Морально противоречивый

Глава 34

Влад

— Все уже должны быть на свободе, — упоминаю я, когда открываю дверь, ведущую в подвал.

Когда мы осматривали здание, я также нашел его старый чертеж. Хотя я могу предположить, что подземный уровень был построен намного позже, чем указано в плане здания, я нашел дверь, которая ведет прямо туда.

— Разве мы не должны подождать остальных? — спрашивает она, снимая одежду медсестры и бросая ее на землю. Я делаю то же самое со своим белым халатом врача, дополнительная одежда только мешает нашим движениям. И нам понадобится вся свобода передвижения.

— В конце концов, они придут, — сухо добавляю я.

Внутри меня нарастает тревога, каждый мой шаг заставляет меня представлять момент, когда я, наконец, столкнусь с Майлзом за все, что он с нами сделал.

Ваня.

Не в первый раз я хотел бы, чтобы она все еще была здесь. Я хотел бы, чтобы она видела, как я заставляю Майлза заплатить за то, что он сделал с ней, и за все страдания, через которые он заставил нас обоих пройти.

Больше всего на свете я хотел бы, чтобы она видела, как я сдерживаю свое обещание.

Я не подведу тебя, Ви.

Десятилетия подготовки, и все это было ради этого момента.

Крепко держась за Сиси, я веду нас по ветреной тропинке в помещение, похожее на подвал. Повсюду паутина, ясно, что этим конкретным входом давно не пользовались.

— Остальные находятся в здании, — Сиси кивает мне, как только мы достигаем длинного коридора.

— Держись поближе ко мне, — говорю я ей, осматривая местность.

Сделав глубокий вдох, я позволяю себе сканировать окружение, все мои чувства готовы уловить любой сигнал.

Жуткая тишина, единственный шум наших шагов, когда мы осторожно продвигаемся вперед.

Сиси с отвращением морщит нос, когда мы доходим до определенного места, где слишком сильно воняет старым погребом.

Я крепче сжимаю ее руку, давая понять, что она должна быть настороже. Согласно планам, которые мы просмотрели, этот туннель должен куда-то вести. Но пункт назначения не был указан на чертеже, вероятно, потому, что он был построен гораздо позже. Однако я мог бы поспорить, что догадываюсь, к чему это приведет.

Я поднимаю руку, чтобы Сиси тоже остановилась. Поднося палец к губам, жестом прошу ее замолчать и прислушаться к шуму.

Он очень слабый, но, когда я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на нем, то почти различаю звук шагов.

Один. Два. Пять.

Я поднимаю руку и использую пальцы, чтобы показать, сколько людей направляется в нашу сторону. Она кивает мне, мрачное выражение на ее лице медленно сменяется возбуждением.

Я должен знать, так как она очень хорошо имитирует мое.

Думаю, что до прибытия подкрепления у нас будет время для одной маленькой игры.

Протягивая ей руку, как будто приглашая на вальс, я подмигиваю ей, и она точно знает, что делать.

Она делает притворный реверанс, когда опускает руки к ногам, готовя обувь к бою. Весь ее наряд был сшит на заказ с одной целью: соответствовать нашему стилю.

И у нас было достаточно времени, чтобы выработать особый стиль. Особенно когда моя протянутая рука сжимается на ее, притягивая ее к себе вихрем.

— Готова к выяснению отношений, Дьяволица? — спрашиваю я, удивленный.

Я не знаю, насколько подготовленными будут люди, которые встретятся на нашем пути, но не сомневаюсь, что они не сравнятся с нами вместе.

Уголки ее губ изгибаются, когда она хлопает ресницами, глядя на меня, ее рука опускается на мое плечо.

— Тебе не нужно просить дважды, — медленно мурлычет она.

Возможно, я научил ее драться и отстаивать свои права, но мы также тренировались, чтобы дополнять друг друга в бою. Вдохновленные нашей первой встречей с теми мужчинами в ресторане, мы тренировались часами, пока наши тела не стали синхронизироваться — не то чтобы они уже не были синхронизированы.

Есть что-то в том, как мы общаемся. В половине случаев слова не нужны, поскольку один взгляд говорит все.

Стук сапог по полу становится все громче и громче, пока в поле зрения не появляются пятеро мужчин, которых я насчитал, с поднятым оружием и нацеленными на нас.

— Ты знаешь, что это может быть больно, верно? — я растягиваю слова, проводя рукой по ее спине, где латексный костюм прикрывает пуленепробиваемое снаряжение.

— Ты можешь поцеловать меня позже, — бормочет она.

Мои губы уже на ее губах, краем глаза я изучаю движения мужчин, когда они нападают и...

Я поворачиваю ее под тихую мелодию, единственный шум — пули, просвистевшие мимо нас, когда мы двигаемся синхронно, избегая большинства входящих выстрелов, сокращая расстояние между нами и мужчинами.

Это вальс смерти, когда мы с Сиси скользим по полу, каждый шаг приближает нас к нашей цели.

И как только я вижу, что мы в нужном месте, я обнимаю ее за талию, поднимая в воздух.

Мужчины кажутся совершенно сбитыми с толку нашим представлением, и они даже не пытаются больше целиться в нас, пули беспорядочно летят во все стороны, когда один из них приказывает другим сосредоточиться.

Однако это напрасно, поскольку их глаза прикованы к греховной фигуре Сиси, когда она кружится в воздухе. Почти загипнотизированные, они даже не видят ножей, когда они вылетают из ее рук и попадают им в грудь.

Лидер подразделения выкрикивает какие-то команды, когда двое мужчин падают, остальные немедленно переходят в другое построение, когда они окружают нас.

— Готова? — спрашиваю я, ухмыляясь.

