Мой слуга Тень (СИ)

Глава 6. Тень во плоти

Дождь набирал силу, барабанил по крышам. Деревенская дорога мигом раскисла. Ирис подобрала юбку и помчалась вперед в поисках укрытия.

В деревне есть трактир. Там, конечно, будут рады путнику, но трактир еще нужно найти.

Улица Альсингена пустовала, окна наглухо закрыты занавесками. Придется стучать в первый дом и просить позволения переждать атаку стихии.

Моргая от стекающих в глаза капель, Ирис огляделась и вздрогнула, когда заметила одинокого пешехода.

Кряжистый кривоногий мужчина накинул пиджак на голову, спасаясь от дождя, и целеустремленно шагал прямо по лужам. Брызги так и летели из-под его грубых ботинок.

Сердце ухнуло в пятки. Этот человек никак не мог оказаться в Альсингене, но это же он – Бугай Барт, приспешник Картавого Рикардо собственной персоной! Его фигуру легко узнать даже издалека.

Надо полагать, Рик не простил ей укушенного носа и поклялся достать ее хоть из-под земли. Послал по ее следу подельников, и теперь ее ничто не спасет!

Она попятилась и наступила в грязь. Подошва ботинка поехала, Ирис взмахнула руками, но не удержала равновесия и шлепнулась на землю. Грязь тут же просочилась под юбку, но девушка в первый момент не обратила на это внимания – ее глаза были прикованы к человеку в конце улицы.

А тот свернул к каменному коттеджу, торопливо откинул защелку с калитки и поспешил в дом, на ходу стянув пиджак с головы. У мужчины оказалась кудрявая буйная шевелюра, которой у Бугая Барта отродясь не имелось.

Ирис шумно выдохнула.

Обошлось. Ей померещилось. Здесь она в безопасности. Никто не знает, куда она уехала, и Финеас не проболтается. Рикардо остался с носом, на котором теперь красуется след от кукольного укуса.

Она рассмеялась, чувствуя необыкновенную свободу.

Когда вся одежда пропиталась грязью, становится легко и беззаботно, как в детстве. Все равно уже ничего сделать нельзя, так почему не насладиться ситуацией? Дождь теплый, пузыри забавно лопаются в мутной воде, капли задорно барабанят по листьям деревьев.

А вот и радуга! Верная примета того, что беды позади и дальше все сложится удачно.

Ирис с размаху шлепнула рукой по луже и хихикнула. Хорошо, что никто не видит, как она барахтается в грязи, словно поросенок!

– С вами все в порядке? – встревоженно спросил мужской голос, разрушив идиллию.

– Да, почти! – прокричала Ирис. – Я упала, но уже встаю.

По дорожке, ведущей из опрятного домика – крайнего в ряду – к ней спешил мужчина в дождевике. Он шагнул в лужу, схватил Ирис под мышки и выволок на замощенный тротуар.

– Вы не пострадали? – заботливо поинтересовался мужчина. Он был рослый, сильный, все манипуляции с Ирис проделал, будто она была пушинкой. – Ногу не подвернули?

– Да нет же! Все отлично. Сидеть в луже одно удовольствие, – Ирис опять хихикнула.

До чего глупо все получилось!

– Вам нужно переодеться и выпить что-нибудь укрепляющее. Пневмонию подхватить легко. Но вы теперь в надежных руках. Я Морган Фальк, местный доктор. А вы – новая гостья в «Черном дубе», верно? Госпожа Ирис Диль, дочь старины Гвидо и Этель Ламбер.

– Вы уже знаете?!

– Здесь слухи распространяются быстро. Ваш кузен с утра сидит в трактире и изливает душу завсегдатаям. Идемте же в дом. В гостиной горит камин. Я в два счета приготовлю вам вино со специями.

Доктор проводил Ирис в дом и завел в спальню, где стояли лишь узкая койка да набитый книгами шкаф.

– Вот мой халат, он чистый. Приведите себя в порядок, а я пока приготовлю вам укрепляющее.

