На крючке ярости

Глава 3

Анри мерил резкими шагами коридоры замка, стремясь как можно скорее покинуть его. Он был в ярости, он никак не мог обуздать собственный гнев и знал лишь один способ немного успокоиться — пройтись по лесу и вдохнуть свежий, холодный воздух.

Природа всегда успокаивала его, всегда проливала бальзам на истерзанную собственной вспыльчивостью душу.

Быть таким раздражительным парню не нравилось — ему порой казалось, что он забыл выйти из подросткового возраста, ему хотелось стать более взрослым, более спокойным и уравновешенным, но… Разве Винс сейчас проявил себя уравновешенным? Разве дед вел себя спокойно? Нет! Они не дали ему и слова сказать, не захотели слушать его оправданий, они просто накинулись на него, смешали с грязью и растоптали!

Юноша стиснул кулаки, ощущая, как душу словно ножом режет острая ярость. Как они могли! Он, дурак, думал, что Винсент поймет его, думал… думал… да черт уже знает, о чем он думал, сейчас все неважно!

— Анри!.. — знакомый женский голос заставил парня на мгновение закрыть глаза, тотчас же прибавляя шаг.

— Не сейчас, мама! — бросил он и, злясь сам на себя, стремглав бросился к выходу из замка. Обижать мать он не хотел.

Молодая девушка, совершенно не изменившаяся за пятнадцать прошедших лет, как раз вышедшая из комнаты своих младших детей, проводила старшего сына растерянным взглядом. Потом грустно вздохнула и покачала головой.

Вспыльчивый нрав первенца был ей хорошо известен, как было известно и то, что в последнее время парень старался сдерживать себя, не раздражаясь по пустякам. Однако, сейчас его, по-видимому, что-то сильно задело… Но что?..

Анри вылетел из замка и, захлопнув за собой тяжелую, массивную дверь, почти пробежал несколько шагов, затем резко останавливаясь. Вокруг, устилая собою холм, раскинулась снежная белизна, чистая и прекрасная, спокойная и умиротворяюще-равнодушная.

Он глубоко вздохнул. Одеться, выскакивая из замка он не успел, и теперь холод постепенно пробирался под его легкую домашнюю рубашку, хватал за запястья и лодыжки, заставляя непроизвольно успокаиваться.

Парень наклонился и, зачерпнув ладонью снег, протер им разгоряченное лицо, ненадолго прикрывая глаза. Да… так хорошо. Спокойнее, еще спокойнее… вот, он уже совсем-совсем…

— Маленький наследник большого замка, — внезапно коснувшийся его слуха чей-то незнакомый, насмешливый голос, заставил парня распахнуть глаза и, ничего не понимая, завертеть головой, озираясь.

Он был уже не на холме, не перед входными дверями своего родового поместья. Он был… но где?

Анри нахмурился, пытаясь сообразить, как и куда его занесло. Вокруг было темно, немного прохладно — не так холодно, как на улице, но все-таки неуютно, — и, пожалуй, сыровато. Под ногами был камень. Незнакомый голос, что обратился к нему, разнесся эхом под невидимыми сводами… Хм.

Парень стиснул зубы и, щелкнув пальцами, раскрыл ладонь. На ней, освещая небольшой участок окружающего пространства, вдруг загорелся маленький огонек, похожий на пламя костра — трюк, которому он научился лет в двенадцать и которым до сих пор умело пользовался.

Свет пламени выхватил из тьмы темные каменные стены, каменный пол… чьи-то скованные ноги, руки, железный ошейник на чьей-то шее и, наконец, — насмешливые желтые глаза под огненно-рыжей шевелюрой.

Анри замер. Бывать здесь ему прежде не доводилось, встречаться с этим человеком — тем более, однако, кто это, он догадался сразу.

— Рыжая тварь… — молодой человек выразительно сплюнул на пол у ног пленника, — Как я оказался здесь?! Ты же обессилен!

Рыжий ослепительно улыбнулся.

— Ну, не настолько же, чтобы не поймать маленького глупца на крючок его собственной ярости. Ты так зол, мальчик… мм… Анри, если я не ошибаюсь?

— Не ошибаешься, — Анри приподнял подбородок, глядя на собеседника свысока, — А ты — Чеслав. Рыжий оборотень, ненависть к которому я впитал с молоком матери, чертова тварь, которого не касается моя жизнь и моя ярость!

