Мяч в игре

Глава VI ТАНЯ

Руководитель легкоатлетической секции, Вера Ивановна Клюшкова, стояла возле беговой дорожки, наблюдая, как тренируются мальчики и девочки, ее ученики.

Четверо подростков выстроились вдоль белой черты, пересекающей черную гаревую дорожку. Одно колено у бегунов опущено на землю, носки ног упираются в специальные деревянные колодки (для лучшего толчка).

По команде стартера мальчики сорвались с места и, все увеличивая скорость, стремительно помчались вперед. Но пробежав метров 20—30, бегуны остановились, возвратились и снова опустились возле белой черты.

Они отрабатывали старт.

— Шире мах руками! — сказала Вера Ивановна одному из учеников. — Держись свободно. У тебя мускулы рук скованы и весь ты словно связанный.

По сигналу стартера мальчики вновь понеслись вперед.

— «Засиделись!» — сказала Вера Ивановна двум паренькам. — Замедленная реакция!

Это значит — бегуны взяли старт не одновременно с сигналом, а чуть-чуть позже, всего на какую-нибудь десятую долю секунды, но все-таки запоздали. А бегуну нельзя терять ни мгновения.

Вера Ивановна сама опустилась на одно колено и показала ребятам, как надо резко и стремительно брать старт.

Потом она ушла в сектор для метаний, где тренировались пять девочек. Они поочередно входили в круг, делали резкий, быстрый скачок и, подавшись всем корпусом вперед, толкали ядро.

Вера Ивановна молча наблюдала за метательницами.

Ей двадцать шесть лет, она — невысокая, тоненькая. Трудно даже поверить, что эта хрупкая на вид девушка входит в первую десятку сильнейших легкоатлеток страны.

Вера Ивановна внешне почти не отличается от своих учениц. И не удивительно, что однажды пожилой зубной врач, накладывая ей щипцы на больной зуб, сказал:

— Не бойся, девочка!

«Девочка!» — так нередко называли ее незнакомые люди в трамвае, кино, на стадионе.

А Веру Ивановну это очень огорчало. Она — тренер, то есть учитель, воспитатель. Как же может быть учителем «девочка»? Кто ее будет слушаться?

Она даже срезала свои тоненькие русые косички, чтобы казаться солиднее. Но это мало помогло.

Многие старшие товарищи-тренеры и спортсмены называли веселую смешливую Веру Ивановну просто «Верочкой», не догадываясь, конечно, что этим очень расстраивают ее.

Девушка долго крепилась, но однажды прямо на совете тренеров, смущаясь и запинаясь, попросила всех преподавателей впредь называть ее при учениках только по имени и отчеству.

Вера Ивановна не знала, что она зря беспокоится. Да, она походила на девочку, но это вовсе не мешало ей пользоваться авторитетом даже у самых задиристых пареньков, ее учеников, хотя некоторые из них были чуть не на голову выше своей учительницы.

Ученики уважали и слушались ее потому, что видели — она всей душой заинтересована в успехах каждого из них.

Вера Ивановна, стоя недалеко от метательниц, привычным, цепким тренерским взглядом, умеющим даже самые молниеносные движения разложить на десятки составных элементов, отмечала ошибки девочек.

Вот толкает ядро Люба Сливова, полная девочка, хохотушка и сладкоежка.

«Упитанный ребенок!» — шутя, говорили о ней товарищи.

У Любы слишком медленны подготовительные движения перед толчком. Она не приобретает нужной скорости. А главное, девочка толкает ядро только рукой, не «вкладывает» в него весь свой вес и всю силу тела. Корпус, ноги, плечи почти не участвуют в броске.

«Ведь я это ей несколько раз втолковывала, — думает Вера Ивановна, следя за Любой. — Могла бы уже усвоить».

Но вслух Вера Ивановна ничем не выдает своего недовольства. Она входит в круг, берет у Любы ядро и спокойно говорит:

— Вся «вложись» в ядро. В этом секрет успеха!

Вера Ивановна делает стремительный резкий рывок, всем телом устремляется вперед, и тяжелое ядро летит в поле.