Доктор ушел, Ирис быстро скинула тяжелое от грязи платье.

Черт, вот незадача! Теперь платье придется выкинуть – отчистить его вряд ли удастся. Деревенская грязь жирная, красноватая от глины.

Лишней одежды у нее немного, покупка каждого платья – важное событие. Жаль, жаль! За удовольствие вспомнить беззаботное детство приходится платить.

Ирис аккуратно разложила платье, закуталась в мягкий халат – такой длинный, что он волочился по полу, как королевская мантия – и вернулась в гостиную.

У жаркого камина хлопотал доктор Фальк. Он скинул дождевик и оказался мужчиной лет сорока приятной наружности. Волосы светло-каштановые, вихрастые. Высокий лоб, крепкий подбородок, близорукие серые глаза. Фигура у доктора впечатляющая – его можно принять за циркового борца. Под рубашкой бугрятся мышцы, выпуклая грудь широкая, как у вола.

Но манеры располагающие, и понятно, что нрав у доктора добродушный.

– Садитесь, госпожа Диль, – доктор указал ей на вытертое плюшевое кресло. – Вот вам горячее вино. Я добавил имбирь и гвоздику – нет ничего лучше для профилактики простуды.

– Не беспокойтесь, доктор Фальк, я никогда не простываю. Мы, уличные артисты, закаленные ребята.

– Верю. Но вы все же пейте. Докторов нужно слушать. И пожалуйста, зовите меня Морган.

– Хорошо. А я охотнее откликаюсь на Ирис, чем на «госпожу Диль».

Доктор засмеялся приятным басовитым смехом.

– Вы очень похожи на свою мать, Ирис. Прекрасно ее помню. Гвидо был от нее без ума. Он страдал, когда она пропала. Пожалуйста, не судите барона слишком строго за то, что случилось. Он пытался найти Этель, но скоро сдался и женился на Марии, которую ему выбрали родители.

– Вы хорошо знали барона?

– Да. Он был крепко дружен с моим отцом и даже вел с ним кое-какие дела. Мой отец был механиком, а барон считал себя инженером-самоучкой.

– Он же и вам оставил кое-что! Я вспомнила – нотариус упоминал ваше имя, когда читал завещание.

Ирис прикусила губу. Пожалуй, ее высказывание было бестактным. В приличном обществе не принято говорить о денежных делах и чужих завещаниях.

Но доктор не был шокирован.

– Гвидобальдо не забыл старого друга. Пятьсот кронодоров мне пригодятся. Практика приносит немного, а книги с каждым годом дорожают.

Доктор показал на книжный шкаф. Ирис окинула взглядом корешки – солидная библиотека! Интересы доктора весьма обширны. Кроме медицинских учебников, здесь есть и пособия по нетрадиционным методам врачевания, физиологии атлетов, книги по орнитологии, иллюстрированный атлас видов птиц. И очень много книг об оккультизме, магнетизме и исследовании эфирного поля.

– Я веду кое-какие исследования и ставлю эксперименты, – смущенно пояснил доктор. – Увы, я не имел возможности продолжить образование в докторантуре, но всегда увлекался наукой. Особенно ее нетрадиционными направлениями... А вы артистка, знаю. Кукловод.

– Да, именно так.

– Простите за бесцеремонный вопрос, – доктор кашлянул и помешал угли в камине, и только потом посмотрел ей в лицо. – Что вы собираетесь делать теперь, когда вы получили усадьбу? Вы ее продадите?

***

Ирис отставила чашку.

– Пока не решила. Мне бы хотелось поселиться здесь. Стать важной деревенской дамой, – она улыбнулась своим мечтам.

Доктор заметно оживился.

– Поддерживаю ваше желание! Позор, если усадьба перейдет в руки какого-нибудь столичного скоробогача. У них нынче в моде покупать собственное родовое гнездо. Они устраивают шумные вечеринки, портят лес и местную молодежь! А вы не такая. Я рад, что Гвидо не отписал дом племяннику. Уж он-то точно за усадьбу держаться не стал бы.

