Мой слуга Тень (СИ)

Глава 14. Скандальное чаепитие

Следующие дни были так наполнены хлопотами, что все прочие проблемы отступили на второй план.

В поместье «Черный дуб» готовились к приему. Первоначально замышлялось скромное чаепитие, дозволенное в период траура, но тетя Грета отнеслась к затее с таким энтузиазмом, что мероприятие мало-помалу изменило масштаб почти до королевских размеров, а количество приглашенных увеличилось втрое.

Ирис тоже взялась за дело с пылом – она входила во вкус роли бережливой хозяйки поместья. У нее случилась пара легких стычек с тетей Гретой, которая упорно не желала считаться с расходами.

Разногласия, как всегда, уладил дворецкий. Он нашел нужные слова, после которых госпожа Эрколе вернулась к первоначальному списку гостей, причем осталась уверенной, что сократить его было полностью ее идеей. Рекстон мягко, но твердо убедил Ирис не путаться у него под ногами, когда он занимается хозяйством. Нанял в деревне двух девушек помогать с уборкой и на кухне, распорядился насчет меню.

– Вы еще успеете научиться организовывать званые вечера, – говорил он своим магнетически-глубоким голосом. – Позвольте мне делать то, что получается у меня лучше. Вы же пока займитесь прожектом гостевого дома. Ведь ваши оккультисты прибудут совсем скоро.

Но и тут он умудрился снять самую тяжелую ношу с плеч Ирис. Из деревни привел глуповатую, но расторопную девицу, чтобы она вымыла отведенные для постояльцев комнаты, а ее брату-увальню поручил вынести лишнюю мебель.

Ирис и Даниэлю было позволено выбрать по каталогу новые занавески и постельное белье – идею покупать вещи на барахолке Рекстон с негодованием отверг.

– Мы должны поддерживать репутацию «Черного дуба», – заявил он непреклонно. – Что подумают гости, если мы предложим им пожелтевшие от частых стирок простыни, на которых до них спал неизвестно кто?

Ирис смирилась. И, поскольку свободного времени у нее оставалось много, они с Даниэлем, хихикая, как пара школьников, придумывали привидений для гостей с особыми потребностями в развлечениях.

Ирис предложила практичные и легко осуществимые способы населить дом призраками: ночной стук в окна хитро привязанной веткой, несмываемые пятна крови на полу, леденящий шепот в темных комнатах.

Художественная душа Даниэля требовала размаха. Изучив механизм кукол Ирис и вспомнив уроки дяди-изобретателя, он взялся изготовить самодвижущийся призрак в полный рост, который показывался бы гостям из-за угла каждый раз, когда тем приспичило бы ночью посетить отхожее место в конце коридора.

Ирис с трудом отговорила кузена от этой идеи.

– Ты хочешь довести наших первых гостей до инфаркта? Какая репутация будет у нашего гостевого дома, если первые же постояльцы скопытятся от страха?

– Но они же оккультисты, должны быть привычны к таким вещам! – возражал Даниэль. – Это же вопрос профессиональной пригодности.

– Допустим. Но что если гость пожелает изучить твоего призрака ближе и обнаружит палки на пружинах, замотанные в драную простыню? Мы позора не оберемся.

– У меня есть краска, которая светится в темноте, – мечтательно размышлял Даниэль. – Представь, какой был бы эффект. Даже Рекстон поверил бы в призраков. Признаться, мне хочется хоть раз увидеть его испуганным.

– Даже не представляю, что может его напугать. Он такой… уравновешенный, – Ирис отчаянно покраснела и отвернулась, чтобы Даниэль не заметил.

– Не удивлюсь, если, встретив в доме привидение, Рекстон осведомится, как представить его хозяину, а потом предложит чаю, – согласился Даниэль. – Но все же проверить хочется. Должна же у нашего идеального дворецкого быть хоть какая-то слабость! Пока мне найти ее не удалось, хотя я пытался, и не раз. В детстве подбросил ему в кровать лягушку. Арман не поленился, сходил ночью на пруд и выпустил ее. А потом прочел мне лекцию о том, что нельзя издеваться над земноводными. Наверное, он с ними одной крови – холодной.

Ирис считала иначе, но свои мысли на этот счет удержала при себе.

