Московские эбани

ГЛАВА 48

Вадим с Борисом притащились в дом Архитекторов заранее. Стараясь не особо греметь костылями, расположились за столиком так, что рядом оставался свободным столик в углу. На него Вадим положил газету, чтобы прибывающие к вечеру посетители думали, что он занят. К этому столику Вадим сидел спиной, зато он видел вход. Борис уложил штабелями костыли под стол так, чтобы они не бросались в глаза. Осталось подозвать бармена и заказать пива.

Зал постепенно заполнялся пьющими и говорящими. Но это были все не те. Однако когда в кафе вошла Светлана, она не знала ни Вадима, ни Бориса, но Вадим видел её в обществе Веры, да и по описаниям Ивана выходило, что это та самая, которая взяла на себя роль переводчика, Вадим сразу убрал газету с зарезервированного им столика. Светлана оглянулась. Это был единственный столик, за которым никто не сидел. Вот и села, куда нужно. Через минуты три подошел тип метра под два ростом, без особо выраженной мускулатуры и неловкий как подросток, но скалился столь ослепительной белозубой улыбкой, что сразу стало понятно — американец!

Поздоровавшись со Светланой, он заказал три чашечки кофе и сел так, что остался свободным стул прикасающийся спинкой к спинке стула Вадима.

Пошла весьма светская беседа:

— Плохая погода. Правда?

— Правда.

— Классная Виктория. Правда?

— Правда.

— У вас таких нет?

— В Голливуде все есть.

— Так это в Голливуде! Она ещё и талантлива. Классная, правда?

— Правда.

И все в том же роде. Но под конец американец, видимо, устал соглашаться со Светланой, и сообщил о том, что он робеет с Викторией.

— Ничего себе — миллионер! — проворчал Борис, — Дались ему эти миллионы, если он при нашей женщине робеет! И зачем он их тогда зарабатывает?

Светлана начала объяснять, что у Виктории очень добрый характер, если её узнать поближе. Она такая хорошенькая! Она кошечка в доме! Это только пока она с малознакомым человеком — она кажется львицей. — Мурлыкала Светлана, по-английски.

Сообщение о том, что в сути Виктория кошечка не доставило Вадиму удовольствия — кошечек ему и без неё хватало.

В кафе вошла Виктория, чувствовалась, что она была рассеяна и сразу определив маршрут по взмаху руки Светланы, пошла, натыкаясь на стулья. Склонивших головы над столиком, пытающихся спрятаться, таким образом, Вадима и Бориса, она даже не заметила. Не заметила бы и без того — зря старались.

Села спиной к Вадиму. Начались ничего незначащие приветствия. При этом американец говорил достаточно громким картонным голосом, Виктория отвечала ему по-английски тоже громко. Но по-русски говорила Светлане тихо. Светлана, особо не напрягая голоса, переводила её фразы американцу, поэтому Вадиму приходилось напрягаться.

Американец завел пространную речь о том, как ей будет хорошо житься в его доме, где кругом апельсиновые плантации и спросил, любит ли Виктория апельсины.

— Я?.. Апельсины?.. — растерянно переспросила Виктория, помолчала немного и нашлась что сказать: — Я люблю дурьян.

Вадим чуть не подавился пивом от смешка, но никто не заметил его дерганья и Виктория продолжала:

— Это знаете, такой плод, как огромный орех и колючий. Внешне очень забавный, как сувенир, раковина из моря и, пока его не вскроешь, не пахнет.

Американец встревожился и уточнил, чем пахнет дурьян. И когда узнал, что сыром, таким сыром, что и не снился любителю сыров, — повеселел.

А Виктория разошлась:

— И как только его вскроешь, запах такой, что приходится срочно съедать. Иначе все пропахнет вокруг. Но хорош он именно тем, что пока не голоден, вскрывать его не будешь.

— Что ты несешь? К чему этот дурьян?! — встревожилась Светлана.

— А так… К тому, что я не люблю много есть, я ем лишь удовлетворяя первичный голод.

Вадим устал подслушивать и, глотнув пива, наклонился к другу:

— Вот так-то, брат, знай наших.

— Не скажи, — покачал головой Борис, — У наших хватка, а тут какая-то непонятка… Ты сам то понял, чего она имеет ввиду?

— И понял вроде бы, и нет, — вздохнул Вадим, выпил и снова стал прислушиваться.

Речь американца стала глуше. Но он расслышал, как Светлана комментировала:

— Представляешь, и он считает, что его счет в банке ещё очень маленький счет! Мне бы такой!

— Сколько?! — хмыкнув, переспросила Виктория по-английски

Американец, словно стеснясь, тихо повторил сумму своих банковских сбережений.

