На крючке ярости

Глава 9

Иногда их корабль заходил в порт. Не всегда английский, разумеется, в любой, встретившийся по дороге. Там пополнялись запасы съестного и воды, там матросы получали увольнительную и сходили на землю, наслаждаясь ее незыблемостью и отдыхая от бесконечного морского простора.

И там же капитан иногда брал на борт пассажиров. Нелегально, разумеется, не афишируя этого перед вышестоящими чинами, он просто подвозил людей из одного порта в другой за отдельную плату. Какой была эта плата, никто не знал, но все не сомневались, что была она довольно приличной.

Чарли портов не любил. Не взирая на более, чем десятилетнюю службу, ему по-прежнему милее всего было море, он любил волны, любил качку палубы под ногами. Любил шторма, любил буйство природы во всей его красе и прелести, и почти никогда не сходил на твердую землю.

Ему, ставшему моряком не по своей воле, а по воле мастера в измененном мире[4], познавшему волю и свободу волн, суша претила. Он хотел бы всегда жить на судне, хотел бы ходить по морям, как прежде, в том мире… хотел вновь взойти на капитанский мостик, приказать ставить паруса и отправиться пиратствовать.

Он понимал, что это невозможно. В современном мире пиратству не было места, быть пиратом значило быть преступником, а против закона Чарли идти не хотел. И, тем не менее, иногда откровенно тяготился своей долей, своей должностью судового врача, мечтая занять место более высокое, мечтая, чтобы, как и раньше, матросы повиновались его приказам, исполняя их по первому слову, если не по взгляду. Ему вновь хотелось стать тем Чарли, которого называли Бешенным.

Да, его прозвали так и здесь. Да, его окликали по привычному прозвищу, но это было не то, совсем не то, что тогда… Тогда это имя гремело, тогда оно внушало ужас, а сейчас? Здесь это было не более, чем прозвище, которому никто, кроме горстки матросов не придавал значения.

Ему хотелось вернуть себе былую славу, и он признавался себе в этом желании, понимая его несбыточность.

Но, ох, не зря говорят, что желаний стоит бояться, что желания сбываются, порою даже вопреки нашей воле! Порою даже когда ты уже не помнишь об этом желании, когда не думаешь о нем. А оно сбывается и, сбывшись, далеко не всегда приносит ту радость, что ты ожидал…

Корабль зашел в порт еще вчерашним утром, а сегодня к вечеру намеревался отправиться дальше. На палубе шла неспешная подготовка к отплытию, матросы лениво бродили туда-сюда, без особой охоты выполняя привычные, рутинные обязанности; капитан тихо скучал у себя в каюте, когда по трапу вдруг поднялся человек.

Среднего роста, светловолосый, кареглазый, довольно молодой, в черной длинной рясе и с маленьким томиком в руках — священник, какого никто не ожидал встретить ни в этом порту, ни на судне, но которого никто даже не подумал прогнать.

— Тебе чего, святой отец? — один из матросов, довольно вежливо обратившийся к священнику, даже чуть поклонился ему, выражая уважение святому человеку. Тот ответил мягкой улыбкой и, прижав томик к груди, свободной рукой перекрестил обратившегося к нему.

— Мне хотелось бы увидеть вашего капитана, сын мой, — голос у священника был тихий, располагающий, и матрос, которому, как и всем, прекрасно было известно о нелегальных пассажирах, порою поднимающихся на борт судна, спокойно кивнул и указал ему путь.

Священник поблагодарил, еще раз осенил собеседника крестным знамением и уверенно направился к капитанской каюте. Матрос, проводив его взглядом, мельком отметил, что легкую качку судна священник словно бы и не замечает и, подумав, что святому отцу, видимо, уже доводилось плавать по морям, занялся своими делами, благополучно забывая о нем.

Священник же, тем временем, вежливо постучал в дверь каюты и, распахнув ее, вошел. Капитан, сидящий за столом, выпрямился, настороженно вглядываясь в него, безмолвно ожидая слов.

Священник огляделся и, обнаружив в углу каюты маленькую иконку, истово перекрестился, затем, наконец, обращая взгляд к собеседнику.

— Добрый день, — говорил он по-прежнему негромко, очень мягко и располагающе, и капитан как-то сразу расслабился, — Прошу простить мне некоторую дерзость, но быть может, сын мой, вы могли бы доставить меня отсюда в другой порт?

Капитан, который уже отчаялся найти пассажира, растянул губы в улыбке, кивая.

— Без проблем, отче! Скажите, в какой порт вас доставить?