Ирис пожала плечами. Доктор скор на выводы, но мыслит верно.

– Увы, мне не по карману содержать усадьбу.

– Да, это проблема, – озаботился доктор. –Но, может, изобретения Гвидо принесут вам тысячу-другую?

– В этом тоже есть сомнения.

– Если вы решите здесь осесть, вас ждут и другие трудности. Вам придется завоевать доверие местного общества. А оно у нас хоть и деревенское, но весьма родовитое и полно предрассудков.

– Понимаю. Они не будут рады уличной артистке и незаконнорожденной дочери.

– Уверен, все скоро поймут, что вы прекрасный человек, – доктор кашлянул, скрывая неловкость.

– Дождь кончился, – заметила Ирис. – Мне пора. Спасибо за гостеприимство, доктор Морган.

– Я вас провожу! – доктор вскочил на ноги и чуть не опрокинул кресло. Он был смущен, что немного польстило Ирис. Кажется, она понравилась доктору. Он стремится ей угодить.

Она вернулась в спальню и, подрагивая от отвращения, переоделась в сырое платье. Грязь на подоле засохла и отваливалась кусками, оставляя пятна. Ну и видок у нее! Вот так прогулка получилась...

Доктор ждал ее у двери. Когда они вышли на улицу, Ирис зажмурилось. Тучи растаяли без следа, солнце жарило вовсю, от земли поднимался пар.

– Вернемся в «Черный дуб» по гравийной дороге, там чисто, хоть и на десять минут дольше, чем напрямую, – предложил доктор.

Они скорым шагом пошли по узкой дороге,через лес. Доктор неторопливо рассказывал спутнице об Альсингене и его укладе. Ирис внимательно слушала и мотала на ус.

– Столпы местного общества – вдова Дамарис Ойген, ее дочь Лисси, отставной майор Освальд Зейц и госпожа Лара Хунтер, председательница охотничьего клуба. Уверен, сегодня вечером, когда они соберутся на партию в карты, будут обсуждать вас. Вы теперь звезда всех местных сплетен и новостей.

– Это плохо?

– Это нормально. Происшествий у нас мало, смерть барона не столько потрясла, сколько развлекла наших сплетников.

– Морган, вы осматривали тело барона, когда его нашли?

Вот теперь Ирис точно задела доктора своей прямолинейностью. Он немного опешил и замедлил шаг.

– Да, дорогая. Меня вызвали в «Черный дуб» поздно вечером и я констатировал его смерть, – ответил доктор негромко, с грустью.

– В его смерти было что-то необычное?

Ирис и сама не знала, почему задала этот вопрос. Наверное, слишком много за сутки она услышала случайных оговорок и недомолвок.

– Разумеется. Не так часто люди умирают, ударившись виском о край стола. Это всегда ужасное и неожиданное событие.

– А кроме того?

Доктор немного помолчал, потом вздохнул.

– Не знаю, можно ли назвать это странностью, но когда Гвидо нашли, под его телом лежала его любимая шкатулка с серебряным пауком на крышке. А в правой руке барон сжимал куриную косточку. На ужин ему подавали вареную курицу, и он зачем-то сохранил объедки.

– С какой целью он взял эти предметы?!

– Гвидо был простужен, днем у него был жар. Не исключено, что у него помутилось сознание. Или же он обдумывал какое-то новое нелепое приспособление… со шкатулкой и костью. Ирис, зачем вам эти подробности? Уж не думаете ли вы, что вашего отца кто-то убил? Уверяю вас, это был несчастный случай.

У Ирис по спине пробежал холодок.

Да, она смутно подозревала, что дело нечисто. Может, замешан подлог завещания, или какие-то позорные привычки барона, которые ускорили его конец. Но убийство? Жутко такое предполагать.

Странно, что доктор об этом заговорил. Не иначе эта мысль уже стучалась в его голову.

