Мой слуга Тень (СИ)

Глава 25. Принцесса-бродяжка

Заснула Ирис поздно, спала беспокойно, и поэтому не обрадовалась, когда рано утром ее разбудил настойчивый стук в дверь.

– Арман? Что случилось? – Она не только удивилась, но и испугалась, обнаружив на пороге дворецкого.

Лицо у Рекстона было серьезное. Ирис сразу поняла: он разбудил ее, чтобы сообщить неприятные вести.

Сердце дрогнуло. Арман думал всю ночь и теперь пришел сказать, что покидает поместье «Черный дуб» и новую хозяйку, чтобы идти дальше своим путем? Долги выплачены, дела старых хозяев улажены, и теперь он готов отправиться в столицу, поступить на должность главного дворецкого в престижный отель, или открыть свое дело? Арман здесь, чтобы попрощаться?

Ирис сама убеждала его, что так будет правильно. Но оказалось, что она совсем не готова отпустить его.

Она даже обрадовалась, когда Арман сдержанно сообщил:

– Тебе нужно взглянуть на то, что я обнаружил в саду. Прошу, пройдем со мной.

Дворецкий, как всегда, был немногословен: суть происшествия не раскрыл, предпочитая, чтобы Ирис составила собственное представление. Но было совершенно понятно, что в саду он обнаружил отнюдь не бездомного котенка и не перелетную редкую пташку, а нечто шокирующее.

Но шокирующие вещи в поместье «Черный дуб» стали обыденностью, поэтому Ирис с готовностью набросила пальто поверх халата, у выхода из дома бодро сунула ноги в резиновые сапоги и спустилась за Рекстоном в сад.

Оказывается, утро было не такое уж ранее: солнце успело подняться над деревьями, а роса почти высохла.

Арман привел ее к цветочным солнечным часам.

– Вот, полюбуйся, – он коротко, гневно взмахнул рукой.

Ирис присвистнула и вполголоса выругалась.

Вчера после проведения раскопок в поисках клада Арман привел клумбу в порядок. Но ночью все его труды были уничтожены.

Словно огромный крот перепахал землю! Привядшие цветы валяются корнями вверх, дерн лежит неровными буграми, повсюду комья земли и обрывки травы. Клумбы сильно пострадали; вряд ли удастся восстановить часы Флоры.

– После того как все в доме уснули, ночью кто-то сюда наведался с лопатой и желанием докопаться до истины, – мрачно пояснил Арман, хотя и так все было понятно. – Несомненно, этот человек пришел к тем же выводам, что и ты – «Скрытое под скрытым» он истолковал как то, что рыть нужно глубже. Не зная, что это бесполезно из-за бетонной плиты под клумбой. Он ничего не нашел и наскоро закидал яму.

– Кто мог это сделать? Наши постояльцы?! Так и знала, что от них жди беды… – расстроилась Ирис. Раньше она вовсе не предполагала, что туристы-оккультисты способны на подобное, но кого еще подозревать?!

– Я с ними уже побеседовал, они все отрицают. Старался вести допрос как можно корректнее, чтобы не обидеть их подозрением. Эта духовидица… госпожа Гекуба заявила, что им нет необходимости рыться в земле – ее так называемое «внутреннее око» уже показало ей, что клада там нет.

– Но кто же тогда? Тетя Грета? Даниэль? Они знали, что там плита?

– Они не в курсе деталей постройки, но я не могу представить госпожу Эрколе за подобным занятием. Даниэля исключим: вчера он позволил себе несколько лишних стаканов за ужином, мне пришлось отвести его в спальню, уложить и поставить у кровати кувшин с рассолом. Он все еще спит, и его пробуждение будет тяжелым.

– Доктор Фальк? Нет, он ушел еще до ужина. Мог вернуться ночью… – продолжала гадать Ирис. – Горничная Адель? Тоже не верится. А Софи все еще у матери в деревне? Впрочем, в ее положении, она вряд ли бы стала орудовать лопатой. И ее не было в доме, когда мы колдовали над шкатулкой. Больше никто не знал о наших вчерашних раскопках и записке. Хотя… кто-то мог и проболтаться. В этом доме слово лишнего сказать нельзя – тут же вся деревня узнает!

– Боюсь, это не исключено. Вандализм мог учинить кто-то посторонний, но осведомленный.

