Глава 15

— Рядовой Селихов патроны получил и осмотрел, — сказал я, взвешивая в руке три патрона семь шестьдесят два на пятьдесят четыре от снайперской винтовки Драгунова.

Сама же винтовка уже покоилась у меня на плече, привычно нагружая спину своей тяжестью. Привычно, потому что раньше мне не раз и не два приходилось работать с таким оружием.

— На огневой рубеж шагом марш, — приказал капитан, звали которого, как оказалось, Владиславом Николаевичем Батовым.

Я исполнил приказ и лег. Приготовился для стрельбы из СВД. Капитан подошел, критически осмотрел мою позу, положение и состояние винтовки, но ничего не сказал. Потом отошел чуть назад, скомандовал:

— Заряжай!

Я примкнул магазин. Передернул затвор. Стрелять мне предполагалось по той же грудной мишени на сто метров.

— По готовности огонь!

Когда служил я в снайперской роте ВДВ, так и не попал в основную снайперскую команду. Тем не менее в боевых условиях, даже будучи стрелком, не раз приходилось мне иметь дело со снайперской винтовкой. Я бы даже сказал, работал я с ней более чем плотно.

Если во времена Великой Отечественной, наши снайпера давали фрицам прикурить как надо, к концу шестидесятых снайперское дело стало медленно деградировать.

К середине пятидесятых армейские шишки сделали ставку на появившуюся в войсках высокоточную ствольную и ракетную артиллерию. Казалось им, что меткие стрелки будут уже не так важны в будущих войнах. Таким образом, снайпер превратился, скорее, в стрелка, вооруженного СВД, чем в высококлассного профессионала своего дела.

Школы снайперов, снайперские сборы и курсы все еще оставались, но качество обучения там кардинально снизилось. Бойцов готовили наобум и зачастую, подготовку вели плохо обученные инструктора.

Афганская война расставила все по местам. Первые годы конфликта показали, что без хорошо обученных бойцов-снайперов, справляться с духами, ведущими партизанскую войну, оказалось сложно.

У душманов были отлично обученные малые группы, способные незаметно приблизиться, произвести меткий выстрел и также скрытно покинуть огневую позицию. У нас тоже были, но серьезно уступали духам в боевой подготовке. Еще бы, на той стороне работали американские инструктора, а советскую армию не готовили к войне с партизанами. Доктрина предполагала масштабные боевые действия, вроде тех, что велись в Великую Отечественную.

Проблему, как водится, стала решать низовая инициатива полевых командиров. Опытные бойцы-снайперы, уже успевшие побывать в пламени Афганистана, тренировали нас, еще только-только ступивших на эту пустынную землю салаг.

Тренировали в тяжелых условиях: где придется и как могут. Иной раз все происходило настолько на коленке, что лично я отрабатывал стрельбу из СВД по движущимся мишеням, паля по банкам из-под пепси-колы, что мы бросали в речку Амударья.

Суровая подготовка, пусть и не была фундаментальной, зато предельно практической. И очень скоро стала давать результаты. Количество, как говорится, перешло в качество.

Я никогда не был штатным снайпером в нашем подразделении, но часто выполнял исключительно снайперские задачи, необходимость решить которые диктовала война здесь и сейчас.

На стрельбище вдруг стало почти тихо. Несколько мгновений мне потребовалось, чтобы снова привыкнуть к прицелу ПСО-1 и соотнести глаз с оптической осью так, чтобы исключить кольцевую тень. Наведя острие прицельной метки на мишень, я задержал дыхание и плавно, на выдохе, нажал спуск.

Крючок сорвался, строптивая СВД лягнула меня в плечо. Хлесткий звук выстрела разнесся по округе, заложив мои непривычные еще к шуму стрельбы, молодые уши.

Отверстие вблизи отметки «десять» появилось раньше, чем шум выстрела окончательно развеялся. Капитан уставился в бинокль. Затем я произвел оставшиеся два выстрела, и обе пули легли также кучно.

— Очень хорошо, рядовой Селихов, — оторвался от бинокля капитан Батов. — Значит так. Получишь новые патроны и повторим из положения лежа и стоя. Затем пробьешь на дистанции подальше. Сейчас давай оружие к осмотру.

— Слушаюсь, — тихо сказал я, показывая ему пустой патронник винтовки.