В смерти ее отца было много непонятного. У уличных артистов отлично развита интуиция. Они чувствуют, когда дело пахнет керосином. Легко вычисляют зрителя, который может устроить скандал, предугадывают появление полицейских, чтобы вовремя свернуть представление в неразрешенном месте.

Вот и сейчас каждый раз, когда речь заходила о бароне, Ирис волновали дурные предчувствия и руки чесались от желания действовать.

Она пока слишком мало знала, чтобы делать выводы. Но намеревалась узнать больше.

В конце дороги показался забор усадьбы. У ворот толпились люди.

Возглавляли толпу двое хорошо одетых мужчин: один статный, черноусый, а второй бледный и лысый. За ними стояли три женщины в черных платьях и шляпках с вуалетками.

Люди разговаривали с Рекстоном. Точнее, уговаривали – их просительные позы были красноречивы.

Дворецкий стоял непоколебимо, сложив руки за спиной, и отрицательно качал головой. Он что-то терпеливо разъяснял непрошеным гостям, а когда черноусый попробовал обойти его и проникнуть за ворота, Рекстон властно придержал нахала за плечо.

Дворецкий сделал повелительный жест в сторону Альсингена, повысил голос, несколько раз что-то грозно повторив. До Ирис донеслось слово «полиция».

Лысый бессильно вздел и уронил руки, скорчил свирепую гримасу, но пошел прочь. За ним угрюмо потянулись и его спутники.

– Кто это был? Что они хотели? – спросила Ирис, подходя к воротам.

– Столичные туристы, любители старины. Настойчиво желали осмотреть усадьбу.

– Что ж вы их не пустили? Пусть смотрели бы на здоровье. Вам что, жалко?

Рекстон шокировано приподнял брови.

– «Черный дуб» – не музей, госпожа Диль, а жилой дом, частная собственность. Мы не пускаем сюда зевак. Добрый день, доктор Фальк.

– Привет, дружище, – доктор хлопнул Рекстона по плечу, тот дернул уголком рта – ему была неприятна фамильярность.

Дворецкий глянул на Ирис и спросил суровым тоном:

– Что с вами случилось, госпожа Диль? Ваше платье! Простите, но вы словно в луже искупались.

– Так и было! Доктор меня спас и доставил домой.

– Вам следовало надеть резиновые сапоги и взять зонтик, как я советовал.

– Виновата, не послушалась и, вот, поплатилась, – безо всякого раскаяния сказала Ирис. – Ругать будете, господин опекун?

– Я немедленно распоряжусь, чтобы для вас набрали ванную.

– Дайте мне щетку, пожалуйста, платье почистить.

Рекстон вздохнул.

– Госпожа Диль, для такой работы есть горничные. Но я сам займусь вашей одеждой. Просто оставьте ее на стуле. Не беспокойтесь, к вечеру ваше платье будет как новое.

– Бросьте, Арман! С какой стати вы будете возиться с моими грязными тряпками? Мужчине не пристало таким заниматься.

– Это моя обязанность, госпожа Диль, – отрезал Рекстон, и по тому, как дернулась его губа, пряча оскал, Ирис догадалась – он оскорблен.

А что она такого сказала?

– Вы останетесь на обед, доктор Фальк? – спросил Рекстон. Он задал вопрос доктору, как будто был не дворецким, а хозяином дома. Но Ирис уловила в его голосе недовольную нотку.

Ее увлекла эта игра – угадай по лицу и тону дворецкого, что он на самом деле думает. Свои чувства он скрывал мастерски, но порой они все же прорывались наружу.

Сдается, под невозмутимой маской кипят нешуточные страсти, и нрав у Рекстона отнюдь не мирный. У него мягкая речь и сдержанные манеры, но Ирис видела, что за внешней невозмутимостью прячутся железная воля и сильные, а быть может и опасные, чувства.

Он отчего-то сердит на доктора. Ну, и на нее тоже, но это уже давно понятно.

– От обеда не откажусь! – застенчиво признался доктор Фальк. – И от стаканчика шнапса тоже.