— Давай сделаем это, — говорит она, крепко держа руки на моих плечах, когда я подбрасываю ее в воздух, ее ноги вытянуты, лезвия на носках ее туфель вытянуты. Вращая ее, я прилагаю достаточно сил, чтобы скоординировать атаку, ее клинки прокалывают двух мужчин прямо у их яремных вен, кровь немедленно хлещет.

— Еще один позади меня, Дьяволица, — шепчу я, поднимая ее высоко, прежде чем опустить на землю и толкнуть назад. Она скользит по земле между моих ног и, опираясь на локти, направляет ногу прямо в лицо последнему мужчине, лезвие соприкасается с областью под его подбородком.

Палец на спусковом крючке, он делает последний выстрел, прежде чем упасть замертво.

— Ну, — я вытираю пыль с костюма, расстегиваю рубашку, чтобы вытащить пулю, застрявшую в моем бронежилете. — Я бы сказал, что все прошло хорошо.

Она широко улыбается мне.

— Это было довольно легко, — отвечает она, когда я помогаю ей подняться.

— И чертовски сексуально, — я присвистываю, мои глаза оценивающе блуждают по ее фигуре.

Даже если бы эти люди не целились в нас из своего оружия и не собирались убивать нас, они все равно оказались бы мертвы, потому что были слишком щедры со своими взглядами.

Забирая наше оружие у павших, мы готовы двигаться дальше.

— Я должна сказать, это было не то, чего я ожидала, — отмечает она, когда мы продолжаем идти, — нам даже не пришлось стараться. А я новичок, — добавляет она, почти возмущенная их выступлением.

— Я предполагаю, что кто-то просто играет с нами, — говорю я, прищурив глаза на выходе из туннеля.

И так кажется, потому что, как только мы выходим из старых туннелей, то оказываемся посреди какой-то странной промежуточной камеры, двое мужчин и одна женщина ждут у выхода.

— Что это, голодные игры? — я стону, когда понимаю, что это всего лишь игра. Вероятно, Майлз наблюдает за нами даже сейчас, развлекаясь за наш счет.

— Я получу девушку, ты получишь парней, — Сиси кивает мне, ее боевая стойка на месте, поскольку ее внимание сосредоточено на девушке.

Вооруженная длинной цепью, противница Сиси выглядит не старше восемнадцати лет. Но что сразу бросается в глаза, так это ее взгляд — он пустой.

— Сиси, — зову я, мой голос напряжен. — Пожалуйста, будь осторожен. Она ненормальная.

Я быстро просматриваю своих оппонентов, отмечая те же остекленевшие глаза — бесстрастные.

Мне нужно закончить с ними как можно быстрее, потому что если это часть эксперимента, то, скорее всего, они совсем не обычные.

А у Сиси нет ни единого шанса.

Не сводя глаз с Сиси, я делаю шаг вперед, навстречу своим противникам. Оба держат боевые топоры, и когда они смотрят на меня, на их губах появляется ухмылка.

Ах, вкус войны.

Это то, с чем я хорошо знаком, поскольку мне было трудно приспособиться к реальному миру после того, как я вернулся домой. Каждое взаимодействие, которое у меня было с кем-то, начиналось с мысли об их убийстве, эта жажда крови была настолько глубоко внутри меня, что мне потребовались годы, чтобы научиться подавлять ее.

И я точно знаю, что они чувствуют. На войне, в бою, во вкусе убийства есть волнение. Есть опьяняющий кайф, который приходит только тогда, когда у тебя есть власть над смертью, и больше половины своей жизни я был ее рабом. Этому зверю внутри меня, который никогда не удовлетворится ничем меньшим, чем разрушение — полное уничтожение.

Они движутся вперед, их улыбки становятся шире, и в своих высокомерных умах они уже чувствуют вкус победы.

К несчастью для них, их послали не за тем человеком. Теперь вопрос довольно прост. С оружием или без оружия. Но когда они рвутся вперед, я не могу принять это решение. Они делают это для меня.

Моя губа изгибается вверх, я просто пригибаюсь и уворачиваюсь, избегая каждого удара их топоров, одним глазом все еще глядя на Сиси.

По одному кунаю в каждой руке, она крепко держится за рукоять, парируя удары цепи другой девушки.

Воздух со свистом проносится мимо моего лица, когда лезвие топора скользит в дюйме от моей кожи.

Понимая, что я позволю им легко повеселиться, я решаю закончить игру. Мои руки взлетают вверх, обе обхватывают древко их топоров, как раз в тот момент, когда они замахиваются ими на меня.

О, они сильные.

Но не так сильны, как я.

Одной ногой я толкаю их, позволяя своей руке на мгновение ослабнуть в качестве приманки, прежде чем крепко сжать и вырвать топоры из их рук.

Сила моего толчка отбрасывает их назад, и на мгновение они выглядят дезориентированными, когда понимают, что их оружие исчезло из их рук.

В их реакции есть что-то странное.

Помимо мертвых глаз, с тех пор, как они были там, есть что-то еще, их фокус немного смещен.

И поскольку они продолжают нападать на меня, теперь уже с кулаками, я сразу замечаю, что не так.

Роботы.

Похоже, что их цель — покончить со мной, но без сознательных действий, стоящих за этим.

Черт!

Похоже, Майлз изменил свои планы. Конечно, чтобы они достигли этого возраста в эксперименте, они должны были быть почти такими же сильными, как я. Чтобы они все еще жили...

Я снова пригибаюсь, разводя руки в стороны и набирая обороты, прежде чем позволить им атаковать меня в полную силу, сгибаю колени и падаю на землю как раз в тот момент, когда наношу удар, каждое лезвие топора направляется к их кишкам.

Их стоны боли — единственное, что я слышу, когда топор вонзается в них, открывая их для реки крови и органов, пока я продолжаю вонзать лезвие внутрь, убеждаясь, что повреждения изнурительны и необратимы.

Когда внутри зияет дыра, я просто толкаю их еще раз, ударяя лезвием по задней части позвоночника в том, что я могу назвать только прекрасной мелодией.