Виктория тихо сказало подруге: — Никогда им бедным не слезть с арифметики, хотя бы на математику.

Услышав про арифметику и математику, американец решил, что понял, что говорила Виктория и, не дождавшись лукавого перевода Светланы, поспешил с ответом:

— О да! Я понимаю, математика в браке очень важна!

Это восклицание Вадим услышал отчетливо и, задумавшись о фатуме перестроек, которые почему-то не грозят США, погрустнел.

А дальше пошел разговор, по отрывочным фразам которого, можно было догадаться, что американец объяснял Виктории, какой он может подписать брачный контракт. Что на обучение сына в Кембридже ей не стоит рассчитывать, но есть и другие университеты.

— Зачем ему его идиотские университеты, когда ребенок талантлив и нашел свою стезю? Если ему будет надо, он повысит свою квалификацию и без него.

Узнав, что вопрос обучения сына в Университете не волнует Викторию, американец, видимо, очень обрадовался, и начал говорить — сколько он будет откладывать на её счет в банке ежегодно, сколько будет выдавать ежемесячно на карманные расходы.

Суммы, названные им, Вадим вновь пропустил, и от этого занервничал, но услышал, как Виктория отрезала: — Мало.

— Ты что?! — недоуменно воскликнула её подруга, — Это же даже для Америки немало! Мало, так будешь продавать свои картины. Идиотка! — и, обращаясь к американцу с милой улыбкой, выдавила из себя на понятном ему языке: — Виктория хочет напомнить, что она пишет картины.

— О! Картины! Знаю! Это очень мило. Мои соседи будут рады получить от неё такой милый презент. Теперь нам только осталось поехать в посольство.

Виктория засмеялась и предложила выпить за посольство США в Москве, которое, как ни странно, до сих пор ещё стоит на Садовом Кольце, несмотря на то, что чуть, что не так, и оно постоянно оказывается в центре обстрела.

Вадим мрачно наклонился над столом и принялся уничтожать пиво.

— Ну и какие теперь планы? — заметив, как резко Вадим помрачнел, спросил Борис.

— Планы?! Это в Советском Союзе были планы, да у них США остались, а у нас… — какие могут быть планы? Живи, как живется!

— Так что? Пойдем?

— Куда?

— Покостыляем дальше. Скучно здесь уж больно. Никого из знакомых нет.

— Посидим. Подождем еще.

— А чего ждать-то? И так все ясно: любовь прошла — завяли помидоры.

— Любовь-то прошла. Но что-то ещё осталось. Это как когда ноги уже нет, а боль остается…

— О господи, господи, господи! — перекрестился Борис, — не говори таких вещей. Ноги пока ещё только сломаны. И покрутил загипсованной ногой под столом.

— Успокойся! — услышал Вадим, как Светлана диктовала Виктории. Теперь тебя ждет свобода! Пусть пока что только экономическая, но свобода!

— Знаешь, как сказал Бродский…

— Художник? — переспросила Светлана, удивив своими познаниями Вадима.

— Нет — поэт. Он говорил: "Все говорят: свобода, равенство, братство, но почему-то никто не говорит: культура".

— Дорогая, тебе же известно, что каждой стране своя культура. У американцев своя. Ах, какая там, в Америке культура быта!..

— Но я же не свинья, что б только и делать, что потреблять!

— Но там нет проблем, чтобы нормально жить! И вообще — тоже мне вообразила — художник носитель культуры! Наши художники даже прошлого, тобою почитаемого века, большей частью были люди грубые и необразованные.

— Но этика и образование — это ещё не есть культура!

— Изобразительное искусство у нас все равно не в культуре, — И, оглянувшись на Билла, что-то на этот раз неожиданно тихо сказавшего ей, ответила по-английски. — Да. Все хорошо. Она согласна. — И снова повернулась к Виктории: — И не выпендривайся мне больше. Все равно ты здесь не выживешь. Надо бежать! Бежать! Будь я помоложе!..

— А вообще-то за моей спиной сидит совершенно парадоксальная женщина. — Очнулся от глубокой задумчивости Вадим. — Учись, брат Борис, у меня разбираться в противоположном поле.

— Чего в нем разбираться? Все одно — все кончается постелью. Усмехнулся Борис.

— Нет. А я тебе скажу, по-моему: постель только повод для знакомства. А потом такое узнаешь!..

— Помню, как тащил к ней диван ещё в феврале. Лихо вы познакомились, наверняка, её старую постель проломили.

— Ошибаешься. Эта женщина оказалась без постели.

— Как? Вообще что ли?

— Вообще.

— Так ты с ней не переспал ещё что ли?