– Прошу в гостиную. Я доложу о вас госпоже Эрколе. Обед будет подан через двадцать минут.

***

Ирис поднялась к себе и умылась. Испорченное платье повесила на стул, как велел Рекстон. Мысль о том, что мужчина будет чистить его, приводила ее в смятение.

Во-первых, уход за гардеробом – дело интимное. Во-вторых, этот надменный дворецкий с внешностью киноактера увидит, как истрепан подол.

Когда она достала блузку и юбку, досада усилилась. В этом доме принято переодеваться к обеду. Наверняка нужно что-то нарядное, и украшения не помешают.

У нее есть платье для выступлений, обшитое золотыми блестками. Вряд ли Рекстон его одобрит. И ее тетушка, разумеется. Значит, щеголять ей в серой блузке и коричневой юбке.

Ну и ладно. Тут все свои. И все знают, что она небогата. Да и никто в этом доме теперь не богат. Как бы тете Грете не пришлось в скором времени заложить свое жемчужное ожерелье.

За обедом настроение Ирис улучшилось. Родственники не косились на ее наряд, хотя тетя вышла в изящном бархатном платье и тюрбане, а Даниэль влез в дорогой костюм с приличным галстуком. Лицо у кузена было одутловатое и взгляд расфокусирован после проведенного дня в трактире.

И тетя Грета, и Даниэль не утратили дружелюбия. Легкая натянутость в отношении к гостье чувствовалась, но неприязни не было.

Но, возможно, Ирис лишь хотелось видеть их доброе расположение, а остальное она замечать не желала. Иллюзий в их отношении она не строила. Она получила то, что они уже считали своим.

Доктор Морган развлекал всех беседой. Говорил мягко, не слишком оживленно, показывая уважение к горю хозяйки. Барона ни разу не упомянул, но делился деревенскими сплетнями.

Это пришлось по вкусу тетушке, она втянулась в разговор. Даже Даниэль, который на протяжении обеда мало ел, но пил много воды, пару раз уместно пошутил.

Что ж, жизнь продолжается. Хозяин дома похоронен, завещание оглашено, теперь мысли обитателей «Черного дуба» заняты другими заботами. И как показалось Ирис, о бароне сильно горевать не будут.

Ирис наслаждалась приятным времяпровождением. Доктор попросил ее рассказать об артистической жизни, и она поведала несколько забавных историй.

Например, о том, как во время ее представления полиция задержала знаменитого гангстера, который увлеченно следил за приключениями кукольных героев и не заметил облавы. Или как однажды на ее выступление пришел сам премьер-министр с маленькой дочерью и остался доволен, и даже подарил ей пятьдесят кронодоров, а его дочь наивно спрашивала, правда ли ее куклы живые, но заколдованные.

Даниэль и доктор слушали ее с большим удовольствием. Даже Рекстон, переменяя блюда, бросал заинтересованные взгляды. А вот тетя Грета улыбалась натянуто, как будто ей было чуточку неловко за племянницу.

Но Ирис не обращала на это внимания. Ей давно не было так хорошо. Ветер нес в приоткрытое окно лесной аромат, приборы ярко блестели, звонко потрескивали поленья в камине.

Вот бы так всегда – семейные сборища, добрые истории, вкусная еда. Ирис легко представила, как за столом сидит Финеас и добродушно дополняет ее рассказы. Ему бы пришлась по вкусу запеченная утка с можжевельником, которую сегодня подали. Он бы быстро подружился с доктором.

Доктор ушел сразу после обеда, разошлись и остальные. Даниэль отправился в курительную, тетя Грета опять пожаловалась на головную боль и спряталась в спальне.

Ирис решила побродить по дому. Самое время получше изучить его без помех.

Она медленно поднималась по лестницам, с удовольствием скользя ладонью по перилам, отполированным руками ее предков. Заходила в комнаты, заставленные изящной мебелью. В библиотеке полюбовалась на дубовые шкафы, забитые старыми книгами в кожаных переплетах.

