегаясь в разные стороны.

Я смотрю только на своего дорогого брата. Иронично. Мои губы изгибаются, когда я тянусь к его глазному яблоку. Я проталкиваю пальцы в дыру, вгрызаясь в нее, его крики подобны музыке для моих ушей.

Я делал это уже много раз, поэтому знаю, чего ожидать, когда кончики моих пальцев встретятся с костью. Мне нужно только сломать клиновидную кость, и у меня будет легкий доступ к его мозгу.

Как раз, когда я собираюсь дать ему то, что он заслуживает, то слышу еще один крик у себя над ухом. Я изо всех сил стараюсь не обращать на него внимания, но ее голос прорывается сквозь мою защиту.

— Ты обещал, брат. Ты обещал, что никогда не убьешь семью, — говорит она, ее фигура материализуется рядом со мной. Она обхватывает своей призрачной рукой мою руку, призывая меня отпустить его.

Мои глаза расширяются, когда я смотрю на нее... такую маленькую, такую бессильную. Она одета в те же окровавленные лохмотья, все ее тело покрыто порезами и ранами, ее глаз высунулся из глазницы.

Все мое тело начинает дрожать, и я отпускаю его. Миша падает на землю, а я делаю шаг назад.

— Нет, — шепчу я себе.

Она не настоящая. Она никогда не была настоящей.

Можно подумать, что годы встреч с мертвой сестрой облегчают сознание. Но каждый раз, когда я вижу ее маленькое, слабое тело, корчащееся от боли, то просто теряю рассудок.

Я пытаюсь регулировать свое дыхание, почти теряя из виду то, что происходит вокруг. Как врываются охранники отца и уводят Мишу, чтобы оказать ему медицинскую помощь.

Или как кто-то вонзает иглу в мою кожу, и весь мир начинает качаться вместе со мной.

— Только не это, — последнее, что я произношу, теряя сознание.

Я прихожу в себя намного позже и понимаю, что нахожусь в своей комнате. На моем лбу лежит холодная тряпка, и маленькие руки заботливо ухаживают за мной.

Я не думаю. Я просто реагирую, хватаю руку незваной гостьи. С ее губ срывается легкий вздох, и я понимаю, что смотрю на свою сестру.

Катя.

— Что ты здесь делаешь? — хриплю я, оглядываясь по сторонам в поисках охранников.

Ее губы дрожат, а взгляд перемещается между мной и моей болезненной хваткой. Я быстро отпускаю ее, ожидая, что она отодвинется.

Она не двигается.

— Спасибо, — начинает она, немного неуверенно, — за то, что ты сделал там. Миша всегда пристает к Елене и... — она осекается и смотрит в сторону, внезапно смутившись.

— Что? — спрашиваю я, мой голос немного грубый.

— Он заставляет ее чувствовать себя неловко, — в конце концов говорит она. — Он всегда пытается загнать ее в угол в одиночестве, а я не могу всегда быть с ней. Может быть, теперь...

— Он больше не будет ее беспокоить. Я позабочусь об этом, — заявляю я.

Я не знаю, откуда это взялось, но, когда она улыбается мне, то понимаю, что рад своему решению вмешаться.

— Спасибо, — снова говорит она и удивляет меня еще больше, когда наклоняется вперед, чтобы поцеловать меня в щеку.

Я смотрю на нее, ошеломленный. Она... прикоснулась ко мне.

Все боятся даже приблизиться ко мне, а она, по собственной воле, поцеловала меня.

Мои глаза, должно быть, выдают мое недоумение, потому что она признается:

— Знаешь, ты не так уж плох.

Встав, она выходит из комнаты. А я все еще размышляю над ее словами... и ее добротой по отношению ко мне.

— Ублюдок! Что ты себе позволяешь? — Бьянка кричит на меня сзади.

Я слегка поворачиваю голову в ее сторону, держа в руках кусок мяса.

— Барбекю? — спрашиваю я в шутку.

Ну, она не очень хорошо воспринимает это, потому что быстро достает свой пистолет, направляет его на меня и стреляет.

Пуля пролетает мимо моего уха с оглушительным звуком, прочно застряв в голове мужчины рядом со мной.