В круг входит Таня Болотина, коротко остриженная, в трусах, майке и спортивных туфлях.

Как многие девочки в ее возрасте, когда организм бурно растет, она кажется долговязой, нескладной, со слишком длинными руками. У Тани сейчас упрямое, недовольное выражение лица, брови нахмурены, губы плотно сжаты.

За этой девочкой Вера Ивановна следит особенно внимательно. Еще месяц тому назад, когда Таня с запиской Ленского впервые пришла в спортивную школу и ей устроили приемные испытания, Вера Ивановна сразу подметила незаурядные способности новенькой.

Свобода, непринужденность, естественная грациозность движений, быстрота и резкость их выгодно выделяли Таню среди других учениц.

«Богато одаренная девочка!» — радостно подумала Вера Ивановна.

Но это не значило, что тренер станет давать ей поблажки. Нет, совсем наоборот!

Вера Ивановна, видя большие способности ученика, всегда предъявляла ему повышенные требования. К талантливым ребятам она относилась особенно строго, даже придирчиво.

Как назло, у Тани Болотиной сегодня все не клеилось. Танино ядро, которое обычно пролетало свыше 9-ти метров, нынче почему-то приземлялось в восьми с половиной, и даже в восьми метрах от девочки.

Таня волновалась, сердилась сама на себя. Каждая новая неудачная попытка толкнуть ядро за 9 метров все больше подрывала ее веру в себя, в свои силы и умение.

«Сейчас закусит нижнюю губу, откинет волосы со лба, как она всегда делает, когда злится, и, забыв все мои советы, яростно швырнет ядро. Изо всех сил, но без всякой техники!» — подумала Вера Ивановна.

Так и есть! Таня, действительно, нахмурилась, закусила губу, провела по лбу тыльной стороной ладони, и вдруг резко, зло, почти без прыжка толкнула ядро так, словно ее ничему не учили, словно она впервые пришла в спортивную школу.

Потом она вышла из круга, села на низкую гимнастическую скамью, стоящую возле беговой дорожки, опустила руки и склонила голову на грудь.

Вся ее поза и глаза говорили:

— Да, я не умею толкать. Не умею! И никогда не сумею. И не трогайте меня. Все равно — толку не будет! Такая уж я неспособная…

«А ведь хорошая девчонка! Смелая, решительная, — подумала Вера Ивановна. — Но вспыльчивая, быстро загорается, быстро и гаснет. Совсем нет выдержки. Много, очень много придется потрудиться, чтобы развить в ней настойчивость, упорство».

Возле Тани на гимнастической скамье сидела маленькая, худенькая девочка лет семи, с короткими, словно обрубленными косичками: дочка Вячеслава Николаевича — Аленушка.

Брови ее всегда были высоко подняты, казалось, девочка непрерывно удивляется чему-то.

Отец часто приводил ее на стадион и Аленушка давно уже стала общей любимицей. Таня, Люба и другие девочки-легкоатлетки подолгу возились с нею, играли, брали с собой в душ и мыли, как говорила Аленушка, «до скрипа», т. е. пока мокрые волосы не начинали «скрипеть», если по ним провести пальцами.

Спортсменки особенно заботились об Аленушке может быть и потому, что знали — у девочки нет матери. Она погибла во время блокады. Ушла в очередь за хлебом и не вернулась: возле булочной разорвался снаряд.

Теперь Аленушка жила с Вячеславом Николаевичем и старой бабушкой, которая почти не выходила из дому: у нее были больные ноги.

Аленушка по привычке пододвинулась к Тане и стала что-то быстро говорить ей, но Таня, которая всегда находила ласковое слово для нее, сегодня словно не замечала Аленушку.

— Что с нею, тетя Вера? — испуганным шопотом спросила девочка, подойдя к Вере Ивановне.

— Ничего, ничего, — поглаживая Аленушку по голове, ответила та. — Капризничает наша Таня…

Вера Ивановна, как и все на стадионе, любила Аленушку.

Беседуя с ней, Вера Ивановна все время тревожно думала о Тане Болотиной.

