На афганской границе

Глава 21

Я нащупал ногой скалистую ступень, медленно опустил на нее вторую. Ступень оказалась узкой, но достаточно крепкой, чтобы удержать мой вес. Тогда я, без сомнения притаился у скалы, на этой самой ступени.

Только чтобы стоять на ней, мне пришлось прижаться к скалам чуть не щекой. Перебросив подсумок с ракетницей за спину, чтобы не мешался, я припал к холодным камням грудью. Рукоять и ножны штык-ножа на поясе неприятно шаркали о каменную стену скалы.

Снизу шумел ручей. Его потоки плескались в узком русле, и их шум не позволял мне услышать, что же творится наверху. Оставалось только ждать.

К счастью или сожалению, ждать пришлось недолго. Уже минут через пять я почувствовал, как кто-то крадется наверху. Я медленно поднял взгляд. Краем глаза увидел на фоне черного неба духа, осматривавшего окрестности.

Я был уверен, что он пришел не один. Тихие, словно призраки, духи умели ходить по горам незаметно. Их кожаные сандалии ступали мягко, совсем неслышимо, не то что наши тяжелые кирзачи.

Я медленно отклонился от скалы, чтобы немного лучше рассмотреть врага. Правда, в какой-то момент чуть не опрокинулся, но вовремя вцепился в какой-то корень. Удержал равновесие и замер без движения.

Слез я не очень низко. Едва ли полтора метра отделяли меня от духов, рыщущих на вершине ущельица.

Глянув наверх, я увидел его. Мужчина носил тюрбан и обмотал лицо платком. В руках он сжимал автомат Калашникова. В следующий момент рядом с ним появился еще один. Оба стали тихо переговариваться. До меня долетали лишь отголоски их слов на почти незнакомом мне афганском языке.

За время службы в Афгане, в моей прошлой жизни, я выучил маленький набор местных словечек. Это помогало худо-бедно общаться с местными. Но беглая речь духов и шум ручья не оставляли ни шанса на то, чтобы расслышать хоть что-нибудь дельное.

Когда один из них вдруг глянул вниз, я тут же прижался к скале так, что острый камень неприятно уперся в щеку. Духи заговорили как-то возбужденнее.

К двум голосам присоединились новые. Совершенно очевидно, что сверху было не два и не три душмана. Скорее всего, не меньше десятка врагов искало меня там.

Внезапно я услышал, как что-то хлопает сверху. Медленно поднял голову и увидел палку, шарящую в темноте.

«Сука, — пронеслось у меня в голове, — что-то заподозрили.»

Палка хлопнула по скале где-то сверху, и вниз полетели мелкие камешки. Я почувствовал, как струйка песка осыпалась мне за шиворот.

Палка захлопала ниже. Мне даже пришлось убрать голову подальше, чтобы под нее не попасться. И вовремя, потому что сухая палка глухо ударила прямо в камень перед моим лицом.

Я затаил дыхание. Старался даже не выпускать воздух из легких. Какой-то древний несознательный инстинкт будто бы говори:

«Вздохнешь, и тебя поймают».

Я не вздохнул. Палка медленно уползла куда-то вверх. Снова зазвучала приглушенная незнакомая речь.

А потом духи исчезли. Их присутствия я больше не чувствовал. Казалось, в ущелье меня никто не искал. Однако выходить из своего укрытия я не торопился. Они могли быть где-то поблизости.

Только минут через пятнадцать, когда ноги уже одеревенели от натуги, у меня появился шанс выбраться. Все потому, что я услышал шум вертушки где-то вдали. После, с берега Пянджа донеслись приглушенные выстрелы.

— Наши подоспели, — прошептал я тихо, а потом решился.

Я напрягся, отстал от скалы и глянул наверх. Потом стал нащупывать удачные, чтобы подняться камни, сначала ногой, а потом и рукой. Медленно принялся карабкаться вверх.

Там, с трудом хватаясь за низенькую травку, выглянул из ущельица. Широкая, вылизанная горными ветрами скала была пуста. Душманы ушли. Ушли, но не исчезли.

