Морально противоречивый

Глава 15

Ассизи

Иногда я смотрю на Влада и не знаю, кого вижу. Сколько бы я его ни узнавала, он так много скрывает, так много недосказанности в его словах. Он всегда сообщает мне факты, ни словом больше. С ним всегда холодные, логичные факты.

Как сейчас.

Я ошеломленно смотрю, как он выставляет на аукцион десять миллионов долларов за человека, и не могу понять, зачем ему это нужно.

После окончания аукциона Мауро приходит поговорить с Владом и говорит ему, что он сможет забрать свою покупку после перерыва, так как они должны подготовить Сета для его нового владельца. Влад одобрительно хмыкает, его рука не покидает моей талии, пока он уточняет детали.

— Каков план? — спрашиваю я, когда хозяин уходит, и Влад бросает на меня странный взгляд.

— Никакого плана. Это было просто решение, принятое под влиянием момента, — он быстро дарит мне одну из своих очаровательных улыбок, но я понимаю, что он пытается сделать.

— Ты меня не обманешь, — я прищуриваюсь. Я вижу сквозь маску, которую он пытается надеть, и уверена, что для этого должна быть скрытая причина.

— Сиси, Сиси, — говорит он, наклоняясь ко мне так, что наши лица оказываются на одном уровне, — иногда твоя интуиция поражает меня, — говорит он, и от силы его взгляда меня бросает в дрожь. — Ты можешь быть права, но иногда ты можешь и ошибаться, — шутит он, его губы растягиваются в однобокой улыбке.

Так много масок, так много лиц. Когда же я смогу узнать его по-настоящему?

Я качаю головой, своим выражением лица давая ему понять, что я его раскусила. Но как только я смотрю в его глаза в поисках хоть какого-то признака уязвимости, его черты становятся серьезными, его рука берет меня за горло, а его пальцы массируют мой пульс.

— Иногда, — наклоняется он вперед и шепчет мне на ухо, — незнание — это блаженство, Сиси.

— А знание — сила, — отвечаю я, наблюдая, как на его лице промелькнули мириады эмоций, в итоге остановившись на притворном веселье. Его улыбка расширяется, когда его губы касаются моих.

— Знание — это еще и проклятие, — отвечает он, его голос глубок и содержит скрытый намек на угрозу.

— Разве мы уже не прокляты? — спрашиваю я, поднимая руку и поглаживая его щеку.

Влад не отвечает, его глаза приковывают меня к месту, а прикосновения делают меня его пленницей. Даже шумные звуки вокруг нас стихают, пока мы смотрим друг на друга, такие близкие и в то же время такие далекие.

И так же, как все началось, все закончилось. Убрав руки, он усаживает меня рядом с собой и обращает свое внимание на сцену и продолжение развлечения.

Совсем недавно мы были так синхронны, и та близость, которую мы только что разделили, заставила меня подумать, что мы стали... чем-то большим. Впервые для нас обоих, я действительно подумала, что в тот момент он был безвозвратно моим.

Я просовываю свою руку в его, переплетая наши пальцы, и впервые холод его кожи словно просачивается в мою. Он как мраморная скульптура возвышается над простыми смертными, его присутствие впечатляет и внушает благоговение.

Глядя на его профиль, я задаюсь вопросом, может ли этот мужчина действительно принадлежать одному человеку. Влад настолько скользкий, настолько едва сдерживаемый, что иногда мне кажется, что он может поглотить меня. Он полон злого обаяния и зловещих намерений — смертельная комбинация как для моего тела, так и для моего сердца. Но почему меня так тянет к нему? Почему меня так захватила эта необъяснимая тьма, которая лежит прямо над поверхностью и ждет, чтобы окутать меня целиком? Почему я жажду его, как наркоман жаждет очередной дозы? Потому что я едва могу прожить день, когда его нет рядом со мной.

За такое короткое время я стала настолько зависима от его присутствия, настолько привыкла к теплу его кожи на моей, что не знаю, что буду делать, если он вдруг исчезнет.

Я хочу его.

Впервые в жизни я позволяю себе быть жадной. Я хочу плохого и хорошего. Я хочу всего.

Шум, доносящийся со сцены, возвращает меня к реальности, и я встряхиваюсь от своих размышлений.

Пять почти обнаженных женщин выходят на сцену как раз в тот момент, когда музыка меняется с оживленной на соблазнительную. На секунду я растерялась, поскольку атмосфера выглядит идентично той, что была в баре. Однако Мауро быстро объясняет, что будет происходить.

Все пять девушек доступны для одного раунда, и каждая будет предложена индивидуально.

— Один раунд? — спрашиваю я, смущенная терминологией, и Влад хмурится.

Одна за другой девушки выставляются на аукцион кому-то из толпы. Когда называют пятую, все победившие мужчины выходят на сцену, отвешивают женщинам пощечины и срывают одежду с их тел.

— Что, — хмурюсь я, но вскоре становится ясно, что означал один раунд.

Мужчины быстро расстегивают штаны, и это последнее, что я вижу, когда Влад внезапно поворачивает меня перед собой, закрывая мне вид на сцену.

— Не смотри, — шепчет он, крепко прижимая меня к себе.

— Почему? Разве не в этом весь смысл нашего пребывания здесь?

— Я не хочу, чтобы ты смотрела на голых мужчин, — он поднимает мой подбородок, чтобы я посмотрела ему в глаза. — Я хочу, чтобы ты видела только меня, — улыбается он. — Не только ты можешь ревновать, — шутит он.

От его слов внутри моего тела разливается тепло.

— Ты ревнуешь? — я провожу ладонями по его мускулистым рукам, чувствуя напряжение, бурлящее под его кожей.

Он ловит мои неловкие руки, подносит их ко рту, его зубы обгладывают мои пальцы.

Громкость музыки уменьшается, стоны и крики раздаются в комнате.

— Я единственный мужчина, на которого ты можешь смотреть, — его язык вытворяет плохие штуки с моими пальцами, и мое дыхание сбивается каждый раз, когда он засасывает их кончики в рот, — единственный, к кому ты можешь прикасаться... — он проводит губами по моему запястью, прямо над точкой пульса, — единственный, кого ты можешь трахать.

У меня нет слов, я теряюсь в его соблазнительном взгляде. Как это он может быть таким отстраненным в один момент, но таким обходительным в следующий?

— Ты... оставишь меня? — спрашиваю я, мой голос тих. Впервые я спрашиваю то, что хотела знать с самого начала.

Одна рука крепко обхватывает мою талию, а он опускает свой рот к моему уху.