— А в какой вы собираетесь зайти в следующий раз? — священник чуть-чуть склонил голову набок, — Моя миссия — нести свет заблудшим душам, я скитаюсь по миру, не желая приюта, и мне безразлично, где в следующий раз моя нога ступит на землю. Увы, я беден… но если вам, мой сын, нужны деньги, я отдам все…

— Да что вы, отче! — надежды поживиться за чужой счет были разбиты; благочестие в душе капитана победило жадность, — Мне совесть не позволит брать деньги со святого человека! Оставайтесь на борту, сколько хотите, если ваша миссия — нести свет… может, вы и моих балбесов вразумите. А то знаете, есть у нас судовой врач… — здесь капитан, не удержавшись, хохотнул, — Так клянусь вам, он порою как зыркнет на меня, аж душа в пятки уходит! Да и высказаться порой может, ну, вот что твой пират! Я уж порой думаю — не дьявол ли в него вселился, в самом-то деле? Когда нанимался казался приличным парнем, а теперь… о нем и слухи во флоте ходят нехорошие.

Священник сочувствующе улыбнулся.

— Я вижу, твой подчиненный действительно ценен для тебя, сын мой, коль уж ты так переживаешь за него. Я поговорю с ним, тем паче, если он врач… Мне бы не помешала небольшая помощь, — здесь отче негромко вздохнул, — Я со смирением принимаю испытания, посылаемые мне Господом, но порою случаются маленькие неприятности со здоровьем, и я опасаюсь, что здесь повинен я сам… — он покачал головой и вернулся к предыдущей теме, — Я побеседую с твоим врачом, сын мой, обязательно побеседую, но лишь когда мы покинем порт. Дотоле, прошу тебя, позволь мне немного перевести дух — на ногах я с утра и изрядно устал.

«Такой молодой и такой дохлый», — брезгливо подумал капитан, однако, изобразив на лице совершенную приветливость, закивал.

— Конечно, конечно, отче, отдыхайте. Вы скажите матросне, чтобы устроили вас — они проводят к каюте, не волнуйтесь. Уверен, ваше общество на них окажет благостное влияние.

— Я смею надеяться на это, — смиренно отозвался священник и, перекрестив напоследок собеседника, а после перекрестившись на икону сам, аккуратно покинул каюту.

…Они покинули порт уже изрядно под вечер, когда вокруг начинало темнеть — капитану нравилось ночное плавание и, хотя Чарльз полагал это неразумным, покидать порты он тоже предпочитал во мраке. Сам Бешенный во время плавания на фрегате «Semper Vivens» никогда не позволял себе такой глупости, и отнюдь не потому, что опасался врезаться куда-то или боялся за свою шкуру. Он просто ценил свой корабль, любил его, и совсем не хотел, чтобы тот пострадал.

Капитану же, судя по всему, было на свое судно плевать.

Весь день Чарли провалялся на койке, то читая какую-то дурацкую книгу, то дремля, категорически не показываясь ни на палубе, ни, тем более, на суше. Вид порта внушал ему отвращение.

Лишь поздно вечером, почувствовав, что корабль, наконец, тронулся, услышав, как заплескала у бортов вода, молодой человек с нескрываемым облегчением выдохнул и, потянувшись, отправился на палубу.

Матросы встретили его смешками, беззлобными шутками, совсем не обидными, а где-то даже и приятными.

— Вот что значит — настоящий морской волк! — потешался один из них, — На сушу даже и глядеть не хочет! Да-а, сколько такого не корми — а он все в море смотрит!

— Ты много пропустил, Бешенный, — подхватил другой, весело потешаясь шуткам товарища, — Наш экипаж пополнился святошей, представь? С нами теперь отче по волнам ходить будет!

— Каким еще святошей? — Чарли нахмурился и, выслушав объяснения, красноречиво закатил глаза, — Небо и земля! Что за чертовы шутки?! На какой дьявол нам на корабле святой отец, он же, небось, только свои молитвы и знает! Представляю, что с ним будет при первом же шторме!

— Будет молиться и нас благословлять на борьбу со стихией, — заржал третий из матросов, всецело одобряя негодование Бешенного и, хлопнув его по плечу, неожиданно кивнул ему же за спину, — О, кстати, а вон и он идет. Да и шагает-то как — видать, привык к качке, даром, что святоша!

Чарли поморщился и сбросил руку собеседника, сам присматриваясь к приближающейся фигуре в рясе. Что-то в ней было не то, что-то царапало, цепляло внимание, но что — понять он никак не мог.

— С вами мы, кажется, еще не встречались, юноша, — священник растянул губы в приветливой улыбке, протягивая новому знакомому руку, — Вы, должно быть, тот самый врач, о котором говорил капитан?

— Он самый, — Чарли осторожно пожал протянутую руку и, склонив голову набок, всмотрелся пристальнее, — Мы действительно раньше не встречались?