Ах, симфония смерти.

Они падают на землю, их стоны боли быстро забываются, когда я обращаю все свое внимание на Сиси.

Она тяжело дышит, но все еще держится рядом с девушкой. Одно неверное движение, и она падает на спину, цепь готова ударить ее.

Я двигаюсь быстрее, чем когда-либо за всю свою жизнь, приседая перед ней и принимая на себя всю тяжесть цепи, когда она с оглушительным звуком соприкасается с моей спиной. Это единственное, что заставляет меня осознавать, что меня ударили, поскольку абсолютно нет боли.

Глаза Сиси расширяются, когда они смотрят на меня, но я еще не закончил.

Я слегка поворачиваюсь, мои уши навостряются, когда я слушаю девушку, владеющую оружием. Воздух кружится вокруг меня, когда она забирает цепь, тянет ее к себе, прежде чем снова отправить ее в меня.

На этот раз, настроившись на ситуацию, я поднимаю руку, двигаюсь влево и ловлю цепь как раз в тот момент, когда она вот-вот ударит меня. Я крепко сжимаю конец металла, дергая его и девушку на себя.

Она теряет равновесие, когда падает вперед, и недостаточно быстро, когда я вырываю цепь из ее рук, отбрасывая ее в сторону. Моя рука на ее горле, я вижу только один проблеск затуманенных глаз, когда я слегка надавливаю, ее шея ломается, голова наклоняется в сторону.

Отбросив ее тело в сторону, я поворачиваюсь к Сиси, помогая ей подняться на ноги.

— Я не думаю, что когда-нибудь привыкну видеть тебя в действии, — выдыхает она, ее грудь поднимается и опускается, грудь подчеркнута теснотой костюма.

Ее ладони ложатся на мою грудь, когда она ощупывает меня, ее прикосновение воспламеняет мое и без того переполненное адреналином тело.

— Из чего состоят твои мышцы? Чистое железо? — спрашивает она, ее зрачки поглощают ее радужки, и я понимаю, что, возможно, я не единственный, кто думает, что две двойки сочетаются. Не тогда, когда она приподнимается на цыпочки, высовывает язык и облизывает мою щеку.

— Хм, — тихо мурлычет она, ее теплое дыхание касается моей кожи сладкой лаской, — даже твой пот возбуждает меня, — продолжает она, ее пальцы скользят вверх, пока она не обводит контур моей татуировки на шее.

Затем, прежде чем я успеваю отреагировать, она отстраняется от меня, ее взгляд проходит мимо меня.

— Осторожнее, — предупреждает она, и я быстро разворачиваюсь, готовая разобраться с любым неудачным экспериментом, который Майлз решил мне устроить.

Но я успеваю сделать только один шаг к новичку, прежде чем пуля попадает ему в лоб, и он просто падает замертво на землю.

— Ты не мог подождать нас? — слышу я голос Бьянки и, оглядываясь, вижу, как она с важным видом входит в комнату, за ней следует ее муж, к которому присоединяется Марчелло с мрачным выражением лица.

— Правда, Влад? Из-за тебя Сиси могли убить, — он почти кричит на меня, его лицо искажается от гнева.

— Неужели, Челло, ты так мало доверяешь мне? — я растягиваю слова, борясь с желанием закатить глаза.

— Я в порядке, Марчелло, — Сиси поворачивается к нему и закатывает глаза.

Черт, как же я люблю эту женщину.

Я не сдаюсь и не даю ей пять, зная, что если ворчливый Марчелло появится, то последует его примеру. И я знаю, что тогда я не услышу конца этому.

— Я же сказал тебе, что тренировалась с ним. Я не беспомощна, — она вздергивает подбородок, вызывающе глядя на него.

— Эти люди — обученные убийцы, Сиси. Не имеет значения, сколько у вас тренировок. И ты девушка, — продолжает он, и я почти стону, зная, что он только что вырыл себе могилу.

— Что? — Сиси моргает, когда до нее доходят эти слова. — Я девушка, — медленно говорит она. — Так это значит, что я не могу драться? Что я не могу защитить себя? — она складывает руки на груди, и я понимаю, что мы на серьезной территории.

Для такой женщины, как Сиси, которой превыше всего нравится контролировать свою собственную жизнь, напоминание о том, что ее пол может сдерживать ее, сродни худшему оскорблению.

Дело в том, что, может, она и девушка, но она чертовски крутая девчонка, и любой должен чувствовать себя чертовски счастливым, имея ее рядом с собой.

Зная, как она, должно быть, разгорячена, я присоединяюсь к ней, кладу руку ей на плечо.

— Разве ты не тот же человек, который сказал нам, что наш пол не должен сдерживать нас? — она прищуривается, глядя на Марчелло.

— Да, но это не одно и то же, — отвечает он. — Ты можешь выбрать любую профессию, какую захочешь, но это не значит, что ты должна нырять с головой перед опасностью. И это, — он машет рукой в сторону тел на земле, — даже хуже, чем обычная опасность.

— Челло, успокойся. Пока Сиси со мной, тебе не о чем беспокоиться. Кроме того, — говорю я, глядя в ее великолепное лицо, — она может надрать задницу, — я хвалю ее и вознаграждаюсь лучезарной улыбкой.

— Ты? — он почти кричит. Еще раз. — Ты самый неуравновешенный человек, которого я когда-либо встречал, Влад. Да, конечно, ты защищаешь ее от опасности, потому что ты самая большая опасность, — раздраженно бормочет он.

— Мы снова это делаем? — я поднимаю бровь. — Я же говорил тебе, что Сиси в хороших руках. Я бы никогда добровольно не позволил, чтобы что-то случилось с ней.