* * *

Несколько дней спустя. Учпункт Московского погранотряда


— Здравия желаю, товарищ капитан, — отдал честь старший лейтенант Толя Таран, начальник одной из горных застав на участке вблизи реки Пяндж.

— Привет, Толик, вольно, — проговорил капитан Батов и Таран опустил руку.

Прохладное, но безоблачное утро готовило теплый, а еще сложный день. На плацу было шумно. Застава отрабатывала строевую. Гудел спортивный городок, полный солдат на зарядке.

— Чего, снова Давыдов на ковер вызывает? — Спросил Батов с хитрой ухмылкой.

— Так точно, товарищ капитан, — пожал плечами Таран.

— И снова из-за твоего рапорта?

— Так точно.

Батов вздохнул.

— Ты же знаешь, что в сводный тебя не отправят. Даже я понимаю, что ценнее ты будешь на заставе. Сам знаешь, что там творится. Особисты к тебе ездят, как на работу. Все вокруг рыщут, высматривают. А ты надумал на войну от них сбежать.

— При всем уважении, товарищ капитан, — сказал Таран, — у меня есть на то личные причины.

— Месть — не причина, — посерьезнел Батов. — Ты это из головы выбрось. Тебя сюда прислали границы Родины защищать, а не играть в неуловимого мстителя.

Таран помрачнел и ничего не ответил. Взгляд его сделался таким жестким, что Батову даже стало не по себе.

— Ты прости, Толя. Я тебя обидеть не хотел, — проговорил капитан немного виновато.

— Все хорошо, товарищ капитан. Не обидели.

— Ну и отлично. Только ты все равно знай, что завернет твой рапорт начальник отряда. Какой это по счету? Третий? Пятый?

— Седьмой, — пробурчал Таран.

— Ну вот. Успокоился бы ты уже.

— Седьмой завернет, а десятый, если надо, пятнадцатый — одобрит, — решительно сказал старший лейтенант.

— М-да… — вздохнул Батов и поторопился перевести тему: — Кстати, помнишь, мы с тобой разговаривали про снайперов? Ты ж жаловался, что Кенджаева никак домой не отправишь. Что нет замены по его должности на заставе?

— Мы с Алимом говорили на этот счет, — признался Таран, — просил его пойти на сверхсрочную. Думает пока что.

— Не мучай ты парня, — рассмеялся Батов, — два года назад он с гор спустился, не знал, как туалетным очком пользоваться, садился задом наперед, а теперь незаменимый на заставе человек, так?

— Так, — покивал Таран. — Кенджаев границу понимает, словно инструктор своего пса. — Да только домой просится. У него матушка, отец больной в горах. Потому я настаивать никак уж не могу.

— Ясное дело. И все же, некомплект, — покачал головой Батов. — А у меня есть один боец на примете. На стрельбах, на прошлой неделе, показал чуть не лучший результат среди учебных застав, отстрелявшихся в тот день.

Таран заинтересованно приподнял бровь.

— Я ему и винтовку дал, — похвалился Батов. — Гонял по разным мишеням, по разным стрелковым позициям. Я тебе скажу — талант. Будто с СВД в зубах родился.

— Так отправьте его на сборы, — пожал плечами Таран. — Пусть курсы проходит.

— Не-не, Толя. Не стал я его записывать в кандидаты на снайпера. Подумал, вдруг откажется. Ты ж знаешь, много кто отказывается. Если и этот туда же — талант пропадет. Ну а потом про тебя подумал. Вот я и решил, что неплохо было бы его к тебе распределить. А ты уж на своей заставе из него сам себе снайпера вырастишь, прям как с Кенджаевым вышло. Как раз и Алима бедного мучать перестанешь.

Таран задумался.

— Как зовут-то вашего таланта?

— Селихов, — сказал Батов, — Александр Селихов.

* * *

Тем же вечером. Учпункт Московского погранотряда


— Что это? — удивился Бодрых, когда Машко протянул ему вскрытый бумажный конверт.

— Служебные документы, — проговорил старлей Машко тихо, а потом огляделся. — подробности тебе знать необязательно.

С сержантом он встретился поздно вечером, за одним из боксов парка. Это место не освещали фонари, вырывавшие из темноты куски плаца, КПП и фасадную стену казарм учпункта.

Где-то в степи неприятно выли шакалы. Шумел двигатель, заехавшей на территорию пункта Шишиги. Ее шины хрустели мелкой каменной крошкой плаца.