Улыбка священника стала шире.

— Я так не думаю, — очень мягко, очень вежливо уведомил он и чуть опустил голову, бросая на собеседника мгновенный взгляд исподлобья. Карие глаза вдруг полыхнули желтым пламенем, и Чарли отшатнулся, выпуская руку «святоши». Как себя вести, он не знал.

Матросы вокруг, подхихикивая и шушукаясь, постепенно расходились по своим делам, оставляя священника беседовать с врачом, пространства вокруг хватало и, казалось, услышать их никто не мог… И помешать чертову ублюдку тоже.

Впрочем, ему бы в любом случае никто не помешал, и Чарли понимал это, однако, показывать страх даже и не подумал.

Убедившись, что слов его никто не заметит, да и вообще больше никто на них не смотрит, он чуть подался вперед, и зашипел, как взбешенная змея:

— Что ты здесь делаешь, проклятый черт?! Как ты…

— Тихо, Чарли, — ответ был столь же тих, столь же неслышен другим: старый знакомый не хотел быть замеченным раньше времени, — Окажи любезность — давай побеседуем в твоей каюте. У меня к тебе есть вопрос… доктор.

Бешенный отпрянул и, гневно выдохнув, резко махнул рукой, принимая решение одновременно с действием. Откровенная беседа в присутствии матросни ему тоже казалась плохой идеей.

Священник последовал за ним совершенно спокойно, с почти каменным выражением лица, и Чарльз, видя это, постарался усмирить свой гнев. Показывать другим, насколько ненавидит случайного пассажира, было бы опрометчиво.

Дверь каюты распахнулась, пропуская сначала хозяина, а затем его спутника, и захлопнулась, оставляя их наедине.

Чарли резко повернулся.

— Как ты выбрался, вшивый пес? — он пока держал себя в руках, глядя на некогда поверженного врага с глухой ненавистью, и того это, видимо, позабавило.

— Это долгая история, капитан, — священник легко развел руки в стороны и, потерев шею, неожиданно вежливо попросил, — Не поможешь мне? Ты ведь оказываешь помощь страждущим, я знаю, ты добр сердцем, капитан… всегда был таким. У меня болит шея, и мне бы хотелось…

— А мне бы хотелось обмотать твою шею пенькой и вздернуть на рее! — рыкнул Бешенный, стискивая кулаки, — Каким проклятым ветром тебя занесло ко мне, Чес?! Что ты забыл на военном судне?!

«Священник» несколько помрачнел и, неспешно выпрямившись, расправил плечи, взирая на него уже нескрываемо желтыми глазами.

— Я забыл здесь своего капитана, — негромко вымолвил он, — Капитана, который забыл о своем предназначении, о своем призвании, который сидит в своей каюте, как крыса в норе, вместо того, чтобы гордо стоять на мостике! Что такое, Бешенный? Растерял боевой пыл, смирился с должностью докторишки? Мне жаль видеть тебя таким, клянусь, я надеялся вновь обнаружить в тебе прежний запал…

Крепкий кулак, врезавшийся ему в челюсть, отшвырнул насмешника на несколько шагов, заставляя даже изумиться. Он потер место удара, пару раз моргнул и, длинно присвистнув, покачал головой.

— А ты не так уж и безнадежен, Чарли… вспыхиваешь ты по-прежнему, как фитиль. Ведь раньше так и было! — он шагнул вперед, вглядываясь в лицо экс-капитана с какой-то странной надеждой, — Вспомни, Бешенный, вспомни! Если ты фитиль, то я всегда был той самой спичкой, от которой ты вспыхивал и разносил к чертовой матери суда, уничтожал каждого, кто встанет у тебя на пути, ты был тем, кто пугал моряков по всему миру! Тебя боялись, нас боялись, Чарли, неужели ты не тоскуешь по этому? Неужели тебе по нраву торчать здесь, подчиняться приказам этого идиота, занимающего не свое место? Неужели не хочется вновь стоять на мостике, отдавая приказы…

— Чес, — каждое слово оборотня ранило душу бравого моряка, напоминая о несбыточном желании, и слушать его дальше он не хотел, — Все это было там, в идеальном мире мастера, но не здесь! Здесь нет фрегата, здесь нет парусных судов, здесь все иначе, здесь… — он сжал губы и покачал головой, — Ты явился бередить мне душу, напоминать о прежних днях? Поздравляю, тебе это удалось, рыжая крыса, но, клянусь, если ты хоть что-то попытаешь сделать — я отправлю тебя на дно, кормить акул и спрутов, и не посмотрю, что ты бессмертен! Привяжу ядро к твоей глотке и брошу…

