Мощи Распутина. Проклятие Старца

3

Той же ночью в другой части города Виктор Росток делал вид, что не замечает человека, проскользнувшего в здание полицейского участка и теперь крадущегося к нему со спины. Временный шеф полиции Миддл-Вэлли, лицо которого было освещено ярким светом монитора, осознавал, что представляет собой заманчивую мишень. Этим вечером из двоих патрульных смены первый уехал с медиками по вызову 911, второй просто не пришел. В итоге, Росток находился в участке один. Для того, кому требовалось проникнуть внутрь, лучше возможности было не найти.

В Миддл-Вэлли под временным начальством Ростка работали девять полицейских, из них пять — с полной занятостью и четверо — с частичной. Полицейский участок занимал четыре комнаты кирпичного здания, некогда бывшего таверной. Холодильник для пива в задней части помещения переоборудовали под камеру, комнаты — под офисы.

Во времена процветания Миддл-Вэлли, когда численность населения городка превосходила пятнадцать тысяч, подобных таверн в нем были десятки. Тогда антрацитовые жилы, залегающие под землей, были настолько богаты, а нехватка рабочей силы — настолько острой, что горнодобывающие компании выписывали рабочих со всей Европы. Пассажирские лайнеры высаживали иммигрантов в Нью-Йорке и Балтиморе, откуда их на специальных поездах доставляли в северо-восточную Пенсильванию. Бум продолжался полвека. Когда залежи иссякли, владельцы шахт вернулись в Нью-Порт и Нью-Йорк, оставив после себя изрытые долины, загрязненные реки и обедневшие города.

Однако многие иммигранты из Восточной Европы, в особенности русские, все равно считали эту жизнь лучше той, что была у них в родных штетлах[1] и деревушках. Здесь они получили водопровод, электричество и бесплатное образование для детей, и, даже несмотря на то что многие со временем разъехались по крупным промышленным центрам, в маленьких городках вроде Миддл-Вэлли осталось достаточно людей, чтобы поддерживать хоть какую-то жизнь. В такой обстановке и вырос Виктор Росток.

— Я мог бы перерезать тебе горло, — вдруг прорычал невидимый гость. Это был человек-великан, умевший передвигаться абсолютно бесшумно.

Росток не потрудился развернуться.

— Чем? — спросил он. — Упаковкой «Маунтин-Дью»?

— Ох, черт, — проворчал великан. — Ты увидел мое отражение в мониторе.

— Да, и еще услышал твое дыхание, — Росток медленно повернулся и поднял глаза на гиганта-полицейского, возвышавшегося над ним. — Ты всегда про него забываешь.

Это была старая игра, которую они вели, чтобы развеять скуку полицейской службы: за последние два года в городке не было совершено ни одного тяжкого преступления. Отто Бракнер, ветеран войск специального назначения, был известен своим умением заставать ничего не подозревающих врагов врасплох. Его череп всегда был гладко выбрит, а кончики длинных усов закручены кверху. Сам Бракнер находил свою внешность восхитительной, однако многие люди считали, что она давит на психику.

— Сколько еще ночей ты собираешься сидеть за этим файлом? — поинтересовался Бракнер.

Росток в ответ только пожал плечами. Будучи на тридцать сантиметров ниже и на полсотни килограммов легче патрульного, он не испытывал рядом с великаном Бракнером неуверенности. Он обожал играть в его военные игры и обычно выходил из них победителем. Несмотря на то что сам Росток никогда не служил, у него был воинский склад ума. Эту черту он унаследовал от предков-татар, как и широкие плечи, и мощную грудь. Его прародители, трудившиеся на глинистых почвах картофельных полей в долине Дона, оттачивали боевые навыки в сражениях за родную землю. И хотя влияние их генов за несколько поколений жизни в Америке несколько ослабло, оно все еще угадывалось в его суровом лице, на котором мало кому доводилось видеть улыбку.

— По-моему, я потерял чувство времени, — сказал Росток. Зевнув, он потянулся, хотя на самом деле не так уж и сильно устал.

— Ты бы пошел домой, поспал, — предложил Бракнер. Он протянул Ростку банку «Дью» из упаковки, что принес с собой. — Выйдешь на дежурство, когда начнется смена, через семь часов.

От «Дью» Росток отказался. Бракнер разломил упаковку с шестью банками напополам. Три поставил в холодильник, остальные взял с собой и тут же открыл одну из них, щелкнув алюминиевым ключом. Кофе вызывал у Бракнера расстройство желудка и потому, чтобы взбодриться в ночную смену, он пил напитки с высоким содержанием кофеина.

— Брось это, — сказал он. — Дело о смерти того старика закрыли два месяца назад. Раз коронер говорит, что он покончил с собой, ты, как ни крути, не превратишь это в убийство.