С Таней уже был подобный случай. Однажды, когда у нее не получался на тренировке бросок гранаты, девочка так расстроилась, что граната стала совсем валиться у нее из рук. На целую неделю выбилась она из колеи, даже одну тренировку пропустила.

«Как бы снова не повторилась эта скверная история», — обеспокоенно думала Вера Ивановна.

Ничем не выдавая своих опасений, она бодро приблизилась к девочкам, дважды коротко свистнула и весело воскликнула:

— Перерыв, девочки! Отдохнем!

Все сели на скамейку. Ученицы оживленно переговаривались меж собой, перешнуровывали туфли, оправляли костюмы. Люба Сливова уже успела достать из кармана тренировочных брюк конфету и аппетитно сосала ее. Только Таня сидела молча, хмурая, понурив голову.

«Надо срочно изменить ее настроение. Вселить веру в себя. Но как? Словами тут вряд ли поможешь…» — думала Вера Ивановна.

Вдруг у нее мелькнула интересная мысль. Она решительно встала, ушла и через несколько минут вернулась, неся в руке еще одно ядро.

— Продолжим, девочки! — скомандовала она.

Ученицы снова стали тренироваться, а Вера Ивановна в сторонке подробно объясняла Тане ее ошибки. Таня слушала молча, не возражая, но все лицо ее упрямо говорило:

— Я это и так знаю! А все-таки не клеится — хоть умри. И ничем тут не поможешь!

— Попробуем еще разок! — весело, словно не замечая Таниного настроения, воскликнула Вера Ивановна и протянула ей только что принесенное ядро.

Таня, нехотя, вошла в круг, медленно, словно ленясь, сделала скачок и толкнула ядро. И вдруг, к ее удивлению, ядро пролетело 9 метров 30 сантиметров.

Что такое? Девочка вся встрепенулась. Почему такой хороший результат?

— Еще разок! — крикнула Вера Ивановна и снова объяснила Тане ее недостатки.

На этот раз Таня уже слушала внимательно. Она снова вошла в круг, взмахнула левой ногой, резко и стремительно провела скачок, и «вложив» все тело в ядро, сильно послала его вперед.

Результат сразу сказался: 9 метров 82 сантиметра. Таня вскрикнула, улыбнулась и подбежала к Вере Ивановне. Казалось, еще секунда и девочка бросится целовать ее.

— Ну-ну! Обрадовалась! — спокойно остановила ее Вера Ивановна. — Давай-ка пробеги кружок. Медленно. Следи за коленями — ты всегда слишком сгибаешь ноги.

Таня убежала, а Вера Ивановна, подняв ее ядро, послала Любу Сливову отнести его на склад.

Таня так и не узнала, что тренер подложила ей «облегченное ядро», т. е. такое, которое весит меньше обычного. Этим-то и объяснялись Танины неожиданно высокие результаты.

Когда она, обежав круг, снова взялась за ядро (теперь уже «полновесное») — оно пролетело 9 метров 10 сантиметров.

Но теперь Таня уже не огорчилась, не пала духом. Если она недавно послала ядро на 9 метров 82 сантиметра, значит, все в порядке, силы у нее есть. Надо только упорно тренироваться.

И Таня бодро, уверенно продолжала тренировку.

Домой по лестнице Таня взбегала через две ступеньки.

После тренировки и душа, каждая клеточка Таниного тела ощущала ту чудесную легкость и вместе с тем приятную усталость, ту особенную бодрость и радость, которые знакомы только физкультурникам.

— Нажать на гранату! Нажать на гранату! — бодро напевала девочка.

Спускающийся по лестнице старичок-сосед посторонился.

«Какая странная песня! — удивленно подумал он. — Как это — нажать на гранату? Ведь граната — не звонок, не дверная ручка и не крышка чемодана!»

Старичок, конечно, не знал, что после занятий на стадионе, Вера Ивановна долго беседовала с Таней и еще раз напомнила, что ей следует особенно упорно тренировать метание гранаты. Девочка уже достигла здесь вполне приличных для ее возраста результатов. Надо еще поднажать и она станет лучшей гранатометчицей школы.