— А как насчет тебя? Все здесь знают о твоих проблемах. Ни для кого не секрет, что ты ненормальный. Кто сказал, что вместо того, чтобы защищать ее, в следующий раз ты не убьешь ее сам?

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох.

Но я не могу контролировать реакцию своего тела, когда отхожу от Сиси, и через две секунды хватаю Марчелло за горло, прижимая его к стене.

— На что ты намекаешь, братец? — я едва могу сдержать исходящий от меня гнев. Он находится в каждой поре, стремясь вырваться наружу.

— Это! — он смотрит мне в глаза, даже не моргая, когда я поднимаю всю массу его тела с пола, мои пальцы сжимаются вокруг его пульса. — Это именно то, что я имею в виду. Ты непредсказуем.

Я стискиваю зубы и вместо того, чтобы доказать ему, что я действительно настолько опасен, я отпускаю его, борясь с собой и пытаясь выровнять свое дыхание.

Словно сквозь дымку, я чувствую, как маленькая рука Сиси тянется к моей, прижимая ее к груди, когда она с беспокойством смотрит на меня.

— Ему лучше, Марчелло, — громко говорит она, глядя только на меня. — Он работал над собой, и у него все получается намного лучше. У него не было ни одного приступа после Нового Орлеана, и я горжусь им.

Черт, но есть ли какой-нибудь способ, которым я мог бы любить эту женщину больше? В ее глазах я вижу все, чего жаждал всю свою жизнь.

Любовь. Нежность. Принятие.

Она знает мои самые сокровенные тайны и ни разу не отвернулась от меня. И не только это, но она публично вступалась за меня, снова и снова, даже против своей семьи.

Я не думаю, что есть хоть одна вселенная, в которой я бы не обожал ее.

— Сиси... — начинает Марчелло, но одного резкого взгляда Сиси достаточно, чтобы он немедленно заткнулся.

— Ты не понимаешь, не так ли? — спрашивает она серьезным голосом. — Ты не мог рассказать мне о нем ничего такого, что заставило бы меня любить его меньше. Я знаю, кто он и что он сделал. Я знаю все. И я все еще здесь, — она делает глубокий вдох, и я могу сказать, что она очень старается держать себя в руках.

— Всю мою жизнь мне говорили, кем быть и кем не быть. И все же никто никогда не спрашивал меня, чего хочу я. Никто, кроме него, — она указывает на меня пальцем. — Когда я говорила ему, что хочу драться, он учил меня драться. Когда я говорила ему, что хочу татуировку, он делал мне татуировку. Когда я говорила ему, что хочу кого-то убить, он давал мне возможность это сделать. Он ни разу не усомнился во мне, ни разу не сказал, что я не должна что-то делать, потому что я девушка.

Она тяжело дышит, ее кулаки сжаты по бокам, когда она смотрит на Марчелло, не дрогнув под его суровым взглядом.

— Вы можете не принимать наши отношения, но для меня он единственный, кто дал крылья, чтобы парить, вместо того, чтобы тащить меня вниз и приковывать к земле. И это, брат мой, последний раз, когда мы собираемся говорить об этом, — она прищуривается, глядя на Марчелло, прежде чем сделать что-то, что полностью сбивает меня с толку. Сделав шаг вперед, она поднимает кулак и ударяет его в грудь. — Он. Мой, — говорит она, подчеркивая каждое слово. — Конец.

Она разворачивается, даже не дожидаясь ответа Марчелло, и поднимает бровь, глядя на Бьянку и Адриана, которые молча наблюдали за всем этим.

— Не смотри на меня, — пожимает плечами Би, — ты мне нравишься. И я думаю, что ты ему подходишь, — она указывает на меня. — Кроме того, — продолжает она, — нужен совершенно другой тип человека, чтобы справиться с его угрюмой задницей, так что только за это я тебя уважаю.

— Я нейтрален, — быстро указывает Адриан, и я благодарно киваю ему. По крайней мере, он знает, когда заткнуться.

— Хорошо, — я раскрываю объятия, на моем лице широкая улыбка, так как теперь я полностью контролирую себя. — Теперь мы можем оставить семейную драму позади и пойти убивать плохих парней?

Сиси переплетает свою руку с моей, когда мы идем впереди, игнорируя стоны позади нас.

Оставив мертвые тела позади, мы продолжаем идти по еще одному небольшому коридору, который наконец уступает место широкому туннелю.

— Так вот где происходит действие, — сухо добавляю я, когда замечаю клетки по обе стороны туннеля.

Черт возьми, подземный комплекс, кажется, занимает всю поверхность острова.

Первые несколько клеток пусты, но по мере продвижения мы начинаем видеть маленьких детей и подростков с обеих сторон.

— Черт, — выругался Марчелло, когда увидел степень развращенности Майлза.

Бьянка тоже, несмотря на все ее бесстрастное поведение, кажется потрясенной, когда видит, в каком состоянии они все находятся.

Грязная одежда, грязные, гноящиеся раны, в воздухе витает запах гниющей плоти.

— Что за черт, — раздается голос Адриана, когда мы останавливаемся у одной клетки, где маленький мальчик сидит на полу лицом вниз, а мухи собрались по всей поверхности его тела. Запах, исходящий от него, подтверждает, что он давно мертв, и его сокамернику, еще одному мальчику его возраста, приходилось все это выдерживать.

Хуже того, когда я присматриваюсь к мальчику, съежившемуся на другом конце камеры, то понимаю, что он не отстает.

В его животе зияет дыра, из которой вытекает желто-зеленый гной, рот в синяках, все его тело почти фиолетовое.

Он видит, что мы останавливаемся рядом с его клеткой, но он не реагирует — он не может реагировать. Только его глаза двигаются и указывают, что он все еще жив.

— Господи, — шепчет Сиси, ее рука сжимается на моей руке, — это еще хуже, чем наверху.

Я ворчу, поджав губы. Почему-то я сомневаюсь, что это будет худшее, что мы здесь увидим.