— Тише, тише, капитан, — Чеслав кривовато улыбнулся, качая головой, — Ты прав — все это было давно, в прошлом. В этом мире убийства священника тебе не простят, даже если я потом останусь жив. Твой начальник сказал, что о тебе ходят нехорошие слухи по всему флоту… — он прищелкнул языком, — Похоже, ты вновь создаешь себе славу пирата, хотя пока и не стоишь на мостике судна, приказывая грабить торговые суда. Знаешь… зачем я пришел? — собеседник промолчал, и оборотень продолжил, разводя руки широко в стороны, — Хочу поставить все на свои места. Хочу помочь тебе вернуть былую славу, хочу вновь возвести тебя на мостик, мой капитан! Ты вновь поведешь пиратов, вновь поднимешь Веселого Роджера…

— Иди к черту, — Чарли отвернулся, не желая слушать. Знакомая крепкая рука мягко сжала его плечо.

— Я не лгу, Чарли, — говорил рыжий спокойно, мягко, и каждое слово, казалось, зароняло семя размышления в благородную душу моряка, — Но я вижу, тебе не хочется говорить… Что ж, побеседуем позже. Будь добр, осмотри все-таки мою шею — с тех пор, как я снял ошейник, она непрестанно болит, и мне это досадно.

Бешенный дернул плечом, кривовато ухмыляясь. Признание оборотня в не самом лучшем состоянии здоровья ему было почти приятно.

— Ошейник держал твою шею пятнадцать лет, Чес, мышцы отвыкли работать сами. Шея будет болеть, и болеть будет еще долго, с каждым днем все сильнее, пока ты вновь не привыкнешь держать голову сам. Я не смогу помочь тебе, — он ядовито прищурился на собеседника через плечо, — Похоже, чтобы вновь вредить нам, тебе придется превозмогать боль… священник.

— Ну, и где мы? — Роман приставил руку козырьком к глазам и недовольно огляделся. Его младший брат, пожав плечами, сунул руки в карманы и опять достал эспандер, сильно сжимая его — признак наивысшей степени сдерживаемого беспокойства.

— Мы в чистом поле, — известил он, сам оглядевшись и обнаружив вокруг и в самом деле ни больше и ни меньше, как огромное, заросшее колышущейся высокой травой поле.

— А где все остальные?.. — Татьяна, непроизвольно обняв себя руками, поежилась и недоверчиво осмотрелась, — Нас же не должно было… эм… раскидать…

— Давайте мыслить конструктивно! — молодой маг, сунув эспандер обратно в карман, огляделся еще раз и развел руки широко в стороны, — Мы одни в далеком прошлом, совершенно не знаем, куда идти и кого спрашивать… Роман, давай ты, у меня не получается конструктивно.

Виконт недовольно передернул плечами: камзол ему был все-таки тесен и чрезвычайно неудобен.

— А что я? Я вижу то же, что и ты, плюс Татьяну. На ней карта не нарисована, у нее теперь даже побрякушек волшебных нет!.. О, кстати, а интересно, мы вообще для местных-то видимы? Или мы, как это… ну, как Винс с Татьяной людей своим прозрачным видом пугали?

— Мы пугали не людей, а тебя, — огрызнулась девушка, — И не прозрачным видом, а удвоенным Винсентом, а я там вообще была не причем! — она на миг притихла и другим тоном спросила, — Что нам делать?..

— О, ну вариантов у нас масса! — мгновенно оживился Луи, — Можем стоять на месте и тихо замерзать на легком ветерке (кстати, вы заметили, что здесь не зима?), можем лечь, сложив руки на груди и ждать, пока наши бренные останки обнаружит какой-нибудь археолог… А можем пойти, куда глаза глядят и надеяться встретить людей, а не какое-нибудь дикое стадо.

— Мы в шестом веке, братец! — Роман всплеснул руками, — В это время люди и были диким стадом! Куда пойдем? Налево, направо, прямо… или тут надо как в том лесу, где стремный идол стоял — всегда идти только в одну сторону, пока не упремся в избушку Рейнира?

— Избушку Рейнира?.. — Татьяна поморщилась и потерла лоб, — Блин… надо было спросить у Винса, в какое конкретно место он нас перемещает. Ну, в смысле… — она неловко взмахнула рукой, — Направляет.

Виконт задумался, оценивая ее слова и пытаясь увидеть в них зерно истины.

— А вообще, раньше… ну, когда вы путешествовали в память Эрика, в память Рика… он на определенное место перемещал?

Теперь настала очередь Татьяны задумываться. События, о которых упоминал Роман, происходили довольно большое количество лет назад, и вот так вот навскидку вспомнить, как они происходили, было не так-то уж просто.