– И что нам теперь делать?

Арман на миг задумался, обвел пристальным взглядом сад, разоренную клумбу. Посмотрел на пока еще тихий дом.

– Не стоит привлекать в этому происшествию внимания. Я наведу здесь порядок и попрошу приходящего садовника высадить новые растения. Госпоже Эрколе и прочим скажем, что к нам забрел дикий пони и все истоптал.

– Да, так лучше всего. Не будем раздувать пожар. Посмотрим, не совершит ли наш вандал новой оплошности. Но надо поторопиться отправить чертежи маэстро Мантейфелю. Кто-то очень хочет заполучить этот клад! – мрачно заключила Ирис. – Клянусь своими куклами: дело с чертежами барона ой как нечисто.

Ирис не стала откладывать задуманное в долгий ящик. Пока Арман накрывал завтрак, она упаковала чертежи и написала письмо маэстро Мантейфелю с пояснениями. Не удержалась и изложила ему все, что случилось в доме в последние дни. Включая тайну смерти барона в закрытой изнутри комнаты, загадку пропавшего пресс-папье, и явление Лесного человека, – и изложила собственные подозрения.

Как это она раньше не догадалась написать своему учителю! Он был еще одной значимой фигурой в ее жизни наравне с Финеасом. Маэстро Мантейфель знал все на свете, а чего не знал – использовал свой острый ум, чтобы построить точную картину. Поскольку он был фокусником и кукловодом, то разбирался в таинственном. Если кто и найдет ответы, то только он.

После завтрака она передала пакет Арману.

– Я отвезу его прямо сейчас в почтовую службу Шваленберга, – решил он. – Так будет надежнее. Передам его служащему почтового экспресса, и тогда маэстро Мантейфель получит посылку уже сегодня вечером. Если он в городе, конечно.

– Он в городе. Ты же видел объявление в газете – цирк «Абрус-Макабрус» дает представления. Маэстро в нем служит.

– Хорошо. Не беспокойся, все сделаю как надо. Вернусь к обеду; надеюсь, за время моего отсутствия в доме не случится ничего из ряда вон выходящего.

Ирис и не беспокоилась – она уже хорошо знала, что если Арман за что возьмется, то выполнит это безупречно. Его идеальность ее порой пугала.

После этого Ирис занялась обычными делами. Их было много – она готовилась к кукольному представлению в деревне. Сегодня вечером трактирщик Вилле ждал ее, чтобы подготовить реквизит и зал, а завтра утром в трактире соберутся дети и их родители, чтобы посмотреть спектакль.

Вилле и учитель Барнабас неплохо поработали. Барни нарисовал несколько объявлений и развесил на почте и в магазинах Альсингена, трактирщик усердно зазывал посетителей на предстоящее развлечение.

По их словам, жители Альсингена жаждали увидеть, как новая владелица «Черного дуба» будет развлекать их отпрысков.

Ирис взялась приводить кукол в порядок. Перед представлением нужно заштопать их платья, подкрасить им лица, смазать шарниры, проверить крепления.

Но ее мысли непрестанно кружились вокруг неожиданного содержимого клада и смерти барона.

– Как ты думаешь, почему барон спрятал чертежи столь надежно? Что в них такого особенного? – допрашивала она Клодину, подклеивая ей ресницы на правом глазу. – У Гвидо весь кабинет завален старыми чертежами! С официальными пометками «В патенте отказать ввиду отсутствия практической пользы изобретения». Но те чертежи – которые мы нашли, – он никому не показывал. Но все же берег их так, что спрятал в трость, и зашифровал их местонахождение!

– А ты не думала, что эти чертежи и стали причиной его гибели? – пропищала Кло. – Быть может, его убили из-за них? Или из-за изумруда, который барон отдал Рекстону? Или ты видишь преступление там, где его нет, а барон стал жертвой несчастного случая?

– Я уже не знаю, что и думать, – вздохнула Ирис, отложила Кло и взялась за проказника Бу.

Обитатели поместья и жители Альсингена мало знали о том, чем занимается барон Гвидобальдо. Они восхищались его поделками – или же смеялись над ними. Но никто не мог посвятить ее в технические детали его работы.

– Доктор Фальк кое-что знает об изобретениях Гвидо, – подсказал Бу. – Помнишь, он говорил, что его отец был механиком и помогал барону.