По правде говоря, изображения становятся только мрачнее, когда мы идем дальше, и, учитывая размер корпуса, нам будет на что посмотреть.

Поднимая палец к своему коммуникатору, я вкратце рассказываю Энцо о том, чего здесь ожидать, и чтобы убедиться, что он оставит несколько врачей из больницы, чтобы позаботиться о тех, кто выживет отсюда. Сообщив мне, что он сделает все возможное, чтобы привести сюда людей, чтобы забрать детей, я прерываю связь.

— Это плохо, — говорю я, съеживаясь от собственных слов.

Но чем больше я смотрю на их полуразрушенные клетки, гниющую плоть и инфицированные раны, тем больше мне кажется, что мой разум что-то мне навязывает. Как своего рода воспоминание, оно есть, но я не могу полностью его понять.

— Ты в порядке? — спрашивает Сиси, ее тон обеспокоенный, когда она смотрит на меня. Моя рука на виске, я зажмуриваю глаза и решительно киваю ей.

— Должно быть, навевают воспоминания, — бормочу я, хотя ничего из того, что я помнил до сих пор, не было таким ужасным.

Конечно, мы с Ваней жили в крошечной, кишащей плесенью комнате, но все было не так уж плохо.

Она медленно кивает, хотя ее глаза говорят мне, что она мне не до конца верит.

— Должно быть, это место, куда их отправляют умирать, — я меняю тему, указывая на другую клетку, в которой находится еще один мертвец.

Но чем дальше мы продвигаемся, тем более отвратительным становится зловоние.

Все подносят рукава к носу, не в силах противостоять испарениям.

Мы примерно на полпути через туннель, и в этот момент все камеры заполнены мертвыми людьми.

— Черт возьми, — ругается Бьянка, отмахиваясь рукой от мух.

Но это не просто мухи.

Крысы, личинки и другие насекомые разбросаны по всему участку, земля кишит ими, когда они охотятся за своей следующей едой.

Даже мне становится противно от того, что я вижу — и я не помню, когда в последний раз испытывал отвращение. Тем более что маленькие жучки ползают по полу и разбегаются всякий раз, когда мы делаем шаг вперед.

Не в силах сдержаться, я хватаю Сиси и заставляю ее забраться мне на спину. Я не хочу, чтобы она даже близко подходила к этому.

— Тебе не следовало приходить, Бьянка, — слышу я, как Марчелло говорит ей, когда она тяжело дышит рядом. — Это не может быть хорошо для твоей беременности, — продолжает он, когда Адриан похлопывает ее по спине, пытаясь помочь ей.

— Я в порядке, — свистит она. — Думаю, что Диане не нравится запах мертвецов, — шутит она, вытирая рот тыльной стороной ладони.

— Я думаю, что никому это не нравится, — добавляю я сухо, когда Адриан тоже берет ее на руки, прижимая к своей груди.

— Это заражение. Не могу в это поверить, — Марчелло качает головой, наступая на нескольких жуков, звук их трескающихся тушек эхом разносится в воздухе.

— Но зачем им держать их здесь? Некоторые из них давно мертвы, — добавляет Адриан, указывая на одну камеру, где тело наполовину съедено различными насекомыми и падальщиками.

— Потому что это наказание, — отвечаю я.

— Наказание? Для кого? Они уже мертвы! — восклицает он.

— Для тех, кто еще жив, — я указываю на несколько камер почище, где нет следов трупов. — Должно быть, это еще один трюк с промыванием мозгов. Представьте себе, что вы провели хотя бы час в этом месте, окруженные смертью и вещами, которые поглощают смерть.

— Черт, — черты лица Бьянки искажаются от отвращения. — Это еще один уровень испорченности.

— Так и есть, — соглашаюсь я. — И это даже не самое худшее, — говорю я и чувствую, как руки Сиси сжимаются вокруг моей шеи.

— Мне жаль, — шепчет она мне на ухо, ее голос слышен только мне. — Это может быть не легко для тебя.

— Не беспокойся обо мне, Дьяволица. Мы на шаг ближе к Майлзу, и это все, что имеет значение.

Туннель наконец заканчивается, и мы как будто можем наконец глубоко вдохнуть не такой уж гнилой воздух.

— Что за черт, — ругается Бьянка, выдыхая, ее грудь быстро поднимается и опускается. — Я никогда не была поклонницей гниющей плоти, — сухо добавляет она, ее губы кривятся от отвращения. — Это чересчур.

— Но это умно, — говорит Сиси, когда я ставлю ее на ноги. — Еще один вид поведенческой терапии. Особенно для ребенка, это наверняка травмировало бы его.

— Вот именно, — соглашаюсь я. — Это форма контроля. Глубоко внутри, на психологическом уровне, потому что вы просто напуганы до подчинения, но также и потому, что это просто лишает вас чувствительности. Вы видели пустые взгляды этих людей.

— А я думал, что видел худшее, что может видеть человечество, — бормочет Марчелло, протирая глаза. — Это может просто превзойти все это.

— Насколько велик этот подземный комплекс? Мы уже идем, кажется, целую вечность, — жалуется Бьянка, держа руку на животе, пока она воркует какую-то гадость своему ребенку.

Должен сказать, я никогда не думал, что увижу Бьянку матерью. А теперь она беременна? Я удивлен, что Адриан позволил ей прийти, но опять же, мы говорим о Бьянке. Она добилась бы своего, хотел он того или нет.

Тем не менее, я замечаю, что его взгляд никогда не отрывается от нее, всегда готовый вмешаться, если это необходимо. В отличие от моей ситуации с Сиси, он позволяет Бьянке делать то, что она хочет, будучи готовым защитить ее в любой момент.

Забавно, как все внезапно предстает в перспективе. Год назад я бы никогда не подумал, что могу сопереживать Гастингсу или Бьянке, поскольку ее одержимость им никогда не имела смысла.