— Не касается? — Чеслав попытался немного приподнять подбородок сам, однако, ошейник не пустил его, — Отчего же… Анри, я ведь не пытаюсь задеть или обидеть тебя, нет-нет… Я лишь хочу посочувствовать. Ведь они не правы, не правда ли? — желтые глаза немного сузились, — Они оскорбили тебя… Им наплевать на то, что ты уже не ребенок, они все еще видят в тебе малыша! Это так раздражает, — он сочувственно шевельнул головой, пытаясь покачать ею.

Анри, чья злость на родных еще до конца не угасла, гневно выдохнул. Слова оборотня пробуждали его ярость вновь, подпитывали ее, заставляя злиться все сильнее, заставляя вести себя опрометчиво и говорить то, чего говорить не хотелось.

— Они не хотят понимать… — он закусил губу, хмурясь и опуская взгляд, — Не хотят понять, что я могу принимать решения, что я взрослый!..

— Конечно, — оборотень сочувственно прищелкнул языком, — Бедный мальчик, а ведь ты сильно изменился с тех пор, как я видел тебя в последний раз. Это было мельком… но я запомнил. Знаешь, а ведь Анхель рассказывал мне о тебе, — он вновь широко улыбнулся, — Говорил, как ты стал храбр, умен и благороден. Обидно, что родные не хотят этого замечать… — он тяжело вздохнул и внезапно оживился, — Но я могу рассказать тебе кое-что, поделиться знаниями! Наклонись ближе, мальчик.

Анри недоверчиво повернул голову вбок. Стать предателем, поддавшись на какую-то провокацию Чеслава ему совершенно не хотелось, прислушиваться к его советам он не собирался, но, с другой стороны… выслушать то, что ему скажут, ведь совсем не значит следовать этим словам!

Парень легко взмахнул рукой, в которой удерживал пламя и маленький огонек, взлетев вверх, замер на несколько метров выше пола, рассеивая неверный свет вокруг. Молодой человек, всем видом излучая недоверчивость, шагнул ближе к своему собеседнику и немного склонился.

— Ну… — начал, было, он, но закончить не успел.

Оборотень, обессиленный, скованный, внезапно подался вперед и, ухватившись руками за ворот рубашки собеседника, дернул его к себе, приближая свое лицо к его и легко дуя на него.

Анри дернулся, ощущая, как дыхание рыжего мерзавца окутывает его, словно зыбким туманом и, не понимая, что происходит, резко сбросил его руки, отскакивая на шаг.

— Что… — дыхание перехватывало от ненависти, — Что ты… сделал, ублюдок?!

Чеслав криво ухмыльнулся. Играть с глупым мальчишкой ему нравилось.

— Ничего особенного, малыш, совсем ничего особенного… Я решил укрепить нашу с тобой дружбу. Отныне все, что ты увидишь и услышишь, будет доступно и мне, — желтые глаза насмешливо сузились, — Все, Анри! Каждое слово, каждый взгляд — все это буду знать и я!

— Тварь! — Анри, ощущая, как бешенство буквально затапливает его, метнулся вперед и, не раздумывая, изо всех сил ударил оборотня слева в челюсть.

Голова Чеслава мотнулась; на губах появилась широкая улыбка; с губ сорвался смех. Хохоча, веселясь от души, он медленно вернул голову в надлежащее положение и, глядя на парня из-под упавшей на глаза челки, выразительно слизнул выступившую на разбитой губе каплю крови.

— Бьешь пленника? Скованного, беспомощного, не могущего ответить человека… — улыбка его стала шире, — Что ж, поступок достойный сына благородного графа. Или в тебе вдруг взыграли гены деда-разбойника?

Тяжелый кулак молодого человека врезался ему в челюсть теперь справа, заставляя голову мотнуться в другую сторону. Чеслав хохотнул и сплюнул кровь.

Анри, ухватившись за цепь, идущую от ошейника вниз, к кандалам на руках, немного потянул за нее, вынуждая оборотня податься вперед. Серые глаза его сверкали яростью; лицо перекосилось от гнева, и Чеслав, видя такую вспыльчивость, испытывал откровенное удовлетворение удавшейся провокацией.

— Мой дед — благородный человек, дворянин, — отчеканил парень, глядя прямо в желтые глаза напротив, — А ты — бродяга, всегда был им и всегда останешься! Все понял, выродок?

Собеседник его хмыкнул, позволяя себе расслабленно повиснуть в руке наследника рода.