– Его отец умер много лет назад, а сам доктор Фальк интересуется лишь механикой человеческого тела и разной мистической чепухой, – помотала головой Ирис. – Я не буду к нему обращаться. Не хочу никому говорить о нашей с Арманом находке. Особенно после происшествия с лужайкой.

– Ну, как знаешь, – проворчал Бу. – Ищи ответы сама, раз ты такая умная.

Ирис сердито отбросила тряпичного мальчишку в сторону. Она дала зарок избавиться от нездоровой привычки говорить сама с собой устами кукол, и вот – опять она за свое!

Дверь открылась и в комнату проскользнул бодрый и веселый Финеас, чтобы помочь ей собрать реквизит и доставить его в трактир. Он согласился выступать ее помощником на представлении для жителей Альсингена, чему Ирис была несказанно рада.

Пока Финеас последний раз проверял механизмы кукол, Ирис пролистала сценарий спектакля, хотя и так знала его наизусть. Для детского представления с подсказки учителя Барни она выбрала простенькую веселую пьесу «Принцесса-бродяжка» – о том, как девочка-попрошайка на один день поменялась местами с королевской наследницей.

– Реквизита мало, – сетовала Ирис. – Не разгуляешься.

– Я привез с собой несколько кукол, в том числе Панчинелло и Железнорукого портного, – сообщил Финеас.

– Можно использовать их для второго представления для взрослых, – обрадовалась Ирис.

– Кстати, я тут набросал новую пьесу. Вот, глянь. Она о таинственном мастере Жакемаре, – Финеас бросил на стол рукопись. – Вдохновился, так сказать, последними событиями. Кстати, ты не хочешь использовать на представлении дым-машину и фантаскоп?

– Тот волшебный фонарь, который ты раскопал в кабинете барона? Они тяжелые, хлопотно доставлять их в трактир. Кроме того, в пьесе про принцессу они ни к чему.

– Жаль, эффект был бы потрясающий, – огорчился Финеас. – Но эти устройства прекрасно подойдут к моей новой пьесе – чтобы создать мистическую, жуткую атмосферу. Дым, зеркала, призрачные силуэты!

– Посмотрим, – отмахнулась Ирис.

Но задумалась. Ее осенила идея.

Она обещала дать жителям Альсингена два спектакля: один для детей, другой для взрослых. Что, если устроить второй спектакль не в трактире, а в поместье?

Во-первых, это удобнее. В гостиной можно будет оборудовать ширму, декорации и прожекторы, затемнить окна, использовать устройства Гвидо для театральных эффектов, как предложил Финеас.

Во-вторых, пусть жители Альсингена привыкают к мысли, что теперь они могут арендовать помещения «Черного дуба» для своих нужд – не только для спектаклей, но и для клубов и кружков, свадеб, праздников! Какой-никакой, а доход. Кстати, почему бы ей не написать в театральные компании и не предложить усадьбу для выездных фестивалей?

О нет, сдаваться рано: она не откажется от «Черного дуба» без борьбы. Дайте ей только разгадать все его загадки и изгнать его призраков – а уж потом она добьется, чтобы поместье процветало! «Черный дуб» еще станет главной достопримечательностью королевства, сюда потекут толпы туристов, а на банковские счета – деньги.

Ирис размечталась, представляя, какой станет ее жизнь. Но во всех фантазиях, где она видела себя деловой, преуспевающей женщиной, присутствовала тень мужчины, без которого успех не будет иметь смысла…

***

В день представления Ирис волновалась больше, чем перед злополучным чайным приемом. От переживаний у нее холодело в животе и ныли зубы.

Все будет хорошо, твердила она себе. За ее спиной сотни спектаклей. Приходилось выступать перед детьми и взрослыми, на столичных площадях, улицах, в порту и в тавернах. Перед моряками, полицейскими, аристократами.

Она не сплоховала перед самой требовательной публикой на площади Арлекинов, где в каждом сквере и закоулке пестреют шатры и ширмы уличных актеров, а зрители критикуют нещадно, но и благодарят щедро!

Сейчас соберется лишь человек тридцать-пятьдесят. И кто: невзыскательные жители деревни, где самым веселым развлечением считают ловлю кротов!