Сейчас? Я хочу громко рассмеяться над иронией, потому что, если уж на то пошло, я хуже, чем когда-либо была Бьянка.

Я украдкой бросаю взгляд на Сиси, восхищаясь силой, отраженной в ее чертах, и я знаю, что то, что я чувствую к ней, выходит за рамки простой одержимости. Она у меня под кожей, в моей крови, в моем чертовом сердце. Не осталось ни одного места, которого бы она не коснулась или на котором не оставила свой след.

Я принадлежу ей — каждый гребаный атом моего тела принадлежит ей.

Внезапный шум возвращает меня к реальности, мои глаза сужаются, мое внимание сосредоточено на том, что доносится с другого конца туннеля.

— Вниз! — кричу я, как раз в тот момент, когда остальные настраиваются на шум.

Я беру Сиси с собой, довольный тем, что все меня выслушали и сейчас находятся на полу.

Еще секунда, и снаряд летит с другого конца туннеля, ударяя в спину, за чем следует небольшой взрыв.

— Черт, — выругался я. — Он вытащил большие пушки.

— А конструкция не рухнет? — спрашивает Марчелло.

Я качаю головой.

— Основные стены — это сталь, одетая в бетон, и это был снаряд малой дальности. Вряд ли нанесет какой-либо ущерб структуре. Однако мы... — я замолкаю, когда в нас летит еще один снаряд.

— Мы не сможем продолжать двигаться вперед, если они продолжат наносить нам удары. Я даже не вижу другого конца, — жалуется Бьянка.

Мои губы вытягиваются в тонкую линию, пока я анализирую наши варианты.

В конце туннеля какой-то дым или туман, вероятно, специально, чтобы мы не могли обнаружить того, кто в нас стреляет. И в тот момент, когда мы встанем, чтобы идти, нас ударят.

— Би, дай мне свой пистолет, — говорю я ей, в моей голове формируется идея.

— Мой пистолет? — спрашивает она, шокированная.

— Ты не видишь, поэтому не можешь стрелять, — указываю я.

— Ну, ты тоже ничего не видишь.

Чертова Би и ее одержимость оружием. Она никогда никому не позволяла обращаться со своими драгоценными малышами, и, хотя я могу уважать это, в данном конкретном случае это просто глупо.

— Да, но я слышу.

Она знает меня достаточно хорошо, чтобы понимать, что это единственное преимущество, которое у нас есть в данном конкретном случае.

— Отлично, — стонет она, толкая свой пистолет ко мне на пол.

— Что ты собираешься делать? — шепчет Сиси мне на ухо, ее тело близко к моему.

— Я собираюсь прослушивать его местоположение.

Она хмурится.

— Ты можешь это сделать?

— Я надеюсь на это, — мрачно отвечаю я.

Правда в том, что это тоже было частью обучения Майлза. У меня были обширные сеансы боя с завязанными глазами, и я полагался на свои другие чувства, чтобы оценить атаку и понять своего противника. И после этого я просто продолжал развивать эти навыки, и моя профессия извлекла из них большую пользу.

— Всем тихо, — говорю я, занимая свою позицию.

Лежа на животе, я упираюсь одним локтем в землю для опоры, другая моя рука лежит на пистолете, а палец обхватывает спусковой крючок.

Закрыв глаза, я делаю один вдох, прежде чем полностью остановить дыхание и замедлить биение своего сердца, чтобы мне никто не мешал.

Как только меня встречает тишина, я обращаю свое внимание вперед, на иностранное присутствие. Мои уши раскрываются, и именно тогда я слышу это. Звук ботинок, балансирующих на земле, липкие руки, двигающиеся вокруг оружия, и тревожное дыхание, поскольку он, несомненно, пытается разведать нас.

Больше всего на свете я слышу его тихие шаги, холодная земля почти потрескивает под его шагами.

Он продвигается вперед.

Так что, если мы не идем к нему, он медленно приближается к нам.

Улыбка растягивает мои губы, и я продолжаю прислушиваться к его мелким шагам, когда он идет вперед. В том, как он двигается, чувствуется легкая неуверенность, как будто сама его жизнь зависит от этого задания.

И в каком-то смысле так оно и есть.

Потому что наступает момент, когда я уверен в его позиции, пистолет в моей руке наготове и направлен вверх, мой палец мягко нажимает на спусковой крючок.

А потом я слушаю.

Короткая пауза, прежде чем два вдоха выходят короткими рывками, звук падения коленей на землю дает мне понять, что я его ударила. Его тело падает дальше, металл его пистолета ударяется о цемент. Я фиксирую каждый звук, убеждаясь, что он отключился.

И все же, даже зная, что он мертв, я все равно слушаю, на всякий случай, если есть еще люди.

— Чисто, — говорю я, когда уверен, что опасность миновала.

Мы все встаем, двигаемся вперед, пока не натыкаемся на упавшее тело мальчика-подростка.

— Черт, ты метко прицелился, — отмечает Бьянка, когда видит, что пуля пробивает шею мальчика, а с другой стороны остается ровный след от выхода.

— Он проверяет меня, — добавляю я напряженно. — Это все проверка.

— Значит, он наблюдает, — комментирует Сиси, оглядывая туннель в поисках камер.

— Да, и держу пари, он очень доволен собой.

На выходе из главного туннеля дорога раздваивается — одна ведет направо, а другая — налево.

— Нам следует разделиться, — предлагает Адриан.

— Мы пойдем этим путем, — я киваю направо, беря Сиси за руку. — Мы позвоним, если что.

— Я иду с вами, — быстро вмешивается Марчелло с тем же сварливым выражением на лице.

— Хорошо, — я пренебрежительно машу рукой, поскольку не в настроении для очередного спора.

Как только мы установим некоторые основные правила, мы разделимся.

