— Рожу попроще. Оскалом своим девок будешь пугать, — сухо ответил я белобрысому.
Он медленно отпустил щекастого, и тот хотел было светить, но его остановили.
— Куда? — Белобрысый схватил его за рукав облезшей кожанки. — Стоять, сука.
Парень так и притих у стены.
— Что лезете не в свое дело? — Низким, бычьим голосом спросил бритый. — Вы тут каким боком?
— Не любим, когда трое одного бьют, — проговорил я.
— Ага, — кивнул Саша, — всей толпой.
— За крысу заступаешься? — Кивнул мне белобрысый с наездом, — так может быть, ты тогда сам крыса?
— Слышь, ты язык прикуси, — выступил вперед Сашка, — За брата порву на британский флаг.
— Ишь, смелый какой, — хмыкнул бритоголовый.
— Тише, тише, Сашка, — осадил я разозлившегося брата, а потом обратился к белобрысому: — Крыс я тут не знаю, зато вижу одного тупоголового барана. Ты готов за слова свои отвечать?
— Перед кем отвечать, перед тобой, что ли? — Набычился белобрысый.
— Передо мной, — кивнул я беззаботно.
— А ты че, самый умный тут? — Возмутился белобрысый, но я его перебил.
— Че? Курево пропало?
— А тебе какое дело?
— Под лавкой не смотрел?
Белобрысый удивленно заморгал. Потом оглянулся и встретился взглядами со своими дружками и щекастым Мамаевым.
— Какой лавкой, ты че? — Кивнул он на меня злобно.
— Под лавкой, где лежат твои вещи, — сказал я. — Туда твои сигареты завалились.
— Ты че несешь⁈
— Замажем? — скрестил я руки на груди. — Если там сигарет твоих не будет, мы с Сашкой отдадим тебе все свои деньги. Ну а если ты продуешь, ну тогда твое курево наше.
— Слышь, пацаны? — Рассмеялся белобрысый, обращаясь к своим дружкам, — видали, чего болтает? Экстрасенс выискался!
Бритоголовый с худым кривовато заулыбались.
— Ну так че? — невозмутимо сказал я. — Замажем, или ссышь?
Белобрысый тут же переменился в лице. Мерзкую ухмылку, как ветром сдуло с его полноватых губ. Он угрюмо уставился на нас с Сашкой.
— Я ссу? Слышь, ты, языкатый. Может, глянем, как ты кулаками махаешь?
— Давай глянем, — я выступил вперед, и Сашка решительно стал по правое плечо от меня, — только рожу я тебе так разукрашу, что офицеры, когда приедут, перепугаются.
Белобрысый тут же попер на меня, но я и бровью не повел, приготовился защищаться. Внезапно бритоголовый крепыш вырос на пути у белобрысого.
— Не связывайся, — пробурчал он.
— Чего⁈ Васька, пусти давай!
Бритоголовый обернулся, заглянул мне в глаза. Взгляд его, против белобрысовского был спокойным и вдумчивым. Это был взгляд сильного человека, которому нечего было доказывать.
— Не связывайся, говорю. Че, хочешь, чтобы мы все битые ходили? Офицеры увидят, поднимется буча. Не надо нам этого перед службой.
— Да ты слышал, чего он мелит? — Возмутился белобрысый.
— Мелит не мелит, а первым ты на него попер. Давай, остынь чутка.
Белобрысый уставился бритому Василию в глаза. Гневно засопел.
— Ну давай замажем, — мрачно пробасил белобрысый, глядя на меня поверх плеча своего друга.
Ничего ему не ответив, я протянул руку. Василий отступил, и белобрысый пожал мою ладонь. Он было хотел подшутить: решил стиснуть мою кисть побольнее, однако я напряг руку, не давая ему это сделать.
— Типа сильный? — Хмуро спросил он.
— Не жалуюсь. А тебе, видать, силу девать некуда?
Белобрысый бросил мою руку.