Везде ни пылинки, ни соринки, чудесно пахнет полиролью и вербеной – на столиках полно флаконов с сухими духами. Чисто даже в тех комнатах, где давным-давно никто не живет. И таких комнат имелось немало: в особняке могли бы комфортно разместится все обитатели доходного дома госпожи Пфорр, да еще и постояльцы соседнего трактира в придачу.

Ирис было приятно и грустно думать, что она могла бы родиться и расти в этом доме, называть его своим. Это ее наследие, здесь жили ее предки. Крепла решимость назвать его своим сейчас и отрастить собственные корни.

Она вовсе не странница по характеру. В других обстоятельствах она была бы домоседкой.

С особым интересом Ирис изучала приспособления, созданные руками ее отца. Некоторые имели латунные ручки и шипастые колесики, другие – бронзовые рычаги и пружины. Трогать она их не решалась – кто знает, что последует. Она понятия не имеет, для чего сделал их ее отец. Но непременно узнает.

Вновь поднялась в кабинет барона. Поискала шкатулку, про которую говорил доктор, но не нашла.

Уж не начала ли прислуга втихую разворовывать имущество покойного хозяина? Надо обсудить это с Рекстоном, он знает, что делать. Сам-то он руки воровством не запачкает. Характер у дворецкого незаурядный. Если и пойдет на преступление, то на крупное, с размахом.

Ирис выглянула наружу и внимательно изучила дуб за окном. Ловкий человек может использовать его как лестницу. Ветки удобно растут, ничего не стоит забраться по ним и проскользнуть в окно мансарды…

По спине пробежала дрожь и кольнуло затылок. Ирис стремительно обернулась – показалось, что в углу притаилась тень и следит за ней. В кабинете как будто стало на несколько градусов прохладнее.

Опять сработало ее чутье – или фантазия. В этот момент Ирис была уверена, что в кабинете барона Гвидобальдо цу Герике не так давно свершилось некое зло, и теперь она слышит его отголоски.

Хлопнула дверь, странное чувство рассеялось.

– Простите, если помешал, госпожа Диль, – спокойно сказал Рекстон. – Я лишь хотел смахнуть пыль, – он продемонстрировал ей метелку, похожую на лисий хвост.

– Смахивайте, – милостиво разрешила Ирис. – А почему вы, а не служанка? Вы же птица высокого полета в мире прислуги. У вас другие обязанности.

– Рук не хватает. Пришлось уволить одну служанку и шофера, чтобы сократить расходы, – Рекстон подошел к стеллажу и принялся энергично, но аккуратно работать метелкой. – Я не гнушаюсь никакой работы.

– А какую служанку вы уволили? Такую молодую, белокурую, с синими глазищами?

– Вы имеете в виду Софи? Это горничная госпожи Эрколе. Я не собирался ее увольнять.

– А она переживает, что скоро всех слуг выставят. Даже плакала. Но, возможно, по другой причине. Вы ее не ругали?

– Плакала? – Рекстон задумчиво похлопал метелкой себя по ладони. – У меня нет привычки доводить подчиненных до слез. Я поговорю с ней, узнаю, что случилось.

– Значит, вы добренький начальник?

– Я справедливый начальник, госпожа Диль. И хороший работник. Ваше платье уже вычищено, высушено и висит в шкафу. Вы не найдете на нем ни пятнышка.

– Рекстон, вы обиделись, когда я сказала, что это не мужское дело?

– Вы вольны высказывать свое мнение, госпожа Диль.

– Обиделись, – понимающе констатировала Ирис. – Но я привыкла говорить без обиняков. И сейчас скажу. Вы молодой, сильный, очень краси… толковый мужчина. Вы могли бы добиться успеха на любом поприще. Разве вам нравится убирать грязь за другими? Чистить их ботинки? Угождать, прислуживать? Быть тенью?

***

Рекстон величественно выпрямился и свел брови.