— Оставить тебя? Ты моя, Сиси. Ты пойдешь туда, куда пойду я, в ад или за его пределы. — Я чувствую, как он улыбается на моей коже. — Живая или мертвая, — говорит он, и по моей коже пробегают мурашки, — даже если мне придется убить тебя самому.

— До тех пор, пока ты никогда не бросишь меня, — я откидываюсь назад, чтобы он мог видеть серьезность в моем взгляде, — я твоя. Живая или мертвая. — Я, наверное, сумасшедшая, раз согласилась на такое, но ради него я готова на все.

— Я рад, что мы на одной волне, — ухмыляется он, перебирая длинные пряди волос, — потому что я бы пропустил биение твоего прекрасного сердца.

— Ты убьешь меня, если я оставлю тебя?

Он не отвечает, его улыбка широка.

Только когда мы слышим голос Мауро, объявляющий о следующем мероприятии, Влад позволяет мне повернуться, продолжая по-хозяйски обнимать меня.

Когда все останавливаются в баре в другом конце зала, чтобы подкрепиться, один из сотрудников приглашает нас следовать за ним, чтобы попасть к Сету.

Я прижимаюсь к Владу, пока мы идем по тускло освещенному коридору, пока не останавливаемся перед рядом клеток.

— Господи, — шепчу я, когда вижу глаза, сверкающие в темноте комнаты, любопытные и полные боли. Я на мгновение поражаюсь тому, что вижу, и Влад тянет меня вперед, качая головой.

Работник открывает одну из клеток и показывает Сета, уже одетого в чистую рубашку и брюки, его взгляд пустой и оцепеневший, когда он смотрит на нас.

— Это ваш контроллер, — мужчина дает Владу крошечное устройство, объясняя, что в мозг Сета вживлен чип, а контроллер заставляет его подчиняться.

— Я оставлю вас знакомиться. Еще десять минут до главного события, — подмигивает мужчина, — вы же не хотите опоздать на веселье, — смеется он, удаляясь.

Влад спокойно оценивает Сета, двигаясь по кругу, изучая его форму.

— Ты справишься, — заявляет он, довольный собой.

Пока что Сет ни на что не реагирует, даже на свою продажу. Он просто безучастно смотрит вдаль.

Брови Влада сходятся вместе, когда он замечает то же самое — Сет неподвижен.

— Ну, и тебе привет, — он машет рукой перед собой.

Никакой реакции.

— Кошка проглотила твой язык? — Влад усмехается, достает пульт и изучает его. — Интересно, что произойдет, если я нажму на эту кнопку, — говорит он, его пальцы скользят по гладкой поверхности пульта.

— Знаешь, у меня всегда была одержимость кнопками. И я никогда раньше не сопротивлялся искушению, — замечает он как раз в тот момент, когда собирается нажать на кнопку.

Здоровый глаз Сета перемещается на Влада, это его первая реакция с тех пор, как мы сюда пришли.

— О, отлично. На мгновение я подумал, что ты робот. Приятно знать, что ты человек, — радуется Влад, делая два шага, пока не оказывается перед Сетом.

Взяв его руку, он вкладывает в нее контроллер. Сет хмурится, не решаясь взглянуть на устройство на своей ладони.

— Вот как все будет происходить. Ты волен поступать так, как тебе заблагорассудится. Ты более чем заслужил это право. Я не знаю, как ты здесь оказался, или что случилось в твоем прошлом, и, честно говоря, меня это не волнует.

Сет наклоняет голову к Владу, сужая глаза, как будто не понимает, что тот говорит.

— Может, он не говорит по-английски, — подталкиваю я Влада.

— Говорит, не так ли, мальчик?

Сет двигает головой вправо, как будто наконец-то обращает внимание на Влада.

— У меня есть предложение для тебя. Я бы хотел дать тебе работу. Опять же, без всяких условий. Ты свободен, если хочешь уйти, но мне бы пригодился человек с твоими навыками. Я заплачу тебе и предоставлю жилье. Ты будешь действовать как мой телохранитель, что-то вроде того. Я считаю, что это не слишком сложно. — Влад надулся и посмотрел на меня в поисках подтверждения.

Я закатываю глаза от того, что может быть только началом драматического спектакля.

— Мне не нужно много твоего времени, и ты получишь достойную компенсацию. — Влад продолжает рассказывать о преимуществах работы на него, выставляя себя этаким избалованным принцем, за которым нужен постоянный контроль.

Наверное, в другой жизни, может быть. Улыбка тянется по моим губам, когда я смотрю, как Влад изо всех сил пытается убедить Сета работать на него.

Я не могу поверить, что он заплатил десять миллионов долларов и освобождает его. В моей груди расцветает новое уважение к нему, когда я вижу, как он пытается предложить Сету честный шанс на жизнь.

Речь Влада заканчивается, но ответа от Сета все еще нет.

— Что ж, — плечи Влада опускаются для драматического эффекта, — я пытался, — говорит он, пожимая плечами, берет меня за руку и поворачивается к выходу.

Из ниоткуда рука Сета ложится на плечо Влада, и он останавливает его. Открыв рот, он показывает на свой язык... или то, что от него осталось.

— Значит, кошка все-таки проглотила твой язык, — Влад шутит, быстро трезвеет и протягивает Сету свой телефон, чтобы тот набрал ответ.

Он быстро что-то пишет, и выражение лица Влада говорит мне, что это положительный ответ.

— Что там написано? — спрашиваю я, и он просто показывает мне телефон.

«Помоги мне отомстить, и мы договорились.»

— Добро пожаловать на борт, Сет, — Влад похлопывает его по спине, и я снова заинтригована намерениями Влада.



Главное событие вот-вот начнется, когда мы с Владом возвращаемся на свои места. Все смотрят на нас с опаской, а Сет затаился на заднем плане, расположившись позади нас, его зоркий глаз сканирует толпу.

Мауро снова на сцене, представляет мероприятие, пока несколько человек приносят различный реквизит.

— Момент, которого вы все ждали, настал, — он делает паузу, оглядываясь вокруг, чтобы усилить предвкушение. — Без сомнения, большинство из вас подали заявки и с нетерпением ждут, когда же вы сможете получить приз. Но, как и каждый раз, ваша заявка будет публично опубликована, и у каждого будет шанс принять участие в торгах. Чем необычнее, тем больше денег вам придется потратить, — усмехается он, и толпа, кажется, негодует.

Тем не менее, несколько самодовольных людей кивают головами, несомненно, уверенные в том, что им удастся получить свой заказ.

— Так что же это такое? Просто люди? — я наклоняюсь, чтобы спросить Влада.