— Ты не забыла про перекладину? — на прощанье спросила Вера Ивановна. — Подтягивайся каждый день! Обязательно!

Нет, Таня не забыла совет тренера. Еще две недели назад Вера Ивановна сказала, что у Тани отлично пойдет метание ядра и особенно гранаты. Но вот беда — у девочки недостаточно развиты мускулы рук и плечевого пояса.

Надо укрепить их. А как? Подтягиваться! Регулярно каждый день по много раз подтягиваться на турнике.

Легко сказать — подтягивайся! Таня с радостью тренировалась бы хоть целый день. Но как это сделать, если нет турника? Не ездить же утром, днем и вечером на стадион?

— Коля! — прямо с порога крикнула Таня. — Играй сбор! Немедленно!

— Что еще стряслось? — недовольно спросил Коля.

— Потом, потом все расскажу, — торопливо говорила сестра. — Ну, Коля, ну, миленький…

— Даже «миленьким» стал, — улыбнулся Коля.

Он высунулся в окно, вложил два пальца в рот и свистнул так пронзительно, что воробьи стаей взметнулись с мостовой.

Коля подождал секунду и свистнул еще два раза.

— Пошли, — сказал он сестре.

Пока они спускались во двор, к сараю со всех концов бежали мальчишки. Многие из них, засунув пальцы в рот, заливистым свистом повторяли Колин сигнал.

Вскоре у сарая уже собралась толпа ребят. Вдруг наверху открылось окно и высунулась голова старухи.

— Хулиганы! — закричала она. — Оглушили совсем! Неужто опять футбол?!

В последнее время, к радости всех жильцов, футбол на дворе прекратился. То ли на ребят подействовал строгий запрет управхоза, то ли потому, что трое главных заводил — Таня, Коля и Валерий — больше не гоняли мяч по булыжнику, а некоторые мальчишки на лето уехали из города, другие с утра до вечера пропадали в Шувалове, Ольгине — удили рыбу, купались, загорали.

Ребята поспешно укрылись за задней стеной сарая. Там с давних пор существовал облюбованный мальчишками укромный уголок, отгороженный от всяких любопытных взглядов. С одной стороны — сарай, с двух других — глухая стена каменного флигеля. Между ними — узкий коридор-тупичок, покрытый опилками. Здесь изредка пилили дрова, а в иное время взрослые сюда и не заглядывали.

— Ребята! — сказала Таня, когда все забрались в этот тупичок. — Есть деловое предложение!

— Послушаем! — за всех ответил Валерий.

— Мы не хулиганы какие-нибудь, как называет нас эта Феоктистовна, — сказала Таня. — Но мы любим футбол и всякий другой спорт. Культурный отдых! Так?

— Так! — закричали ребята.

— А управхоз мешает культуре: не строит спортплощадку! Помните, как он на Ленского набросился? А раз так — я предлагаю строить самим и все. В первую очередь — турник и волейбол.

— Так-то так! Но Иван Максимович голову нам за это оторвет… — тихо сказал кто-то из ребят.

— Голову, может, и не оторвет. А мамашам нажалуется — это уж факт! — поправил другой.

— Мальчики! — возмущенно воскликнула Таня. — Помните, как действовал Тимур со своей командой? Никого не спрашивали: сами бабке дрова уложили, бочку воды натаскали, козу поймали. И Квакина Тимур поколотил, и мотоцикл из сарая увел. И никакого управхоза не боялся. Потому что знал: он прав! И мы правы! Ребята, вы же храбрые, сильные! Никогда не поверю, что вы трусите. Неужели я, девчонка, смелее вас?

Но уловка не помогла.

— Тоже героиня выискалась! — сердито ответил кто-то. А к тому же, где ты бревна и все остальное возьмешь?

— Нет, это не дело! — зашумели ребята.

— Ах так! — Таня вскочила на массивную деревянную колоду, издавна стоящую в «тупичке», на ней обычно кололи дрова.

Широко раскрытыми глазами девочка гневно оглядела мальчишек. Но было видно, что она вот-вот расплачется.

— Просто все вы трусы! Вот что!