За день до приема к ней в комнату постучался Рекстон. Она его впустила с замершим от сладкого ожидания сердцем. Дворецкий зашел, оставив за собой дверь открытой.

– Ирис, я к вам с деликатным вопросом.

– Да? – Она изо всех сил старалась смотреть прямо в лицо Арману. Он уже снял пиджак и явился к ней в брюках на широких подтяжках и белоснежной строгой рубашке без галстука с расстегнутым воротом. Глаза Ирис так и норовили опуститься ниже, туда, где из-за ворота выглядывали черные пружинки волос у кадыка.

– Что вы наденете на чаепитие? В чем предстанете перед гостями? – спросил Арман очень учтивым тоном.

– Хотите знать, есть ли у меня приличное платье? – обескураженно уточнила Ирис.

– Возможно, вы не захватили с собой гардероб для приема, – тактично уклонился дворецкий. – Большую часть вашего саквояжа занимали куклы.

– Что ж, вы правы, – вздохнула Ирис. – Кроме повседневной одежды у меня есть платье для выступлений. Всегда беру его с собой. Мы, артисты, в любой момент готовы выйти на сцену. Не уверена, что оно подойдет. Вот, сами посмотрите.

Ирис вынула из шкафа и бросила на кровать алое платье без рукавов, с заниженной талией, расшитое блестящими пайетками.

Арман критически осмотрел его.

– Прекрасный наряд, и ткань хорошая. Уверен, вы выглядите в нем потрясающе. Не отказался бы увидеть вас в нем, – на его губах на миг мелькнула типично мужская улыбка, когда он накрутил на палец тонкую бретельку. Ирис представила, как этот палец скользит по ее плечу, спуская бретельку ниже, и не удержала судорожного вздоха.

Арман выпрямился и закончил мягко:

– Но, вынужден признать, это платье произведет на гостей неверное впечатление. Я знаю, что вам нужно, чтобы подчеркнуть ваши достоинства, но не выставлять их напоказ.

– Во всем-то вы разбираетесь, даже в женских платьях и достоинствах, – она говорила иронически, чтобы скрыть растерянность.

– Я разбираюсь в красивых женщинах. Ведь я не только дворецкий, но и мужчина, – голос Армана внезапно стал низким и вкрадчивым, а заложенный в его словах подтекст смутил ее, как девчонку.

Конечно, он мужчина! Она очень остро это чувствовала – особенно теперь, когда он стоял рядом, и тонкая белая рубашка подчеркивала ширину его плеч и оттеняла смуглость кожи.

– У меня нет других нарядов, нет денег, чтобы их купить. Даже если бы и были, модных магазинов в Альсингене я не заметила.

– Зато у нас есть кое-что другое. Пойдемте, Ирис, я вам покажу.

Арман отвел заинтригованную Ирис в темную кладовую, где на вешалках висело множество одежды в серых чехлах.

Дворецкий безошибочно расстегнул один из них и передал Ирис изумительное темно-синее шелковое платье с узором у декольте, вышитым мелким бисером.

– Это же… это же платье из салона госпожи Вертье! – благоговейно прошептала Ирис, изучив ярлычок. – Оно стоит целое состояние. Чье оно?

– Моей прежней хозяйки, госпожи Марии. Она надевала его лишь раз. Оно вам подойдет. Боюсь лишь, что фасон вышел из моды, но это поправимо. В Альсингене живет портниха, госпожа Госсоп. Она бедная вдова, я иногда заглядываю к ней подсобить в саду. Госпожа Госсоп не откажется помочь – руки у нее золотые. Отвезу ей платье, она укротит юбку и уберет рукава. Завтра вы получите платье готовым.

– Но… будет ли прилично взять его? Ведь это не моя одежда.

– Вы хозяйка дома, а значит, всего, что хранится в его кладовых. После того как госпожа Госсоп поработает над платьем, его никто не узнает. Вам подойдет этот цвет, Ирис. Он оттенит блеск ваших волос и яркость глаз. Вы будете прелестны и похитите сердца всех присутствующих мужчин.

Ирис хотелось похитить сердце лишь одного мужчины, который на приеме будет отнюдь не в качестве гостя.

– Спасибо, Арман. Вы – золото. Всегда найдете выход из любой ситуации.

Она вскинула голову и дерзко добавила:

– Я бы вас поцеловала в благодарность, но, боюсь, вы будете возмущены моей вольностью.