Я не реагирую, хотя Ваня, сидящая рядом со мной, быстро закрывает ладонями уши и зажмуривает глаза.

— А вот это было подло, — я дуюсь на нее, наполовину раздраженный.

— Чувак, ты с него живьем шкуру сдирал. Часами! Что с тобой не так? — она качает головой, оглядывая мое произведение искусства.

— Это должна была быть быстрая работа. Зашел и вышел. И это при том, что обычно я нарушитель спокойствия, — бормочет она себе под нос, сморщив нос от отвращения, когда наклоняется, чтобы посмотреть на то, что осталось от мужчины.

Да, это должна была быть быстрая работа. Но как только я понял, кто наша цель — армянский торговец людьми, ответственный за несколько сомнительных сетей торговли людьми в штате Мэн. Мой интерес разгорелся. Не так часто нас посылают за торговцами людьми. Может быть, потому что цели выбирает мой отец, и он не хочет, чтобы я слишком горячился на работе, ведь он знает, что я поклялся заставить убийцу Вани заплатить.

Но также, как и этот парень без кожи передо мной, я мало что знаю об обстоятельствах смерти Вани.

Мои воспоминания о годах, предшествовавших моему возвращению в семью, расплывчаты. Мне удалось собрать воедино лишь некоторые моменты. Например, то, что нас с Ваней похитили, когда нам было три года, и мы почти пять лет находились в плену у какого-то сумасшедшего. Хотя мой отец и его помощники неустанно искали нас, только по счастливой случайности итальянцы добрались до нас первыми.

Брат Марчелло, Валентино, возглавлял группу по расследованию дела о торговле людьми, возглавляемую опасными людьми, когда они нашли нас — точнее, мертвую Ваню и ее полумертвого брата. Даже он не смог предложить мне более подробную информацию, сославшись на то, что их внезапное обнаружение места происшествия — чистая удача.

Нас обоих нашли в клетке. Подробности даже сейчас трудно переварить. Ваня была на пути к гниению, а я? Голодный до крайности, я уже был одной ногой в могиле.

Из-за обстоятельств смерти Вани, а также моего собственного довольно болезненного состояния, врач сказал мне, что это нормально, когда мозг блокирует некоторые воспоминания, особенно травматические. Он также сказал, что присутствие Вани в моем сознании может объясняться остаточной травмой от жизни с ее трупом в течение нескольких дней подряд.

Ну, конечно, это один из вариантов.

Но есть и мой вариант. Ваня здесь, со мной, чтобы убедиться, что я найду ее убийцу и накажу его или ее соответственно.

Око за око.

Даже сейчас, словно зная направление моих мыслей, она прихорашивается, ее губы растягиваются в томную улыбку.

Я качаю головой, возвращая свое внимание к Бьянке.

— Возможно, я мог бы получить от него какую-то информацию, — бормочу я, — в конце концов.

Глядя вниз на все полоски плоти, которые я снял с его бедер и спины, я вдруг начинаю сожалеть, что мне не удалось заняться всем телом. Все шло отлично, так как кровотечение было минимальным, а мое психическое состояние никогда не было лучше.

— Конечно, — насмехается она, поднимая на меня бровь.

— А где же удовольствие от снятия остатков кожи, если он мертв? — я вздыхаю, возвращаясь к задаче и продолжая заниматься его грудью.

— Подожди, — говорит Би, поднося пальцы к вискам. — Позволь мне прояснить ситуацию. Ты собираешься продолжать снимать с него кожу? Он же мертв!

— Конечно, он мертв, — добавляю я резко, — ты его убила.

Я сопротивляюсь желанию закатить глаза. Но, видя, что у меня такое хорошее настроение, я отказываюсь от дальнейших разговоров.

— Ты поблагодаришь меня, когда получишь свой рождественский подарок. Я сделаю тебе новую блестящую кожаную кобуру. На сто процентов из человека, — подмигиваю я ей.

Когда она понимает, что я имею в виду, то отступает назад, подняв руки вверх, ее глаза полузакрыты от отвращения.

— Фу, нет, спасибо. Можешь оставить это себе, — отмахивается она от меня, садится на свободный стул и открывает свой ноутбук.

— Опять преследуешь? — спрашиваю я, забавляясь.