— Пойдем в каптерку. Кладовщика найдем. Пусть откроет, — сказал я. — Там, дружище, твоя судьба и решиться.
Белобрысый не ответил. Он лишь наградил меня мрачным взглядом.
— Да грозный-грозный, — шутливо отмахнулся я. — Ну пойдем, пока нас прапор не поймал.
— Ребят, мож я уже пойду? — Робко спросил Мамаев.
— Куда? С нами дуй! — гавкнул на него белобрысый.
Когда всей компанией мы отправились в казарму, Сашка спросил:
— Слышь, Паш? А ты не перегибаешь? Че, правда, все деньги ему отдашь?
— Ничего отдавать не придется.
— Это почему ж?
— Потому что сигареты будут лежать под лавкой.
— Откуда ты это знаешь? — удивленно спросил Сашка.
— Тихо. Потом расскажу.
Каптерка оказалась открытой. Кладовщика из гражданских мы нашли пьянеющим и сидящим за своим столом. Ты посмотри, какая зараза. Дело даже не к обеду, а он уже закладывает как надо. Когда мы вошли в складское помещение, он даже не пошевелится. Казалось, только сильнее захрапел.
— М-да, если кто захочет, могут чего угодно стащить, — посетовал бритоголовый.
— Ты думаешь, я совсем дурак? — Спросил у меня белобрысый, расталкивая ногами чужие сумки, лежавшие прямо на полу, и пробираясь к своей, которую он оставил на лавке, вместе с другими. — Думаешь, не пойму: завалилось мое куриво, или его какая гнида своровала?
— Думаю, не поймешь, — пожал плечами я.
— Ну вот! — Он схватил свой видавший виды вещьмежок с ослабшими на горловине лямками.
Когда белобрысый потянул за него, из мешка посыпалась какая-то мелочевка: бритва, мыло. Вывалились бесформенные семейки в красных яблоках.
Белобрысый принялся матюкаясь и собирать все это добро обратно.
— Кто-то тут лазил! Я же вижу! Вон, все перекуевдили! — Зло прошипел он и снова выматерился.
Остальные упрямо ждали.
— Ну вот, нету тут ничего! — Обернувшись, развел руками белобрысый, — у меня три пачки сигарет было! Говорю ж, это толстый взял!
Мамаев испуганно расширил глаза и даже отступил на шаг, но между ним и выходом из каптерки тут же появился высокий дылда, один из дружков белобрысого. Рослый парень осадил щекастого, дав понять, что так просто он из кладовой не выйдет.
— А ты получше гляди, — приподнял подбородок я, — повнимательнее.
— Да говорю ж! Ничего нету!
С этими словами белобрысый опустился почти на пол, заглянул под лавку и замер. Приподнявшись на руках, он обернулся, глянул на меня озадаченным взглядом. Потом растолкал чужие сумки и авоськи, сунул глубоко под лавку руку. Все чуть ни ахнули, когда белобрысый достал сначала одну пачку «Полета», а потом и еще две.
Так и застыл белобрысый, сидя на коленях.
— И правда, под лавкой, — растерянно рассмеялся он. — Как оно тут?.. Как оно тут оказалось?..
— Я ж говорил, что не брал! — Тут же закричал щекастый. — На кой черт оно мне надо⁈ У меня свое курево есть!
— Подбросили! — Зыркнул на Мамаева белобрысый.
— Пачки вскрывали? — Холодно спросил я.
Белобрысый задумчиво нахмурил брови. Стал рассматривать новенькую упаковку своих сигарет.
— Нет, — удивился он
— Ну вот. Значит, выпало из сумки.
— Я так понимаю, товарищи, конфликт исчерпан? — Довольно спросил Василий.
— Почти, — я протянул Белобрысому руку. — Ну чего? Был у нас спор? Был. Моя взяла. Давай сигареты.