Однако завоевать любовь местной публики будет исключительно важным делом. Ведь это не случайные зеваки, которые подойдут, поглазеют, да тут же забудут и саму Ирис, и ее кукол.

Эти люди – ее соседи. Нужно стать частью их жизни, их другом. Происшествие со столичными бандитами показало, что Альсинген – сплоченная община. Ирис здесь новенькая. Некоторые связи уже образовались, но они еще хрупкие. О новой обитательнице деревни ее жители пока не составили четкого представления.

Сегодня Ирис предстоит завоевать их любовь или столкнуться с враждебностью.

Теперь она владелица крупного поместья, наследница барона, прославившегося своей эксцентричностью. Но она прирожденная артистка, и останется ей.

После спектакля ее либо примут, либо отвергнут. Хорошо, если гнилыми помидорами не забросают. Или тут предпочитают тухлые яйца?

В Альсингене у нее появились друзья, но и недоброжелателей хватает, а также тех, кто пока не определился – за нее они или против. Взять Лару Хунтер, или госпожу Ойген с дочерью. Майор Зейц подружился с Финеасом, но все же и он фигура не до конца понятная.

Тетя Грета показала, что не одобряет ее желания «кривляться» перед деревенской публикой, но она уже научилась не высказывать своего мнения напрямую – лишь передала его интонацией и кислым взглядом.

Даниэль, как всегда, посмеялся и одобрил, а Рекстон… Рекстон кивнул и вежливо поинтересовался, нужна ли ей помощь.

– Ничего, я справлюсь, – ответила Ирис и после паузы спросила: – Ты придешь посмотреть мой спектакль?

Разговор состоялся в неудобном месте – в гардеробной, куда Ирис забрела в поисках утюга, чтобы привести в порядок платье для куклы-принцессы.

Дворецкий чистил щеткой костюмы Даниэля с таким важным видом, словно вершил государственные дела – даже страшно его беспокоить.

Он не подпустил хозяйку к утюгу, но забрал все кукольные платья и пообещал выгладить их и заштопать.

– На спектакль приду, если получится, – он с сожалением качнул головой. – У меня назначена важная встреча с представителем банка по поводу… моих вкладов.

– И о чем вы будете беседовать? – Ирис старалась говорить небрежно.

– О том, как мне следует распорядиться сбережениями.

Ирис все больше волновалась: ответ Рекстона вернул ее подозрения. Дворецкий же казался невозмутимым.

Ну еще бы: он ведь не влюблен в нее! Он переживает за ее успех, но не видит себя рядом с ней в будущем. Ирис – отдельно, а он отдельно… Вот почему он беспокоится о вкладах – он хочет уйти из «Черного дуба», отправиться, наконец, в свободное плавание.

Впрочем, бесполезно пытаться угадать, какие мысли бродят в его голове. Скорее всего, они не совпадают с теми, что захватили Ирис. И чувства, которые он испытывает к ней, непохожи на те, что она испытывает к нему. А значит, ничего у них не получится…

– Ни пуха ни пера, Ирис. Уверен, после твоего представления ты обзаведешься верными поклонниками своего таланта, – сказал он напоследок.

– К черту! – ядовито бросила Ирис, вложив в традиционный ответ куда больше, чем обычно подразумевается.

Ирис не узнала трактир «Хромой гонец», когда переступила его порог. Хозяин заведения сдвинул столы, освободив больше места под сцену, занавесил окна и устроил нечто вроде рампы – повесил несколько мощных светильников, а скамейки у стен щедро утыкал свечами.

– Народу придет много, – обрадовал он Ирис. – Учитель нарисовал плакаты и развесил в деревне, а моя жена напечатала на машинке рекламки, я раздавал их посетителям. Ожидается аншлаг!

– Прекрасно, спасибо! – слабо ответила Ирис, холодея от новой волны страха.

Но скоро она успокоилась. Трактир стал необычайно уютным. Милое, камерное помещение, пропахшее специями, воском для мебели и хорошим табаком. В нем чувствовалась респектабельность, в нем жили традиции.

Ирис надеялась, что ее спектакли станут одной из этих традиций.

Финеас принялся колдовать с освещением, подкручивать и настраивать лампы. Ирис скрылась за ширмой, которую изготовила из старых ковров, и еще раз проверила реквизит.

