Московские эбани

ГЛАВА 13

С утра Виктория вспомнила свою вечернюю прогулку в сопровождении Альмара и расхохоталась. В дверь позвонили, и Зинаида вся светящаяся своей удачей сразу начала с того слова, с которым окончился вчерашний день:

— Главное дело сделано! — Выпалила она на одном выдохе.

— Ой, не спеши милая, не спеши. Я не понимаю что такое главное, есть лишнее, есть ненужное, вредное… но главное…

— А как же не главное?! Я нашла нужное помещение под офис! Это совсем рядом, через две таких же кирпичных башни как наша, в сталинском доме. Там в полуподвале было меховое ателье. А теперь оно закрылось. Разорилось. Потому что никто шуб не шьет. Время-то — какое! А кто может — дорогие фирменные покупают.

— Про шубы я теперь все поняла, а что дальше?

— А дальше, я прихожу к хозяину, он такой толстый, важный мужчина, сидит у себя в офисе один и сериал про «бессмертного» смотрит. Я и спрашиваю, не хочет ли он сдать нам хоть одну комнату — у него все равно их три. А он говорит — да бери все что хочешь.

Я так подумала: три — нам, может быть, дорого будет, а одной для начала хватит. Потом остальные заберем, когда разовьемся. Тогда там можно будет и массажный кабинет открыть и отдельную лавку пристроить, где мы будем травами торговать, можно воду заряженную продавать… Но, пока что, говорю, мы возьмем одну. А он говорит, — бери одну, а сам, не отрываясь, телевизор смотрит, пиво очень дорогое пьет и спрашивает: — А чем платить будешь?

Я хотела с ним сначала об арендной плате договориться, но он так спросил: "Чем?" — вот я ему и ответила: процентами. Он удивился и спрашивает: какими ещё процентами? Я отвечаю: тридцатью. Я так подумала что доход можно поделить просто: одну треть вам, одну треть мне, одну треть за офис, а остальные десять процентов на развитие. Правильно? Если много, то с ним, наверное, поторговаться ещё можно. Он сказал, чтобы я тебя для договора привела.

Виктория ничего не ответила ей, лишь вздохнула и пошла одеваться.

Они вошли в полуподвальное помещение, прошли по длинному узкому коридору, постучались в ближайшую дверь — никого. Виктория заглянула в комнату — обыкновенный кабинет времен застоя с обитыми фанеровкой под светлое дерево стенами, массивным письменным столом, поставленным так, чтобы сидящий за ним, сразу мог видеть вошедшего. Но за столом никого не было. Они прошли дальше по коридору, свернув налево, мимо туалетной комнаты и постучали в дверь в торце.

Нечто рявкнуло в ответ. Виктория открыла дверь. Грузный мужчина лет тридцати пяти в огромных выпуклых очках, от чего взгляд его поначалу показался слишком пристальным, прибывая явно в состоянии мрачного похмелья, развалившись на диване, смотрел телевизор.

Когда в его тяжелом дурмане окончательно прорисовалась женщина, он с трудом изобразил улыбку узких губ на помятом одутловатом лице и спросил:

— Че надо?

— Мы по поводу снятия комнаты.

— Угу.

— Когда мы можем начать работать?

— Да хоть сейчас.

— Но ведь надо заключить с вами какой-то договор.

— А зачем договор? — Встрепенулся хозяин офиса и встал с дивана, протянул Виктории пухлую ладонь: — Якоб.

— Виктория. Так как же нам быть?

— Работайте себе. Разве я не вижу, что вы человек порядочный?.. Потом рассчитаемся. — Якоб явно начал приходить в себя.

— А где комната?

— Как войдете — первая налево и ещё раз налево.

— Что ж… спасибо.

— Э-э!.. Подождите, а что вы там будете делать-то?

— Отвороты, привороты, гадания. — Вышла на передний план Зинаида.

— Это что же… Выходит, я собственноручно ведьм к себе запустил?! — И Якоб озадаченно почесал затылок. — Тогда с вас, девки, водки пузырь.

— Сейчас будет. — Деловито кивнула Виктория и, не заглядывая в отведенную им комнату, лишь жестом приглашая Зинаиду осваиваться, пошла в магазин.

В магазине была доперестроечная скудность, разве что облатки товаров были чуть повеселее, да ещё и народу не было — никого. Лишь один покупатель, — громоздкий потертый бугай, облокотясь на прилавок, о чем-то перешептывался с молодой продавщицей молочного отдела. Винный отдел был закрыт, но на витрине молочного отдела стояли, среди пакетов с кефиром и молоком, несколько бутылок с портвейном и одна бутылка водки. Виктория, взглянув на ценник и не поинтересовавшись у продавщицы, почему она продает спиртное, да и продает ли вообще, выбила себе чек на водку в кассе. Подошла к болтающей с бугаем продавщице, попросив водку. Та протянула ей бутылку с витрины, и съязвила своему собеседнику:

— Все, Вовк, опоздал. Нечего больше мне мозги морочить

— Не понял? — Приподнялся над прилавком детина, и проследив за кивком головы продавщицы, наткнулся взглядом на бутылку в руках у Виктории.

— А это чего, последняя?! — обернулся он к продавщице, та в ответ самодовольно кивнула.