Белобрысый с грустью глянул на свое курево, потом на бритого с длинным, видимо,снова ища у них поддержки. Однако ему никто не ответил. Белобрысый встал, нехотя протянул мне сигареты.
— Не попадайся мне на глаза больше — только и бросил он, а потом пошел на выход из каптерки.
— Э! — Окликнул его я.
Белобрысый обернулся.
Я кинул курево под ноги, растоптал сигареты. У всех в комнате аж глаза на лоб полезли.
— Ты че творишь⁈ — Испугался белобрысый.
В следующее мгновение он даже бросился ко мне с кулаками, но друзья остановили парня.
— Ты мне за это потом, в учебном центре спасибо скажешь, — холодно ответил я.
Не найдя что сказать, Белобрысый отступил. Потом гневно надул ноздри своего выдающегося носа, выматерился, поплевал под ботинки и вылетел из каптёрки, пнув со злости дверь. Бритый с длинным, бросая на меня настороженные взгляды, последовали за ним.
— Спасибо, спасибо, пацаны, — подбежал к нам Мамаев, — если б не вы, мне б, наверное, за казармой, все зубы пересчитали!
— Да не за что, — ответил я.
— Ваще не пойму, чего он ко мне привязался? С чего решил, что я крыса какая-то?
— Может, кто из пацанов знакомых ему на тебя накапал, — пожал плечами Сашка.
— Из глупости решил, — отрезал я. — дурак, вот и прет напролом.
Никто не успел заметить, что мы ушли с плаца. Когда мы вернулись, нашли свои метлы, припрятанные в кустах, и стали подметать территорию дальше.
— Слышь, Паш, — шепнул мне Сашка. — А как ты узнал про сигареты? Как узнал, что драка намечается? Тебе кто-то сказал?
— Если расскажу, откуда знаю, — работая метлой, проговорил я. — Ты мне ни в жизнь не поверишь.
— Ты обещал, что скажешь, — упирался Сашка. — Как про сигареты узнал-то?
Сашка, как я и думал, заинтересовался всем происходящим. В душе его поселились сомнения. А еще любопытство. Теперь пришло время действовать.
— Хорошо, скажу, — я серьезно глянул в глаза своему брату. — Только ты не перебивай. И постарайся не удивляться. Потому как это не шутка будет.
— Нет проблем, — Сашка пожал плечами.
— Знаю я все это, потому что уже переживал.
— Чего? — Рассмеялся Сашка растерянно. — Как это переживал?
— Вот так. Переживал вот этот самый день. Знаю, что будет дальше. Знаю, и все тут. И про сигареты я узнал, потому что слышал, как белобрысый, которого, кстати, Серегой зовут, сам рассказывал мне эту историю.
С каждым моим словом белесые брови Сашки все сильнее ползли к переносице. Брат недоверчиво сжимал губы, смотрел на меня с сомнением.
— Да только в прошлый раз Серега побили Мамаева, — продолжал я. — Думал, это он взял курево. Ну и нарвался Серей на проблемы. Только потом он узнал, что сигареты остались под лавкой. К слову, Сереге чуть уголовную статью не впаяли.
— Ты сказочки свои брось, — перебил меня было Сашка.
— Родители Мамаева настаивали на сроке, — не обратив внимания на реплику братца, упорно продолжал я. — Да только сам он решил заявление не писать, не валить парня. Мамаев добрый малый. Все уладили у начальника распредпункта. А сам Серега говорил нам потом, что очень жалеет, что тогда сорвался на Мамаева. А еще говорил, жалеет, что курить поздно бросил. Мучился с дыхалкой в учебном центре ВДВ, пока бегал. Вот я сигареты у него сейчас и изъял, что б не дымил, как обычно.
Сашка застыл на месте, рассматривая меня дурным взглядом.