Он рассказал мне о клубе, но не сообщил никаких подробностей.

— Ты его слышала. Необычные люди, — отвечает он, его взгляд устремлен на сцену.

Мауро представляет первую участницу аукциона — девственницу Кумари. В зал вводят молодую девушку, одетую в показную одежду, с лицом, разрисованным сочетанием красного и черного. Четыре человека вносят ее на троне и усаживают на середину сцены.

— Кумари?

У Влада отвисает челюсть, когда он смотрит на продолжающийся аукцион.

— Кумари — это непальская традиция, которая использует молодых девушек для воплощения живой богини. Однако они могут выполнять эту роль только до достижения половой зрелости, — объясняет он, и мои глаза расширяются от ужаса.

— Ты имеешь в виду...

— Да. Некоторые, наверное, думают, что получат какие-то божественные силы, если трахнут ребенка, — с отвращением покачал он головой.

— Разве мы не можем что-то сделать? — шепчу я, глядя между ним и сценой.

Девочка выглядит ошеломленной, она неподвижно стоит на троне, не выказывая абсолютно никакого страха перед тем, что, несомненно, с ней произойдет.

— Мы можем, — отвечает Влад, и я с облегчением вдыхаю. — Но мы не будем.

Я хмуро смотрю на него.

— Что значит «не будем»?

— Сиси, — начинает он, его глаза все еще прикованы к сцене, — Будет больше таких девушек, как она. Больше людей, которым нужна помощь. Мы не сможем спасти всех.

— Но мы можем попытаться, — слабо говорю я.

— Дьяволица, — поворачивается он ко мне, тыльной стороной ладони проводя по моей щеке, — я и не знал, что у тебя есть сердце, — иронично комментирует он, без сомнения, пытаясь отвлечь меня от происходящего.

— А я не знала, что у тебя его нет, — отвечаю я, устремляя на него обвиняющий взгляд.

— Слишком поздно для такого понимания, — огрызается он, придвигаясь ближе, чтобы прошептать мне на ухо. — Я уже говорил тебе однажды, Сиси. Не делай из меня того, кем я не являюсь. Я не добрый, не нежный, и я определенно не хороший парень.

— Но Сет...

— Я ничего не делаю без цели, — прерывает он меня. —Никогда не принимай мои действия за доброту. Это только навредит тебе, — говорит он, и я как будто перестаю его узнавать.

— А как же тогда я? Какова моя цель? — спрашиваю я, внезапно испугавшись перемены в нем. Забавно, что он никогда не пугал меня, когда был самым жестоким, но, когда я чувствую эту апатию, исходящую от него, то у меня возникает желание убежать как можно дальше.

Его глаза лишены эмоций, когда он изучает меня, почти выбитый из колеи моим вопросом.

— Ты моя, — отвечает он. — Вот и все.

Он быстро заканчивает разговор, обращая свое внимание на сцену, где была выбрана ставка победителя.

Еще несколько раундов людей с ограниченными возможностями или людей с определенной редкой группой крови, и я уже боюсь всего этого.

Я знаю, каково это, когда тебя лишают свободы. Но я не могу представить, через что должны пройти эти люди, зная, что выхода просто нет. Только боль... и издевательства.

Влад объяснил, что во многих случаях этих людей используют для пересадки органов, если они подходят, и чаще всего медицинские файлы взламывают и охотятся за людьми именно для этого. Это просто черный рынок людей.

Приводят следующего человека. Он одет полностью в черное, что только подчеркивает бледность его кожи и белизну волос.

— Что с ним? — спрашиваю я, видя, как он спотыкается.

— У него генетическое заболевание, которое называется альбинизм. Его организм не вырабатывает меланин, поэтому у него нет цвета кожи, — начинает он, рассказывая мне о биологии, стоящей за этим заболеванием. — Тебе следует отвернуться, Сиси, — говорит он мне, притягивая меня к себе, готовый заслонить меня.

— Почему?

— Скорее всего, это будет жестоко, — поджимает он губы. — Альбиносов обычно ищут только для одного, — говорит он.

И в этот момент рука мужчины оказывается привязанной к столу, а к ним на сцене присоединяется другой мужчина с огромным клинком.

— Последний шанс, — шепчет Влад, но я качаю головой.

Мне нужно это увидеть. Я хочу увидеть, насколько поганым является этот мир. По своей наивности я думала, что пережила худшее в Сакре-Кёр, но постепенно я узнаю, что жизнь за стенами монастыря не менее жестока.

На самом деле, это просто ужасно.

Он обнимает меня, и я вижу, что он пытается меня утешить, особенно когда лезвие опускается на руку альбиноса, перерезая ее по локоть.

В воздухе раздается пронзительный крик, и люди подбадривают друг друга, все уже выкрикивают непомерные суммы.

Руку забирают у альбиноса и кладут в горшок.

— Ты же не хочешь сказать, что они... — Я в шоке, когда вижу, как они варят руку на плите.

— Конечности альбиносов используются в колдовстве. Многие суеверные люди верят, что зелье, приготовленное из плоти альбиноса, принесет им процветание, — говорит Влад, а я ошеломленно смотрю, как они готовят живое зелье для того, кто потратит на него миллионы.

— Боже, — шепчу я.

— Ты должна была отвернуться, Сиси.

— Нет. Это реальность, в которой мы живем. Я должна видеть.

Первый горшок продается на аукционе за два миллиона, еще три горшка готовятся из другой руки и двух ног. Крики продолжаются, пока двое мужчин пилят его ноги пилой. Бедняге даже не дали ничего от боли, и толпа, кажется, ликует от его продолжающихся криков. Когда кость поддается, кровь медленно начинает стекать на пол, а затем внезапно хлынет рекой, когда они отнимают конечности.

Выражение его лица полузакрыто, боль слишком сильна. Я задаюсь вопросом, сколько еще он проживет.

Оглянувшись вокруг, все с восторгом наблюдают за этим бесчеловечным обращением с человеком. Кто-то даже кричит, чтобы отрезали голову. Я вдруг понимаю, насколько глубока глубина разврата, и что в некотором смысле внешний мир функционирует так же, как Сакре-Кёр.

Ешь или будешь съеден.

Есть только два варианта. Быть жертвой или охотником.

Один взгляд на Влада, и я вижу, как он отводит взгляд от кровавого зрелища перед нами. Сцена уже покраснела, так как большая часть крови вытекла из тела мужчины. Плечи Влада слегка вздрагивают, когда он борется за контроль над собой.