— Да ты чего?! — Взревел он так, что Виктория остановилась и оглянулась, — Да ты знаешь кто я?!

— Кто же вы? — вежливо поинтересовалась Виктория.

— Да я же Борман! — негодующе проревел он и, словно вдруг у него славило горло, проскрипел далее: — Сдай сейчас же бутыль на место!

Такого Виктория себе и представить не могла, но тут же взяла себя в руки и спокойно спросила:

— А Гитлера тут нет?

— Не-е Гитлера у нас нет. — растерялся Борман

— Вот когда появится Гитлер, тогда и поговорим.

— Не-е. Ну… я один тут такой. Ты не поняла. Меня Борманом прозвали, потому, что я на Визбора похож, который Бормана играет в Штирлице. У меня и фамилия Визбирбауман — для здешних мест — признано — непроизносимая. Меня здесь все знают. Слушай, отлей хотя бы сто грамм и катись, а?..

— А что ж ты раньше-то не купил?

— Да у него денег нету, вот и клянчит у меня в долг, — вмешалась продавщица.

— Возьми на портвейн, потом отдашь. — Виктория вынула несколько мелких купюр из кармана и, отдав их совершенно ошалевшему Борману, вышла из магазина.

— У-у Гитлер в юбке! А маленькая такая!.. — Провыл ей вслед Борман.

— В джинсах, — спокойно поправила его продавщица.

Якоб прибывал не в столь печальном разорении, как показалось Виктории поначалу. В той комнате, что сдал в аренду, соединив две, невесть как попавшие к нему, школьные парты и, накрыв их голубым подкладочным атласом, он устроил стол для банкета. Впрочем, атласа видимо у него было много — из стенного шкафа свисала целая поленица рулонов. На голубом атласе в белой, пластиковой тарелки болезненно бледной казалась квашеная капуста, рядом соленые огурчики. Каравай черного хлеба, украшенный пучком петрушки и зеленого лука лежал без тарелки прямо посредине стола.

Откуда-то, словно нюхом определив готовящееся застолье, появились люди.

Один из них — Миша был словно весь на пружинах — парень из соседнего дома.

— Он водку под «Кристалл» делал. Местную милицию подкупил, все хорошо у них шло, потом нагрянуло ФСБ и забрало продукцию на четыре миллиарда, представляешь? А потом вся их компания от суда откупилась за сорок тысяч долларов. Все что заимели — все отдали. — Жарко дыша в ухо Виктории, прошептала востроносенькая женщина напоминающая лису, с такого же цвета волосами. Она едва успела войти и, не познакомившись ни с Викторией, ни с Зинаидой, подсела к Виктории и тут же начала вводить её в курс дела: После этого Мишка впал в запой. — Выдержала паузу, но, не дождавшись ответной реакции, быстро-быстро продолжала: — Бродил по приятелям целый месяц, а жена за это время нашла себе другого. И ушла от него. Он вернулся к ней, чтобы сказать, что приобрел для неё Ситроен, всего за тысячу долларов, а она развернулась и ушла. Представляешь? Не мог раньше ей чего-нибудь этакого купить! Все некогда было — деньги делал, как печатал. А когда пригнали Ситроен, оказалось, что ездить на нем нельзя. Вот он и стоит теперь под окнами Якоба. Когда он был женат и при деле — его никто не знал, а теперь он стал своим в доску! Всякий сброд к себе в дом впускает. — И заметив, что на неё поглядывают мужчины, так же шепотом представилась: Меня Лиля зовут. Ветеринар я. В аспирантуре учусь. Хочу свою лечебницу открыть.

— Хорошее дело. — Только и успела сказать Виктория, как Лиля тут же воскликнула, так чтобы слышали все:

— А что? Надеяться не на кого. Мужики черти-чем занимаются. Как посмотришь — замуж не хочется. — И с укоризной оглядела присутствующих мужчин, глотнула водки из стакана и, уже обращаясь к представительницам женского пола, сказала так, словно угрожала кому-то:

— Во, девки, я всегда говорю — замуж надо выходить за иностранца! Иначе все равно придется свое дело открыть. — И захрумкала соленым огурцом.

Третьим из гостей Якоба был скромный парень. Он бросал на Викторию скромные взгляды из под ровной челки шелковисто-белесых волос. И тут же опускал глаза и краснел, когда замечал, что Виктория видит это. Он оказался бомжом — Пашей, которого пригрел Мишка, за то, что Паша чинил его Ситроен.

Очень быстро собравшаяся компания начала утомлять Викторию. Их кипучая энергия после третьего тоста превратилась в назойливое панибратство. К тому же смех, жесты, голос Зинаиды с каждой минутой становились все жеманнее и жеманнее, глаза её постоянно суетливо перенастраивались с одного на другого, стараясь не остановиться взглядом на Якобе. Виктория заметила это и дала знак, что пора идти. Не досидев до логического конца — то есть до полного разброда и шатания, они вышли из-за стола. Виктория, извинилась, сказав, что у них ещё есть неотложные дела.

— Ну… зачем так? Зачем! — капризничала опьяневшая Зинаида по дороге домой. — Люди такие приличные, так хорошо сидели! А Якоб — какой он солидный!..

— Маминькин сыночек. — Мрачно усмехнулась Виктория.