— В данном случае это не имеет никакого значения. Наш процесс знакомства растянулся на целый год. Она постоянно мне меняла стрелки. Я уж вроде как бы запутался и запыхался, а теперь понял, это не я запутался она. Она всю жизнь бежала от чего-то, но боялась прибежать. А если прибегала, то снова бежала. Вычисляется, какая безрадостная картина. Вот она сейчас уедет со своим миллионером, а он её не поймет, и она побежит от него. И так будет постоянно.

— Тогда можешь не переживать. На кой черт, она тогда тебе сдалась? Разве нам плохо без баб живется? Чего хотел-то?

— Жить стало как-то неинтересно. У неё люди такие есть — эбани, как вспомнишь о них, как подумаешь, как я живу!..

— Это что ещё за люди такие? Где?

— Да везде они, везде… От них и бежит. А они в её жизнь суются и не понимают, что зря…

— Зря, выходит, мы ноги ломали.

— Выходит все зря. Нет ей пары. Но самое главное, что я вдруг понял, что и она это прекрасно понимает. На что тогда надеется?..

— Ха, да это кто кому не пара! Ты бы все равно с ней не выжил.

— Да только б с ней бы и выжил! — Воскликнул Вадим и тут же пояснил удивившемуся Борису. — У меня отец художник был. Я знаю, что это такое. У меня балкон большой, застекленный, пусть бы там и писала бы свои картинки…

— Представляю, я как она бы мерзла в этой клетке зимой!

— Телефон! Ему нужен телефон! Ему срочно требуется позвонить в посольство! — Прорезал взволнованный голос Светланы их тихую беседу.

— Сейчас. — Виктория начала рыться у себя в сумочке.

— Странный этот миллионер какой-то — без мобильника. — удивился Вадим.

— О! Их миллионеры известные экономы! Потому и миллионеры. — Пояснил Борис.

— Нет. — Послышался растерянный голос Виктории. — Телефона нет.

— Украли?! — воскликнула Светлана. — Теперь их постоянно крадут!

— Нет. Я забыла его. — Спокойно ответила Виктория.

Американец вновь быстро и взволновано что-то проговорил.

— Но ему нужен срочно телефон! Он договорился о чем-то в посольстве! Они же любят точность!

— Сейчас, — как-то сомнамбулические глухо отозвалась Виктория, встала из-за стола, пошла к выходу, но остановилась на пол пути и, оглядела сидящих в зале, увидела Вадима, не изменилась в лице, так, словно как-то неестественно, если бы он не сидел рядом.

— Вадим! — Обратилась она к нему, и он даже вздрогнул, будто она его застала за каким-то неприличным занятием. Не обращая внимания на его нервозные движения, спросила его: — Тебе не жалко дать мне телефон на несколько минут?

Вадим тут же вынул телефон из кармана пиджака и протянул ей со словами: — Да для тебя даже жизни не жалко.

— "И жизни"? — Услышав его слова, она как будто очнулась.

— Да. Я тебе даже жизнь готов отдать. — Твердо ответил Вадим.

— Я сейчас. — Она вернулась к своему столику, протянула Вадимов телефон своему импортному жениху. — Вы там без меня поговорите. — Сказала она Светлане, — А у меня тут приятели. Сорри Билл! — кивнула она говорившем по телефону американцу, — И села на свободный стул между Вадимом и Борисом.

Борис настолько не ожидал её прихода, что поперхнулся и потерял дар речи.

Но она не обращала никакого внимания на Бориса. Развернулась лицом к Вадиму и, глядя на него так, что он ничего не видел, кроме её глаз спросила: — Так что же? И жизни не жалко?

— Не жалко. — Утвердительно кивнул Вадим.

— Навсегда? — лукаво усмехнулась

— Навсегда, — ответил он ей серьезно.

— Совет да любовь! — врезался в их действительность Борис с бокалом пива.

Они удивленно, словно никогда не видели, посмотрели на него.

Борис покраснел, но протянул бокал к бокалу Вадима. Чокнулся.

— Пива хочешь? — спросил Вадим.

— Я за рулем. — Ответила она.

Борис почувствовал, что он лишний, откинулся на спинку стула и даже чуть отъехал на стуле от стола

— Я тоже не буду. Поехали ко мне! — выдохнул Вадим.

— Нет. Только в Париже.

— Но Вика! — он почувствовал, что дрожит, и слезы накатываются на глаза. — Какая же ты все-таки! Прости меня, дурня! Ты же знаешь, что это я… я… ну твои картины. Они у меня в целости и сохранности.

— А… — он совершенно не ожидал, что она так легко ответит: — Пусть они пока у тебя полежат. Ты прав. Так сохраннее будут.

— Какая ты… Какая… — он взял нежно её руку и поцеловал. — Какая ты… — не мог подобрать слово, — Ты меня любишь?