Ее лицо тут же озаряется, и она разворачивает экран, чтобы показать мне последние фотографии объекта своей одержимости.

— Не понимаю, — качаю я головой, возвращаясь к своей работе. С таким же успехом я могу закончить это сейчас.

— Конечно, ты не понимаешь, — бормочет Бьянка, — мы выяснили, что ты не знаешь, что такое любовь, — говорит она с мечтательным вздохом, уставившись в компьютер и, без сомнения, представляя себя в этом своем костюме.

Я даже не решаюсь ответить, потому что она не так уж далека от истины. Я не знаю, что такое любовь. По крайней мере, не та любовь, на которую она намекает. Я знаю, что такое верность и семейные узы. Я знаю свою связь с Ваней, такую, которую не может разорвать даже смерть.

Но та любовь, о которой она говорит? Бабочки, смешанные с телесными нежностями и вечной преданностью? Я мысленно застонал от этой картины, решительно выбросив ее из головы.

Такая любовь не для меня, и, скорее всего, никогда не будет. В конце концов, у меня есть только одна цель.

Найти убийцу моей сестры и отомстить за нее. Когда это будет сделано, то посмотрю, останусь ли я здесь.

После стычки с Мишей дела дома становятся все хуже и хуже. Отец посылает меня на задание за заданием, только чтобы убедиться, что мы с Мишей не находимся в одном месте в одно и то же время. В любой другой момент я был бы счастлив совершать санкционированные убийства двадцать четыре часа в сутки. Однако через некоторое время даже перспектива крови перестала вызывать у меня интерес.

Мой разум, мой самый большой враг, не оставляет меня в покое. И это не только в виде маленькой Вани, постоянно витающей вокруг меня. Нет, на этот раз я все больше паранойю по поводу Миши и его намерений.

Его глаз осмотрел врач и вправил его на место, так что повреждение оказалось не слишком серьезным. Но его поведение после этого было очень тревожным. Он был... милым. Или настолько милым, насколько Миша может позволить себе быть таким. Тем не менее, это было слишком тревожно — быть объектом такой неассоциальной помощи.

Он даже извинился перед Еленой.

Совсем не похоже на Мишу.

Чем больше я подозревал своего брата, тем больше начинал делать ненужные вещи. Например, взламывать прямую трансляцию нашего комплекса. Или центрального компьютера. Или всех, кто связан с Мишей.

Когда ты такой антисоциальный, как я, то у тебя появляются увлечения, не связанные с... общением. Или людьми. Или всего, что живет, дышит и разговаривает. Кроме Вани, но она все равно не живая. Компьютеры — это манна небесная для таких, как я. Они не только чрезвычайно интересны, но и создают для меня постоянные проблемы, поскольку мое нетерпение может быть моим выигрышным качеством.

Мое время поделено между экраном компьютера и трупами, так что можно сказать, что я стал экспертом. И в том, и в другом.

— Ты собираешься продолжать в том же духе? — спросила Бьянка, зевая и потягиваясь.

Нам поручили проконтролировать поставку наркотиков за пределы штата. Немного необычно, поскольку наши задания в прошлом всегда заканчивались чьей-то смертью, но все же в пределах нормы, учитывая план моего отца держать нас с Мишей отдельно.

Я пожимаю плечами, закрываю ноутбук и откладываю его в сторону. Возможно, я занимаюсь этим без конца, поскольку мое любопытство не позволит мне докопаться до сути всего происходящего, но я не собираюсь сообщать Бьянке о своих подозрениях. Не сейчас, когда у меня мало доказательств в пользу моей теории. У меня есть только моя интуиция и не самые лучшие навыки чтения людей, которые ни один уважающий себя ученый не воспримет как нечто иное, кроме как ложь.

— Мне скучно, — отвечаю я.

Она вздыхает, почти с отчаянием.

— Тебе было скучно в течение последних трех заданий, — продолжает она, и я подавляю желание закатить глаза.

Может, мы и команда, но мы все равно действуем друг другу на нервы... чаще всего.

Чтобы скоротать время, я в какой-то момент переключаюсь на чтение, в промежутках обмениваясь с Бьянкой колкостями.

Только когда грузовик, перевозящий наши задницы и товары, внезапно останавливается, нарушая равновесие, мы понимаем, что что-то не так.