Гул вертолета подкрепился хлесткими звуками пулеметных очередей. Это авиация прилетела разогнать моджахедов с границы.

Я выбрался, присел на колено у края обрыва. Прислушался. Кто-то из врагов мог все еще находится поблизости. Еще минут двадцать мне потребовалось, чтобы тихо и аккуратно пробраться по вершине скалы к тому месту, где я разлучился со своим нарядом. Спешить было нельзя. Слишком велик шанс нарваться на врага.

На берегу явно шел бой. Высоко в небе, над рекой, проплыла поблескивающая сигнальными огнями тень. Сопровождало ее далекое эхо хлопков вертолетных лопастей.

Машина спустилась и ушла из зоны видимости. Потом снова заговорил пулемет, а вслед за ним прозвучали неуверенные очереди автоматных выстрелов. Дальше раздались приглушенные крики людей: сначала воинственные, а потом и вопли боли.

Медленно пройдя к старому дому, я перебрался по бревну на ту сторону. Вокруг него не было признаков стрелкового боя. Значит, мой план сработал. Ребят не заметили.

В домик я не спешил заходить. А то мало ли, еще примут за духа, да застрелят прямо на входе. Хотя то, что по мне не открыли огонь раньше — обнадеживало. Я медленно прокрался к дыре, оставшейся от двери, прислушался. Потом позвал:

— Вася?

Ответом мне была тишина.

— Стас, Миша?

Как я и думал с самого начала, ребят там не было. Молодцы. Вышли.

Я медленно вошел в дом. Ступил на неровный земляной пол. Когда хотел было уйти, услышал за спиной незнакомую речь. Обернулся.

По крутой тропе, где поднимались мы с ребятами, шли вверх две черные фигуры. Судя по одежде — духи. Не теряя ни секунды, я спрятался в доме. Вынул из ножен штык-нож и стал ждать. Вдруг мимо пройдут? Хотя шансов на это было немного. Я почти уверен, что эти двое хотят на время спрятаться в старом доме и переждать налет нашего вертолета.

Когда оба стали перебираться по бревну, я понял, что не ошибся.

— Брось голову, старик, чего ты с ней носишься⁈ — Зло прошипел Аббас Захид-Хан, когда оглянулся на Шафика Яра.

Крепкий пожилой воин с видимым трудом поднимался по крутой тропе позади Аббаса. Автомат он потерял в мясорубке, начавшейся под горой, когда прилетел вертолет шурави. Из поклажи Шафик Яр нес только голову предателя Наджибуллы, завернутую в шерстяное одеяло.

— Ваш отец приказал отдать ее шурави.

Аббас споткнулся, когда автомат сполз ему под ноги, и Шафик Яр поддержал молодого господина, чтобы тот не скатился вниз. Попытался помочь ему подняться.

— Отпусти! — Отмахнулся от него Аббас, — я тебе не мальчишка! Сам могу подняться!

Шафик промолчал.

— Брось голову! Она только мешает!

— Ваш отец приказал…

— Так кинул бы ее на трупы моджахеддин! Шурави нашли бы ее там!

— Шурави ее получат, — погрубел голосом Шафик Яр, — только отыскав на телах своих убитых.

— Глупость, — бросил мальчишка и заносчиво хмыкнул.

Когда они взобрались на гору, с которой так спешно бежали полчаса назад, увидев вертолет, Аббас опасливо обернулся. Снизу уже звучали чужие голоса. Слышалось варварское бормотание шурави. Доносился лай собак.

— Переждем в том доме, — указал Шафик Яр на полуразрушенную избушку, стоявшую на той стороне узенького ущелица, — когда немного уляжется, спустимся к Пянджу.

— Нас найдут собаки!

Шафик Яр нахмурился. Глянул на бревно, что стало единственной переправой в этом месте.

— Сбросим его. Обойти они не успеют.

