Мяч в игре

Глава XVI ПЕРЕД ПРАЗДНИКОМ

Укрываясь от косых, секущих дождевых струй, ребята стояли, прижавшись с подветренной стороны к трибуне, нахохлившись, как воробьи. Далекие крыши домов блестели, как свежевыкрашенные. Истоптанная, примятая трава на футбольном поле и та немного поднялась, выпрямилась.

По трибунам, бурля, прыгали ручейки, похожие на маленькие горные потоки. Начинаясь на вершине трибуны, они отважно скатывались вниз по рядам, с уступа на уступ, кипели и пенились.

— Вот не везет! — кисло сказал Виктор Хохряков, глядя на обложенное тучами небо.

— Надо бы больше, да некуда, — откликнулся кто-то невидимый, спрятавшийся от дождя в «туннель» — проход под трибуною, откуда выбегают футболисты перед началом игры.

Действительно, погода срывала все планы спортсменов.

Через два дня, в воскресенье 27-го августа, должен состояться большой спортивный праздник их школы, «смотр боевых сил», как шутя, говорил Вячеслав Николаевич. Давно с нетерпением ожидали праздника бегуны и прыгуны, метатели и футболисты, пловцы и волейболисты.

Но, как назло, зарядили дожди.

В последние дни каждые полчаса кто-нибудь из ребят звонил в «Бюро погоды» и с надеждой в голосе задавал один и тот же вопрос:

— Какой прогноз на завтра?

В понедельник Бюро погоды обещало, что во вторник будет «переменная облачность, без осадков, температура воздуха — плюс 14—17 градусов». Температуру воздуха ребята не измеряли. Однако «осадки» падали с утра до вечера.

На среду Бюро посулило «ясную погоду, ветер слабый, до умеренного». Ветер был, действительно, слабый, но дождь лил, как из ведра.

На четверг Бюро погоды снова предсказало ясную погоду. И снова шел дождь.

В конце-концов ребята перестали верить в эти прогнозы. Но вчера Вась-Карась прибежал на стадион радостно возбужденный, и, ворвавшись в раздевалку, закричал:

— Ура! Завтра будет солнце — и никаких осадков!

— Бюро погоды пообещало? — иронически осведомились ребята. — А ты и поверил?

— За кого вы меня принимаете? — обиделся Вась-Карась. — Бюро погоды заявило: «Будут дожди грозового характера». Значит — жди солнца!

Но на этот раз Бюро угадало: действительно, сегодня целый день шел дождь.

Под трибуною — в «аудитории», коридорах, раздевалках, буфете — везде толпились спортсмены.

Занятие легкоатлетов кончилось уже час тому назад, тренировка волейболистов — еще раньше, а футболисты и пловцы вообще по графику сегодня не занимались, однако, почти все ученики спортивной школы, словно сговорившись, съехались на стадион и не расходились. Они бродили по коридорам, скоплялись кучками, оживленно беседовали. То один, то другой бросал быстрые взгляды на дверь судейской комнаты. Самые нетерпеливые даже подходили на цыпочках и прислушивались, но из-за плотно закрытой двери, обитой войлоком и клеенкой и перечеркнутой крест-накрест тесьмой не доносилось ни звука.

Там уже полчаса заседала судейская коллегия. За закрытой дверью находились и директор школы, и тренеры, и высокий рябой молодой мужчина в коричневом кожаном пальто, который часто наведывался на стадион. Ребята уже давно разузнали — это инструктор из райкома комсомола.

Спортсмены знали: среди других вопросов руководство школы решает — переносить праздник из-за дождя или нет?

Ребята волновались. Никому не хотелось, чтобы праздник передвинули на другое число.

— Не перенесут, — авторитетно доказывал друзьям Хохряков. — 400 билетов уже роздано. Шуточки! И в райком партии, и в райком комсомола, и в школы, и родителям…

Действительно, за последние четыре дня ребята написали и раскрасили цветными карандашами четыреста пригласительных билетов.

В правом верхнем углу каждого билета школьные художники Коля Ломакин и Миша Грибов нарисовали маленькую фигурку бегуна, грудью срывающего финишную ленточку.

Из-за этого бегуна возникло много споров. Футболисты, пловцы, копьеметатели обижались, то и дело заглядывали в комнату, где трудились художники и спрашивали:

— Почему именно бегун? А мы хуже, что ли?

— Бег — основа всех видов спорта, — стараясь подвести научную базу, доказывал ребятам Коля Ломакин. — Вот и на значке ГТО тоже бегун…

Его напарник Миша Грибов объяснял прямее и короче:

— Бегуна легче рисовать. А кому не нравится — сам берись за карандаш! Пожалуйста, билетов куча!

Пришлось ребятам примириться с бегуном.

— Не станут из-за какого-то дождичка откладывать праздник, — поддерживал Хохрякова шустрый Вася Карасев.