— Ты в порядке? — я поворачиваюсь к нему, замечая бледность его черт и напряжение в челюсти. Он близок к тому, чтобы сорваться. Я чувствую это.

Он бодро кивает мне, но выглядит он далеко не в порядке. Взяв его лицо в свои руки, я поднимаюсь на цыпочки, отворачивая его от кровавого зрелища. Я наклоняюсь к нему, пока мои губы не встречаются с его.

Его глаза расфокусированы, так как он не шевелится, а в моей голове прокручивается сцена из ресторана.

— Я здесь, — говорю я ему в губы. — Все хорошо, — я провожу губами взад-вперед по его, дразня его едва заметным прикосновением. — У меня есть ты.

Он медленно начинает реагировать, раздвигая свои губы под моими, позволяя мне исследовать глубины его рта.

То, что начинается как осторожный, но чувственный поцелуй, вскоре превращается в голодный и горячий, когда он прижимает меня к своему телу, его рот открывается поверх моего, чтобы поглотить меня. Он уже твердый, и по моему телу пробегает дрожь от того, что я смогла пробудить в нем такую реакцию.

Его рот покидает мои губы, когда он начинает проводить маленькие поцелуи по моей шее, посасывая кожу на стыке между шеей и ключицей, его зубы царапают поверхность.

— Я здесь, — повторяю я, видя, как он медленно выходит из своего кризиса, его зрачки расширены, все его тело полно нерастраченного напряжения.

— Боже, Сиси, — стонет он, прижимая меня ближе к своей груди, прижимаясь головой к моему сердцу. — Спасибо, — глубоко вдыхает и выдыхает он. — Спасибо, — повторяет он.

Улыбка тянется по моим губам, когда я вижу, как цвет возвращается в его щеки.

— Кажется, я знаю свое предназначение, — нахально говорю я, почти потерявшись в его черных глазах.

— Какое? — спрашивает он, его голос опасно грешен.

— Я заземляю тебя, — отвечаю я, довольная этим открытием. Потому что если я это сделаю, то он никогда не отвергнет меня. Я всегда буду нужна ему.

Грустная улыбка играет на его губах, когда он качает головой.

— Ты не просто заземляешь меня, Сиси. Ты делаешь меня чертовски человечным.

Я впитываю похвалу, невероятно счастливая от перспективы стать для него незаменимой.

Когда Влад под контролем, мы возвращаемся на сцену, где происходят все более странные торги. Пара сросшихся близнецов и несколько людей с невероятно редкими заболеваниями спешат на сцену, выставляются перед всеми и продаются за миллионы.

Все это невероятно наглядно, и вскоре обнаруживается закономерность.

Власть. Контроль.

Все эти люди слабее, а значит, ими легче управлять. И они просто используются больными ублюдками для ежедневного повышения своего эго.

В тот момент, когда я думаю, что уже все видела, на сцену выходит человек с обезьяной на поводке, представляя ее миру.

— Это... — мой рот открывается в шоке.

Обезьяна совершенно безволосая, одета в бикини из двух частей и парик, все ее лицо раскрашено в гротескные цвета.

— Зачем обезьяне... — я запнулась, просто потеряв дар речи.

— Это обезьяна, — поправляет Влад с раскаянным видом, — точнее, орангутанг. И, похоже, кому-то здесь нравятся нечеловеческие партнеры, — добавляет он мрачно.

— То есть кто-то хочет трахнуть орангутанга? — спрашиваю я, ошеломлённая.

— Не удивляйся, Сиси. Люди — дегенеративные существа. И, к сожалению, то, что ты видела сегодня, — это только верхушка айсберга. Пока у тебя есть деньги, ты можешь позволить себе что угодно... и кого угодно.

— Ты когда-нибудь... — спрашиваю я неуверенно, боясь ответа.

— Нет, черт возьми! — отвечает он сразу и решительно. — Не пойми меня неправильно, я обслуживаю другой тип порока, но после того, что случилось с моими сестрами, я никогда не смогу пережить торговлю людьми. Скажу честно, это одна из самых прибыльных отраслей, поскольку люди обладают почти неограниченной способностью к труду и разнообразию использования. Это, действительно, лучший ресурс, если ты хочешь разбогатеть, — объясняет он, и я вздыхаю с облегчением.

Это именно то, что мне в нем нравится.

Он неприкрытый злодей, но его моральный компас просто уникально искривлен. Для него не существует правильного или неправильного. Но есть справедливое и несправедливое.

— Иногда ты меня удивляешь.

— Почему? Потому что я не разбираюсь в людях? — шутит он. — Не волнуйся, я делаю много других вещей, которые могут быть такими же плохими или даже хуже. Не будем забывать, что убийство — мой главный грех, — он одаривает меня своей фирменной дьявольской улыбкой, на его правой щеке образуется маленькая ямочка.

— Ты можешь убить меня в любое время, — пробормотала я, соблазнительно глядя на него из-под ресниц.

— Дьяволица, ты знаешь путь к сердцу мужчины, — улыбается он, забавляясь, целуя мою макушку и притягивая меня ближе к себе.

На сцену выводят все больше людей, Мауро перечисляет, что делает их особенными, и вскоре я начинаю от всего отключаться. Влад тоже кажется невероятно скучающим, он постукивает ногой, время от времени поглядывая на часы. Сет, с другой стороны, остается на заднем плане, уже серьезно относясь к своей работе телохранителя Влада.

Каждый раз, когда кто-то приближался слишком близко, он поднимал руку и показывал, чтобы люди держались на расстоянии. Влад, конечно, не мог не восхититься действиями Сета, повторяя, что он сделал правильный выбор.

— И последнее, но не менее важное: у нас есть очень популярная просьба. У нас было много желающих, поэтому будет справедливо начать торги с пяти миллионов, — говорит Мауро в микрофон, и толпа начинает шуметь, некоторые говорят, что это слишком много для начала, а другим просто интересно, что за товар может стоить так дорого.

— Редкая мутация в миндалине, которая приводит к необычной форме аутизма. Наиболее распространена среди близнецов, и вы уже можете представить, как трудно найти это в природе, — шутит Мауро, и я чувствую, как Влад напрягается рядом со мной. — Но вы не волнуйтесь. Мы нашли пару близнецов с такими же характеристиками. Первый, которого мы нашли за последние пять лет, — говорит он, и люди задыхаются. — Да, господа, это именно то, поэтому мы начинаем с пяти миллионов.

Мауро продолжает свою речь, представляя пятилетних близнецов, брата и сестру. Они направляются к сцене, их маленькие лица напряженно застывают в замешательстве, когда они рассматривают толпу, уставившуюся на них.

