Мяч в игре

Глава I ПРОИГРЫШ МАСТЕРОВ

Шумит, волнуется ленинградский стадион. Трибуны то замирают, то оглашаются приветственными криками и рукоплесканиями, то разражаются негодующим пронзительным свистом.

Идет футбольное состязание.

Денек выдался на славу: хотя еще весна, но солнце греет уже совсем по-летнему. Свежий ветерок треплет легкие шелковые спортивные знамена, колышет нежную, светлозеленую траву, какая бывает только весной.

Маленькие узорные листики на деревьях так свежи и чисты, будто только что промыты хорошим ливнем.

Зрители радостно взволнованы. И не только потому, что игра интересная и день такой хороший. Нет, главное не в этом! Всего год назад кончилась война с фашистами. И хотя годовщину Победы отпраздновали еще в позапрошлое воскресенье, но ощущение великого праздника переполняет все сердца. И поэтому особенно радостно гудят трибуны, особенно веселы и нарядны зрители.

Болельщики волнуются. На поле происходит что-то непонятное. Началась уже вторая половина игры, а счет 1 : 1. В чем дело? Почему опытная команда мастеров «Восход» все еще не смогла добиться перевеса над молодой, совсем еще «зеленой» командой «Медика»?

Обеспокоены таким шатким счетом и сами мастера. Сразу после свистка судьи восходовцы рванулись в атаку. Их белые с широкой голубой поперечной полосой футболки мелькают возле штрафной площадки «Медиков».

Бело-черные полосатые штанги ворот недаром похожи на суровые пограничные столбы. Да, это последний рубеж, перед которым мяч обязательно должен быть остановлен. И молодой вратарь «Медиков» чувствует себя пограничником, часовым. Напряженно подавшись вперед, собрав в комок свое сухое пружинистое тело, он готовится стремительным броском отбить штурм.

Почти все восходовцы участвуют в нападении. Даже защитники перешли на половину противника и активно включились в атаку.

И все-таки прошло уже 12 минут, а результата нет и нет.

Но вот трибуны насторожились. Левый край восходовцев, Всеволод Ленский, получив мяч, стремительно рванулся вперед, вдоль боковой линии. Наперерез ему мчится правый защитник «Медиков»; он старается оттеснить Ленского к угловому флагу. Тот резко наклоняет корпус вправо и делает такое движение, словно сейчас передаст мяч направо. Защитник тоже бросается вправо; но вдруг Ленский спокойно и совершенно неожиданно слева обходит защитника.

— Ловко обвел! Молодец! — вскочив со скамейки, возбужденно кричит молодой полковник, вся грудь которого покрыта орденами.

— Уррра! Давай! Давай! — дружно орут мальчишки, до отказа заполнившие «детский сектор» стадиона, а громче всех — два друга, шестиклассники Коля и Валерий.

Они сидят отдельно от других ребят, на «взрослых местах», и очень гордятся этим. Правда, в «детском секторе» билеты дешевле, можно бы сэкономить деньги и купить еще по стакану газированной воды с двойной порцией сиропа и тонкую яркую книжечку — календарь футбольных встреч на весь сезон, — но зато там сиди с «мелкотой»! А тут можно солидно побеседовать с соседом-полковником о смелых бросках Акимова и Иванова (хотя ребята, честно говоря, ни разу не видели этих знаменитых вратарей), и заодно расспросить полковника, когда, где и за что им получен каждый из орденов.

Нет, мальчики право не жалеют о газированной воде и календаре.

Ну, Коле-то, собственно говоря, и жалеть не о чем: за билеты платил Валерий. А тому тоже не жалко: эти деньги, как он говорит, «шальные». Мать Валерия не знает, сколько стоит билет на стадион, и всегда дает вдвое больше. Ну, а если сама дает — просто глупо отказываться!

Оба мальчика не отрывают глаз от поля.

Положение «Медиков» в самом деле очень сложное. Ленский продвигается по краю, обводит еще одного противника, «срезает угол» и резким точным ударом шлет мяч к штрафной площадке «Медиков».