– Ну, милые мои, мы покажем им прекрасное шоу. Не подведите! – обратилась она вполголоса к куклам, как у нее водилось перед спектаклем.

Но впервые ее друзья из папье-маше не ответили. Ирис с любовью посмотрела на них и вздохнула.

Они не живые. Но и не бездушные предметы. Эти куклы – продолжение ее самой, воплощение ее таланта. Но ей больше не нужны игрушечные друзья. Она переросла свою чудаковатую привычку беседовать с куклами.

В зале послышались голоса. Ирис не удержалась: прильнула к щелочке в ширме посмотреть, как идут дела.

Зрители прибывали, и скоро зал трактира оказался набит битком. Хозяину пришлось принести несколько складных столиков и стульев.

Спектакль предполагался детский, но явились на него семьями. Дети ерзали и смеялись за столами, взрослые заказывали для них угощение и себя не забывали.

Трактирщик открыто радовался потоку выручки, его физиономия сияла благодушием.

Ирис жадно всматривалась в лица гостей. Некоторых она уже узнавала. Вон полицейская бабуля и ее упитанный внучок. Вон учитель Барнабас. Его сестра, шустрая Соня, заметила Ирис и помахала ей.

Ее брат что-то увлеченно рассказывал кучке мальчишек и девчонок – своим ученикам.

Те слушали его не особо внимательно и все время отвлекались на шалости. То украдкой запульнут скомканную салфетку, то начнут пинаться под столом. Дисциплина не была сильной стороной молодого учителя.

К столу с учениками подошла предприимчивая барышня Лисси Ойген. Влюбленный Барнабас тут порозовел от восторга. Но не застеснялся, а парировал шуточки Лисси довольно колко.

Лисси завладела вниманием учеников, а потом затеяла с ними тихую игру, чтобы скоротать ожидание перед спектаклем.

Ирис с удивлением отметила, что Лисси, несомненно, любят в деревне – и большие, и малые.

Впрочем, чему тут удивляться? Задор, энергия, молодость и хорошенькое личико привлекают людей и искупают многие недостатки.

Явились и постояльцы «Черного дуба». Духовидицы налегали на наливку, оккультист Вальдемар приставал к людям за соседним столом – нудно расспрашивал, не водятся ли у них, часом, в амбарах привидения. А журналист Эрми деловито строчил в блокноте, изредка покусывая кончик карандаша в поисках вдохновения. Уж не собрался ли он отправить заметку о представлении в столичную газету? Было бы неплохо.

Даниэль уселся за дальний стол со своими друзьями – местными парнями, сыном аптекаря и счетоводом. Из их угла то и дело доносились раскаты смеха.

Последними прибыли самые важные зрители. Удобный стол у окна трактирщик зарезервировал для предводителей местного общества.

Майор Зейц уселся, вытянув раненую в кротоловке ногу, и тут же заказал шнапса. Финеас подошел к нему поболтать. Майор угостил его стаканчиком, крепко хлопнул по плечу.

Место рядом с майором заняла разнаряженная госпожа Ойген. Она презрительно косилась на ковровую ширму и морщила острый носик. Окликнула свою дочь, но Лисси раздраженно отмахнулась и осталась за столом учителя.

Лара Хунтер громко беседовала с другими зрителями. Ее зычный голос заглушал шум и смех. Она сразу давала понять, кто здесь главная. Покровительственно расспрашивала соседей о домашних делах, сыпала непрошеными советами и критиковала все, что ей было не по нраву. С ней уважительно соглашались и не спорили.

– Ну-ка, посмотрим, каким зрелищем будут нас потчевать! Надеюсь, ничего непристойного, – возвестила она.

Тетя Грета, которая явилась вместе с друзьями, негодующе свела брови. Хоть она и не одобряла затеи племянницы, но желала слышать колкости в ее адрес.

Ирис сначала разозлилась на госпожу Хунтер, но потом ей стало смешно.

Что поделать, вот такие они, эти предводители местного изысканного общества! Совсем не идеальные, но могут стать ей хорошими друзьями. Они уже показали, на что способны. Не стоит судить их строго.

Дверь открылась, и в трактир вошла девушка, которую Ирис вовсе не была рада видеть – горничная Софи! Уже несколько дней она не появлялась в поместье, сказавшись больной.