Он всегда суетился, и даже сейчас, когда вместе с друзьями уже целый час болтался без дела, был такой хлопотливо-озабоченный, будто куда-то торопится и вот-вот опоздает.

— Главное, в будний день не устроишь праздник? Факт! Родители заняты, — горячился Вася, — а следующее воскресенье — уже в сентябре! Начнутся занятия в школах…

— Очень даже просто перенесут, — возражал Петр Чайкин.

— Что вы нашего доктора не знаете? Сложит руки на животе и скажет: «Детки могут простудиться…» Потом погладит голову, будто у него, у лысого, волосы растрепались, и добавит: «Категорически противопоказано».

Ребята засмеялись: Чайкин очень правдоподобно изобразил доктора.

Больше всех тревожились гранатометчики и вместе с ними Аленушка. У них для этого имелись свои особые причины.

Всем ученикам очень хотелось, чтобы первый большой спортивный праздник их школы ознаменовался хотя бы одним рекордом. Пусть даже не всесоюзным, пусть городским, но все-таки рекордом.

Однако школа была создана недавно и ни прыгуны, ни бегуны, ни пловцы пока не могли надеяться показать высокие результаты.

Только гранатометчики и Аленушка «по секрету» радостно сообщали всем, что их Таня на последних тренировках показывала «такие метры», что… — ого-го! — тут рассказчики делали многозначительную паузу, высоко подымали брови и подмигивали.

Вскоре вся школа уже знала, что у Тани большие шансы побить рекорд Ленинграда по группе девочек 13-ти — 14-ти лет.

Это был единственный рекорд, ожидавшийся на празднике, поэтому о нем волновалась и заботилась вся школа. Даже старшие ребята, выступавшие по группам юношей и девушек, и то приходили посмотреть на Танину тренировку, хотя обычно не очень-то интересовались «малышами».

— Девочки, а у меня 30-го августа — день рождения! 14 лет! — однажды мимоходом сообщила Таня своим подругам.

— Вот и отлично! — обрадовалась толстушка Люба Сливова. — Двадцать седьмого — праздник, ты поставишь рекорд, а 30-го мы отметим сразу и его, и день рождения, и начало учебного года. Ох, девочки, и люблю же я крендель с изюмом!..

Подруги посмеялись и разговор оборвался.

Но когда стали носиться слухи о переносе праздника, девочки заволновались.

— Да точно ли у тебя 30-го день рождения? — тревожно допытывалась Люба Сливова. — Ты не путаешь?

— Что я — младенец? — обиделась Таня. — А чего ты, собственно говоря, беспокоишься? Боишься без кренделя остаться?

— Вот глупая! Крендель мне и дома бабушка испечет. Тебе сколько стукнет — четырнадцать?

— Четырнадцать!

— То-то и оно!

— Что «то-то и оно»? Ничего не понимаю! — рассердилась Таня.

— Я и говорю — глупая! — взволнованно сказала Люба Сливова и, отведя Таню в сторону, перешла на таинственный шопот:

— По группе девочек до каких лет можно выступать? Забыла? До четырнадцати…

И тут Таня сразу все поняла. Если праздник перенесут с 27-го августа на следующее воскресенье — она уже не имеет права выступать в группе девочек. По правилам соревнований она до 30-го августа считается девочкой, а после 30-го — девушкой.

Но выступать по группе девушек Тане бесполезно: там требования гораздо более высокие и рекорда ей, конечно, не побить.

— А, может, не говорить Вере Ивановне, что у тебя 30-го день рождения? — шепнула Люба. — Ну, не все ли одно — родилась ты 30-го или на три дня позже?

— Обманывать? — возмутилась Таня.

Она тотчас помчалась к Вере Ивановне, и все рассказала ей.

Вскоре уже вся школа знала о Танином дне рождения.

Гранатометчики попросили Веру Ивановну настаивать на судейской коллегии, чтобы праздник ни в коем случае не переносили.

Бегуны и волейболисты присоединились к ним: на гаревой дорожке и песчаной площадке сырость не мешала.

Страдали только футболисты. Их поле, поросшее травой, никак не могло до конца просохнуть.

Не помогла даже специальная дренажная система, имеющаяся на каждом хорошем футбольном поле.

Там, под травой, под слоем земли, скрытые от глаз зрителей и игроков, прокопаны длинные, узкие канавки — желобки. А чтобы земля над этими канавками не оседала, не проваливалась, они засыпаны крупным щебнем, галькой или хворостом.

Вода, просачиваясь сквозь верхний слой почвы, ручейками растекается по этим канавкам-желобкам. Поэтому футбольное поле после ливня просыхает гораздо быстрее, чем обычный луг.

Однако, сейчас дожди шли так часто, что даже дренаж не мог поглотить всей влаги.

Но в конце-концов и футболисты попросили Вячеслава Николаевича передать их мнение: не откладывать праздник. Играть на мокром поле хоть и тяжело, но ведь одинаково трудно и им, и их противникам.

Да и кто может поручиться: вдруг дожди зарядят еще на неделю? Время-то близится к осени.