— Так… ну, когда мы отправлялись в прошлое Эрика, вмешался браслет и мы попали вообще черти куда, — сделала она, наконец, однозначный вывод, — А вот когда Дэйв нас отправлял в прошлое Рика — да, мы оказались в конкретном месте. Кстати, тоже было поле. Но там еще был холм, где впоследствии Вик выстроил замок.

Людовик в очередной раз огляделся, очень картинно выискивая хоть какую-нибудь возвышенность и, очевидно, ее не обнаруживая. После чего прищелкнул языком и недовольно вздохнул.

— Знать, не в окрестностях Нормонда мы, увы, увы… Хоть какой-то ориентир бы был! Так что… — он еще раз окинул взглядом своих родных и спутников, — В какую сторону пойдем? Или постоим еще на месте, в надежде, что нам на голову все остальные свалятся?

— Да погоди ты, — Роман недовольно отмахнулся, — Я тут, понимаешь ли, пытаюсь провести расследование, узнать, что случилось и чего нам ждать, а тебе все на месте не сидится!.. Не стоится. Итак, подсудимая… — виконт красноречиво размял пальцы, — Из ваших слов я, в чьем лице вы видите беспристрастный суд, могу сделать пару важных выводов. Во-первых, Винс вполне способен промазать и запулить нас всех к черту на рога. Во-вторых, участие волшебных безделушек делает путешествие еще более рискованным, и увеличивает шанс попасть не туда. Ну, и на основании всего этого, делаем третий, самый важный, вывод…

— Винсент с Альбертом напортачили и не только отправили всех нас не туда, но еще и расшвыряли по белу свету, — подхватил его брат, — Помните, в идеальном дядином мире? Мы же все оказались в разных местах, пришлось бродить, собирать команду, прежде, чем мы смогли выступить против него.

Татьяна в раздумье покусала губу, созерцая простирающееся кругом поле. Логика в сделанных ее шуринами выводах, безусловно, была, но как ей воспользоваться, она представляла слабо.

— И что ты предлагаешь? — девушка развела руки в стороны, — Повторить наш подвиг, бродить по всему свету, в надежде случайно натолкнуться на ребят?

Людовик уверенно кивнул.

— Конечно, нет. Я предлагаю отыскать самим Рейнира, объяснить ему все от и до, и там дождаться ребят. Они же наверняка стекутся туда, у нас там вроде бы как рандеву со старым лысым дядей. При условии, конечно, что нас все-таки видно.

— Если нас видно, — продолжил развивать его мысль брат, — Значит, мы тут материальны. А раз мы материальны — значит, нас ждут все радости пути — усталость там, голод, жажда… Но зато мы можем надеяться расспросить кого-то из местных.

— Ага, подойдем к первому встречному и спросим, где тут избушка старого мага, который, предположительно, проклял замок графа, — Татьяна откровенно фыркнула, — Да за такое в шестом веке, небось, сразу на костер!

Виконт равнодушно пожал плечами — костер его не пугал.

— Я негорючий, а Луи — маг. Так что проблемы решатся быстренько… Так что, в какую сторону путь держать будем?

— В ту, которую смотрим, в ту и будем, — буркнула в ответ девушка, которая, в отличие от собеседника была вполне горючей и колдовать не умела и, не желая ждать, уверенно шагнула вперед. Парни последовали за ней, правда, перед этим не преминули отметить некоторую ошибочность ее действий.

— Мы вообще-то друг на друга смотрели, — Людовик элегически вздохнул, — Надо было наступить друг на друга… до упора.

— Пока бы лбами не стукнулись, не проснулись бы и не поняли, что все это — глупый сон! — жизнерадостно подхватил виконт и зашагал следом за девушкой, — Хорошо еще, что я, в отличие от вас, угадал с костюмом.

Татьяна оглянулась через плечо и, прикинув, откуда Роман добыл этот камзол, ядовито улыбнулась.

— Да, только такие камзолы шить начнут спустя двенадцать веков. Так что, полагаю, в глазах местных ты будешь выглядеть столь же колоритно, как мы с Луи в джинсах.

Молодой маг самодовольно ухмыльнулся, и предпочел смолчать. Брат же его, оскорбленный в лучших чувствах, и вовсе демонстративно обиделся, тоже наконец-то умолкая.

…Поле казалось бесконечным. Они шли, шли, трава тихо шелестела под ногами, ветерок ласково обдувал утомленные лица, а никаких признаков цивилизации все не наблюдалось. Не было даже леса, чему, с одной стороны, путники были рады, а с другой — хотели бы хоть какой-нибудь смены обстановки.