— И… зачем? — Спросил Бодрых настороженно.

— Значит, слушай сюда. Потеряешь — голову открутят нам обоим. Твоя задача такая: завтра, после дневных занятий, когда застава будет заниматься чисткой оружия и прочими своими… делами… Ты вернешься в расположение. Пока там нет ни души, подложишь конверт Селихову под матрас. Знаешь, где он спит?

— Знаю, — сглотнул Бодрых.

— Ну и отлично. Ночью я подниму всю заставу по тревоге и стану обыскивать казарму под предлогом пропажи служебных документов. К этому времени конверт должен быть там, где я тебе сказал. Понял?

— Так точно, — несколько испуганно проговорил Бодрых.

— Ну и отлично. Справишься, с твоим переводом через две недели, будет все решено. А нет… Ну нет, так отправишься в шурупы.

Бодрых побледнел и сглотнул неприятный ком загустевшей слюны. А потом глянул на темно-желтый в темноте конверт.

* * *

— Слушай задачу, — прокричал одетый в полевую форму одежды Машко, — найти и обезвредить условного нарушителя государственной границы. Не дать условному нарушителю проникнуть в «Тыл». Найти, задержать. При необходимости обезвредить.

Шла третья неделя в учебке. Сегодня, после того как мы побегали в атаку стрелковой цепью, используя холостые патроны, нам предстояло найти и обезвредить условного нарушителя границы.

Работали мы в составе усиленного наряда из четырех человек. Сейчас задерживать нарушителя шла именно наша группа. В ее составе был я, Дима Ткачен, Сеня Лопин и еще один чернявый парень по имени Валера.

«Тыл» родной страны изображало небольшое ущелье, развернувшееся в нескольких километрах от учпункта. Именно к его «хвостику» мы бегали марш-бросок в первый наш день в учебке.

Шли мы в такой вот боевой выкладке: АК, штык-нож на поясе, вещмешок, набитый какими-то тряпками (Валере даже показалось, что в одной из них он узнал фрагмент своих штанов, в которых приехал в отряд), а также подсумком с четыремя снаряженными холостыми патронами магазинами, которые нам строго-настрого запретили трогать. Автоматы, соответственно, оставались без магазинов.

— Старшим наряда назначается… — Машко задумался, повел по нам взглядом. Остановившись на мне, он нехотя добавил: — рядовой Слихов.

Еще бы. Оценки по боевой, физической и политической подготовке у меня были отличные, и Машко не очень хотел опростоволоситься перед наблюдавшим за всем происходящим капитаном Батовым.

— Задача ясна?

— Так точно! — отозвался наш наряд.

— Выполнять!

Так начался наш «марш-бросок» к ущелью. К нему мы двигались бегом. Когда подошли на несколько десятков метров, я приказал остальным замедлиться и дальше двигаться по возможности скрытно.

Нарушителя мы обнаружили быстро, почти сразу, когда забрались на невысокий пологий склон ущелья. Вернее, мы увидели двух нарушителей.

Люди в гражданском шли внизу, в ущелье. Они обмотали свои головы и лица тряпками. Получилось у них что-то навроде чалмы. Схожесть наших условных нарушителей границы с духами подзадорила ребят.

— Их двое, — шепнул мне Дима, прячась за большим камнем, — Машко не говорил, что их будет двое.

— Задача с подвохом, — сказал я, наблюдая, как они продвигаются по дну ущелья, — думается мне, будет еще какой-нибудь подвох.

— Чего тут думать? — Возразил сразу Сеня, — спустимся и задержим. Гля. Они ж безоружные!

— Нельзя, — покачал я головой. — Спустимся всем скопом, обязательно побегут в ущелье. Тогда придется их догонять.

— Уйдут, — справедливо рассудил Валера, поправляя шапку.

— Уйдут, — согласился я. — Сделаем хитрее. Подберемся скрытно, окружим и возьмем. Знач так. Мы с Димой опередим их по хребту ущелья. Вы двое остаетесь тут. Будете наблюдать и слушать. Как только увидите, что мы спускаемся, тоже начнете пробираться вниз. Скрытно. Возьмем с двух сторон, как в клещи. Всем ясно?

Сеня глянул на меня недоверчиво. Потом уставился на Валеру, тот кивнул.

— Отлично. Тогда погнали.