— Ты жесток, — промурлыкал он, насмешливо созерцая его, — Удивительно жесток для сына графа Эрика…

— Я не жесток, — раздраженно бросил Анри, — Я…

— Справедлив! — оборотень, произнеся это слово вместе с ним, вместо него, криво ухмыльнулся, — Анхель тоже говорил так когда-то, убивая детей.

Анри раздраженно встряхнул его за цепь. Такие намеки были ему, мягко говоря, неприятны.

— Не смей равнять мои действия с!..

— Анхель не говорил мне о твоей вспыльчивости… — задумчиво протянул Чеслав, не давая ему закончить, — Но мне это нравится, парень, очень нравится! Такой характер я ценю в своих союзниках.

— «Своих союзниках»?! — Анри скривился, отшвыривая пленника от себя, — Никогда! Слышишь, оборотень, никогда я не стану твоим союзником! И, должен заметить… — он внезапно прищурился, — Мне Ан тоже не говорил, что ты настолько подл.

На сей раз удар достиг цели. Чеслав дернулся, как от еще одной встречи с кулаком молодого наследника; лицо его потемнело, желтые глаза на нем засверкали, как два топаза.

— Ты назвал его Ан? — голос рыжего звучал очень ровно, очень спокойно, однако, собеседник его успел заметить скрытые нотки напряжения в нем, и безмятежно улыбнулся.

— Ах, да… Бедняжка. Ты, должно быть, думал, что так называть его имеешь право только ты? — Анри криво ухмыльнулся, — Надо же, какое разочарование — вдруг оказаться не единственным в мире! Да, Чеслав, я называю его Аном, и знаешь, почему, знаешь, рыжий придурок? — молодой человек присел перед пленником на корточки, немного склоняя голову набок, — Потому что это я спас его, когда он едва не умер от твоих экспериментов. Это я вернул его к жизни, и вернул ему человеческий облик, и я был рядом с ним все эти годы! А ты — червь, сидящий в подвале, — он поморщился и вновь выразительно сплюнул под ноги собеседнику, — Здесь и оставайся. Я ухожу.

Чеслав, которого произносимые слова били больнее хлыста, но который, тем не менее, не подавал виду, как ему больно слышать их, холодно улыбнулся.

— Иди. И помни, что я сказал тебе, малыш — все, что ты увидишь и услышишь, буду знать и я. Встретимся… на развалинах замка.

Анри упал на колени в снег и, не в силах сдержать гнев и отчаяние, ударил по нему кулаком. Дурак, какой же он дурак! Так сглупить, позволить провести себя, позволить сделать из себя шпиона, предателя! Теперь он не сможет оправдаться — он предатель, предатель против воли, но это не отменяет самого факта…

Слезы жгли глаза, и молодой человек, злясь из-за этого еще больше, вновь набрал полную горсть снега, прижимая его к пылающему лицу.

Что делать, что делать?! Как сказать родным о том, что произошло, как вести себя?? Они и без того сердиты на него из-за дружбы с Анхелем, а теперь еще и Чеслав!

Как это он сказал? «Поймать маленького глупца на крючок его ярости»… Вот уж точно — маленький глупец, идиот, мальчишка! А еще называет себя взрослым! Да ему только сидеть с младшим братом в машинки играть, а не в такие серьезные дела ввязываться!

Проклятие… Парень сел на снегу по-турецки и закрыл лицо руками. Как вести себя, он не знал — хотелось одновременно вернуться в замок, и убежать от него как можно дальше, хотелось прострелить себе висок, чтобы не позволить мерзкому оборотню подглядывать за его родными, не позволить ему причинить им вред.

— Анри? — знакомый голос заставил молодого человека содрогнуться всем телом и, медленно опустив руки, неуверенно повернуться.

— Папа… Я думал, ты поехал в банк?

Молодой светловолосый мужчина, по виду совсем немногим старше собственного сына, хмурясь, остановился рядом с последним, глядя на него сверху вниз.

— Я вернулся. И увидел тебя, здесь, на снегу… что произошло? В чем дело?

— Ни в чем, — Анри, верный своей привычке держать марку, не сознаваясь ни в чем до последнего, передернул плечами и, опустив взгляд на снег, внезапно, неожиданно даже для самого себя, выдохнул, — Я предатель!

Отец его непонимающе моргнул. С утра, когда он уезжал по делам в банк, все было в порядке, никаких подобных мыслей в голове сына не водилось, и что изменилось за несколько часов его отсутствия, сообразить было мудрено.