Расчет его правилен. Мяч опускается точно на место, метрах в десяти от восходовского нападающего. А ближайший игрок противника — центральный защитник — находится сбоку от восходовца, в двенадцати-тринадцати метрах от мяча. Эта-то разница, хоть и небольшая, должна решить судьбу «Медиков». Нападающий восходовцев, конечно, завладеет мячом, и тогда…

Стремительно бросаются к свободно катящемуся мячу центр нападения восходовцев и центральный защитник «Медика».

Болельщики вскакивают с мест. Кто раньше подбежит к мячу?

— Вперед, Лузгин! Молодец! — дружно ревут Коля и Валерий, поддерживая восходовца.

И вдруг все — и зрители, и игроки — с удивлением видят: расстояние между мячом и игроками быстро сокращается, но юноша-студент, защитник «Медика», оказывается стремительнее опытного мастера-восходовца. Он отвоевывает метр… второй… прямо из-под носа у нападающего отбирает мяч и сильным ударом посылает его в центр поля.

— Слабец, Лузгин! Слабец! — яростно надрываются Валерий и Коля, только что дружно кричавшие ему: — Молодец!

Заложив пальцы в рот, они свистят так пронзительно, что сосед-полковник, закрыв ухо ладонью, коротко командует:

— Отставить!

Атака восходовцев отбита.

А еще через несколько минут зрители видят — в игре наступил перелом.

Мастера вынуждены перейти к защите. Молодые игроки «Медика» — студенты медицинских вузов — усиливают темп, восходовцы не поспевают за ними: студенты подвижнее противников, быстрее их.

Полковник, болеющий за «Восход» ерзает на скамейке. Он снимает фуражку вытаскивает из кармана платок, разворачивает его, но тут медики бросаются в атаку, и полковник, позабыв все на свете, сует скомканный платок в фуражку и надевает ее на голову вместе с платком.

«Неужели восходовцы сдают?» — волнуется он.

— Измочалились мастера! — авторитетно говорит Коля.

В самом деле, похоже, что опытные мастера-восходовцы, многим из которых уже по 35—36 лет, выдыхаются. За 65 минут футбольного поединка они израсходовали большую часть своего «запаса выносливости».

А до конца состязания еще 25 минут…

Игра теперь почти непрерывно ведется на восходовской половине поля. Студенты упорно штурмуют ворота.

Мальчишки, самые честные, самые справедливые и бескорыстные болельщики, дружно поддерживают молодую команду.

— Вперед, медицина! — азартно кричит Коля.

— А ну, доктора! Поставьте им горчичники! — орет Валерий.

И вот в сетку ворот «Восхода» врезается мяч. Вратарь сконфуженно вынимает его и бросает в поле. На высокой, острой, как штык, вонзенной в голубое небо башне стадиона, медленно поворачивается огромный белый деревянный щит с метровой черной цифрой. Счет 2 : 1.

Тренер восходовцев, Андрей Прокофьевич, — высокий, полный, выбритый до синего блеска, представительный мужчина в широком модном костюме нервно разминает папиросу. Сует ее в рот, но забыв закурить, жует мундштук и посматривает на секундомер.

Звучит гонг — до конца встречи осталось пять минут.

Наконец, тренер, приняв решение, заменяет одного из нападающих запасным. Игра немного оживляется. Ленский и новый, «свежий», нападающий Мгелидзе пытаются осуществить прорыв.

Но остальные, уже выдохшиеся игроки, не в силах поддержать их.

— Ээ-эх! Тихоходы! — кричит Коля.

Вскоре раздается финальный свисток судьи.

Через несколько минут под трибуною в большой раздевалке с длинными скамьями и высокими белыми шкафчиками собираются восходовцы. Они снимают бутсы, аккуратно укладывают в маленькие кожаные чемоданчики спортивную форму: футболки, трусы, носки, шерстяные гетры, щитки[1]; моются под душем.

Почти никто не разговаривает. Усталые игроки, молча переживают неудачу.