Таня спрыгнула и, ни на кого не глядя, убежала.

— Вот бешеная! — усмехнулся Коля.

Он еще посидел с ребятами, потолковал о ремонте набережной на Фонтанке — там работал водолаз, укладывали новые огромные гранитные плиты.

Вернувшись домой, Коля увидел странную картину: дверь в их комнату была распахнута настежь, а Таня, уцепившись руками за плинтус, подтягивалась на дверном косяке.

Рядом стоял Игорек, восхищенно глядел на сестру и считал:

— Тли… четыле… пять…

Больше девочке было не подтянуть к косяку свое тело: руки уже дрожали от напряжения, шея налилась кровью.

— Ну, ну, еще лазок, — подбадривал сестру Игорек.

Таня напрягла все мускулы, плечи ее снова стали медленно подниматься к косяку, но все же не смогли добраться до него. Девочка разжала пальцы и спрыгнула на пол.

— Почти шесть, — сказал Игорек.

— Пять, — поправила Таня. — Почти не считается…

— Ловко приспособилась, — заметил Коля. — Смотри — дверь не развороти…

— Хоть и не очень ловко, но приспособилась, — сердито откликнулась Таня. — Что же делать, если все вы трусы? А за дверь не беспокойся — я легче перышка…

Таня походила по комнате, отдохнула и снова, подпрыгнув, повисла на косяке.

— Раз! — воскликнула она и легко подтянулась кверху.

Но вдруг раздался треск и девочка очутилась на полу.

— Два! — спокойно сказал Коля. — Вот так «перышко»!

Плинтус оторвался от косяка и болтался на одном гвозде. Из-под обоев посыпались кусочки штукатурки, белым облаком клубилась известковая пыль.

Игорек трижды чихнул. Он всегда чихал почему-то три раза подряд.

Таня сидела на полу, потирая ушибленную коленку.

«Хорошо хоть — плинтус не угодил Игорьку по голове, — думала она. — Но что же делать? Как теперь тренироваться? И мама придет — заругается…»

Коля не терял зря времени. Он быстро достал гвозди, клещи, молоток, пододвинул к двери табурет. Надо поторопиться, чтобы все исправить, пока мама не вернулась со станции. Ее поезд уже, должно быть, прибыл.

— Ну, вот, — сказал Коля сестре, установив плинтус на прежнее место. — Будем считать, что ничего не случилось. Но больше — на дверь не вешайся. Договорились?

— Договорились, — ответила Таня. — Только все равно Игорек все растрезвонит маме…

— Что я — звонок?! — обиделся маленький братишка Коля поманил его к себе:

— Это — военная тайна! Слышишь? Дай слово, что не расскажешь маме.

— Умлу — не выдам! — гордо произнес мальчуган и с удовольствием постучал себя кулачком в грудь.

— Коля, — через минуту шопотом спросил он, — а пло то, как Таня шесть лаз поднялась — тоже военная тайна?

— Тоже!

Игорек замолчал, но вскоре снова зашептал:

— Коля, а клещи и молоток — тоже тайна?

— Конечно, — с досадой откликнулся Коля и подумал: «Все равно разболтает».

Но Игорек, которого так и подмывало хоть что-нибудь рассказать маме об интересном происшествии, оказался стойким и не выдал секрета.

Прошло два дня. Таня все не могла успокоиться. Как же ей теперь тренироваться? Турника нет, подтягиваться на дверном косяке Таня больше не рисковала.

И вдруг однажды совершенно случайно нашелся удобный и просто великолепный выход. Белобрысый, смешливый паренек — копьеметатель, которому Таня рассказала про свои беды, свистнул и тотчас сказал:

— Ерунда! Проще простого! Ходи на руках — и все!

«Шутит!» — подумала Таня.

— Честное слово, — горячо убеждал ее паренек. — Я в книжке читал: хождение на руках очень укрепляет плечевой пояс?

Таня решила немедленно испробовать новое средство. Ходить вниз головой она умела уже давно, научилась от Коли. И вот, вернувшись домой, Таня быстро натянула тренировочные брюки и, вызывая буйный восторг Игорька, стала ходить вокруг стола на руках.