Арман выдержал небольшую многозначительную паузу, а когда заговорил, в его голосе звучала почтительная насмешка:

– Хозяйки не целуют своих дворецких, госпожа Ирис. Это очень строгое правило, хотя оно и не прописано в учебниках этикета.

Ирис подняла бровь. Ей не раз приходилось нарушать правила, и хозяйкой она пока была не настоящей, но решила не ставить Армана в неловкое положение. Кроме того, она боялась сама попасть впросак. Она все еще не была уверена, что правильно истолковывает отношение к ней дворецкого. Но никто ведь не запрещает девушке мечтать и надеяться!

В день приема поместье «Черный дуб» взбодрилось и ожило.

Прислуга под руководством Рекстона раздвинула шторы, комнаты наполнил солнечный свет. Все ковры были вычищены, скатерти выглажены, полы натерты. Траурное убранство сняли, но в гостиной повесили на стену большой портрет барона Гвидобальдо цу Герике в черной рамке. Он был наскоро написан Даниэлем с той самой фотографии, что Ирис впервые увидела в газете. Барон смотрел поверх голов строго и сурово, желчно поджав губы. Лукавой улыбки, что померещилась Ирис на фотографии, на портрете не осталось.

– Прекрасно, Даниэль, – похвалила тетя Грета сына. – Гвидо вышел как живой. Тебе удалось отлично передать обычное для него расположение духа.

Она легко вздохнула и поспешила в кухню переговорить с поваром. Госпожа Эрколе была приятно возбуждена в ожидании прихода гостей.

Ирис тоже волновалась, но по другой причине.

«Ерунда! – убеждала себя она. – Придет лишь кучка деревенских чудаков. Будут пить чай и сплетничать. Чего мне бояться? Я не трусила выступать перед министром, смеялась, когда в меня бросали гнилыми помидорами, водила за нос Картавого Рика. А теперь я хозяйка этого дома, я в безопасности и почти богата. Я им всем покажу!»

Ирис смутно представляла, что она собирается им показать. Чтобы успокоиться, она без конца подходила к зеркалу и любовалась творением деревенской портнихи – утром Арман принес ей платье, которое преобразилось волшебным образом. Теперь никто не признал бы в нем старый наряд хозяйки. Подол укоротился, талия занизилась, исчезли рукава, а из обрезков ткани портниха соорудила красивый шарф, прикрывающий плечи.

Ирис впервые надела дорогую одежду и наслаждалась скольжением тяжелого гладкого шелка под рукой. Она накрасилась чуть менее ярко, чем обычно для спектаклей, волосы убрала под бандо с пером. Вышло элегантно, каплю дерзко. Но она не собирается притворяться утонченной аристократической молью.

Она останется собой, насколько это возможно.

– Дорогая, идем! Подъехал первый автомобиль, – тетя Грета крепко сжала ее руку и заставила встать рядом в вестибюле.

Представление началось.

Ирис глубоко вздохнула. Она была наэлектризована и возбуждена. «Я хорошо одета, я знаю, как себя вести. Я перепрыгнула сословную стену. Добрые люди есть везде: и среди бедняков, и среди аристократов. Неужели я не подружусь с соседями? Долой предрассудки! Начинается новая жизнь».

Звонок проиграл бравурный марш. Прибыл майор Зейц, догадалась Ирис.

Так и оказалось: Арман открыл дверь и впустил старого вояку. Зейц был одет в парадный мундир, увешан наградами, которые побрякивали при каждом его шаге. Ирис заметила, что дворецкий непроизвольно вытянулся во фрунт и даже прищелкнул каблуками, как будто по старой привычке.

«Да он же служил! – осенило Ирис. – Арман служил в армии. Может, воевал! Как я раньше не догадалась! И тот шрам на его спине – след ранения?»

Она с любопытством взглянула на Рекстона, но ей пришлось отвлечься, потому что майор гаркнул на весь дом:

– Грета! Чертовски рад видеть, что вы не расклеились! Чем будете нас сегодня потчевать?

– Рада вас видеть, Освальд, – слабо улыбнулась тетя Грета. – Позвольте представить вам мою племянницу… госпожу Ирис Диль.