— Чего ты такое говоришь, Паша? Шутишь, что ли? Какой учебный центр ВДВ⁈
— А что? Не веришь? А обещал не удивляться. Ну давай еще скажу, что сегодня будет. К трем часам нас станут строить на плацу. Это будет означать, что приехали покупатели. Сегодня их будет двое. Пограничник с московского пограничного отряда, из КСАПО Таджикской ССР, и Майор из ВДВ. Всех, кто на девятке сегодня сидит, поделят на две части. Одни уедут в ВДВ, другие в ПВ.
Я посерьезнел, глянул на Сашку из-под нахмуренных бровей.
— Угадай, кто из нас двоих попадет в ВДВ?
— Чего? Пашка, у тебя, может, температура? Голову отморозил? Какое ВДВ? Мы с шестого класса знаем, что попадем на границу!
— Я тоже так думал. А потом оказался в воздушно-десантных.
— Бред какой-то, — раздраженно отмахнулся Сашка. — Ты, видать, книжек фантастических начитался! Тоже мне, будущее он знает!
С этими словами раздраженный Сашка пошел прочь к казармам. Я его не останавливал. Ничего. Пусть идет. Переварит информацию. Когда день пойдет точно, как я сказал, Сашка поверит мне. Тогда уж я его уговорю.
Наступил обед. Призывники потянулись к столовой, получить свою порцию холодных макарон с тушенкой.
С Сашкой я после всего случившегося не разговаривал, но приглядывал за ним, пока мы работали на плацу. Время от времени он глядел на меня то раздраженно, то озадачено. Не знал, надо ли мне верить.
В столовой мы сели вместе, но не разговаривали. Сашка только задумчиво ковырял гнутой алюминиевой ложкой в своей миске. Думал. А я и не торопил. Спешка в таких тонкостях была не нужна. Уж я-то знаю.
Внезапно между мной и еще одним худощавым парнем втиснулся и сел за стол тот самый крупный Василий. Он громко поставил свою чашку на стол, принялся молча есть.
— За этим столом что, макароны вкуснее? — С усмешкой спросил я.
— Да не, — помолчав пару мгновений, ответил он с доброй улыбкой. — Что тут, что там. Везде одинаково.
— А чего ж ты тогда с товарищем не обедаешь? — Я кивнул на другой стол, где сидели белобрысый Сережа и его друг-дылда.
— Потому что хотел поговорить. Это ж ты с Серегой спорил? Или братик твой? Одинаковые вы, что не разобрать, — по-доброму рассмеялся Сашка.
— Я. А брат подсобил. Ну разговаривай, раз уж присел, — пожал я плечами и отправил в рот полную ложку макарон.
— Поблагодарить хотел, — скромно пробурчал бритоголовый Вася.
— За что?
— Что не дал Сереге наделать делов, — выдохнул Василий.
Видно было что говорить слова благодарности ему совсем непросто. Однако он переборол себя, понимая, что я избавил его и его товарища от лишних проблем, которые Сергей мог сам себе найти.
— Я Серегу знаю со школы, — промычал он низким своим басом. — Он парень хороший. Но вспыльчивый. С начальных классов за ним приглядываю. Уж так у нас повелось.
— Вспыльчивый, — согласился я. — Не разобравшись, лезет в проблемы по самое горлышко.
— Ну, — улыбнулся Василий. — А ты ему не дал залезть. А я, видит бог, Сереге поверил. Думал, этот щекастый и правда крысятничает. Странный он какой-то. Молчаливый.
— Мамаев?
— Угу, — кивнул Вася.
— Боится.
— Зря это он.
— Зря, — согласился я. — Ниче. Привыкнет.
— В общем… — замялся Вася, — спасибо тебе. Только мне интересно, как ты обо всем узнал?
— Догадался, — хитровато глянул я на здоровяка.
Тот хмыкнул.
— Ну лады. Не хочешь говорить, не надо. Главное — беду отвел. А меня, кстати, Василием зовут. Вася Уткин.
Парень протянул мне свою большую крестьянскую руку. Я пожал.
— Селихов. Паша Селихов. А это вот Сашка, брат мой.