Он уселся на вращающееся кресло, которое под весом его тела жалобно заскрипело.

Когда Бракнер играл за школьную футбольную команду, журналисты прозвали его «Увальнем». С тех пор он только прибавил в весе и мускулатуре, и прозвище Осталось за ним, хотя теперь его чаще произносили с восхищением, нежели в насмешку.

— О’Мэлли видит все не так, как я, — ответил Росток.

— Ты помешался на этом деле, что ли?

Зеленая банка «Дью» исчезла в густых усах Бракнера. Одним глотком он осушил почти половину.

— Не то чтобы помешался. Просто мне любопытно. Почему-то кажется, что эта смерть нуждается в расследовании.

— Один ты считаешь, будто бы старика Ивана убили, — ответил Бракнер. — О’Мэлли записал это как суицид. Данилович, сказал он, покончил с собой, спрыгнув с крыши психиатрической больницы округа Лака-вонна.

— Обычно, когда человек собирается спрыгнуть с крыши, он предварительно не ломает себе все пальцы на правой руке. Это просто бессмысленно.

— Старик лечился в психушке, — напомнил Бракнер. — И сидел там потому, что пережил нервный срыв. С чего ты решил, что он будет поступать осмысленно?

— Он находился там всего две недели, — возразил Росток. — А до срыва вел вполне нормальную жизнь, без намека на какие-то странности.

— Росток, ему было восемьдесят лет, и он страдал от болезни Альцгеймера. Ты всерьез полагаешь, что убийца пробрался в охраняемую клинику, чтобы избавиться от восьмидесятилетнего старика с провалами в памяти? То есть, зачем это кому-то вообще? Смысл убивать человека, если он ничего не помнит?

— Какие-то воспоминания у него все-таки оставались. Болезнь была на ранней стадии, и большую часть времени он находился в здравом уме.

— Ладно, а мотив? Допустим, он знал какую-то страшную тайну — так болезнь наверняка стерла ее из памяти. Я лично так думаю: в один из тех моментов, когда он, по твоим словам, находился в здравом уме, старик осознал, что с ним происходит, и испугался, что до конца дней будет жить овощем. Потому и прыгнул.

Допив первую банку «Дью», Бракнер одной рукой сдавил ее и бросил в мусорную корзину. Шум разбудил канареек в клетке — они захлопали крыльями и взволнованно защебетали, но вскоре опять заснули.

— Так или иначе, — уже тише продолжил Бракнер, открывая вторую банку, — О’Мэлли сказал, что пальцы сломались при ударе о тротуар. Наверное, старик выставил вперед руку, чтобы защититься. Коронер говорит, он видел, так самоубийцы делают.

— Если бы Данилович пытался защититься, то запястье и локтевые суставы пострадали бы больше,— пробормотал Росток.

— Росток, ты медэкспертом заделался?

— Просто, я прочитал отчет о вскрытии.

— Давай смотреть на вещи реально. Что у тебя есть? — он кивнул на монитор с текстом файла. — Дело о смерти восьмидесятилетнего психопата, который прыгнул с крыши. Ты хоть представляешь, сколько таких по стране?

— Иван Данилович не прыгнул, — не соглашался Росток. — Его скинули. И я думаю, это как-то связано с погромом у него в доме.

— Опять двадцать пять, — Бракнер закатил глаза. — Погром устроили вандалы. Подростки искали, чего бы стащить.

— Его сын говорит, что ничего не пропало.

— А откуда Полу знать, пропало что-нибудь или нет? Он жил в Лас-Вегасе и не приезжал к отцу, пока старик Данилович не погиб.

— По-моему, на вандализм это не похоже, — сказал Росток.

— Они разрезали матрасы, выкинули все из ящиков и даже подушки выпотрошили. Мне кажется, очень даже похоже на вандалов.

— Вандалы бы поломали мебель и выбили стекла. А эти аккуратно развинтили граммофон отверткой, у телевизора сняли заднюю панель, но так, что он остался в рабочем состоянии. Да, вещи из ящиков вынули, но аккуратно разложили вдоль стен. Даже матрасы и подушки, которые вандалы просто порвали бы, распарывали только по швам. И вспомни фотографии: они не разбили ни одной рамки. Карточки аккуратно достали и сложили на столе в кухне, словно кто-то специально старался их не порвать.

— Значит, нам попались аккуратные вандалы, — g заключил Бракнер. — Вдруг они страдали от навязчивого невроза?»

— Не паясничай. Подростки не вели бы себя так аккуратно, и тем более не стали бы рыть ямы в подвале. А наркоманы попросту вынесли бы из дома все мало-мальски ценное. Нет, кто-то там что-то искал, долго и упорно. И что бы это ни было, я думаю, оно стало причиной смерти Даниловича.