– Позвольте узнать: что в вашем понимании подходит настоящему мужчине? Быть солдатом, инженером, политиком, или актером? – уголок его губ презрительно дернулся. – Он должен командовать? Сражаться? Делать тяжелую работу? Развлекать публику?

– Арман, согласитесь, такие занятия больше пристали мужчине, который хочет проявить себя!

– Главная обязанность каждого мужчины – оберегать других, – Рекстон внушительно махнул метелкой. – Защищать их, обеспечивать им комфорт. Поэтому я вижу свою позицию иначе, госпожа Диль. Мне приходится сражаться с пылью и засорившимися дымоходами. Командовать слугами и поставщиками. Оберегать моих хозяев от тягот жизни. И, знаете ли, в чем-то я актер – вот только свою роль играю без притворства.

– Арман, я не имела в виду, что…

– Вы назвали меня тенью, госпожа Диль. Что ж, вы правы. Я тень, но не безмолвная и бесполезная. Без тени нет и света. Каждому нужна тень. Каждому нужен хранитель – тот, кто о нем позаботится.

– Вам никогда не хотелось бы заняться чем-то другим? – упорствовала Ирис, у которой горели уши от высокомерной отповеди. – Иметь свое дело, показать всем, чего вы стоите? Стать хозяином собственной жизни?

Она думала, что Рекстон не ответит. На его лбу залегла морщина, плечи напряглись. Но он заговорил довольно мирно.

– Возможно, и хотелось бы, госпожа Диль. Но я знаю, что мое место – здесь. Именно тут я нужен больше всего. У меня развито чувство долга. Это качество также свойственно настоящему мужчине.

– Уфф, как вы меня приструнили, – посетовала Ирис. – Арман, давайте мириться. Я не хотела вас обижать.

– Я с вами не ссорился, госпожа Диль, и не таю на вас обиды.

– Но я вам не нравлюсь.

– Это тоже не соответствует действительности. Вы вызываете у меня чувство опасения, поскольку вы свалились как снег на голову, и от вас зависит наше будущее. Вы неглупая девушка и должны это понимать.

– Зря вы меня опасаетесь. Я вся на ладони. В отличие от вас… В завещании барон назначил вас моим наставником. Я с благодарностью приму вашу помощь, Арман. Мне придется жить в месте, где я раньше не была, с людьми, которые, возможно, мне не рады, и делать то, что я никогда раньше не делала. Это непросто.

– Буду рад помочь, госпожа Диль.

Ей показалось, или в его глазах мелькнула искра сочувствия?

– Ладно! – Ирис вскочила и хлопнула ладонями по столу. – Будьте добры, покажите мне шкатулку, которую обнаружили под телом барона в день его смерти. Я не нашла ее в кабинете.

– Вам рассказал о шкатулке доктор?

– Да, и о куриной косточке тоже. Странные предметы взял мой отец, прежде чем отправиться в последний путь, правда?

– Шкатулка здесь.

Рекстон выдвинул ящик и поставил на стол антикварную шкатулку. На ее крышке притаился серебряный, потемневший от времени паук.

Ирис передернуло. Даже живых пауков не назовешь милашками, а этот и вовсе казался страхолюдным. Восемь растопыренных лап, да еще скорпионий хвост в придачу. Глаза – драгоценные камни – сверкают злым красным огнем, а тельце украшено шестеренками.

– Что за странный зверь?

– Говорят, это Арахнофер. Шкатулку изготовил знаменитый мастер Жакемар. Он же создал гигантского механического паука Арахнофера, который теперь выставлен в замке Морунген, что к северу от Шваленберга. Этот паучок – точная копия его большого брата. [См. книгу "Железное сердце"]

– Я слышала о Жакемаре и его поделках. Он изготавливал изумительных механических кукол, и каждая хранит какую-то тайну. Что барон держал в шкатулке?

– Ничего. Потому что это не шкатулка. Это арифмометр, инструмент для калькуляций. Вот, смотрите…

Рекстон щелкнул замочком и откинул крышку. Внутри шкатулки располагалась медная пластина, из которой торчали колесики с цифрами и рычажки с выгравированными цифрами и математическими знаками.