— Да. — Так же просто кивнула она.

— Когда ты это поняла? Когда?!

— Сейчас.

— А я… А я с первого взгляда!

— Виктория! — нависла над ней Светлана, протянув через голову Виктории мобильный телефон, положила его перед Вадимом: — Билл уходит. Ему срочно требуется в посольство. Надо попрощаться с ним.

— А?.. — рассеянно обернулась она к Светлане и тут же встала.

Они чопорно раскланялись с Биллом. При этом чувствовалась в её движениях какая-то машинальность. Билл смутился, поцеловал её руку и огромными шагами вышел из маленького кафе.

После чего Светлана воскликнула: — Ты и даешь! А вообще-то ты правильно с ним! Так ему и надо. Привык тут к усиленному вниманию. Я пошла. Вечером созвонимся и все обсудим. Он ещё надеется на контракт. Но мне кажется, ты с концами. Все-таки подумай. Как бы не вышло так, что шикарный дом на мобильный телефон променяла. Хотя кто знает, что ценней. Усмехнулась Светлана и поспешила вслед за Биллом. Виктория снова присела к ним за столик.

— Что тебе заказать? — спросил Вадим, сам от себя не ожидая, такой нежности в голосе.

— Ничего. Мне ничего не надо.

— Как ты этого миллионера! Ничего себе! — очнулся Борис.

— А?! — Виктория уставилась на него так, словно смотрела куда-то сквозь него: — Какого миллионера?.. — и снова повернулась к Вадиму: — Вот и все на сегодня, — сказала она столь нежно, что Вадим даже растерялся: — Я пойду.

— А как же Париж?!

— Но мы же не можем в него ехать сегодня?.. — Она привстала.

— Нет! — Вадим схватил её за оба запястья, она не вырывалась. — Я столько уже с тобой всего пережил! — заговорил он быстро.

— Как со мной? — она внимательно и ласково вглядывалась в его лицо, Но меня же не было?

— Нет. Ты была. Ты была всегда. Не уходи!.. — он отпустил её руки и сам себя стукнул по лбу. — Я же жизнь тебе отдаю.

— Отдать жизнь можно, а взять нельзя. — Она кратко поцеловала его в лоб и встала. — Но за слова спасибо.

— Да нет у меня без тебя никакой жизни! Я же сказал! Постой! — Он вскочил, порываясь схватить её, но, забывшись, коснулся пяткой загипсованной ноги пола и, взвыв от боли, грохнулся на стул.

— Что с тобой? Что с тобой?! — подлетела она к нему.

— Но-ога! — выдавил он, преодолевая боль.

Она заглянула под стол и увидела его загипсованную ногу. А рядом вторую. Вторая принадлежала Борису.

С немым вопросом она посмотрела на Вадима — он морщился от боли, как бы говоря — вот видишь, какая ты жестокая.

Потом Виктория посмотрела на Бориса. Борис гордо вздернул голову мол, и я герой.

— Как же вас теперь отсюда эвакуировать?

— А у нас костыли есть! — похвастался Борис, но, увидев, что его друг морщит лицо, изображая страдание, поправился: — Только мы на них ещё ходить не научились.

— Вика!..

— Только в Париже, — отпарировала она.

— Нашли куда ехать, чтобы объединиться! — расходился Борис. — Между прочим, с милым рай и в шалаше. Вы в его квартире такой себе Париж можете устроить, что мало не покажется. Я вам даже Эйфелеву башню подарю. У меня есть. — Закивал он уверенно. — Маленькая такая, но железная!

Виктория усмехнулась.

— Так что же мне с вами делать? Давайте я вас подвезу.

— Подвози. — Разрешил Борис.

— Нет! Нам в разные стороны! — Вадим выразительно посмотрел на Бориса, нащупал костыли и принялся доставать их.

— В разные, так в разные согласился Борис.

— На Сереге поедешь, — сказал Вадим так, чтобы не слышала Виктория, из-за грохота, производимого костылями.

— Да. Я ещё посижу, а вы идите. — Тут же сориентировался Борис. — За мной друг приедет. Мне-то что. Вот Вадим у нас — сирота.

— Ну что ж пошли, сирота. — Усмехнулась Виктория. Вадим мужественно заорудовал костылями. Виктория пошла чуть сзади, страхуя его.

Уже на улице Вадим перекинулся взглядам со своим водителем.

У них уже давно существовала, понятная только им, система знаков. Водитель сразу понял, что обнаруживать себя не стоит, а следует дождаться Бориса. Виктория ничего не заметила, проводя Вадима мимо его машины к своей.

Вадим был счастлив. Несмотря на произведенное вранье, ему казалось, что он никогда не питал к женщине столь искренних чувств.