Вместе они принялись перебираться на ту сторону. Шафик Яр шел вторым, после Аббаса. Когда автомат снова свесился с плеча мальчишки и чуть не утянул того в пропасть, Шафик Яр поспешил на помощь. Аббаса перевесило, и тот повис вниз головой. Автомат на ремне, переброшенном через плечо, не давал мальчику подняться. Аббас приблизился, попытался достать мальчишку, но когда не вышло, разрезал ремень ножом и АК упал в ущелье. Со всплеском исчез в ручье.

— Держитесь, я помогу, — сказал Яр, затаскивая Аббаса на бревно.

— Я бы забрался сам, — недовольно бросил он и полез вперед.

Когда они пересекли ущелье, Шафик Яр с трудом скинул край бревна с обрыва. Бревно с грохотом полетело вниз и застряло на полпути к воде.

Добравшись до дома, Шафик остановил Аббаса, попытавшегося тут же, войти внутрь.

— Осторожно, господин, — сказал он шепотом и вынул нож. — Я проверю.

Потом Яр медленно пошел внутрь.

Аббас остался снаружи. Только Яр переступил порог, как сбоку на него накинулись. Шурави столкнул воина с ног, ударил его головой о стену, а потом ловко выкрутил руку Шафика, отбросив его нож куда-то в сторону. Движения русского были так быстры и точны, что будто бы расплывались в темноте. Аббас не понял, как он успел обезоружить Яра.

На миг Аббас испугался. Почувствовал, как задрожали от страха колени.

«Кто этот шурави⁈ — Подумалось ему, — Шафика не могли одолеть даже самые крепкие моджахеды!»

Когда в руке шурави блеснул нож, Аббас решился, вскинул свой наган.

— Нет! Не стреляйте! — Крикнул Аббас, крепко схваченный русским, — вы нас выдадите!

Аббас выстрелил. Потом еще и еще раз. Эхо разнеслось по вершинам гор. На груди Яра расцвели три красных раны. Все оставшиеся в барабане пули угодили в плотное тело воина.

Ошарашенный Аббас даже не понял, когда шурави успел спрятаться за широкоплечим Шафиком. Это движение оказалось столь нечетким и неуловимым, что Аббас осознал его позже, чем закончились последние патроны. Наган же продолжал вхолостую щелкать в руках Аббаса.

Шурави отпустил погибшего Яра, и тот, словно убитый медведь, тяжело рухнул у его ног. Воин-шурави, стройный, крепкий, прямой, как клинок кинжала, встал над ним. Глаза русского блеснули в темноте неудержимой решимостью.

Аббас испугался. Испугался и даже попятился на шаг. А потом ему стало мерзко от собственной трусости.

— Ты думаешь, что ты меня напугал⁈ — Зло крикнул Аббас, выхватывая нож, — думаешь, я перед тобой отступлю⁈ Все шурави — трусы! Вот вы кто! И сейчас я тебе это докажу!

'Че это он разоразлся? — Подумал я, глядя на мальчишку душмана, сжимавшего в дрожащей руке большой нож, — истерика, что ли?

Мальчик был невысок и худоват. С точностью я не мог сказать, сколько ему лет. В равной степени подходило и пятнадцать, и восемнадцать.

Одетый в богатый кафтан, на длинную рубашку, шаровары и папаху, он не выглядел самым обыкновенным душманом. Наверняка сынок какого-нибудь бая. Неплохо было бы взять такого живым, да сдать нашим особистам. Пусть развяжут парню язык. Может, чего интересного и выяснят.

— Опусти-ка нож, пацан, — холодно сказал я, показав соответствующий жест свободной рукой. — Опусти, пока я добрый. Может, живой останешься.

— Шурави, собака! — с отвращением произнес пацан.

— О, по-русски умеешь? Ну эт ты зря такой дерзкий.

— Я буду забирать твой голова! — Оскалился он, словно бешеный пес.

— Забиралка не отросла еще, — сказал я.

Я не надеялся, что пацан поймет моих слов. Впрочем, это меня слабо волновало. А он, к слову, скорее всего, и не понял. Потому что просто бросился на меня с ножом в руке.