Держась за Сиси, я не могу не удивляться тому, что Марчелло плетется следом, полностью сосредоточив свое внимание на нас.

— Расслабься, Челло, я не собираюсь насиловать твою сестру в грязном коридоре, — я бросаю на него скучающий взгляд, хотя идея имеет свои достоинства — в будущем.

Марчелло поджимает губы, не отвечая на мою насмешку. Вместо этого он продолжает идти, ворча что-то себе под нос.

— Я не так беспомощна, как ты себе представляешь, — обращается к нему Сиси. — На самом деле это не так, Марчелло.

— Я просто беспокоюсь о тебе, хорошо? — он неохотно признается. — Я знаю, что меня не было в твоей жизни, и что мое поведение может показаться немного ... ошеломляющим. Но в глубине души я разделяю твои лучшие намерения, Сиси.

Сиси минуту молчит, покусывая нижнюю губу.

— Благодарю тебя. Это очень много значит, что ты заботишься, — начинает она, одаривая его улыбкой, — но у меня есть это. Пожалуйста, поверь, что я знаю, что делаю.

— Хорошо, — сдается он, хотя, похоже, счастливее от этого не становится.

— Хорошо, я рад, что мы закончили эту главу о несчастье в семье. Теперь мы можем сосредоточиться на более важных вещах... — я замолкаю, когда мы заходим в тупик.

Вся атмосфера здесь другая, и когда мы останавливаемся перед стеклянной дверью, я понимаю, что мы только что выровнялись.

Дверь имеет биометрическую защиту, что подтверждает, что это не просто обычное помещение. Поднося к виду свои умные часы, я пытаюсь подключиться к фреймворку, немного расстроенный, когда понимаю, что это закрытая сеть, и я не могу получить к ней доступ так же легко.

Не из тех, кто впадает в отчаяние, я просто снимаю панель с двери, быстро осматривая провода. Я должен признать, что мои инженерные навыки в лучшем случае рудиментарны, но я, как известно, кое-что в своей жизни переделывал. Итак, несколько минут проб и ошибок, и дверь взломана — я имею в виду открыта.

Однако, как только мы входим внутрь, разница становится очевидной.

Эта комната стерильна, воздух пропитан запахом отбеливателя. В своем безупречном состоянии он выглядит почти как в лаборатории.

Белые стены, белые полы и четыре электрические двери.

— Тупик, — комментирую я, понимая, что двери, вероятно, представляют собой какие-то клетки, каждая из которых имеет крошечное отверстие для еды.

— Это похоже на психиатрическую больницу, — отмечает Марчелло, прогуливаясь.

Из ниоткуда раздается стук в одну из дверей, за которым следует еще несколько ударов в каждую из остальных.

— Внутри кто-то есть, — Марчелло подходит к одной двери и стучит в ответ, чтобы дать им знать, что мы там.

— Нам нужно выяснить, как открыть эти двери, — говорю я, изучая каждую из них по частям, отмечая, что они открываются идентификационными картами плюс биомэтрики.

— Я думаю, нам придется повторить другую дверь, — сухо бормочу я, когда вижу, что нет другого способа открыть их, не сломав. И вот я спокойно приступаю к работе над первой дверью, вынимая электрическую панель и играя с проводами. Как только у меня есть выигрышная комбинация, все дело в том, чтобы повторить ее для других дверей.

— Ты никогда не перестаешь меня удивлять, — шепчет Сиси, приподнимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать меня в щеку.

— Тебе нужно залечь на дно вместе с кораблем-оболочкой, Дьяволица. Тактильный контакт. Ты же знаешь, что мой разум может жонглировать только столькими вещами одновременно, — тихо бормочу я.

По правде говоря, когда дело доходит до нее, мой разум не может воспринимать ничего другого, кроме нее.

— Влад, — слышу я голос Бьянки в коммуникаторе. — Я думаю, мы нашли главную область. Здесь огромная арена, — продолжает она, описывая арену размером с футбольное поле, заполненную несколькими уровнями для зрителей.

— Черт, — бормочу я, прекрасно понимая, для чего это нужно.

Внезапно воспоминания об испытаниях, через которые нам пришлось пройти, всплывают в моей памяти. Как Майлз натравил нас друг на друга.

Победитель получает все.

И я стал настолько зависим от его одобрения, что сделал все, чтобы выиграть эти испытания. Я убивал, калечил и пытал. Никто не был избавлен от моей единственной цели.

Стать лучшим.

При воспоминании о том, что я сделал только для того, чтобы заслужить его признание, у меня по коже бегут мурашки. Потому что теперь я могу возненавидеть его всем своим существом. Но в какой-то момент я этого не сделал. Я посмотрел на него снизу вверх.

— Мы встретимся с вами там после того, как проверим кое-что здесь, — говорю я ей, кратко объясняя, что мы нашли.

— Влад, — кричит Марчелло, сводя брови вместе, когда смотрит от двери к двери. — Мы открыли двери, но никто не пытался выйти, — указывает он, и я хмурюсь.

— Ты прав.

Без всяких предисловий я открываю первую дверь и с удивлением вижу девочку, которой не может быть больше десяти или одиннадцати лет, сидящую в конце комнаты, прислонившись спиной к стене, ее глаза широко раскрыты, когда она смотрит на нас в страхе.

— Что... — шепчет Сиси, когда она лучше видит девушку.

Удивительно, но она выглядит здоровой. На самом деле, даже ее одежда чистая, чего я не ожидал, учитывая то, что я знаю о том, как Майлз проводит свои эксперименты.

Любопытно посмотреть, кто еще есть в других комнатах, я открываю следующую и следующую, пока не оказываюсь в последней.

Все они содержат девочек предпубертатного возраста.

Все, кроме последней.