— Что за глупости? — он нахмурился, присаживаясь рядом с сыном на корточки и касаясь ладонью его плеча, — Сын, что с тобой? Откуда такие мысли, почему…

— Потому что это правда! — молодой наследник, не в силах сдерживать себя, рывком повернулся, взирая на родителя в упор, — Потому что я пятнадцать лет лгал всем, потому что я дружу с Анхелем, а теперь Чеслав… — он не сумел договорить, неожиданно сбиваясь на тяжелый стон и, согнувшись пополам, обхватил руками разрывающуюся от боли голову.

Проклятый оборотень, судя по всему, внимательно следил за поведением «союзника», контролируя его и не позволяя болтать лишнего.

Его отец, граф де Нормонд, видя, что с сыном творится что-то неладное, взволнованно сжал его плечи.

— Анри… — он чуть качнул головой, торопливо прикидывая различные варианты поведения и, наконец, останавливаясь на одном, — Поднимайся. Вернемся в Нормонд, и поговорим там. Пока что я ничего не понимаю.

Юноша упрямо мотнул головой — возвращаться в замок ему не хотелось.

— Мне… мне нельзя… — простонал он, с трудом превозмогая дикую боль, едва ли не теряя сознание от нее. Отец его, будучи человеком решительным и прекрасно знающим характер первенца, нахмурился, поднимаясь с корточек и, подхватив сына подмышки, уверенно поставил на ноги и его.

— Пока я хозяин этого замка, тебе никто не посмеет мешать находиться в нем, — твердо произнес он и, стиснув плечи парня, немного толкнул его к входным дверям, — Пошли!

…В Нормонде возвращение его хозяина, сжимающего плечи держащегося за голову сына, произвело настоящий фурор. Мать последнего, сидящая в числе прочих за большим столом гостиной, внимательно и мрачно слушающая сообщаемые Альбертом и Винсентом, собравшими военный совет, известия, завидев парня, взволнованно вскочила на ноги, бросаясь к нему. Сейчас, в эти секунды, она совершенно не думала о том, что он натворил, не задумывалась о его вине, сейчас она просто видела, как ему плохо и безмерно волновалась за него.

— Что с ним? — Винс, глядя, как родители Анри усаживают его на первый попавшийся стул, чуть сдвинул брови.

Граф де Нормонд резко выпрямился, устремляя на него внимательный и где-то строгий взгляд.

— А об этом я хочу спросить у вас, друг мой, у вас всех, — говорил он спокойно, но в голосе его отчетливо прослеживались металлические нотки, — Почему я возвращаюсь домой и застаю своего сына сидящим перед замком на снегу в совершенном отчаянии? Почему он называет себя предателем и говорит, что не может вернуться в замок? Почему, в конце концов, он упоминает Чеслава и Анхеля, причем они здесь снова?!

— Сядь, Эрик, — Альберт, приходящийся хозяину замка дядей, глубоко вздохнул, приглашающе указывая на большое глубокое кресло во главе стола, — Сядь и выслушай… Твой сын пришел сегодня к Венсену с поразительными новостями о том, что Чеслав восстанавливает силы. На закономерный же вопрос, откуда он узнал это, он признался, что уже пятнадцать лет как общается с Анхелем Мактиере…

— Невозможно! — Эрик, прервав дядю, хлопнул ладонью по столу. В сознании его сына этот хлопок отдался далеким взрывом, и молодой человек зажал уши.

— Пятнадцать лет назад ты, дядя и ты, Людовик, — здесь он глянул на молчаливо-серьезного молодого зеленоглазого человека, сидящего с правой стороны стола, — Обратили Анхеля в паука навечно. Луи при этом едва не погиб, и чтобы спасти его пришлось пойти на довольно рискованные меры… Как ты можешь говорить мне сейчас, что Анри общается с ворасом на протяжении пятнадцати лет?

— Это говорю не я, — великий маг, уже успевший обуздать гнев, и ныне абсолютно хладнокровный, немного выпрямился, — В этом признался твой сын. Пятнадцать лет назад, Эрик, Анри Людовик де Нормонд, шестилетний мальчишка, сбежал из замка и, бродя по округе, наткнулся на поместье Мактиере. Там он нашел плошку с мертвым пауком в каком-то растворе, понял по запаху, что в последнем чего-то не достает и исправил ошибки неумелого алхимика. Благодаря гениальности этого маленького вундеркинда Анхель Франциск Мактиере, человек, ворас, избавляясь от которого Людовик едва не погиб, вновь ожил и вернулся к своему прежнему состоянию — он способен принимать человеческий облик и, по-видимому, будучи признателен, уже пятнадцать лет как общается с твоим сыном.

