На крючке ярости

Глава 4

Роман тяжело вздохнул и, вытянув руки, лег грудью на стол. На душе у него было муторно — племянника парень любил и переживал за него совершенно искренне. Впрочем, для такого его состояния была и еще одна причина.

— И снова виноват я, — парень обреченно закрыл глаза, — Может, сразу меня расстрелять, чтобы я уже не мучился? Я же ходил к нему, постоянно виделся с ним, но… проморгал.

— Это не твоя вина, Роман, — Альберт нахмурился, сцепляя руки в замок и кладя их перед собою на стол, — Винить скорее следует меня. Не взирая ни на что, не взирая на то, что колдовать ты немного способен, в первую очередь ты — интантер, мальчик мой. Почувствовать возвращающуюся силу мага может только маг, это я, я должен был следить за Чеславом! — он скрипнул зубами, сжимая руки сильнее, — Но я этого не сделал. Не подумал, что ему достанет хитрости и коварства восстановить силы, да еще так быстро, не подозревал, что он может оказаться способен!..

— Довольно! — Людовик, решительно вмешиваясь в беседу дяди и брата, пару раз стиснул вытащенный из кармана эспандер — игрушку, которая всегда помогала ему думать, — и с хлопком положил его на стол, — Хватит уже заниматься самобичеванием! Кто бы ни был виноват — мы имеем то, что имеем и вопрос теперь один… как помочь Анри?

В гостиной воцарилось молчание. Собравшиеся за столом люди переглядывались, обмениваясь безмолвными соображениями, не зная, что сказать и что решить.

— Неужели все так серьезно? — черноволосый лохматый мужчина, кажущийся обеспокоенным едва ли не больше прочих, перевел взгляд с Альберта на Эрика и покачал головой, — Неужели Чесу могло достать сил, чтобы совершить такое… Винсент, — взгляд его скользнул дальше, к хранителю памяти, — Винсент, ты же умеешь работать с сознанием! Почему ты не можешь вытурить Чеслава из разума Анри??

Мужчина тяжело вздохнул, подпирая щеку кулаком. Давать долгие и пространные объяснения ему не хотелось — не то было время, чтобы читать лекции, — однако, выбора ему не оставляли.

— Я умею работать с памятью, Ричард, — он немного сдвинул брови, — С сознанием… опосредованно. Но и это не может помочь, потому что эта магия намного древнее и глубже, чем мои умения. Магия дыхания или Вздох Дьявола — один маг на несколько долгих мгновений окутывает своим дыханием другого, вынуждая его вдохнуть… и тем самым проникает в его мозг. На физическом уровне, Лэрд, а не на ментальном. Теперь каждая капля кислорода, поступающая в легкие, поступающая в кровь Анри, контролируется Чеславом, и он в любую секунду может перекрыть ему доступ к воздуху! Учитель когда-то рассказывал мне об этом, отзывался с отвращением об этом виде магии — убийство всегда претило ему, поэтому сам он этим не пользовался. Но как побороть ее знал… — мужчина тяжело вздохнул, — Я не помню, говорил ли он об этом мне. Рассказывал ли способ справиться с этим чертовым Вздохом, учил ли меня такому… Я был нерадивым учеником, — Винсент помрачнел, — И вот когда мне это аукнулось.

Великий маг, внимательно выслушавший своего предка, покачал головой.

— Только не говори об этом Анри, — вежливо попросил он, — Не хотелось бы запугивать парня еще больше, он итак, по-моему, слово боится сказать. Чеслав преподал ему жестокий урок…

— И поплатится за это! — Ричард Лэрд, с размаху стукнув кулаком по столу, раздраженно выдохнул, — Я не позволю, ни за что не позволю ему мучить Анри, это… это… Черт бы его побрал! — он запустил руку в лохматые волосы и взгляд его исполнился беспокойства, — Как он сейчас?..

Почему-то сразу становилось ясно, что спрашивает мужчина не про Чеслава. Эрик, который на протяжении всего разговора предпочитал отмалчиваться, скупо улыбнулся и чуть дернул плечом.

— Он в своей комнате, отдыхает… я надеюсь. Татьяна пошла к нему. Хочется думать, что Анри не будет с ней излишне груб — мне бы этого не хотелось.