– Под этой пластиной – зубчатые колеса и цилиндры. Поэтому шкатулка такая тяжелая и имеет толстое дно. Вы набираете числа, нажимаете нужный рычажок, затем крутите вот эту ручку. И получаете результат. Всего пять разрядов. Арифмометр часто ошибается – колесики стерлись со временем. Это лишь забавная игрушка.

– Зачем барон ее взял, когда пошел к столу? И куриную кость в придачу.

– Боюсь, этого мы никогда не узнаем.

– Арман… это вы нашли барона? Пожалуйста, расскажите, как все случилось.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Ирис – настойчиво, Рекстон – неодобрительно.

– Его милости нездоровилось, – начал он медленно, сухим тоном. – Он провел день в спальне. Вечером к нему наведался доктор Фальк и сказал, что причин для беспокойства нет, даже лекарств не выписал – лишь велел пить больше теплой жидкости. Барон почувствовал себя лучше. Он ушел наверх и занялся работой. Я принес ему ужин. Барон сказал, что скоро отправится спать. Но спустя два часа, когда я зашел в спальню, его там не было. Я поднялся в кабинет. Он был заперт изнутри. Я постучал, ответа не получил. Я забеспокоился и выбил дверь. На шум явилась госпожа Эрколе. Мы вместе вошли и обнаружили барона. Он лежал здесь. Я перевернул хозяина и нашел шкатулку. Барон, видимо, выронил ее. Предполагаю, он пытался встать после падения, и даже сделал несколько шагов, поскольку лежал на некотором расстоянии от стола. В сознание его привести не удалось, и скоро я обнаружил, что пульса уже не было. Госпожа Эрколе упала в обморок. Мне пришлось уложить ее на диван, спуститься, разбудить шофера и послать его за доктором. Я вернулся в кабинет. Госпожа Эрколе еще не пришла в себя. Я открыл окно, чтобы впустить свежий воздух, поднес к ее лицу нюхательные соли. Она очнулась и заплакала. Скоро привезли доктора. Он констатировал смерть. И попутно обнаружил, что в правой руке барон крепко сжимал куриную косточку.

Ирис поежилась. Ей было здорово не по себе во время рассказа. В носу свербило от слез, непролитых по ее родному незнакомцу.

– Хотите знать что-то еще? – очень холодно осведомился Рекстон. Уж не думает ли он, что ей движет больное любопытство и жажда мрачных деталей!

– Окно было закрыто, когда вы вошли?

– Да, госпожа Диль. Заперто на щеколду. Дверь была заперта изнутри на ключ. Потайных проходов в доме нет. Барон погиб в результате несчастного случая.

Ирис неприятно удивила проницательность Рекстона. Он понял ход ее мыслей.

– Кто был в доме в тот вечер?

– Госпожа Эрколе. Ее горничная Софи. Я. Шофер спал в своей каморке при гараже. У прочих слуг был выходной. Госпожа Диль, даже полицейский не допрашивал меня так, как вы. Что вы хотите выведать?

– Сама не знаю, – пробормотала Ирис.

Ректон тяжело и пронзительно смотрел на нее.

– Вы считаете, кто-то виновен в смерти его милости?

Ирис неопределенно пожала плечами.

– В таком случае вам лучше не поднимать эту тему. Особенно в присутствии госпожи Эрколе. Мы все потрясены случившимся. Но нам не нужны новые неприятности. Вам понятно, госпожа Диль?

Ирис не понравился тон его голоса. Сейчас в нем не было ни капли почтительности, какую должен проявлять слуга. Рекстон выговаривал ей, как хозяин нерадивой горничной.

– Я все поняла, Арман. Спасибо, что ответили на мои вопросы.

– Я могу продолжать работу?

– Валяйте.

Ирис поспешила убраться из кабинета. Она вдруг почувствовала необыкновенную усталость.