Мои глаза расширяются, когда я замечаю пару, прижавшуюся друг к другу рядом с кроватью. Мужчина мешает мне увидеть девушку, когда он встает перед ней в защитную стойку.

— Неро? — имя срывается с моих губ, но даже тогда я знаю, что это не Неро.

Их лица идентичны. Короткие черные волосы и голубые глаза. Но этот человек больше. Его тело — тело профессионального культуриста, его мускулистое телосложение затмевает тело девушки позади него.

— Ты брат Неро, — заявляю я.

Тот, кто предположительно умер двадцать лет назад.

— Неро? — его голос тоже полностью отличается от голоса Неро. В нем есть хрипота, как будто он до крайности растянул свои голосовые связки. — Неро... — повторяет он, его черты омрачаются, как будто он пытается вспомнить что-то давно забытое.

— Будь я проклят, — бормочет Марчелло, когда видит этого человека, он тоже замечает, что он почти идентичен Неро.

— Это его брат-близнец, — мрачно добавляю я. — Сиси, пожалуйста, отойди, — я протягиваю руку, чтобы удержать ее, признавая защитную позицию, которую он занимает по отношению к своей женщине, и зная, что он может быть опасен, если он думает, что мы угроза.

— Все в порядке, — начинаю я, вкратце рассказывая ему о том, кто мы такие и что мы собираемся доставить их в безопасное место.

— Брат? — спрашивает он, нахмурившись. — Мой брат?

— Да, Неро — твой брат. Он думал, что ты умер много лет назад, — объясняю я.

Но тут из-за его спины раздается тихий голос.

— Мы свободны? Мы можем уйти? — спрашивает девушка, медленно выглядывая из-за его плеча.

— Тсс, — обращается к ней брат Неро, — я не знаю, можем ли мы им доверять, Bia mia. Ты знаешь, я бы никогда не подверг тебя риску.

Его голос совершенно другой, когда он обращается к ней. Мягче, теплее.

Полный любви.

— С тобой ничего не случится. Клянусь тебе. В настоящее время мы эвакуируем весь комплекс, — я чувствую себя обязанным объяснить.

— Пожалуйста, Ти, — продолжает она, и я вижу, как ее рука тянется, чтобы погладить его плечо, и это одно прикосновение делает его неспособным отказать ей.

— Если ты думаешь обмануть нас, то умрешь от моих кулаков, — он поворачивается ко мне, его взгляд серьезен.

— Согласен, — я пожимаю плечами.

Я уже начинаю беспокоиться, когда думаю о скорой встрече с Майлзом, мои виски пульсируют, когда я представляю, как я собираюсь высасывать из него жизнь — медленно и болезненно.

Мужчина помогает девушке сесть, и первое, что я замечаю, это небольшой бугорок, который она поддерживает руками, ее защитная поза, когда она делает осторожный шаг к нам.

Когда свет падает на ее лицо, я замираю.

Темные волосы, ниспадающие по спине и доходящие до колен, бледная кожа, которая кажется почти прозрачной в ярком неоновом свете, и темные глаза, которые я вижу каждый раз, когда смотрюсь в зеркало.

— Катя? — мой голос дрожит, когда я произношу это слово. — Катюша?

Она медленно моргает, ее глаза фокусируются на мне, как будто она не узнает, кто я.

Тем не менее, черты идентичны Кате, которую я знал раньше. Катя десятилетней давности.

Ее губы дрожат, глаза блестят, когда она делает шаг вперед.

Мужчина, заметив перемену в ней, инстинктивно тянется вперед, чтобы встать между нами.

— Нет, Ти. Я его знаю, — тихо произносит она. — Я знаю его... — продолжает она, ее голос срывается на рыдание. — Он мой брат.

— Брат? — спрашивает гигант, поворачиваясь ко мне и впервые внимательно оценивая меня. — Влад? — спрашивает он, и я киваю, удивленный, услышав свое имя, исходящее из его уст.

— Влад, — звучит голос Кати, когда она продолжает идти вперед. Медленно — очень медленно она входит в мои ожидающие руки, когда я крепко обнимаю ее.

Катя. Моя сестра жива.

— Как... — я впервые теряю дар речи, когда смотрю на нее.

Она неплохо выглядит. Конечно, не так я представлял, как она будет выглядеть, если я когда-нибудь найду ее.

Но в ее глазах есть эта мрачность, которая заменила прежнюю юношескую игривость.

Она выглядит измученной, измученной и слишком старой для своих двадцати шести лет.

— Ты здесь, чтобы вытащить нас, — выдыхает она, в ее глазах искрится надежда. — Ти, — она поворачивается к мужчине, — мы действительно будем свободны, — говорит она, прежде чем вернуться к нему, рыдания сотрясают ее тело, когда она обнимает его массивное тело. — Мы сделали это.

— Ах, Bia mia, — он нежно гладит ее по волосам, — мы это сделали, — шепчет он, продолжая обнимать ее.

Мягкая рука скользит в мою, заставляя меня вздрогнуть от сладкой сцены передо мной.

Сиси кладет голову мне на плечо, ее пальцы сжимаются на моих.

— Ты сделал это, Влад, — ее голос полон эмоций, и один взгляд на ее лицо говорит мне, что она на грани слез. — Ты нашел ее, — она одаривает меня улыбкой, которая могла бы соперничать с солнцем по своей интенсивности.

И впервые я чувствую, как расширяется моя грудь, облегчение наполняет каждую клеточку моего тела.

— Я это сделал, — отвечаю я. — Мы это сделали, — поправляю я, потому что она была со мной на каждом шагу.

Не желая рисковать их безопасностью больше, чем это необходимо, я звоню Энцо, чтобы он послал команду для их эвакуации, сказав ему проявлять особую осторожность с ними, потому что они — семья.

Как только люди добираются до нашего места, я передаю их с обещанием, что мы догоним их позже и что все получится.

Снова оставшись одни, мы направляемся на арену.