Ее отсутствие тревожило Ирис – мало ли какие интриги она плетет втихомолку. Она собиралась найти ее и поговорить еще раз о ее брачных планах, но времени никак не находилось.

Зачем она явилась сейчас? Может, решила устроить скандал, прилюдно обвинить Даниэля?

Девушка застыла на пороге, не решаясь войти. Выглядела она прекрасно – вид здоровый, бойкий, щеки румяные, глаза блестят. Но блестят недобро…

Софи увидела Даниэля. Насупилась, прикусила губу. Даниэль не заметил свою бывшую пассию. Он увлеченно сдувал пену с пивной кружки.

Горничная презрительно дернула бровью и перевела взгляд на стол, где сидела тетя Грета. Лицо Софи стало хитрым и задумчивым.

Ирис совсем уже было собралась кинуться к ней, чтобы предотвратить скандал, но горничная повернулась и ушла. Ирис выдохнула с облегчением и подозвала трактирщика.

– Вилле, пора начинать! – сказала она торжественно, а холодок волнения в животе сменился жаром вдохновения.

Вилле зашел за стойку и несколько раз звонко стукнул ложкой по бокалу, привлекая внимание. Шум в трактире затих.

Хозяин коротко представил Ирис, а потом торжественно протянул руку к ширме.

Ирис глубоко вдохнула и вышла к зрителям.

Ее оглушил гром аплодисментов. Дети топали и стучали тарелками по столам, взрослые выкрикивали:

– Просим, просим!

Теплый прием ошеломлял. Ирис радостно заулыбалась. Хотя приветствовали, скорее, не ее, а Клодину на ее правой руке, одетую в роскошное голубое платье с позолотой.

Кукла поклонилась и заговорила:

– Здравствуйте, добрые люди! Как я рада видеть ваши милые лица и улыбки! Сегодня расскажу вам сказку. Слушайте внимательно и мотайте на ус, а если усы у вас не растут… что ж, все равно слушайте. В далеком-далеком королевстве, где по ночам восходит серебряная луна, а днем солнце отдыхает на шпилях хрустального замка, жила-была принцесса…

Ирис говорила, едва приоткрывая рот, но голос куклы выходил необыкновенно чистым и звонким. Все слушали ее, затаив дыхание.

– … и вот однажды принцесса выбралась в окно своей спаленки, сбежала бродить по городу и… и заблу… заблудилась.

Ирис споткнулась. Лицо обдало жаром, горло дрогнуло, и последнее слово кукла произнесла зловещим басом, но все подумали, что так и надо, и засмеялись.

А Ирис не отводила взгляда от дальней стены. Потому что там стоял неизвестно откуда появившийся Рекстон. Словно тень, притаившаяся в темном углу.

Стоял неподвижно, сложив руки на груди, одетый в свой лучший костюм, и наблюдал за ней задумчиво, слегка наклонив черноволосую голову.

У Ирис задрожали руки. Пролог закончился, пора было прятаться за ширму, чтобы начать историю с другими куклами. Но она не могла сдвинуться с места.

Финеас, почуяв неладное, щелкнул рычажком механического пианино, которое имелось в трактире (разумеется, его собрал и подарил трактирщику барон цу Герике).

Заиграла звонкая, сказочная мелодия. Ирис получила передышку.

Она в жизни не ведала страха сцены. Но вдруг он накатил на нее, как лавина. Ирис боялась опозориться перед одним-единственным зрителем – перед Арманом. Потому что сейчас он видит ее такой, кем она всегда была – уличной артисткой, которая потчует публику низкопробными глупыми зрелищами.

Но это ее жизнь – сцена, ширмы, бродяжничество. Наивные или скабрезные спектакли.

Но тут Арман поднял голову и встретился с Ирис взглядом. Он словно пронзил ее насквозь. В груди разлились ликование и победный жар.

Ирис могла угадать по глазам мужчины, когда он восхищен и очарован. И, провалиться ей на этом самом месте, если это не был самый восхищенный и одурманенный взгляд на свете!

Арман кивнул и мягко улыбнулся, и от этой улыбки Ирис сразу почувствовала себя звездой сцены, волшебницей, повелевающей зрителями.

О, это будет великолепное шоу! Лучшее в ее жизни!

И пусть только кто-нибудь попробует ее освистать.