— Ничего, ничего… — успокаивает тренер расстроенных игроков. — Первая встреча в сезоне. Еще не сыгрались…

— Да и тренировались маловато, — поддерживает его центральный нападающий Лузгин.

Из душа выходит Ленский, невысокий, ладно скроенный. Небольшой шрам наискось пересекает его правую бровь. Лицо усыпано мелкими ямочками рябинок, которые почти не видны под загаром. На ходу вытираясь махровым полотенцем, он молча прислушивается к разговору, и только глаза его, серые, решительные, неодобрительно смотрят на говорящих.

— Стараетесь найти «объективные причины»? — негромко произносит он, начиная одеваться. — Нетренированы, несыграны… А в этом ли корень зла? «Медики» еще меньше нас сыграны, команда-то молодая…

— Так объясните, товарищ философ, в чем же «корень зла»? — перебивает тренер.

— Смену надо растить, Андрей Прокофьевич! Молодежь! Обновить команду. Мы, «старички», уже сдаем, — отвечает Ленский, завязывая галстук и надевая пиджак.

Как большинство его земляков — волгарей, он сильно «окает»; слова звучат уверенно, округло, весомо.

— Вот как! Интересно! Значит, нам, мастерам, уже пора на слом?! — возмущается центр нападения.

Его шумно поддерживают несколько игроков.

— Зачем на слом? Будем молодежь тренировать! — не повышает голоса Ленский. — Смену себе готовить…

— Вот и готовь, — снова раздраженно перебивает тренер.

Невозмутимость Ленского видно действует ему на нервы.

— Готовь! Кто тебе мешает?

— Я-то готовлю. А вот вы — нет! — говорит Ленский. — Наша команда почти в довоенном составе играет, как и шесть лет назад. А где новые игроки?..

Тренер, хлопая дверью, покидает раздевалку. Один за другим расходятся игроки.

Ленский уходит последним. Он в легком сером офицерском плаще, на плечах которого выделяются четкие прямоугольники невыгоревшей материи — следы недавно снятых погон. В руке — маленький чемоданчик. Ленский делает несколько шагов к специальному автобусу, ожидающему футболистов, но потом передумывает, резко поворачивает и неторопливо идет по асфальтированной дорожке к трамвайной остановке.

Коля и Валерий после футбольного состязания еще долго бродили по стадиону.

— Все равно трамваи переполнены. Чего толкаться, — заявил Валерий. — Подождем, пока народ рассосется…

Коля нехотя согласился с приятелем. Завтра — экзамен по арифметике. Валерию-то что! Он — отличник. А вот Коле арифметика не дает покоя. Честно говоря, сегодня вообще не следовало итти на стадион. Конечно, надо было сидеть дома и заниматься. Да разве удержишься, когда Валерий уже с самого утра три раза прибегал к Коле, все торопил, боялся, что билетов потом не достанут. Вот и, приехали на стадион за час до начала.

А сейчас тоже тратят время зря. Все-таки можно бы втиснуться в трамвай. Другие-то едут.

Ну, да ладно! Как-нибудь сдаст экзамен!

Валерий повел друга к теннисным кортам, окруженным со всех сторон высокой частой металлической сеткой. Они понаблюдали, как девушки-теннисистки в легких белых платьях ловко действуют ракетками, гоняя маленький тугой мяч.

Потом два друга пошли смотреть тренировку копьеметателей. Оказалось, очень интересно. Юноши в широких тренировочных брюках разбегались и пускали вдаль тонкие полированные копья с широкими веревочными обмотками на середине древка и острыми наконечниками. Сверкая на солнце, копье стремительно уходило в синеву неба, описывало большую дугу, вонзалось в землю далеко-далеко, и древко еще долго трепетало.

Наконец, Коля вспомнил, что время-то идет, надо торопиться.

— Подумаешь, всего 43 минуты, как кончилась игра, — сказал Валерий, отогнув рукав своей кожаной куртки и небрежно взглянув на часы.