…Анри сидел на своей кровати, подобрав под себя ноги и бездумно смотрел в окно, когда дверь тихонько отворилась, пропуская девушку.

Он услышал ее, почувствовал ее приближение, однако, поворачиваться не стал, не желая сейчас взирать на мать.

Последняя присела рядом с сыном на кровать и ласково провела ладонью по его волосам.

— Как ты? — голос ее звучал негромко, мягко, и молодой человек, сдаваясь этой нежности, ненадолго прикрыл глаза, подставляясь под материнскую руку.

— Знаешь, мама… — отвечал парень тоже тихо, совсем не желая обижать ее, — Лучше бы ко мне относились как к предателю, чем как к тяжелобольному.

— Я не считаю тебя предателем, — Татьяна чуть нахмурилась и, убрав со лба сына несколько прядей волос, опустила руку, — Я знаю, что ты вырос очень вспыльчивым, Анри, и подозреваю, что это в тебе от Чарли… не зря же он заслужил прозвище Бешенный, он всегда вспыхивает, как фитиль, стоит поднести спичку. Ты знаешь его с детства, ты похож на него вспыльчивостью… Но сердце у тебя доброе и мне это известно. Когда ты был ребенком, ты сочувствовал всем и каждому, даже тем, кого боялся, поэтому меня не удивляет, что ты решил помочь неизвестному… даже не человеку, пауку! Думаю, ты сам испугался, когда он вдруг принял человеческий облик?

Анри не стал спорить. Это воспоминание из детства, миг спасения Анхеля, отпечатался в его памяти, наверное, навсегда, навеки, и забыть его он не мог.

Он кивнул и, подавшись вперед, уткнулся лбом в плечо собеседницы.

— Правда, мама… Я тогда напугался, а он был удивлен тем, что вместо Чеслава видит мальчишку. Но, клянусь, он не пытался причинить мне вред! Он помог мне добраться до замка, он постоянно поддерживал меня, заботился обо мне ничуть не меньше, чем вы все! Мама, — парень поднял голову, взирая на девушку снизу вверх, — Мама, он мой друг! Правда, друг, он не пытается манипулировать мной или что-то в этом роде, не пытается освободить Чеслава — он просто дружит со мной, вот и все!

— Я понимаю, — Татьяна вновь ласково провела ладонью по сыновним волосам, — Понимаю, Анри, правда, понимаю. Ты подружился с ним, ты видишь его хорошую сторону… жаль, что мы знаем его другим. Знаем, что он совершал, на что был способен когда-то и на что может быть способен сейчас. Я не пытаюсь заставить тебя отвернуться от него, сын! — заметив в глазах парня протест, она поспешила объясниться, — Я просто хочу, чтобы ты понял нас. То, что ты обманывал нас пятнадцать лет, то, что ты лгал столько времени… это больно сознавать. Но сейчас, в свете того, что с тобой произошло…

— Не надо! — молодой человек высвободился из рук девушки и, соскочив с кровати, прошелся по комнате, — Ты говоришь так, будто я смертельно болен, но это не болезнь, мама! Это просто происки злобной твари, что сидит в цепях у нас в подземелье, и я уверен, что есть способ это исправить! Если Чеслав…

— Тише! — девушка, сама поднявшись на ноги, нахмурилась, грозя сыну пальцем, — Не вздумай ничего говорить о нем, Анри, ни к чему это. Я не хочу вновь видеть, как он убивает тебя, когда я ничего не могу сделать.

Парень поник и, опустив голову, понуро вздохнул, виновато кивая. С мамой он ссорился реже всего, должно быть, потому, что ее любовь ощущал сильнее и острее, нежели привязанность прочих родственников.

— Прости. Мне… на самом деле, очень плохо, когда я думаю, что вот сейчас, в эту минуту, он слышит, что я говорю. Очень мерзко сознавать это, отвратительно на душе — он сделал из меня предателя против моей воли! Как мне быть теперь?.. — он поднял взгляд, с надеждой взирая на собеседницу. Сейчас, в эти секунды, он вдруг вновь почувствовал себя маленьким мальчиком, убежденным, что мама может решить все проблемы и безмерно захотел спрятаться за нее, как делал в шесть лет.