Молодой мужчина, выслушавший все эти новости с приоткрытым ртом, медленно обернулся, взирая на сидящего чуть поодаль в объятиях взволнованной матери Анри.

— Это правда? — голос его поражал холодом, и парень, который только что сидел на снегу, невольно подумал, что разницы нет: замерзнуть он мог и в замке, и снаружи.

— Да, папа, — ответ его, тем не менее, прозвучал твердо: вины за эти свои действия молодой наследник по-прежнему не ощущал. Он выпрямился, аккуратно высвобождаясь из рук матери и, принимая решение одновременно со словами, немного прищурился.

— И, раз уж сегодня день скандалов, вот вам еще одна причина ругать меня, — парень гордо поднял подбородок, — Мне двадцать один год, но двадцать два мне исполнится не раньше, чем в следующем столетии. Да! — заметив пораженное понимание на лицах родных, он вскочил на ноги, вызывающе глядя на них, — Я сделал то самое зелье, что делал дядя Луи для отца и мамы, и выпил его! Потому что я взрослый человек, я маг, и я имею право…

— Замолчи, Анри! — тяжелый кулак мастера Альберта с грохотом опустился на столешницу, и внук его, как-то быстро стушевавшись, поспешил присесть обратно, — Ты стал слишком многое себе позволять, мальчик, и теперь я понимаю, чье это влияние! Выпитое тобой зелье — меньший из твоих проступков, ты должен сознавать это! Вместо того, чтобы дерзить, тебе бы следовало извиниться, но ты даже не пытаешься сделать этого!

— Дядя прав, — Людовик, не единожды упомянутый, но пока что не подававший голоса, облокотился о столешницу, хмуря красиво очерченные брови, — Анри, я в тот раз едва не погиб, избавляя мир от Анхеля. А теперь оказывается, что умер бы я напрасно, потому что ты в любом случае вернул бы его к жизни?

— Ты ведь не умер, — Анри опустил голову, глядя теперь на собеседников исключительно исподлобья, — Я не могу извиняться, потому что не вижу в этом своей вины, дедушка. Ан — не враг нам, за пятнадцать лет он ничего не сделал, чтобы нам навредить, вы не можете этого отрицать! Более того — сейчас он рассказал мне, что Чеслав… — в голове словно взорвалась граната. Парень вскрикнул и, хватаясь за виски, согнулся пополам, практически утыкаясь лбом в колени, силясь побороть дикую боль, силясь и терпя раз за разом фиаско.

Родственники его, мгновенно забывая про недовольство действиями молодого человека, повскакали с мест.

Альберт и Людовик, будучи сами довольно сильными магами, поспешили на помощь внуку и племяннику, пытаясь понять, пытаясь сообразить, что происходит с ним…

Великий маг, осторожно обхватив внука поперек туловища, помог ему распрямиться; Луи попытался заглянуть в подернутые дымкой боли серые глаза.

— Что, черт возьми, с тобой творится, парень… — молодой маг покачал головой и, подняв руку, осторожно коснулся поначалу лба, а затем поочередной каждой щеки племянника, — Ты весь горишь!

— На снегу насиделся? — еще один участник собрания, виконт Роман, который, вопреки собственной привычке болтать, сейчас долго хранил молчание, повернулся на стуле вполоборота, тяжело вздыхая, — Ах, дети! Быстро его в постель, градусник в зубы и замотать с головой в одеяло! А рядом гору лекарств, чтобы быстренько поправлялся.

Альберт, сжав губы, медленно покачал головой. На обычную простуду происходящее с его внуком похоже не было.

— С ним что-то не то… — великий маг нахмурился, осторожно прижимая внука к себе, — Анри… Анри, что происходит? Выходя из комнаты, ты не был таким…

Парень замотал головой, отчаянно силясь унять боль, силясь заставить себя выдавить хоть слово, дабы объяснить родным и близким, что происходит с ним.

— Чес… лав… — ему удалось прошептать два тяжелых слога страшного имени, и новая вспышка боли, как удар хлыста, ослепила его. Молодой человек вскрикнул; из носа у него пошла кровь.

Мать его, взволнованная, перепуганная больше прочих, хватающая сына за руки, испуганно сжала одну из них.