— Как в цилке, как в цилке! — кричал Игорек.

Он даже забыл, что у него с утра болит живот.

Но, вероятно, сама судьба была против Тани. Девочка так увлеклась хождением на руках, что не расслышала звонка. Она опомнилась лишь, когда в дверях уже стояла мать.

— Это что за фокусы? — возмутилась Ирина Петровна. — Правду люди говорят: оставишь детей без присмотра, совсем на головах ходить начнут! И тебе не стыдно? Ты же старшая! Девице замуж скоро, а она задрала ноги кверху, того и гляди стекло в шкафу выбьет или свалит книги с этажерки.

А тут еще, как назло, Игорек снова расхныкался.

— Что с тобой? — спросила мама.

— Живот болит, — простонал-малыш.

— Где касторка? — спросила Ирина Петровна, не видя на верхней полке шкафа, где обычно стояли все лекарства, знакомого пузырька.

Таня не понимала, куда могла деться злосчастная касторка. Она вместе с матерью обыскала все ящики, полочки, но бутылка, как в воду канула.

— Да не волнуйся, не ищи, у Игорька уже прошел живот! — настойчиво уговаривал маму Коля.

Действительно, Игорек заплаканными глазами внимательно следил за магнитом, которым Коля заставлял подпрыгивать и плясать на стуле гвоздики и булавки. Но едва Коля положил магнит, Игорек снова застонал и заохал.

— Болит? — спросила мать.

— Да нет же, у него совсем не болит, — торопливо вмешался Коля. — Смотри, Игорек, какой длиннющий хобот у слона: достает до крыши дома!

Но Игорек лишь мельком взглянул на картинку и застонал еще жалобнее.

— Что за чудеса! — рассердилась мать. — Где касторка? Воры у нас завелись, что ли? Сегодня касторка пропала, позавчера рыбий жир.

И тогда Коля признался: он использовал касторку для смазки бутс. Тренер говорил им, что касторовое масло — отличная смазка. И решив, что за семь бед один ответ, Коля заодно признался матери, что туда же ушла и бутылка рыбьего жира.

Ирина Петровна ничего не сказала, хотя Таня и Коля видели: мама рассердилась на них. Однако она выработала привычку — не кричать сгоряча на детей.

К этому ее приучил муж. Он никогда не поднимал руку на детей и даже, когда Коля, балуясь, свалился с сарая, чуть не свернув себе шею, отец не повысил голоса. Был он немногословен, спокоен, но сын и дочь слушались его беспрекословно.

Ирина Петровна сдержала гнев и ушла на кухню мыть посуду.

Она всегда что-нибудь делала, когда старалась успокоиться.

«Это все из-за спортивной школы, — думала она, перемывая тарелки. Но как же быть? Запретить ребятам ходить на стадион?»

Нет, Ирина Петровна не хотела этого делать. Она видела: спортивная школа помогает и Тане, и Коле. В комнате стало чище, все аккуратно прибрано. И соседи больше не жалуются на «диких» футболистов: за последний месяц во дворе не выбито ни одного стекла.

«Но все-таки так это оставить нельзя», — думала Ирина Петровна.

Она уже кончила мыть посуду и вернулась в комнату.

— Я против физкультуры не возражаю, — обратилась она к детям. — Но спорт спортом, а порядок порядком. Чтобы больше в комнате — никаких тренировок! Понятно?

Таня кивнула головой.

— И лекарства Игорька не трогать, — повернулась Ирина Петровна к сыну. — Если что́ нужно — скажи, я куплю.

Коля тоже кивнул головой.

На этом разговор мог бы и кончиться. Но Таня была расстроена приказом матери.

Где же ей теперь тренироваться?

— Положение, конечно, трудное, — согласилась Ирина Петровна.

Она подумала и сказала:

— Я завтра ухожу в рейс. Вернусь — потолкую с другими родителями, и все вместе нажмем на управхоза. Постараемся уговорить Ивана Максимовича построить спортплощадку. И сами, если нужно, поможем. Обещаю: к следующему воскресенью все улажу.