– Уже знакомы, – он игриво подмигнул Ирис, надул щеки и прорычал. – Красотка! Очарован! Покорен! Разбит по всем фронтам!

От такого бесцеремонного приветствия Ирис на миг впала в ступор, но спохватилась и натянуто улыбнулась. Майор прошел в гостиную, жадно потирая руки при виде бутылок. Снаружи зашуршали колеса автомобилей других гостей.

Ирис развлекалась, определяя по звонку, кто явился.

Дверное пианино проиграло первые такты охотничьего сигнала. «Госпожа Лара Хунтер», предположила Ирис.

Так и оказалось. Помещица шумно вошла в дом. Она сменила бриджи и куртку на шелковое черное платье и шляпку с вуалеткой, держалась строго и властно, словно была не только предводительницей местного общества охотников, но и всего мира. С тетей Гретой поздоровалась сердечно, а Ирис едва кивнула.

Ирис дружелюбно протянула ей руку. Госпожа Хунтер уставилась на предложенную ладонь, недоуменно подняв брови. Рука так и повисла в воздухе. Ирис почувствовала себя глупо – как попрошайка на паперти! Наконец, госпожа Хунтер брезгливо притронулась к ее пальцам и тут же отошла.

Тетя Грета послала Ирис глазами какой-то сигнал. Ирис не поняла и глянула на Рекстона – тот едва заметно покачал головой, но потом ободряюще кивнул.

«Я не должна была протягивать руку для пожатия первой!» – осенило Ирис. Подумаешь, великая оплошность!

Но ей стало здорово не по себе. Если госпожу Хунтер возмутила простая ошибка, что же дальше-то будет? Родовитые жители Альсингена серьезно больны снобизмом. Нелегко ей с ними придется.

Очередной гость сыграл на звонке быструю мелодию, не попадая в ноты – как сорока прострекотала. «Лисси и Дамарис Ойген, как пить дать».

И сцена повторилась: в волнах шифона и духов впорхнули мать и дочь Ойген, шумно расцеловали тетю Грету в обе щеки, а Ирис проигнорировали. Старшая Ойген скользнула по ней пустым взглядом. Барышня Лисси улыбнулась слащавой фальшивой улыбкой, что была еще хуже презрительной гримасы.

Настроение Ирис падало с каждой минутой.

Лишь следующий гость ее порадовал. Доктор Фальк безыскусно потренькал одной клавишей, а когда его впустили, расплылся в такой добродушной улыбке, что Ирис оттаяла. Хотя бы один союзник у нее сегодня будет.

Затем явились другие обитатели Альсингена, с которыми Ирис была незнакома: аптекарь, директор местной школы с супругой, помощник бургомистра, парочка богатых горожан. Все в возрасте, почтенные, респектабельные – и все снобы высшего пошиба!

Тетя Грета любезно представляла Ирис, а у нее щеки горели от взглядов ее новых знакомых. В них было любопытство, насмешка, холод, но ни тени радушия и доброты.

Вот так утонченное воспитание! Могли хотя бы изобразить приветливость. Ну да, она не их круга, это сразу понятно. Но это не повод относиться к ней как к пустому месту!

Перспектива пить чай в обществе недружелюбно настроенных господ и дам не радовала. Прием еще не начался, а Ирис уже мечтала, чтобы он скорее закончился.

– Прошу в гостиную, – пригласила тетя Грета последних визитеров. Ирис, скалясь в приветливой улыбке, поспешила за ней в ярко освещенную комнату.

***

Гости расположились за столом. Рекстон начал разливать чай. Ирис безуспешно ловила его взгляд.

Она сидела по левую руку от тети Греты, соседний стул захватил майор. Даниэля усадили между собой дамочки Ойген, а доктор Фальк занял место напротив и сразу заговорил с аптекарем.

Скоро беседа за столом стала общей. О бароне Гвидобальдо не говорили – лишь помянули его несколькими скорбно-почтительными словами. Казалось, все избегают говорить об усопшем хозяине дома, что было странно.

Деликатно позвякивали чашки, пирожные быстро исчезали с тарелок, гости обменивались деревенскими сплетнями, обсуждали сбор пожертвований для приюта старых лошадей, а также открытие летнего сезона охоты. Тут госпожа Хунтер слова никому не давала вставить – громогласно вещала о рябчиках. Тетя Грета цвела, ее бледные щеки покрылись румянцем, глаза блестели. Она наслаждалась изысканным обществом.