— Господи! Анри, мальчик мой…

— Успокойся, Татьяна! — мастер, девушке приходящийся родным отцом, сдвинул брови, — Сейчас не время для этого! Чеслав, он сказал Чеслав… но как, как?.. — он закусил губу, оглядывая замерших, испуганных родственников и, внезапно остановив взгляд на одном из них, кивнул ему, — Венсен… подойди. Думаю, здесь будет целесообразна твоя помощь.

Винсент, схватывающий все налету, понимающий то, что подразумевал потомок, почти моментально, изумленно вскинул брови, поднимаясь на ноги.

— Неужели ты думаешь… — он не закончил и, в два шага оказавшись рядом с Анри, аккуратно оттеснил взволнованную, перепуганную до полусмерти Татьяну, мягко касаясь пальцами висков юноши.

Анри содрогнулся, распахивая глаза и почти с ужасом взирая в карие очи напротив. Мужчина мягко улыбнулся.

— Расслабься, мальчик, расслабься… — голос его убаюкивал, звучал расслабляюще-спокойно, и напряжение постепенно начало уходить из глаз и из лица юноши, — Спокойнее, спокойнее… вот так, молодец. Теперь закрой глаза и позволь мне взглянуть, что сделал с тобой этот мерзавец.

Молодой наследник глубоко вздохнул и покорно закрыл глаза. О способностях этого человека он был осведомлен не хуже, чем кто бы то ни было другой, однако на себе пока их не испытывал, и сейчас толком не знал, что будет происходить. Однако, доверие к Винсенту в душе его было сильно — в том, что дядя матери не причинит ему вреда, парень был уверен.

— Так… так… — мужчина, чуть хмурясь, сам прикрыл глаза, медленно, неспешно пробираясь по сознанию сына графа, изучая его, и мрачнея с каждым мигом все больше, — Плохо… очень плохо… черт бы его побрал! — он скрипнул зубами и чуть надавил на виски молодого человека. Дыхание того участилось — в голове вновь заворочалась разбуженная боль.

— Тише, тише… — казалось, Винсент успокаивает самого себя, — Мы справимся с этим, малыш, все будет хорошо… Вот так… вот так… да! — он еще раз легонько надавил на виски парня и, резким движением убрав руки, облегченно улыбнулся.

Анри, медленно переводя дыхание, поднял на мужчину растерянный, виноватый взгляд и неожиданно шмыгнул носом.

— Спасибо, дядя Винс… — голос его зазвучал тихо, как-то убито: от былой злости не осталось и следа и, похоже, парень наконец начал сознавать свою вину, — Прости меня. Ты… ты сейчас видел?..

— Видел, — Винс резко кивнул и, вернувшись на свое место, глубоко вздохнул, — Я видел, мальчик, видел все, что с тобой случилось… Что ж, друзья мои, — на губах мужчины возникла мрачная улыбка, — Могу официально сообщить вам, что период спокойствия завершен. К Чеславу возвращаются силы, и возвращаются стремительно — он сумел подцепить Анри за крючок его ярости и перенести его к себе, в подземелье; сумел навести на него чары, с которыми даже мне не под силу справиться окончательно… — он устремил взгляд на великого мага и весомо проговорил, — Магия дыхания.

Альберт вздрогнул; глаза его расширились — такого великий маг услышать не ожидал.

— Магия дыхания?.. — он покачал головой, переводя сочувствующий взгляд на внука, теперь находящегося в объятиях матери, — Но как ему… о, дьявол. Венсен… разве хранителю памяти подвластно это колдовство?

Мужчина отрицательно покачал головой. Он сделал все, что смог, но окончательно избавить молодого наследника от влияния проклятого оборотня не сумел, и сейчас должен был объяснить это.

— Нет, — голос его звучал тихо и мрачно, — Нет, потомок, мне не подвластно это колдовство. Каждый вздох Анри возвращает в его сознание власть Чеслава, и избавиться от этого очень тяжело. Я сделал, что мог — ненадолго блокировал эту мерзость, но так мы выиграем не более получаса. Анри… — заметив страх в обращенном к нему взгляде молодого человека, Винсент ободряюще и, одновременно, сочувственно улыбнулся, — Тебе придется избегать общих собраний, пока мы не поймем, как избавиться от этого «жучка» в твоей голове. И… поменьше говори о нем и о его делах. Если ему что-то не понравится… — мужчина тяжело вздохнул, решительно продолжая, — Если ему что-то не понравится, он способен лишить твой мозг кислорода. А это, мальчик мой, верная смерть даже не взирая на твою продленную жизнь.