И Бьянка, и я реагируем на потенциальную угрозу: ее руки на пистолетах, мои пальцы обхватывают шашки.

Мы не сразу поняли, что нас заманили в засаду, и люди наступают на нас со всех сторон.

Но они не учли одного. Несмотря на все наши препирательства, мы с Бьянкой — первоклассные убийцы, и вынужденная близость только улучшила нашу совместимость в работе. Мы убивали быстро и синхронно. Тот, кто послал этих парней, явно не выполнил свою домашнюю работу.

Когда на земле появились трупы, стало ясно, что это было не простое нападение.

— Братва, — хмурюсь я, заметив их татуировки.

Внезапно мои прежние заботы становятся неотложными, и я с трудом сдерживаю свой гнев, сажусь за руль и кричу Бьянке, чтобы она села в машину.

— Это месть, — добавляю я, не отрывая глаз от дороги и нарушая все скоростные ограничения.

— Месть? Но кто? — она хмурится

— Мой тупой братец, вот кто. Черт! Я должен был это предвидеть. Миша всегда был жаждущим власти, но я не думал, что в нем это есть, — слова льются из меня.

Я должен был доверять своим инстинктам.

— Но...

— Никто другой не мог приказать солдатам Братвы преследовать нас. Подумай об этом, Би, — говорю я, когда она кажется неубежденной.

Миша, должно быть, пообещал им что-то в обмен на помощь в свержении моего отца. Он всегда был недоволен своей ролью в организации, в основном потому, что знал, что отец не доверяет ему настолько, насколько следовало бы, будучи первенцем и наследником.

Однако наши постоянные конфликты, должно быть, только укрепили его решимость взять дело в свои руки.

Я должен был знать, что такой человек, как он, никогда не удовлетворится тем, что он не главный. Но независимо от того, что Миша делает, чтобы захватить Братву, больше всего я беспокоюсь за Елену и Катю.

Черт!

Если он избавился от отца и его верных солдат, то ничто не стоит между ним и тем, чтобы сделать с ними все, что он захочет.

Мысль об этом, в сочетании с криками Вани в моих ушах, только заставляет меня сильнее жать на педаль газа, разгоняясь по шоссе в надежде, что я успею вовремя.

— Он убьет их, — Ваня продолжает быть рядом со мной, ее слова не помогают моему и без того напряженному состоянию.

Я едва отрываю взгляд от дороги, чтобы Бьянка загрузила запись с камеры в комплекс.

Как только экраны оживают, я не удивляюсь, когда вижу повсюду кровь: мой отец убит собственным сыном, его тело лежит посреди большого зала.

Миша приказывает своим людям перенести труп отца в выставочный зал — место, предназначенное для предателей и врагов Братвы.

— Черт, — бормочу я, понимая, что, возможно, недооценил Мишу. Он не такой тупой, как заставил меня в это поверить.

И тот факт, что он выставляет тело отца в таком виде в большом зале, является предупреждением для всех, кто думает пойти против него.

Мы достигаем комплекса в рекордное время, и Бьянка предлагает использовать свои навыки снайпера, чтобы прикрыть меня и достать Мишу.

Когда мы разделились, она направилась к хорошей точке обзора, а я — в зал, обращаясь к Ване.

— Видишь, это будет не от моей руки, — шучу я, а она мне лучезарно улыбается. Осознание того, что не я буду избавлять этого ублюдка от страданий, похоже, творит чудеса с настроением Вани.

Несколько охранников встают на моем пути, но я быстро разделяю их пополам, мои клинки плавно проходят по их животам.

Раздается сигнал тревоги, и я понимаю, что это лишь вопрос времени, когда меня окружат. Улыбаясь про себя, я просто жду.

Конечно, довольно много солдат выходят из большого зала и окружают меня. Я позволяю поймать себя, потому что знаю, что Бьянка сейчас должна быть почти у южной башни, что даст мне несколько минут непрерывного разговора с моим дорогим братом.

Пара пинков, и мужчины решают, что я упал, берут меня за руки и тащат внутрь комнаты.

Миша стоит посреди зала, заложив руки за спину, и смотрит на труп отца.