Ангельские белокурые локоны, оба ребенка выглядят так невинно, одетые во все белое. Они держатся за руки, когда выходят на сцену, девочка стесняется и пытается спрятаться за своего брата.

— Сладкий Иисус и Богородица, — слышу я бормотание Влада, впервые использующего религиозное обращение.

Я поворачиваюсь к нему и вижу, что он в благоговении смотрит на близнецов, его глаза расширены, рот открыт.

— Влад? — я зову его по имени, моя рука тянется к его руке. — Что случилось? — спрашиваю, видя, что он так потрясен.

— Этого не может быть, — хмурится он, его брови сошлись, когда он наклоняет голову в сторону, его глаза быстро перемещаются и оценивают окружающую обстановку.

— Что случилось? — я повторяю свой вопрос, но он как будто не слышит меня. Его внимание сосредоточено исключительно на сцене и на детях, пытающихся избежать всеобщего внимания.

Спустя почти вечность он наконец отвечает.

— Эта мутация, — начинает он, его взгляд проницателен, черты лица резкие. — Это то, что есть у меня. То, что было у меня и моей сестры.

— Твоя сестра-близнец? — Он кивает, отпускает мою руку и делает шаг вперед в толпе.

Торги уже начались, и, вопреки первоначальным недовольным звукам, люди, кажется, полны энтузиазма выложить целое состояние за близнецов.

Но почему?

— Почему? — Я догоняю его, хватаю за руку и заставляю повернуться ко мне лицом. — Почему эта мутация так важна?

— Двадцать миллионов, — называет кто-то, и я задыхаюсь от суммы.

— Почему? — Влад усмехается, но на его лице нет улыбки. —У меня тот же вопрос. Зачем кому-то платить так много за близнецов со случайной мутацией?

— Это не похоже на случайность, — замечаю я, поскольку люди не были бы так заинтересованы в приобретении близнецов, если бы это была просто случайность. — Это дает тебе сверхспособности, или что? — я пытаюсь пошутить, но понимаю, что не вовремя.

Влад не в веселом настроении. И поскольку он внимательно следит за торгами, кажется, что он становится все более напряженным, его мышцы подергиваются, кулаки сжимаются и разжимаются.

— Тридцать, — кричит Мауро. — Тридцать раз... тридцать два... Продано под номером 16! Поздравляю! — Мауро объявляет победителя, и я провожаю взглядом Влада тощего мужчину, опускающего весло с номером 16.

— Оставайся с ней, — приказывает он Сету, прежде чем броситься в толпу и быстро скрыться из виду.

— Что... — шепчу я, мои ноги двигаются сами собой, когда я пытаюсь последовать за ним, но Сет ловит мою руку, удерживая меня.

Один взгляд на него, и он качает головой, приказывая мне оставаться на месте.

— Ради Бога, — бормочу я себе под нос, раздражаясь. Несмотря на это, я не могу не беспокоиться о Владе. Что он думает, что делает? Особенно когда он очень близок к тому, чтобы сорваться. Он только что оправился от первого срыва и теперь с головой ныряет в другой.

Что, если он сорвется?

Господи, я не хочу представлять себе эту кровавую бойню. И когда вокруг столько людей, я не хочу думать, что может случиться с Владом, если кто-нибудь попытается его остановить.

Пожалуйста, вернись... Не делай глупостей.

Я могу только надеяться, что он все обдумает. Что бы ни значила эта мутация, и тот факт, что у Влада она тоже есть, должно быть, что-то в нем пробудила.

Я беспокойно жду, обхватив себя руками за плечи, пока сканирую толпу в поисках его. Наконец, только когда я вижу, что он направляется к нам, я могу вздохнуть с облегчением.

— О чем ты думал? — я бегу к нему, мои руки обхватывают материал его рубашки.

— Я получил то, за чем мы пришли, — говорит он, —информацию, — Влад коротко подмигивает мне, прежде чем кивнуть Сету.

— Нам нужно идти. Сейчас же. Я только что подкупил сотрудника, чтобы получить контактную информацию того, кто купил близнецов. Представьте мое удивление, когда выяснится, что это наш Майлз, — хмурится он, — так что нам нужно действовать быстро и следовать за его посредником.

Взяв меня за руку, мы пробираемся обратно в клуб, выходя через главный вход, чтобы добраться до места парковки.

— А теперь, — говорит Влад, поглаживая свой подбородок. — Поскольку у нас есть еще один гость, о мотоцикле не может быть и речи, — размышляет он, его глаза загораются, когда они двигаются по парковке. — Но это, — он указывает на большой автомобиль, — идеально подходит.

Не дожидаясь моего ответа, он бросается к машине. Достав свой кожаный обрез, он наматывает его на кулак, а затем обрушивает его на стекло, разбивая его вдребезги.

Понимая, что он уже все спланировал, я просто жду, пока он закончит то, что делает.

Просунув руку внутрь, Влад без труда открывает дверь машины, призывая нас запрыгнуть внутрь.

— Ты сумасшедший, — бормочу я, забираясь на пассажирское сиденье, а Сет садится на заднее.

— Мы должны быть быстрыми, дьяволица. Я не могу терять время, — ухмыляется он, пиная борт машины и хватаясь за провода под ним.

— Ты знаешь, что ты делаешь? — спрашиваю я, когда вижу, что кто-то еще выходит из клуба, его взгляд прикован к машине, которую мы сейчас пытаемся угнать.

— Может быть, — он сморщил нос, внимательно разглядывая провода.

— Думаю, тебе стоит поторопиться, потому что эти люди не кажутся слишком дружелюбными, — я указываю на трех мужчин, которые уже снимают с предохранителей свои пистолеты и целятся в нашу сторону.

— Почти, — бормочет Влад, подбрасывая провода вместе, пока не появляется искра. — Вот так, — говорит он, довольный собой.

Но как только машина оживает, на нас начинают сыпаться пули.

— Лежать! — Влад толкает меня вниз, моя голова ударяется о его колени. Он маневрирует машиной, ставит ее на задний ход как раз в тот момент, когда пули попадают в одно окно.

Нажав ногой на газ, он успешно покидает стоянку.

— Что теперь? — спрашиваю я, задыхаясь, когда наконец мне удается сесть прямо. Сет спокойно сидит сзади, его взгляд так же пуст, как и раньше.

Влад, напротив, с маниакальной улыбкой на лице мчится по улице.

— Итак, мы идем к черному входу и ждем, пока брокер уйдет с близнецами, — отвечает он, его голос полон энтузиазма.

— Тогда мы просто пойдем следом?