С этими словами я быстро, пригнувшись, пошел вперед, стараясь опередить наших нарушителей, и при этом остаться незамеченным. Дима шел следом. Перед этим он бросил Сене:

— Только опять чего не выкинь. Глупость какую-нибудь.

Сеня в ответ только гневно засопел.

Мы с Димой продвигались сверху. Оба мы старались прятаться за большими валунами и природными гребнями хребта. Старались не выдать свое расположение условному противнику.

Последние же, топали внизу и, кажется, даже скучали. Еще бы. Какой мы у них сегодня наряд? Третий? Седьмой?

В общем, нарушители ничем не выдавали своих намерений нарушить хоть что-нибудь. Они спокойно прогуливались и даже не глядели в нашу сторону. Казалось, кто-нибудь из них вот-вот закурит и присядет на ближайший валун, закинув ногу на ногу.

Однако ситуация виделась мне обманчивой. Машко уже нас дезинформировал о количестве нарушителей. Стоило ожидать еще какой-нибудь подвох.

Мы с Димой опередили обоих и засели сверху. Потом по моему сигналу, стали скрытно пробираться вниз, держа наготове АК без магазинов.

Краем глаза я увидел, как и остальной наряд из Сени и Валеры принялся спускаться вниз, заходя за спины ничего не подозревавшим нарушителям.

Оказавшись почти на дне, мы с Димой засели за большим камнем. Я решил подпустить двух нарушителей поближе. Когда, по моему мнению, настал подходящий момент, я показался из-за камня. Оба условных нарушителя остолбенели.

— Стой! — Крикнул я и передернул затвор. — Брось!

Нарушители оказались фактурными. Один был высокий и широкоплечий. В прорези его «маски» блестели светлые глаза. Другой, низенький и худой держал в руках какую-то сумку с непонятным содержимым.

И обоих я почти сразу узнал. Первым был старший сержант Антон Фрундин, тот самый белобрысый парень, что командовал нами на марш-броске. Вторым же оказался не кто иной, как Бодрых. Последний повиновался и немедленно кинул сумку себе под ноги.

С обратной стороны уже бежали, топоча сапогами, Сеня с Валерой. Приблизившись, оба вскинули автоматы.

— Руки вверх! — Крикнул Дима.

Оба нарушителя, как по учебнику подняли рук.

— Повернуться! На три шага назад! — Закричал я, действуя в точности по пограничным инструкциям.

Оба без проблем повернулись и отошли от сумки. Все шло слишком легко, и у меня это вызывало все больше подозрений.

— Вяжи им руки!

Валера повесил автомат за спину и достал из подсумка ремни, чтобы связать нарушителей. Не успел он приблизиться к белобрысому Антону, как тот тут же схватил его за одежду и бросил через бедро.

— Сука! — Крикнул Дима, не зная, что делать.

А вот и оно. Сержанты прекрасно понимали, что оружие мы не применим, и решили оторваться по полной, вступив с нами врукопашную.

Я бросился на Антона. Дима — следом. Когда мы с белобрысым сцепились, боковым зрением я увидел, как Бодрых ловко обошел Диму, подставил ему подножку и завалил на землю, встал над ним, как бы торжествуя.

Антон был крупным парнем. Выше меня сантиметра на три, весил он точно килограммов на пять больше. Был шире в плечах. Тем не менее я не собирался ему уступать.

Потоптавшись в клинче несколько секунд, Я хитро ушел в сторону, схватил его за одежду и подставил ногу. Фрундин рухнул через мой сапог, но в последний момент схватился за мой китель, стараясь удержаться на ногах. Вместо этого он повалил меня следом. Оба мы упали в пыль и песок.

В этот самый момент я мельком видел, как Сеня бросился на Бодрых. Он схватил его сзади, обвил руками и сцепил на груди пальцы в крепкий замок. Потом попытался поднять, чтобы бросить на землю.

Учитывая разницу в комплекции, я не сомневался, что у Лопина получится такой фортель.

— Лежать! — Крикнул я, оказавшись верхом на старшем сержанте и уперев приклад ему в лицо, — не двигаться!

В следующий момент бабахнуло. Эхо выстрела пробежало по всему ущелью. Что-то теплое угодило мне в лицо, замазав глаза, шею и одежду на груди. Спустя полсекунды, я понял, что это была кровь. Проморгавшись, я увидел, что Бодрых падает на землю. Шея его, под левым ухом, открылась словно книга. Из раны хлестал красный фонтан.

Загрузка...