Быстро оглядев комнату, я не вижу здесь никого — ни матери, ни сестер.

— Брат, — плюет он в меня, когда солдаты останавливаются перед ним.

— Такое себе приветствие, — говорю я.

— Ты уже должен был умереть, — продолжает он, явно раздраженный моим внезапным присутствием.

— А ты уже должен был понять, что меня не так-то просто убить, — отвечаю я.

— Ах, но не волнуйся. На этот раз я это сделаю от своей руки, — говорит он, расхаживая передо мной.

Я слишком нервничаю.

— Где женщины?

Он останавливается, поднимает глаза, чтобы найти меня. Он удерживает мой взгляд на мгновение, прежде чем начать смеяться.

— Женщины? — спрашивает он, широко раскинув руки в удивлении. — Больше никаких женщин, — отвечает он ехидно, и я прищуриваюсь.

— Что ты сделал, Миша?

— Что я сделал? — повторяет он, выглядя не в себе, продолжая расхаживать по комнате. — Я наконец-то там, где мне место. На вершине.

Уголком глаза я вижу, как Ваня садится напротив отца, на ее лице непостижимое выражение. Ее глаза опущены, уголки рта скошены вниз. Она... грустная.

Обернувшись к Мише, я с удивлением вижу, что он болтает о том, как собирается повернуть Братву вспять, и о сделке, которую он уже заключил от имени отца.

— Ты не должен был остаться в живых, урод. Тогда отец не был бы так против торговли людьми. Наркотики не приносят таких денег, как раньше, но люди... — он присвистнул.

А, так вот в чем была его цель.

— Правда? И как ты собираешься это сделать? — я слежу за его движениями, чтобы его тело было на одной линии с отверстием в окне. — Ты знаешь, что Агости имеет монополию на этом, — добавляю я, любопытствуя узнать, с кем он разговаривал.

— Мой контакт еще более влиятелен, — фыркает он, — и когда мы объединим усилия, то возьмем город штурмом, — он продолжает рассказывать о своем грандиозном плане, но никаких подробностей об этом таинственном партнере не сообщает.

— Сомневаюсь, что кто-то пойдет на союз с тобой, — начинаю я, пытаясь растормошить его, чтобы он раскрыл, с кем он работает. — Разве он не знает, что у тебя есть опыт принятия глупых решений?

Он останавливается на секунду, подходя ближе ко мне.

— Они доверяют мне, брат. В отличие от других, они видят мой потенциал.

Они... интересно.

Я уже собираюсь открыть рот, чтобы спросить что-то еще, когда слышу резкий звук, и на лбу Миши появляется круг. Из него вытекает кровь, его глаза закатываются к затылку. А потом он падает.

Воспользовавшись легкой дезориентацией держащих меня солдат, я вырываю руки и тут же берусь за клинки, спрятанные в сапогах.

У мужчин нет шансов, когда я бросаю ножи. Они вонзаются глубоко в их горло, попадая в идеальное место.

И они падают.

Я поворачиваюсь к окну, где Бьянка, вероятно, все еще смотрит на меня через свою винтовку, и подмигиваю ей.

Теперь...

Ваня радостно скачет вокруг, глядя на труп Миши с таким восторгом, какого я давно не видел.

Покачав головой, я возвращаюсь в основное жилое помещение, нужно убедиться, что Катя и Елена в безопасности.

Коридор пуст, и по мере того, как я пробираюсь ко второму этажу, то все больше волнуюсь.

Я ничего не слышу...

Я врываюсь в комнату девочек и дважды моргаю, прежде чем отвести глаза. Ваня убегает от меня, а я тихонько закрываю дверь.

Обнаженное тело Елены лежит на полу, на шее злобный порез. Весь ковер пропитан ее кровью.

Я делаю еще один шаг, и мои худшие подозрения подтверждаются.

Синяки вокруг ее бедер и кровь между ног говорят мне о том, что именно здесь произошло. И кто это сделал.

Я глубоко вздыхаю, разочарованный таким поворотом событий. Я надеялся, что с ними все будет в порядке...

Ваня, с другой стороны, стоит на коленях перед Еленой. Она плачет навзрыд, касаясь руками ее лица, волос. Она плачет по сестре, которую постигла та же участь, что и ее.