Влад кивает, а его глаза сверкают, когда он направляет машину к укромному месту в нескольких кварталах ниже. Припарковавшись недалеко от входа, он глушит двигатель, и мы ждем.

— Ты можешь рассказать мне больше об этой мутации? — я набралась смелости и спросила, так как в первый раз он не показался мне очень восприимчивым.

Он откинулся на сиденье, не сводя с меня глаз.

— Я мало что о ней знаю, только то, что в моем случае она вызывает приглушение эмоций, — начинает он, —исследований по этому поводу не так много, но один врач, с которым я разговаривал, отметил, что обычно она влияет на области эмоций и социальных взаимодействий.

— Твои эмоции приглушены? — спрашиваю я, быстро моргая, пытаясь переварить информацию.

Значит ли это, что у него нет чувств?

— Действительно, — его губы расширяются в улыбке, которая не доходит до его глаз. Я просто смотрю на него, прокручивая в голове каждый момент с нашего знакомства.

Его заученное поведение и социальные маски, которые он надевает. Лукавая улыбка, которую он наклеивает на свое лицо, чтобы все, что он говорит, воспринималось как шутка, даже если это совсем не так. То, как его слова кажутся забавными, но в них всегда скрыт двойной смысл, неизвестный никому, кроме него. Пустота в его взгляде, которую я замечаю в редкие незащищенные моменты, или то, как его глаза бродят по комнате, словно хищник, преследующий свою жертву.

Все это имеет смысл... И все же это не так.

Все в нем так тщательно продумано, так тонко подобрано, чтобы создать только определенный образ. А как же настоящий он? Сколько слоев мне придется содрать, прежде чем я встречу настоящего Влада?

— Тогда что ты чувствуешь? — я не хочу знать, но не могу не спросить.

— Правду? — его рот искривляется, и я киваю: — Ничего.

Ничего.

Это слово эхом отдается в моем мозгу, внезапное головокружение охватывает меня.

— Ничего, — повторяю я оцепенело, слова тонут в моей голове и заставляют мое сердце громко биться в груди, маленькая боль отдается в сердцевине моего существа.

— Я хочу есть, пить и… — бросив взгляд на Сета, он наклонился, чтобы прошептать: — трахаться, — прежде чем вернуться на свое место, — но это все. Я чувствую желание, но мои желания более эгоистичны, чем у большинства.

— Что ты имеешь в виду?

— Если я хочу что-то, то я беру это. Независимо от последствий, — он пожимает плечами. — Я просто научился играть с системой так, чтобы это не выглядело извращенно.

— Это так... — я пытаюсь изобразить улыбку, но все мое тело сопротивляется.

— Конечно, за эти годы мне удалось изучить социальные взаимодействия, и я усовершенствовал свой подход к людям. Я не совсем дикарь, — продолжает он, не замечая, как я механически киваю. — У меня есть разработанная мною почетная система добра и зла, и я всегда отплачиваю добром за добро. Видишь, я не такой уж сложный. На самом деле, можно утверждать, что отсутствие эмоций освобождает.

— Понятно, — я отвечаю неопределенно, а он, похоже, не замечает внезапной перемены в моем поведении.

Потому что одним словом он разрушил все мои надежды.

— Вот и он, — говорит Влад, готовя машину.

Мужчина ведет близнецов к машине, грузит их в кузов вместе с двумя охранниками, а затем садится за руль.

Когда он уезжает, то Влад следует за ним.

Сложив руки на коленях, я смотрю в окно, отгораживаясь от всего.

Он не может чувствовать.

Я всегда хотела одного. Быть любимой. Когда-то я хотела быть для кого-то самым важным человеком, и вот, когда я подумала, что, возможно, нашла это, у меня это жестоко отняли.

Боже, это справедливо?

Может быть, мне следовало с самого начала все переосмыслить? В конце концов, он — безжалостный убийца. Как у такого человека могут быть нежные чувства? Или вообще какие-либо чувства?

Но я видела, как он обращался со мной, как заботился обо мне... как будто я была ему дорога. Впервые в жизни кто-то уделил мне столько внимания, и поэтому я позволила себе поверить, что, возможно, он что-то чувствует ко мне.

Но Владу чужды эмоции слово чувствовать.

Слезы застилают глаза, когда все фантазии, которые я строила в своем воображении, просто разбиваются вдребезги.

Мы продолжаем следовать за машиной, кажется, целую вечность, Влад принимает необходимые меры, чтобы люди в машине не заметили, что мы позади. Они въезжают на задворки заброшенной фабрики, и Влад притормаживает машину, паркуя ее у дороги.

— Странно, — замечает он, оглядывая местность, — я мог бы поклясться, что эти здания были перестроены.

Отстегнув ремень безопасности, он выходит из машины. Я делаю то же самое, но, когда я пытаюсь открыть дверь, то Влад останавливает меня, прижимая к ней руку.

— Оставайся здесь, — говорит он, глядя на Сета, — это небезопасно.

— Для тебя это тоже небезопасно, — протестую я, надавливая на дверь. — И ты не оставишь Сета со мной, — говорю я, прежде чем у него появляется шанс. — Он тоже может помочь тебе, если что-то случится внутри, — указываю я.

— Да, но я не хочу, чтобы ты была в опасности, — говорит он, пытаясь удержать меня в машине.

— Я не отпущу тебя одного. Так что решай быстрее, потому что в любом случае я иду за тобой, — заявляю я, складывая руки на груди.

Может, у него и нет чувств, но у меня их достаточно - для него.

Он размышляет над этим мгновение, а затем со вздохом соглашается, открывает передо мной дверь и помогает мне выйти.

— Ты всегда остаешься рядом со мной, — шепчет он мне на ухо, держа свою руку в моей.

Именно в такие моменты я чувствую, что ему не все равно. Иначе зачем бы ему так заботиться о моей безопасности?

Зная, что мне нужно быть начеку, я вытесняю разочарование из головы и сосредотачиваюсь на ситуации.

Сет идет позади нас, мы входим в склад, и первый этаж оказывается совершенно пустым и полуразрушенным.

— Куда они могли деться? — спрашиваю я, с недоумением оглядывая незанятое пространство.

— Здесь должно быть что-то рядом, — размышляет вслух Влад, сканируя окрестности. Он обходит стены, проверяя каждую щель.

— Они не могли просто исчезнуть, — бормочет он, ощупывая руками бетон стен. — Видишь это, — стучит он по одной стороне, затем перемещается на несколько футов, чтобы постучать по другой. — Здесь пусто, — говорит он и снова стучит, в ответ раздается пустой звук. — Здесь должно быть отверстие, — говорит он сам себе, ощупывая поверхность стены.