— Вот никогда прежде не думал, что можно заблудиться в поле, — виконт, уже успевший забыть о своей глупой обиде, тяжело вздохнул и, запрокинув голову, неприязненно воззрился на хмурое небо, — Того и гляди дождь пойдет… Ребят, может, мы тормознем, наколдуем палатку и передохнем?

— Костер разведем, — подхватил Людовик, — Приманим хищных зверей и хищных разбойников, всех победим и опять останемся в гордом одиночестве. Охохо, грехи мои тяжкие, куда ж это бедного маленького Луи вновь забросила судьба… — он пригорюнился и, остановившись, демонстративно ссутулил плечи, — Все, больше никуда не пойду. Устал.

— Все устали, — Татьяна поморщилась, недовольно созерцая своих несознательных спутников, — Как вам вообще не стыдно? Вы же, кажется, мужчины, вы должны быть сильнее и способнее… к тому же, некоторые тут вообще бессмертны.

Бессмертный Роман моментально ощетинился, взирая на девушку, как на врага народа.

— И что с того? Можно подумать, бессмертный Влад не устает! Мы не знаем толком, что нам делать, не понимаем, куда идем, просто шагаем по бесконечному полю — тут, знаешь ли, любой устанет! Эх, был бы хоть какой-нибудь маг, чтобы можно было с ним проконсультироваться…

Людовик красноречиво кашлянул и, скрестив руки на груди, негодующе отвернулся. Татьяна, усмехнувшись, успокаивающе потрепала его по плечу и, глянув на чрезвычайно довольного собой Романа, предпочла взять бразды правления в свои руки.

— В самом деле, Луи, ты же ученик великого мастера, ты первоклассный маг и все такое прочее… Ты знаешь что-нибудь о путешествиях в прошлое и о том, что с ними может быть не так? Куда делись наши спутники, где нам их искать?

Молодой человек, услышав весьма лестную характеристику своих способностей, быстро оттаял и, демонстративно почесав подбородок, всерьез задумался.

Несколько долгих секунд он молчал, мысленно перебирая различные варианты, потом почесал макушку, взъерошил и тотчас же пригладил волосы и, наконец, неуверенно кивнул.

— Если только… может быть, тут дело в парадоксе? — он окинул долгим взглядом спутников и, видя, что те ничего не понимают, поспешил объяснить, — Дядя когда-то действительно рассказывал мне о таком. В былые времена маги, практиковавшие путешествие во времени, порою влипали в неприятности, нарвавшись на случайно созданный ими самими парадокс. То есть, объясняю — если маг перемещается в то время, где он уже существовал, есть вероятность, что его будущая сущность сольется с прошлой. Потому что не может существовать одновременно два одинаковых человека в один и тот же момент времени, время исправляет ошибки и, видя, что человек один и тот же, соединяет оба его «я» в одно. Странно, кстати, что такого не произошло с Винсом, когда вы с ним угодили в прошлое Эрика. Видимо, вам повезло.

— Погоди-погоди, — Роман, хмурясь, попытался осознать, что же подразумевает брат, — То есть, другими словами, если перевести на простой и понятный язык… Ты полагаешь, что те, кто уже существует в этом мире, но пришли сюда из будущего, они… как бы заняли свои же тела?

Луи самодовольно кивнул.

— Именно. Тогда, во всяком случае, становится что-то понятно и можно даже предположить, где кого из них искать.

— То есть… — девушка покусала губу и, растопырив пальцы, принялась поочередно загибать их, — Значит, Винсент стал Венсеном из этого времени, Ричард — Ренардом, Виктор… Виктором…

— А дядя? — виконт замотал головой, — Не сходится, Луи. У дяди нет прототипа в прошлом, он должен был бы остаться с нами.

Молодой маг прищурился, сверля недогадливого брата взглядом и, прищелкнув языком, загадочно улыбнулся.

— Нет? Роман, скажи, а чем ты слушал, когда Винс неоднократно повторял, что Альберт — копия его родного отца?

Татьяна неуверенно хихикнула и, внезапно опустив уголки губ, воззрилась на парня едва ли не с ужасом.

— Ты что… хочешь сказать… думаешь… Альберт стал Антуаном ла Бошером???

Людовик развел руки в стороны и предпочел не отвечать. С его точки зрения, такой вариант тоже объяснял многие вопросы.

Роман потряс головой.

— Потомок Винса стал его отцом… у меня голова идет кругом. Нет, но даже если и так, мы-то что делать должны? Искать их всех, ловить и напоминать о том, кто они есть?