А пока футболисты, вооружившись лопатами и ломами, пользовались каждым «сухим» часом для сгона воды. Руководил этим делом Коля.

— Покоритель природы! Осушитель болот, — говорили про Колю спортсмены.

Валерий тоже работал на поле, но без всякого увлечения. Какого числа будет праздник — не интересовало его.

Беспокоило мальчика лишь одно: допустит его тренер к игре с фрунзенцами или нет.

Валерий уже давно сторонился ребят, а нынче и вовсе разозлился на них. Всему причиной был Вась-Карась. Он подошел ж Валерию и невинно сказал:

— Загляни-ка в «аудиторию»! Там есть для тебя что-то интересное!

Валерий послушался. В «аудитории» к доске было приколото вырезанное из газеты стихотворение. Называлось оно «Наша команда».

Валерий читал, а ребята, собравшись вокруг него, хитро перемигивались. Он, конечно, сразу понял, зачем его позвали, однако, сделал вид, что стихотворение его не касается.

Но не тут-то было! Вась-Карась подскочил к доске и рядом с вырезкой из газеты крупно написал мелом:

Ребята засмеялись. Валерий, хлопнув дверью, ушел из «аудитории»…

…Таня перед праздником волновалась, пожалуй, больше всех.

Чувствовала она себя очень неловко: ей казалось, что именно из-за нее поднята шумиха. Таня даже сказала об этом на занятии. Но все ученики — и девочки, и мальчики — возмущенно набросились на нее:

— Не из-за тебя шум, а из-за рекорда. Первый рекорд нашей школы! Ты понимаешь, как это важно?!

Сейчас Таня вместе с другими девочками-легкоатлетками сидела под трибуной, в пустовавшей комнате, где в дни больших соревнований располагался буфет для участников. Спортсменки, как и все ребята, ждали решения судейской коллегии.

— Ох, девочки, что я вам скажу! — то и дело таинственно вскрикивала Люба Сливова.

— Ну, говори!

— Нет, нет, и не просите! Не могу! — и Люба незаметно указывала глазами на сидящего тут же Петра Чайкина.

В конце-концов девочкам надоели ее загадочные намеки, и они выставили Чайкина из комнаты.

— Ну, теперь говори!

— Ох, девочки, ох, что я знаю, — возбужденно зашептала Люба, когда все легкоатлетки сгрудились вокруг нее. — Ох, вы даже себе не представляете…

Люба подбежала к двери, плотно прикрыла ее и вернулась к подругам.

— Да говори же, — сердито перебила ее Таня. — Раскудахталась — ох да ох!

— В общем, так, — все так же таинственно продолжала Люба. — Пошла я вчера с Катей Сосновой в кино. Катя — из моего класса… Впрочем, это неважно. И вот перед кино на Невском вдруг вижу их! Ой, девочки, не могу!.. Идут, значит, подручку, улыбаются и о чем-то тихо беседуют…

— Кого ты увидел а-то?

— Да их! — Люба сделала большие глаза. — Нашу Веру Ивановну и Ленского. Идут, значит, по Невскому, потом вошли в кино, тут я их и потеряла. А потом, когда сеанс кончился, я их опять встретила. Опять, значит, подручку вышагивают, а он-то, всегда такой строгий, сухарь — улыбается и что-то рассказывает ей, а она — смеется…

— Ты поздоровалась с ними? — спросила Таня.

— Ой, что ты! — замахала руками Люба. — Я к ним и не подошла. Девочки, так интересно, так интересно! Честное слово — они влюблены!

Тут Люба даже тихонько взвизгнула от восторга.

— Вот дуреха! — засмеялась Таня. — Влюблены — и прекрасно. Поженились бы скорей. Думаешь — Аленушке без мамы сладко? А Вера Ивановна ее любит.

— Очень любит, — подтвердила Нина Смирнова.

— Только бы они не поссорились, — озабоченно сказала Таня. — А то в романах всегда так получается: любят, любят, а потом вдруг почему-то поругаются. Прямо несчастье! Хоть женились бы поскорей!

— Да ты не волнуйся: они поженятся! — уверенно заявила Люба.

…Судейская коллегия заседала полтора часа.

Дождь успел кончиться. Выглянуло солнце, и как всегда после дождя весь стадион сразу наполнился тонким ароматом деревьев, цветов, трав.

Но ребята попрежнему толпились под трибуною, ожидая решения.

Наконец, дверь «судейской» распахнулась.

Первым вышел райкомовский инструктор. Спортсмены сразу хлынули к нему.

— Ну как?

— Все в порядке, — улыбнулся инструктор. — Праздник состоится двадцать седьмого. Всем стихиям наперекор!

— Ур-р-ра! — закричали ребята.

— Ура-то, ура! — усмехнулся инструктор райкома. — А вы на радостях не забудете меня пригласить?

— Что вы! Что вы! — закричали вокруг. — Милости просим! Билеты вам уже посланы.