Мы с Сетом остаемся в стороне, оставляя Влада заниматься своими делами, поскольку очевидно, что он справится с этим.

— Вот, — он двигает камень, и в стене появляется трещина, часть которой выбивается, выступая наружу. Ухватившись за него, Влад дергает его к себе, открывая дверь.

— Интересно, — бормочет он, махая нам рукой.

Снова взяв меня за руку, мы входим в туннель.

Нам не требуется много времени, чтобы добраться до другой комнаты, свет проникает в туннель и подтверждает, что фабрика действительно кем-то используется.

— Шшш, — Влад подносит руку к губам, делая шаг вперед, из другой комнаты раздаются голоса.

— Мы должны держать это в тайне как можно дольше, —говорит один из мужчин.

— Ему срочно нужны дети, — отвечает другой, — с остальными уже покончено. Мальчик умер, а девочка сломлена. Он не думает, что сможет что-то спасти, а сучка больше не может забеременеть.

— А чего ты ожидал, Глен? Он слишком долго использовал ее как маточную кобылу. Я удивлен, что она продержалась до сих пор, — вздыхает он, и я слышу, как кто-то вышагивает вокруг.

— Вы же знаете, какая это редкость. Он потратил десятилетия на поиски новых подопытных, и едва ли может найти их раз в несколько лет. И даже тогда. Мы говорим о революции в военном деле, Патрик. Сейчас это трудно, но через несколько лет, когда его изучения будут завершены, страны начнут жаждать его исследований.

— Мне это не нравится. Он слишком рискует.

— Твоя задача не в том, чтобы это нравилось. Просто выполняй свои задания. Мне нужно полное обследование близнецов, и дай мне знать, можно ли что-нибудь спасти от остальных. Иногда он любит оставлять себе органы, — говорит Глен, и становится ясно, что он здесь главный.

— Хорошо, — соглашается Патрик, и тут мы слышим еще одно шарканье.

Влад напряжен, внимательно следя за разговором. Он поворачивается ко мне, кладя руку на нож, который он спрятал в задней части моих брюк. Я киваю ему и смотрю, как он достает свои собственные ножи, предлагая несколько Сету. Тот решительно качает головой, указывая на свои руки и кулаки.

Влад поднимает на него бровь, но в конце концов с улыбкой пожимает плечами.

Подняв три пальца вверх, он медленно опускает каждый из них, давая нам сигнал зайти в комнату. Он первым врывается внутрь, мгновенно обездвиживая одного мужчину, и кивает Сету, чтобы тот сделал то же самое с другим.

Я смотрю между ними, замечая, что один из них одет в белый халат, а на другом серый костюм.

— Полагаю, ты — Патрик, — Влад указывает на человека в белом, который в настоящее время борется в руках Сета, — а ты - Глен, — он подталкивает мужчину, при этом его колени подгибаются и ударяются об пол.

— Кто... кто ты? — кричит Глен в страхе, глядя то на Влада, то на Сета.

— В зависимости от ваших ответов... — Влад прервался, улыбаясь от уха до уха, прежде чем добавить, — Дьявол или..., — он поджал губы, решаясь, — дьявол.

— Я ничего не делал! — Патрик поспешил заявить о своей невиновности. — Они мне платят. Я просто выполняю свою работу. Пожалуйста... У меня есть семья...

Влад бросает на него взгляд.

— А мне все равно. Побереги дыхание, — закатывает он глаза, прежде чем повернуться к Глену. — Итак, где близнецы?

Он дрожит с головы до ног, и, кажется, становится только хуже, поскольку терпение Влада подходит к концу.

— Ты не можешь их забрать, — скулит он, пытаясь вырваться из захвата. Влад со скучающим выражением лица достает один нож и проводит им по горлу Глена.

— И ты не в своей тарелке, Глен, — начинает Влад, проводя ножом по его лицу. — Позволь мне рассказать тебе, как все будет происходить. Ты скажешь мне, где близнецы, а потом ответишь на мои вопросы о твоем боссе, Майлзе. — Глен бледнеет, услышав имя Майлза, а Влад лишь улыбается ему. — Если ты будешь сотрудничать, то я убью тебя быстро. Если нет, то мне придется просто вынимать по одной части тела за раз.

Подняв глаза, он обращается к Патрику.

— Ты доктор, не так ли? — мужчина медленно кивает, или настолько, насколько он может, учитывая крепкую хватку Сета. — Хорошо. Почему бы тебе не рассказать моему приятелю, Глену, как больно прокалывать барабанную перепонку. — Влад усмехается, прикладывая кончик ножа прямо к уху Глена. — Я тебя не слышу, — говорит он певучим голосом, когда Патрик не сразу отвечает.

— Это очень... очень, — проглатывает он, — больно.

— Вот и все, Глен! Профессиональное мнение.

— Я не могу сказать! — восклицает он, — он убьет меня, — кричит мужчина, слезы собираются в уголках его глаз.

— Глен, Глен, — качает головой Влад. — Мы немного слабы, не так ли? — с разочарованным вздохом Влад вонзает острие ножа в ухо Глена. Его глаза расширяются, рот открывается в шоке, а с губ срывается пронзительный крик.

— Я скажу тебе! Я скажу тебе! — он кричит как раз в тот момент, когда из его уха льется кровь. — Они в смотровой комнате. Последняя... последняя дверь, — выдыхает он, все его тело сотрясает дрожь.

— Сиси, ты можешь взять близнецов? — спрашивает Влад, и я киваю, быстро двигаясь в направлении, указанном Гленом, и оставляя Влада допрашивать их дальше.

Я замечаю дверь и, направляясь к ней, слышу новые крики - свидетельство того, что Глен и Патрик, возможно, не были слишком откровенны в своих ответах.

И когда я вхожу в комнату, то понимаю, что ничто из того, что Влад мог сделать с этими мужчинами, не сможет компенсировать тот ужас, который я вижу.

Близнецы сгрудились в углу, прижавшись друг к другу, чтобы согреться. В центре комнаты стоят две хирургические кровати, на каждой из которых лежит человек.

Мертвый.

Я осторожно подхожу к кроватям, и мне приходится сделать глубокий вдох при виде этого зрелища. Два ребенка, оба разрезаны от шеи до таза, их грудные полости обнажены, органы помещены в какие-то контейнеры рядом с ними. Похоже, это своего рода комната для вскрытия, и мое сердце разрывается еще больше, когда я слышу тоненький голосок.

— Не смотри.