— Далеко не факт, что они потеряли память, — уточнил молодой маг и, тяжело вздохнув, потер лоб, — Но, вообще говоря… Я думаю, что найти их лучше было бы поскорее. В этом времени наших друзей может подстерегать масса опасностей — вспомните, они ведь все, каждый из них пострадали в шестом веке! — и, кроме того… — он поморщился и безнадежно махнул рукой, — Мы даже не знаем, в какой именно период времени сейчас находимся. А значит, не имеем понятия, где и кто из наших друзей…

Анри сидел на большом диване в библиотеке, скрестив по-турецки ноги и закрыв глаза. Руки его привольно покоились на коленях, дыхание было глубоким и ровным — со стороны можно было подумать, что молодой человек, в поисках успокоения, дошел до буддийских практик и сейчас медитирует, погружаясь внутрь себя.

И нельзя сказать, что предположение это было бы совершенно ошибочным.

Слева от него, на диване, лежал открытый блокнот, довольно старый, потрепанный, с испещренными острым почерком страницами — личные записи великого мастера Альберта, которые тот всегда разрешал изучать своему внуку. Справа, на том же диване, лежала большая тетрадь, исписанная почерком самого парня — конспект «лекций» Винсента, которые тот в свое время активно ему читал.

Оба источника знаний были открыты на страницах, где крупными буквами выделялась одна и та же фраза: «Магия начинается там, где заканчивается реальность».

Анри приоткрыл глаза и, глубоко вздохнув, вновь крепко закрыл их, пытаясь сосредоточиться. Ему следовало отрешиться от реальности, полностью погрузиться в самое себя, найти там росток чужеродной силы и вырвать его с корнем, и он изо всех сил старался сделать это. Получалось пока слабо, все, что удалось почувствовать юноше — это ощущения, довольно мимолетные, но от этого не менее ясные. Пожалуй, это уже можно было считать большим успехом и, наверное, дедушка или Винс так бы и сказали… но Анри был один и, сам оценивая свои способности, находил их еще слишком далекими от совершенства.

Он вновь погрузился в глубокое медитативное состояние, максимально отрешаясь от реальности, полностью углубляясь в самое себя…

Неожиданно раздавшийся рядом с ним голос заставил молодого человека вздрогнуть — он так увлекся, что даже не услышал шагов.

— Анри.

Парень тяжело вздохнул и неспешно открыл глаза, выныривая из собственных мыслей.

— Да, папа?

Эрик, окинув сына долгим взглядом, безмолвно покачал головой, очень явственно не одобряя его поведения.

— Я же просил тебя не оставаться сейчас в одиночестве. Неизвестно, что и в какую секунду может предпринять Чеслав, неизвестно, когда он вдруг перейдет в атаку, ты рискуешь…

— Папа, — перебил Анри и, внимательно вглядевшись в отцовское лицо, негромко, но значительно проговорил, — Чеслава больше нет в замке.

Молодой граф, не понимающий значительности этого заявления, чуть приподнял брови и развел руки в стороны.

— Нам это было известно и прежде — оборотень сбежал, навредив нашим родным. И мы теперь даже понятия не имеем, что с ними, как они там… — он подавил вздох и на секунду сжал губы. Мысль о том, что отпустил любимую супругу в оказавшееся столь опасным путешествие, гнела его.

— Нет, ты не понял… — молодой человек опустил ноги на пол и, встав с дивана, шагнул к отцу, кладя руку ему на плечо, — Папа, я чувствую, что его нет в замке, нет нигде поблизости. Мне кажется как-то смутно… ты знаешь… — он убрал руку и, хмурясь, уставился в пол, — Как раз, когда ты позвал меня, мне почудилось, что я слышу морские волны.

Эрик чуть повернул голову вбок, вглядываясь в сына сам. О том, что отпрыск обладает немалой магической силой, молодой граф был прекрасно осведомлен, в его способностях и вовсе никогда не сомневался, но пока понять, важно или нет сообщаемое им, не мог.

— И… что это, ты думаешь, должно означать?

Анри неловко пожал плечами.

— Я думаю… я надеюсь… мне хочется верить, что это… Что это значит — Чеслав где-то около моря. То есть…

— То есть, ты можешь слышать его, как и он слышит то, что слышишь ты? — отец молодого человека сдвинул брови, — Сынок, я был бы очень рад, если бы ты оказался прав, честное слово. Но, мне казалось, магия дыхания слишком древняя и сильная, человек, подвергшийся ее воздействию, не может…

— Это не совсем так, — голос итальянского мага, неожиданно послышавшийся из-за стеллажей, заставил и отца, и сына одновременно вздрогнуть и изумленно воззриться на неожиданного свидетеля их беседы, — Прошу простить, что взял на себя смелость вмешаться в вашу беседу с сыном, господин граф. Но я должен заметить, что юношу мы ни на мгновение не оставляем одного, как того просил Винченцо.

Анри, мигом сообразив, что это значит, красноречиво закатил глаза.