Взяв с кровати одеяло, я накрываю тело Елены, надеясь придать ей хоть немного скромности, хотя бы в смерти.

Ваня безутешна, она все время пытается разбудить сестру. Все безрезультатно.

Качая головой, я оглядываюсь вокруг в поисках Кати, растерянный тем, что ее здесь нет.

Внутри меня вспыхивает маленькая надежда, что ее могли спасти. Я обыскиваю все комнаты в доме, нахожу труп матери и тела тех, кто был предан отцу.

Кати нет...

Случайно я натыкаюсь на человека, который стонет от боли. Понимая, что он еще жив, я приседаю рядом с ним, думая, что смогу получить ответы.

Он лежит лицом вниз на ковре, и, повернув его, я замечаю, что это семейный врач — Саша.

— Саша, — говорю я, хлопая его по лицу, чтобы привлечь его внимание.

Его глаза расфокусированы, но в конце концов он произносит слова.

— Влад...

— Где Катя? — спрашиваю я, сразу переходя к теме.

— Катя... — кривится он, стоная от боли, — он отдал ее ему, — наконец говорит он.

— Ему? Кому?

Саша качает головой.

— Партнер Миши, — это все, что он говорит, прежде чем его глаза закрываются.

Все еще чувствуя пульс, я перекидываю его через плечо и встречаюсь с Бьянкой в большом зале. Ваня вяло идет следом, на ее лице выражение опустошения от потери обеих сестер.

Положив Сашу на стол, ко мне приходит осознание, что теперь за все отвечаю я. Поэтому я просто отдаю приказы, достаю телефон и набираю контакт за контактом, зная, что все здесь должно быть вычищено.

— Твои сестры? — спрашивает Бьянка, и я просто качаю головой.

Елена может быть мертва, но Катя — нет.

Я просто должен найти человека, который забрал ее.

— Ты заставишь их заплатить, брат. Обещай мне, — Ваня обходит меня, ее глаза затуманены слезами.

Я смотрю на нее и чувствую, как мое сердце слегка бьется в груди.

— Обещаю, — говорю я, беря ее маленькую руку в свою.

Похоже, у меня много работы.

Две сестры. Два безликих врага.

Улыбка тянется по моим губам.

— Тсс, начинается, — шикает на меня Ваня, направляя взгляд на сцену, ее большие глаза полны любопытства.

Почему-то сегодня ее больной глаз не так сильно выпирает из глазницы.

Откинувшись на спинку кресла, я отпиваю немного шампанского, зная, что пройдет немало времени, прежде чем они перейдут к самому интересному.

Со скучающим выражением лица я наблюдаю, как человек в маске собаки пробирается по сцене, называет номер и приглашает на сцену мужчину и женщину.

Некий в маске приказывает им обоим встать на колени, затем расстегивает молнию и достает свой член, погружая его в рот мужчины и женщины.

Я настороженно смотрю на Ваню, думая, что она слишком молода, чтобы видеть такое. Но потом вспоминаю, что она не настоящая.

Ее внимание полностью сосредоточено на людях на сцене. За короткое время их позы меняются. Женщина стоит на коленях, ее партнер трахает ее сзади, а парень в маске трахает мужчину в задницу. Шоу становится еще интереснее, когда они называют еще один номер, и к ним на сцене присоединяется еще один мужчина. Человек в маске делает шаг назад, позволяя новичку присоединиться к оргии, а затем снова берет его член в руку и садится на его задницу.

Это похоже на бесконечную цепочку, особенно когда они продолжают называть имена, к ним присоединяются все новые и новые люди, а человек в маске всегда контролирует ситуацию в конце очереди. Мужчины и женщины располагаются поочередно, так что всегда есть член, трахающий дырку.

Как ни странно, сцена — наименее проблемный аспект этого места. И призрак она или нет, но я прошу Ваню не смотреть по сторонам, особенно вверх.

Как в оперном театре, вся комната разделена на ложи на разных уровнях, и все они смотрят вниз, на сцену.

Но эти ложи принадлежат самым богатым и развратным. Тем, кто жаждет анонимности, которую не может дать им толпа.

Я позволяю своим глазам блуждать вокруг, но образы слишком велики даже для меня.