— Будем знакомы, — Василий пожал руку молчаливому Сашке. — Короче, пацаны, я в долгу не останусь. Если какая беда, обращайтесь. Подсоблю.
— Спасибо, — кивнул я.
— Да, спасибо, — угрюмо добавил Сашка.
После обеда нас построили на плацу. Долго считали и вели переклички. Недовольный прапорщик ходил вдоль строя и страшно ругался. Я слышал, что после обеда поймали каких-то призывников за пьянкой.
Где они взяли алкашку, никто не знал, но сержанты, конечно, все отняли. Помнил я, что немало парней притащили в первый день водку с проводов. Кого-то захватил еще и съестного. Еды у призывников не отнимали.
Помню, как в прошлый Сашка сетовал, почему нам не выдают сухпай. Многие, в том числе и он, думали, что гораздо лучше питаться отличной советской тушенкой из пайка, чем холодными макаронами в столовой.
Дело было в том, что сухпай приберегли на переезд. Никто не знал, куда нас отправят и сколько придется пробыть в пути. Никто, кроме меня. Я прекрасно помнил, что до Душанбе следовать почти четверо суток, и сухпай в такой дороге будет отнюдь не лишним.
Старшина суетился и ходил у шеренги. В очередной раз пересчитывал нас и звал поименно, чтобы убедиться, что все на месте.
Когда из административного здания распредпункта вышли несколько офицеров и лейтенантов, прапор громко крикнул:
— Смирно!
Группа офицеров приближалась. Их четверо, а еще с ними топал сержант. Я сразу понял, что вот они, идут наши покупатели в сопровождении начальника сборного пункта. Спустя еще пару секунд, я увидел уже знакомого мне по моей прошлой жизни майора Сапрыкина. Был он штабным офицером. Можно сказать, типичным. За время моей срочной службы я узнал Сапрыкина как одного из тех офицеров, кто желает все контролировать и ни за что не отвечать.
К счастью, наши полевые командиры, понимая, насколько штаб бывает оторван от реальности, старались защищать своих бойцов от штабных. Мало ли что придет им в светлые головы.
А вот второго офицера, молодого паренька в звании старлея, я знал только по Сашкиным рассказам из прошлой жизни. И, надо сказать, брат отзывался о нем не лучшим образом.
Тем не менее я сразу увидел в нем пограничника. На это указывала фуражка с зеленым околышем и лейтенантские погоны на плечах шинели. По правое плечо от него устало топал сержант. Сержант был долговязый, с тонкими, словно бы птичьими чертами лица.
Офицер-пограничник же, невысокий и худощавый парень лет двадцати пяти, шел не менее устало и даже не пытался бодриться перед бойцами. На его узкой и высоколобой физиономии виднелся суровый недосып. Офицер слегка сутулился. Сразу было видно: идет к нам самый обычный штабной лейтенантик. У старлея было вытянутое, напоминающие лошадиное лицо и реденькие, едва видимые белесые брови над глубоко посаженными маленькими глазами.
А штабных я еще с Афгана недолюбливаю. Нет, конечно, было среди них немало достойных людей, но встречались и такие, что хоть стой, хоть падай. Оторванные от действительности, короче.
Но даже так, полевые командиры, чьи ряды, чуть позже пополнил и я, всегда были мне роднее. Потому как они вместе с простым солдатом копошиться в грязи и пылюке. Да и своих подчиненных никогда в обиду не дадут. Ну а мы, соответственно, их тоже не давали.
Компания офицеров приблизилась. Вперед вышел начальник пункта. Остальные пока что держались за его плечами.
— Здравствуйте, товарищи призывники! — Крикнул он громко.
Шеренга отозвалась приветствием:
— Здравие желаю, товарищ майор!
— Значит слушать меня внимательно, — начал он строже, — сейчас…
— Паш, — неожиданно позвал меня Сашка, и я украдкой глянул на него, не поворачивая головы, — Один, вон, в зеленой фуражке, пограничник, сразу видать. А второй кто? Отсюда погоны не рассмотреть.