Ирис проголодалась, но, чтобы не рисковать, взяла лишь печенье. Осторожно пила чай мелкими глотками, каждую секунду опасаясь, что невзначай громко хлюпнет или уронит ложечку.

Она помалкивала. Все темы бесед были для нее незнакомыми. Попробовала вставить пару реплик, но вышло неуместно, и ей ответили холодными улыбками. Ее сосед, майор, поймал Рекстона за рукав и без церемоний приказал подать «что-то покрепче этой сладкой водички, черт бы ее подрал».

Ректон принес майору требуемое, и тот опрокинул две рюмки одну за другой. После чего разошелся, стал легонько и игриво толкать Ирис плечом и даже невзначай положил руку ей на колено.

Старикан вел себя возмутительно. Будь Ирис в привычном для нее обществе, она бы без церемоний хорошенько дала бы нахалу по руке, но это же почтенный майор, приятель ее тети! Поэтому она лишь пришпилила его гневным взором.

Девушка чувствовала себя за столом незваной гостьей. Никто не пытался вовлечь ее в беседу, но колючих любопытных взглядов было предостаточно.

– А племянница Греты откуда явилась? – вдруг громко поинтересовалась глуховатая госпожа Телеман, супруга директора школы. Наверное, ей казалось, что она задала вопрос мужу шепотом, но ее услышали все. Повисла неловкая пауза. Директор Телеман засуетился, склонился к жене и что-то сказал ей на ухо.

– Что, дорогой? Говори громче, не шепчи, – раздраженно потребовала госпожа Телеман. – Ты сказал, столичная артистка или мне послышалось?

Господин Телеман отчаянно закашлялся и задвигал стулом.

– Нет, вам не послышалось, – учтиво и громко сказала Ирис, устав от всего этого. – Я артистка.

– И в каком театре выступаете, милочка? – прокричала госпожа Телеман.

– Я кукловод и даю спектакли на улицах.

После этого заявления тетя Грета побледнела и увяла, а барышня Лисси прыснула в ладошку и послала игривый взгляд Рекстону, который в этот момент подавал ей пирожное.

Остальные гости шокировано переглянулись.

Но Ирис не собиралась врать и сочинять себе приличное – по их меркам приличное! – занятие.

– В театрах и цирках я тоже выступала, – решила она все же смягчить свое заявление.

– Дорогой, а правда, что к артисткам в уборные после спектакля приходят богатые господа и остаются у них на ночь? – опять громко спросила у мужа госпожа Телеман. – Как ты думаешь, чем они там занимаются?

– Играют в карты на щелбаны, – ответила Ирис с милой улыбкой. Она не собиралась этого говорить, но ее как черт дернул.

Рекстон торопливо поставил перед госпожей Телеман вазочку с помадкой. Супруга директора положила конфету в рот, задвигала челюстями, озадаченно помотала головой и замычала. Помадка накрепко склеила ее зубы, и потому новых обидных реплик с этой части стола больше не последовало.

Но тут в разговор вступил изрядно захмелевший майор.

– Ох уж эти артистки! – он опять подмигнул Ирис, а потом вторым глазом, тете Грете. – Знался я с вашей братией, когда наш полк стоял в столице, и в уборные к вам похаживал. Помню, была одна красотка-акробатка, так она такое вытворяла!

– Отставить пошлости, майор! – внушительно приказала Ирис гулким басом, майор поперхнулся, испуганно выпрямился и временно потерял дар речи. Гости дружно вздрогнули и уставились на Ирис, как будто у нее выросла вторая голова. В комнате повисла гнетущая тишина.

Иирс устыдилась своей выходке. В столице среди ее постоянных зрителей был генерал с внучкой, его-то голос она и использовала, чтобы осадить майора.

– Простите! – она улыбнулась. – Я чревовещательница, и решила показать вам свое искусство.

– Возмутительно! У этой девушки нет никакого понятия о приличиях! – отчетливо прошептала госпожа Ойген своей дочери.

Даниэль закрыл рот салфеткой и затрясся от беззвучного смеха. Все происходящее изрядно его забавляло. Доктор Фальк сочувственно смотрел на Ирис.