Обернувшись, я вижу маленького мальчика, который прикрывает свою сестру, задвигая ее за спину, когда он обращается ко мне.

— Привет, — неуверенно говорю я, не зная, как их утешить или заставить довериться мне.

Мальчик смотрит на меня с подозрением.

— Кто ты? — сужает он глаза, раскинув одну руку, чтобы держать сестру сзади.

— Я здесь, чтобы отвезти вас домой, — говорю я, наблюдая, как он сморщил нос, оценивая меня с головы до ног. — Вы хотите домой?

На мгновение он ничего не отвечает.

Но потом я слышу мягкий голос девочки, когда она произносит одно единственное «да».

— Позвольте мне отвезти вас домой. — Я делаю шаг к ним. —Обещаю, что отведу вас домой. — Я приседаю перед близнецами в шаге от них, даря им трепетную улыбку и надеясь, что они почувствуют себя комфортно, доверившись мне.

— Ты обещаешь? — снова спрашивает девочка, и ее брат толкает ее в спину.

— Прекрати, Лейла, — шипит он на нее.

— Все в порядке. Это нормально быть подозрительным, особенно после того, что с вами случилось. Но мы с другом были там и видели, как вас забрали. Мы последовали за вами сюда и хотим помочь вам вернуться к своей семьи, — изо всех сил стараюсь объяснить я.

— Пожалуйста, Лео, — говорит девочка, ущипнув брата, —пойдем домой.

Лео выглядит неуверенным, глядя между мной и своей сестрой, но, увидев выражение лица Лейлы, кажется, заставляет его пересмотреть свою позицию.

— Хорошо, — он делает шаг ко мне, все еще держа сестру позади.

Я протягиваю руку, чтобы взять его за руку, и удивляюсь, когда он позволяет это сделать.

— Все будет хорошо, — повторяю я, надеясь, что мое обещание не будет напрасным.

Мы возвращаемся к Владу и Сету, а Глен уже мертв, его череп наполовину открыт, мозг виден сквозь трещины в кости.

Я держу детей позади, чтобы они не видели резни, но, учитывая обилие крови на полу, я не могу удержаться, когда проверяю Влада.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, и он резко поднимает голову, будто не замечая моего присутствия. Он бодро кивает мне, его нога вылетает, чтобы пнуть труп Глена на землю, прежде чем сосредоточиться на Патрике.

— Сет, почему бы тебе не отвести детей в машину, — рассеянно говорит Влад, хватаясь за Патрика и опуская его на пол.

Сет тут же подчиняется, подходит ко мне и быстро берет по одному ребенку на руки. Близнецы слишком потрясены размерами и внешностью Сета, чтобы протестовать, они смотрят на него так, будто никогда раньше не видели человека.

Он кивает мне, прежде чем вернуться к детям.

— В комнате было два детских тела. Вскрытые, — говорю я Владу, пристраиваясь рядом с ним.

— Работа дока, неудивительно, — комментирует он, его взгляд прикован к Патрику.

— Ты должен был позволить мне отвести детей в машину. Если они станут беспокойными или будут задавать вопросы, Сет не сможет на них ответить.

— Я должен был, — отвечает он неопределенно, — но ты всегда рядом со мной. Всегда.

Схватив Патрика за затылок, он тащит его в сторону комнаты для вскрытия.

— Теперь оценим твои навыки дока, — говорит он, подавая мне знак следовать за ним.

Влад пинком открывает дверь, выбрасывая Патрика на середину комнаты, пока тот оценивает обстановку.

— Говори! — приказывает он ему, и я вижу, что он больше не настроен шутить.

Его губы кривятся от отвращения, когда он осматривает туши детей, и его рука вырывается, душит Патрика и поднимает его в воздух.

— Я сказал, говори, — Влад снова выкрикивает, прихлопывая его на одном из столов. Его рука перемещается на затылок, когда он просовывает голову в открытую грудную клетку одного из детей.

— Видишь, это твоя блестящая работа. Как это выглядит вблизи? — спрашивает он, и Патрик издает чмокающие звуки, его руки хлопают вокруг.

Мне так противно от того, что они делают с детьми, что я могу только надеяться, что Влад отдаст ему должное. Я пробегаю глазами по инструментам, беру несколько и кладу рядом с Владом.

— Он должен почувствовать это на своей шкуре, — киваю я в сторону Патрика, внутри меня зарождается больное желание. Я хочу увидеть, как он будет страдать за то, что сделал. Даже больше, чем Глен, я хочу увидеть, как он будет умолять о жизни, пока Влад будет вскрывать его, как лабораторную крысу.

— Леди, как прикажите, — улыбается Влад, посылая мне воздушный поцелуй, а затем снова становится серьезным и выдергивает Патрика из полости. Он тяжело дышит, задыхаясь, его глаза расширены от ужаса, когда он смотрит между нами.

— Поговорим или...

— Я просто делаю то, за что мне платят! — восклицает он, близкий к слезам.

— И что это?

— Они приносят мне людей... детей... и я провожу их медосмотр, если они живы. Если они мертвы... — он запнулся, глядя на трупы на столе, — я провожу вскрытие.

— Зачем? Что ищет Майлз?

— Провал, — говорит Патрик низким голосом.

— Провал? — повторяю я вслух, хмурясь от его выбора слов.

— Он хочет знать, почему его эксперименты провалились, —объясняет Патрик.

— Какие эксперименты?

— Я не могу… — говорит он, беспокойно двигаясь в захвате Влада. Он становится все более тревожным, чем больше Влад расспрашивает о Майлзе.

Из ниоткуда он толкается ногами на кровать, ненадолго вырываясь из объятий Влада. Но вместо того, чтобы бежать, он тянется к инструментам, берет скальпель и приставляет его к своей шее.

— Моя семья… — качает он головой, делая несколько шагов назад, пока не упирается в стойку. Одна рука на скальпеле, другая ищет что-то под столом. — Мне жаль, — произносит он перед тем, как погрузить скальпель в собственную шею, кровь хлещет свободно, глаза пустые и безжизненные, когда он падает на пол.

В это же время в здании раздается сигнал тревоги, сопровождаемый роботизированным голосом, ведущим обратный отсчет.

Глаза Влада расширяются, и он тут же тянется ко мне, беря меня на руки, когда начинает бежать.

— Держись крепче, — шепчет он мне в волосы, пока бежит к туннелю, и едва успевает добежать до него, как огромный взрыв бросает нас обоих вперед.

Прижимая меня к своей груди, он пытается принять на себя основную тяжесть падения, но почему-то я чувствую боль в виске, прежде чем все исчезает.