У мужчин за пятьдесят сосут члены мальчики-подростки. Некоторые отбросили всякую мораль и активно трахают детей. Но, наверное, самая страшная комната — это та, где несколько человек смотрят, как дети трахают друг друга.

Я знал, что увижу здесь больных людей, просто не понимал, насколько безумных.

— Как ты думаешь, мы ее найдем? — Ваня снова заговорила, в ее голосе звучит надежда.

Я пытаюсь выбросить из головы то, что видел, и переключаю свое внимание на нее.

— Я не знаю, — честно отвечаю я.

Прошло несколько месяцев с момента исчезновения Кати, и я использовал все имеющиеся в моем распоряжении ресурсы, чтобы изучить информацию о торговле людьми в этом районе, думая, что она появится на аукционе.

В конце концов, она девственная дочь Пахана. За нее везде можно выручить немалые деньги. Поэтому я прислушивался к разговорам в подпольном мире, зная, что в конце концов что-нибудь найду. И я нашел. Мне удалось узнать об этом.

Блок, названный так в честь своих знаменитых аукционов, — один из самых эксклюзивных сетей по торговле людьми на Восточном побережье. Управляемый неуловимым наркобароном, он обслуживает элиту и самых развратных.

Получить приглашение оказалось немного сложнее, и мне пришлось приложить весь свой опыт работы с компьютерами, чтобы создать для себя совершенно новую личность в Темной паутине.

Приманка тут и там, и мне каким-то образом удалось получить приглашение. VIP-приглашение.

Но справиться с Блоком оказалось не так-то просто. Они регулярно проводили аукционы, и со временем шансы на то, что я найду Катю, значительно уменьшались.

Я приезжаю сюда уже давно, а ее все нет и нет.

— Но мы не сдадимся, — быстро заверяю я ее.

После окончания массовой оргии второе мероприятие вечера предполагает приготовление живого человека. Ну, это я переношу лучше.

Побывав несколько раз здесь, и я понял, что могу отделаться от некоторых мероприятий, которые не... щекочут мое воображение.

Я, конечно, отмазался от секс-феста. Даже сейчас я содрогаюсь при мысли о том, что буду находиться рядом с таким количеством телесных утех... это так не привлекательно.

Достаточно того, что я купаюсь в человеческих внутренностях, когда теряю рассудок, часто просыпаюсь в лужах крови, с органами, свисающими с моей одежды. Я не собираюсь заниматься этим, пока нахожусь в здравом уме.

Человек должен сохранять достоинство.

Но в свой первый приезд сюда я попробовал человеческую плоть. Не очень плохо, но я ее пережарил. Виновата в этом Ваня, она отвлекала меня, пока мясо не подгорело.

После этого, как постоянный член клуба, я смог высказать свои предпочтения.

К началу аукциона Ваня уже зевает, а я беру со стола бинокль и внимательно изучаю каждую девушку, подходящую Кате по возрасту и окраске.

Однако спустя несколько часов мы возвращаемся к тому, с чего начали.

— А что, если... — начинает Ваня, когда мы выходим из клуба.

Я смотрю на нее, но тут на меня обрушивается мужчина в черном костюме. Я хмурюсь, глядя, как он возится с какими-то листами бумаги, упавшими на землю, и помогаю ему поднять их.

— Спасибо, — говорит он, пристально глядя на меня, его глаза странно знакомы. Но я не могу сказать, что видел его раньше.

Его рука немного задерживается на моей, пока я не стряхиваю ее, двигаясь вперед и не обращая внимания на то, как пульсируют от боли мои виски.

Странно.

— Хм? — я поворачиваюсь к сестре, ненадолго отвлекаясь.

— Что, если тот человек не продал ее? Что если... он оставил ее себе? — спрашивает Ваня, и я замираю, мои глаза расширяются от осознания.

Черт!

Я направил все свои ресурсы на поиск очагов торговли людьми, думая, что она может попасть на продажу. Но это... Ваня совершенно права.

Что, если он оставил ее у себя?

— Тогда нам нужно удвоить наши усилия и найти того, кто был партнером Миши.

Партнеры... Он упомянул множественное число.

— Мы справимся, — уверенно кивает мне Ваня.

— Да, — отвечаю я.