– Эти артистки… они ведь и с гангстерами путаются, я в газетах читала! Бедная Грета. Не дай бог никому обрести такую родственницу, – продолжала громко шептать госпожа Ойген дочери. Все с интересом прислушивались и не пропустили ни слова.

Барышня Лисси глянула на Ирис живыми блестящими глазами и с милой девичьей непосредственностью спросила:

– Ирис, а вы встречали гангстеров?

– А как же, – подмигнула ей Ирис. – Картавый Рик, подельник Химераса, мой закадычный кореш. Мы с ним неразлей вода!

– Моя племянница шутит, – жалобно сообщила тетя Грета.

В гостиной тем не менее запахло ожиданием скандальной выходки. Зрители напряженно ждали продолжения. О, Ирис хорошо знакомо это чувство! На спектаклях чего только не бывает.

Ей овладел злой азарт. Да пошли они в пекло, снобы проклятые! А еще претендуют на аристократические замашки. А сами хуже базарных сплетников! Не ожидала она такого обращения.

– Арман, – позвала она громко. – Будьте добры, налейте мне того же, что и майору.

Рекстон со всей почтительностью поставил перед ней рюмку, а наклонившись, тихо предостерег:

– Ирис, не стоит.

Она не послушала. Лихо опрокинула рюмку – гости напряженно следили. Ирис взяла хлебную палочку и громко ей захрустела.

Майор одобрительно крякнул.

Тетя Грета устало прикрыла глаза ладонью.

– Превосходные палочки! – сообщил Даниэль, взял одну и тоже громко захрустел. Но, как истинный аристократ и барон, он сделал это изящно и естественно. Правила этикета нужно уметь нарушать. Однако его поддержку Ирис оценила и метнула ему благодарный взгляд.

***

В течение минуты за столом было тихо. Майор сидел, как воды в рот набрав, и боялся пошевелиться. На его физиономии проступили багровые жилки. Потом директор школы досадливо крякнул, аптекарь хмыкнул, тетя Грета очнулась от ступора, с упреком глянула на сына и преувеличенно радушно обратилась с гостям:

– Прошу, попробуйте это пирог. Он, кажется, с клубникой, не так ли, Рекстон?

– Да, мадам, – почтительным глубоким голосом откликнулся дворецкий и начал выполнять свои обязанности.

Ирис тяжело дышала и стискивала зубы. Идиотка, и что ей вздумалось паясничать! Теперь она все окончательно испортила.

Да гори оно огнем! Что сделано, то сделано. Чаепитие стало для нее провальным спектаклем. Но разве Ирис отказывалась выходить на сцену после провала? Да никогда. Соберешь себя в кулак, проглотишь обиду, затолкаешь страх в глубины души и идешь дальше развлекать зрителей. Нельзя показывать неуверенность. Если спектакль пошел не по плану, кукла сломалась или ты забыла слова – импровизируй. Шокировать лучше, чем робеть.

– Спасибо, Арман, – сердечно поблагодарила она дворецкого, когда его смуглая рука поставила перед ней тарелку. – Вы не устали? Вы ведь весь день на ногах.

– Отнюдь, госпожа Диль.

После их обмена репликами аптекарша и госпожа Ойген перебросились многозначительными взглядами, а тетя Грета вздернула брови с крайне недоумевающим видом.

Ирис дерзко усмехнулась. Эти люди не благодарят слуг. И не называют их по имени, только по фамилии. И прилюдно не интересуются их самочувствием.

– Госпожа Диль, какие у вас планы? – вежливо заговорила пожилая дама, чьего имени она не запомнила. – Когда вы возвращаетесь в столицу?

– Никогда! – с большим чувством воскликнула Ирис, продолжая сочинять роль на ходу. – Я тут останусь. Папаша-то дом мне отписал. Надо поместье в порядок привести. Но раз капитала не хватает, придется дому самому зарабатывать себе на содержание. Вот, решила устроить в «Черном дубе» гостевой дом. Буду брать постояльцев, сдавать помещения под праздники, свадьбы. Кстати, – вдруг озарила ее дельная мысль. – Вы упоминали, что зал в таверне ремонтируют и охотничьему клубу негде встречаться. Не хотите заседать в «Черном дубе»? Мы можем сдавать вам большую гостиную по умеренной цене. Раз в неделю или чаще?