Во всем 6-б классе собственные часы имелись только у Валерия, Мать недавно подарила их ему ко дню рождения. Мальчишки завидовали Валерию, и на уроках то один, то другой спрашивал у него, сколько осталось до звонка. Но сам Валерий делал вид, что часы — это так, пустяк.

Вот мотоцикл бы — это да! Он однажды даже намекнул маме, какая это полезная для хозяйства вещь: можно привозить из магазина хлеб, картошку, сахар и всякие другие покупки. Однако, мать, которая обычно ни в чем не отказывала единственному сыну, наотрез запретила даже заикаться о мотоцикле.

— За хлебом и без тебя сходим, — заявила она, — А с мотоциклом ты в одну секунду останешься без головы!

Все же она пошла на уступки и купила сыну коричневую кожаную куртку, так аппетитно пахнущую и приятно поскрипывающую при каждом движении. Правда, куртка — далеко не мотоцикл, но все-таки… Ведь именно в таких куртках ездят настоящие гонщики. Главное — в ней 4 кармана, и все четыре на блестящих металлических «молниях».

Валерий был бы непрочь еще пощеголять по стадиону в своей куртке, но Коля решительно повернул к трамвайной остановке.

Рядом с красивым, высоким, щеголевато одетым Валерием, Коля выглядел невзрачным, ничем не примечательным. У него широкое курносое лицо, пухлые щеки, русые, словно выгоревшие на солнце, волосы. Он на полголовы ниже Валерия и одет очень скромно. Старенькая сатиновая рубашка от времени и многочисленных стирок превратилась из синей в тускло-серую. Черные, измятые брюки из того грубого, сверхпрочного материала, который в народе шутливо назвали «чортовой кожей», пузырятся на коленках.

Но и «чортова кожа», очевидно, не смогла выдержать все «приключения» мальчика: на штанине вырван изрядный клок, и видна аккуратная штопка.

В противоположность быстрому решительному Валерию, Коля медлителен и кажется даже вялым, сонным.

Мальчики шагали к остановке, на ходу обсуждая острые моменты недавнего футбольного поединка. Валерий успевал произнести десять слов, пока Коля — одно.

Народу в вагоне было мало. Трамвай долго кружил по улицам. Скоро слезать. Мальчики вышли на переднюю площадку.

На ней стояли только двое мужчин, оба в серых плащах, с маленькими чемоданчиками в руках. Один — невысокий, плотный; другой — огромный с густыми, нависшими бровями и длинными усами.

Вдруг Коля толкнул Валерия кулаком в бок.

— Левый край, Ленский, — шепнул Коля. — Герой Советского Союза.

Валерий не знает, кто же из двух мужчин — Ленский. С верхних рядов трибуны все восходовцы казались ему маленькими и одинаковыми.

Трамвай круто повернул, огибая огромный каркас пятиэтажного углового дома, в который когда-то попала бомба. Разрушенный дом был обнесен плотным деревянным забором, но наверху до сих пор торчали скрученные балки, висели лестничные перила и два балкона.

Трамвай, звеня, помчался дальше.

— Вот тут, за углом, возле «Гастронома» и живет Ленский, — шепнул Коля.

И, действительно, возле большого магазина с вывеской «АСТРОНОМ» (букву «Г» еще в блокаду сбило осколком снаряда) «великан» на всем ходу выпрыгнул из вагона.

— Сразу видно — герой! Ай, да Ленский! — восторженно воскликнул Валерий.

Коля сердито дернул его за рукав.

— Чего ты? — возмутился Валерий.

Коля, делая страшные глаза, указал ими на второго мужчину.

— Вот он, Ленский…

Валерий смутился и, чтобы скрыть волнение, стал с треском открывать и закрывать «молнии» на всех карманах.

Остановка. Ленский перед выходом, улыбаясь, сказал Валерию:

— Герой, а струсил прыгать на ходу?

Да? Валерий еще больше покраснел. Ленский вышел из вагона. Плащ его на секунду распахнулся и на груди острыми лучиками блеснула Золотая Звезда.