С этими словами Сашка кивнул на Сапрыкина.
— ВДВшники.
Брат пару мгновений помолчал.
— ВДВшник? Так это что ж? Правда? Нас будут разделять? Все в пограничники не попадем?
— Некоторые не попадут, — сказал я. — Ты отправишься в погранвойска. Меня выберут для службы в ВДВ.
— Понятно, — помолчав несколько мгновений, ответил он и будто бы немного расстроившись, пропустил подбородок. — Но откуда? Откуда ты все это знаешь? Ты что, из этих? И правда из экстрасенсов, про которых Машка Вавилова весь последний год в школе талдычила?
— Нет, — тихо прыснул я. — Не из экстрасенсов.
— А что тогда?
— Хочешь в ВДВ? — Спросил я серьезно.
Сашка неуверенно поджал губы.
— Хочешь?
— Хотел бы. Но… но не хочу с тобой разделяться.
— Нас так и так разделят, — невозмутимо сказал я. — Да только, раз уж ты хочешь в десант, так давай. Возможность у нас есть. Если решишься, то с этого самого момента, что бы ни случилось, ты будешь Пашкой Салиховым, а я стану Сашкой. Никто не догадается, пусть хоть пытают. Мы похожи как две капли. Знаем друг о друге, считай все, что только можно знать. В этом и есть мое к тебе предложение. Ты всегда мечтал в десантники. Ну вот, дерзай.
Сашка задумался. Оба мы пропустили речь начальника пункта, который распинался перед строем.
— Может… — несмело начал Сашка, — может, ты знаешь, куда мы попадем?
— Знаю.
— Куда?
— В Афганистан.
— Оба?
— Да.
— Понятно, — с горечью в голосе проговорил Сашка. — Оба пойдем воевать.
— Оба пойдем.
Он сглотнул.
— Значит, на заставе будет побезопасней, — прошептал Сашка тихонько. — Хотя бы на родной земле.
На эти его слова я ничего не ответил. Вместо этого сказал:
— Первым вызовут тебя. Я хорошо это помню. Когда начальник пункта назовет твое имя, не выходи. Я пойду вместо тебя.
— Это как-то нечестно, — засомневался Сашка.
— Какая разница, какой из Селиховых, где будет воевать? — Подбодрил я его шепотом. — Из нас обоих получатся отличные солдаты. Хоть одного, хоть другого возьми.
— А на заставе-то будет побезопаснее, — после недолгих раздумий повторил Сашка.
— Уговаривать я тебя не стану, братик. Если уж решишь, то просто промолчи. Да только хочу сказать, что десант — это твое, Сашка. Найдешь ты себя в воздушно-десантных.
Сказал я так именно потому, что примерил свою собственную судьбу на Александра. Значит, это он, а не я, будет служить в Афгане сверхсрочную службу. Значит это он, а не я, пойдет в училище и станет лейтенантом. А дослужившись до майора, уволится из армии, чтобы в середине неспокойных девяностых попробовать себя в охранном бизнесе, как это сделал я.
Все у Сашки будет хорошо. А что я? А я, получается, кую свою судьбу заново. И я сделаю все, чтобы она стала счастливой. Чтобы теперь в этой моей новой жизни остался родной брат-близнец.
Сашка ничего не сказал. Так и стоял он смирно, глядя куда-то в одну только ему известную точку. Он сомневался. Боролся с собою, какое решение ему принять. Я не торопил.
Майор, начальник пункта, тем временем стал по списку выкрикивать фамилии. Видел я, как кроме остальных ребят. Всех их строили в отдельную группу.
— Селихов! Александр! — Крикнул вдруг начальник и повел внимательным взглядом по шеренге, ожидая увидеть этого самого Селихова. На пару мгновений над плацем воцарилась тягучая тишина.