Госпожа Лара Хунтер заинтересованно моргнула, а вот Дамарис Ойген пришла в ужас.

– Постояльцы в «Черном дубе»? Вы шутите! – и обратилась к тете Грете.

– А вы что думаете об этом, милая? Ведь чужие люди – это шум, грязь, разврат! Как знать, кто явится сюда из столицы! А вдруг гангстеры?

– Мое мнение не играет роли, – слабенько откликнулась тетя Грета. – Но я уверена, моя племянница знает, что делает.

– Мы не допустим, чтобы Альсинген заполонили подозрительные люди! – подал голос директор школы. – Какой пример они покажут детям? Они будут пить, курить, устраивать ночные пикники! Танцевать танцы с вихляньем!

– Таких развлечений им в столице хватает, – отмахнулась Ирис. – Сюда они за другим приедут. Зато в Альсингене станет поживее.

– Упаси нас бог от такой живости, – тонко усмехнулся аптекарь. – Нет, дорогая госпожа Диль, мы вам не позволим. У нас тут, понимаете, приличный городок. Не нужно нарушать наши порядки.

Тетя Грета внезапно выпрямилась, раздула ноздри и сверкнула глазами, как будто собираясь сказать аптекарю что-то резкое, но не успела, потому что в беседу вклинилась госпожа Хунтер.

– Голубушка, если вам нужны деньги, продайте дом, и дело с концом. И возвращайтесь к себе в столицу спокойно, – сказала она с фальшивым сочувствием. – Я с удовольствием куплю у вас буковую рощу. А здесь, право дело, вы будете не на своем месте. Вам лучше поискать уголок, более подходящий для девушки вашего… образа жизни.

И столько в ее глазах было чувства превосходства, что в сердце Ирис вспыхнуло жгучее негодование.

Нет, они ни за что не примут ее в свои ряды! Ишь ты, вздумали запрещать ей вести дела! Боятся, что она приведет в их городок разврат! Они уже составили о ней мнение и менять его не собираются, лицемеры деревенские. Снобы замшелые!

Чувствуя, как к языку подступает колкий ответ, после которого в столичных тавернах обычно начинается обмен оскорблениями, а то и кулаки идут в ход, Ирис глубоко вздохнула и медленно поставила чашку на стол. Вышло безупречно: бесшумно, легко, изящно. Хотя руки ее тряслись. Ирис сняла салфетку с колен и небрежно уронила ее на край стола – как учил Рекстон.

Поднялась и сказала:

– Прошу меня извинить. Оставлю вас ненадолго.

Последовало гробовое молчание, лишь тетя Грета растерянно пролепетала:

– Куда ты, милая?

И Ирис опять сорвало.

Она задержалась в дверях и эффектно бросила:

– Искать подходящий мне уголок, как советует госпожа Хунтер.

Дрожа от ярости, Ирис дошла до конца коридора. Она слышала, как после ее ухода в гостиной все заговорили разом. Одни голоса были смущенные, другие – возмущенные.

Меня обсуждают, подумала Ирис, пыша гневом.

Она гневалась не сколько на гостей, сколько на себя. Не смогла удержать язык за зубами, поддалась на провокации! Почему вдруг ее так задели эти колкости?

Понятно почему. Слишком велик был контраст между тем, что она ожидала, и что получила.

В коридоре было безлюдно и мирно, лампы приглушенно горели. Но гнев Ирис не утихал. Она была удручена до невозможности.

Да, она не на своем месте. Ирис явственно увидела себя такой, какой она была всегда – уличная артистка, не привыкшая к условностям. Тяжелый шелк платья вдруг показался ей липким. Она мечтала переодеться в привычный наряд – удобное сценическое платье, не стесняющее движений. Немного потрепанное, слишком вызывающее, но родное. Ей надоела эта игра. Роль порядочной хозяйки поместья в сонной деревушке не по ней. Ее стихия – городская сутолока, прокуренные кабаре, огни цирка, тесные кибитки и дешевые номера отелей.

Она выругалась сквозь зубы. Дочь барона, какая насмешка!

Послышались мягкие шаги. Ирис не хотелось встречаться ни с кем, поэтому она открыла первую попавшуюся дверь и нырнула в нее. Оказалась в кладовой, в темноте среди полупустых полок.

Через минуту дверь резко распахнулась и в кладовую вошел Арман.