— Класс, за мной еще и следят… Просто супер, — он надул губы и, скрестив руки на груди, насупился. Отец успокаивающе хлопнул его по плечу.

Паоло, тем временем, мудро не обращая внимания ни на слова юноши, ни на его обиду, продолжал.

— Итак, магия дыхания. Вы правы, совершенно правы, синьор Эрико — ни один маг, против которого прежде она была направлена, не мог совладать с нею, не мог, так сказать, изменить ее полярность… но я смею напомнить, что прежде никто не был и способен высчитать, когда наступит Ночь Большой луны. Вашему же сыну это удалось еще в шестилетнем возрасте.

Анри, как-то сразу забыв про обиду (в этом он был немало похож на своего дядю Романа), оживился, с интересом подаваясь вперед.

— Значит, вы считаете, что я могу… изменить полярность магии Чеслава? Могу слышать то, что слышит он, видеть то, что видит он…

— Если сосредоточитесь, юноша — безусловно, — итальянец опустил подбородок, — Но будьте осторожны. Мне известно, что в своем нежном возрасте силой вы практически равны Альберто, я не сомневаюсь вас ни на миг, клянусь! Но заклинаю — соблюдайте осторожность. Чеслав хитер и умел, я боюсь, он может понять, что вы задумали и тогда… — мужчина вздохнул и умолк, не желая живописать картину плохого окончания ситуации.

Эрик в раздумье постучал себя пальцем по губам, просчитывая различные варианты и сопоставляя слова Паоло с реальностью. В сыне молодой граф, разумеется, не сомневался, в силе и способностях его был уверен, но также знал и о горячности своего наследника, подозревая, что та может сыграть против него.

— Знаете, есть такая пословица… — итальянец на миг задумался, затем произнес на своем языке, — Chi la dura la vince. В моем вольном переводе это означает следующее — «кто упрям — побеждает». В упрямстве вашего сына, господин граф, у меня сомнений нет, как, надеюсь, и у вас.

Анри расплылся в широкой улыбке — он в своем упрямстве тоже никогда не сомневался, поэтому слова мага ему польстили даже больше, чем все предыдущие дифирамбы его силе.

— Это точно, я упрямый, — он хмыкнул и, весело подмигнув несколько расслабившемуся отцу, продолжил, не давая ему сказать и слова, — Но что тогда значат эти волны? Что, Чеслав решил взять отпуск, валяется где-то на пляже?

— Или Чеслав решил заручиться союзником, — негромко возразил настроенный значительно более мрачно Эрик, — Волны, Анри, волны! Моря, океаны! Кого мы знаем, связанного с водной стихией?

Парень на секунду замер, пытаясь сообразить, что имеет в виду отец, а затем, приоткрыв рот, неуверенно попятился, падая обратно на диван.

— Не может быть… — сорвался с его губ пораженный шепот, — Но, папа, Чарли не пойдет против нас! Он не может!..

Паоло тяжело вздохнул и, опустив голову, покачал ею.

— Поймите меня правильно, друзья мои, — негромко проговорил он, — Я не питаю сомнений в благородстве капитана Бешенного, нашего доброго друга Чарльза, но я и не склонен недооценивать врага. Чеслав ведет себя как будто спокойно, но я думаю, все мы достаточно знаем его, чтобы утверждать, что этот волк сейчас в ярости. Просто ярость свою он обращает в силу, пользуется ей, как ему удобно… Обмануть Чарли, поймать его на крючок сильных эмоций — для такого, как Чеслав, это ничего не стоит. Кроме того, все мы хорошо знаем, как тоскует Бешенный по своей пиратской жизни.

— И что вы хотите сказать? — Анри, хмурясь, вновь поднялся на ноги, скрещивая руки на груди, — Что, Чеслав сделает из Чарли пирата, и тот, как теленок, покорится? Опять пустится во все тяжкие, будет разбойничать на морях… Но это же, черт возьми, преступление! Это не мир дедушки, здесь другие законы, и отец маг не спасет его если не от реи, то от тюрьмы точно!

— Анри, Анри… — Эрик чуть сдвинул брови, — Остынь. Паоло только что сказал, что Чеслав хитер, он может поймать человека на крючок сильных эмоций, а вызвать их рассказами, разговорами о прошлом для него тем более раз плюнуть. Я не говорю, что Чарли наверняка поддастся ему! Я лишь полагаю, что мы должны учитывать разные варианты развития событий. Ну, а пока мы ничего не знаем наверняка, думаю, вполне можем предположить, что Чеслав действительно пытается подобраться к Чарльзу. В конечном итоге… — граф чуть приподнял уголок губ, — В мире Альберта они были дружны.