Увы, сейчас бы это уже не помогло.

— Я не знаю, — Татьяна, помолчав немного, на секунду сжала губы, — Не знаю, Анри, но уверена, что твой дедушка обязательно что-нибудь придумает. В конечном итоге… — она слабо усмехнулась, — Не зря же его называют великим мастером Альбертом. Займись пока чем-нибудь отвлеченным, не думай об этом. У тебя есть какие-то задания в институте?

— Да… — Анри почесал в затылке, и в самом деле отвлекаясь от пасмурных размышлений, — Тригонометрия, я там никак не мог решить… Сейчас займусь. Мама! — заметив, что мать уже направилась к двери, молодой человек поспешил ее окликнуть, — Я… говорил с Аном. После того, как… после всего, в общем.

Татьяна остановилась, не поворачиваясь и внимательно слушая. Как реагировать, она пока не знала.

— Рассказал ему, что сделал Чеслав и, знаешь… оборотень не пытался мне помешать, — он на секунду примолк и твердо продолжил, — Ан сказал, что никогда и ни за что не позволит ему убить меня.

Девушка медленно обернулась, пристально взирая на сына.

— Ты веришь ему?

Анри уверенно кивнул.

— Да. Он никогда не оставлял меня, не оставит и на сей раз. Может быть, что он уже говорит с Чеславом…

Анхель обратился на полушаге, возник из ниоткуда прямо на ходу, резко и быстро приближаясь к сидящему на каменном полу темницы по-прежнему скованному пленнику.

— Как ты смел? — голос его прозвучал низко, приглушенно: ворас был в ярости и с трудом сдерживал ее.

Чеслав медленно растянул губы в улыбке, взирая на него с зашкаливающей доброжелательностью.

— Здравствуй, Ан. Как удивительно видеть тебя второй раз за день, чем же я заслужил такую честь?

В голосе рыжего явственно чувствовался яд, и мужчина, ощущая, как гнев в душе разгорается, подпитываемый им, еще больше, стиснул кулаки.

— Не юродствуй! Ты знаешь, почему я пришел, Чес, знаешь прекрасно… ты ведь слышал все, что говорил мне Анри!

— Слышал, — рыжий ухмыльнулся, — И, признаться, был изрядно позабавлен выражениями, какие позволил себе маленький наследник. Даже я не разрешаю себе так говорить, хотя во мне и нет благородной крови.

Анхель нахмурился. Попытка старого друга ускользнуть от объяснений не могла укрыться от него — в конце концов, он знал его всю жизнь, и изучил не хуже, чем самого себя, — и вызывала в душе откровенное раздражение.

— Как ты посмел сделать этого мальчика разменной монетой в своих играх? — он скрипнул зубами, немного надвигаясь на пленника, — Как тебе пришло в голову использовать ту магию на нем?!

Чеслав немного откинулся назад, с удобством устраиваясь на твердом полу и широко улыбнулся. Лицо его обрело выражение насмешливой безмятежности.

— А почему нет, Ан? В конце концов, маленький наследник — всего лишь мальчишка, потомок двух, а то и трех проклятых родов. Он обречен от рождения, и мое проклятие…

— Ты затащил его сюда! — ворас сжал кулаки, борясь с желанием как следует встряхнуть собеседника, — Обманул, заставил подойти! Солгал! Сделал из него предателя против воли, ты медленно убиваешь его! Не называй это следствием проклятия, Чес — это твои новые игры! Игры, которые мне не нравятся.

— Правда? — оборотень удивленно приподнял брови, — Отчего же? Моя память подсказывает мне немало похожих случаев, Ан… Помнишь, как в шестом веке ты убивал детей? Маленьких потомков Мактиере и ла Бошеров, ты не щадил их, не щадил никого! Я не одобрял этого, — желтые глаза чуть сверкнули, — Я называл тебя жестоким, безжалостным, а ты говорил, что это справедливость, а не жестокость. Повторял из раза в раз, и я смирился. Привык… стал таким же жестоким, как и ты, — пленник немного прищурился, — Я жил ради тебя, Ан, всю свою жизнь, я делал все, чтобы отомстить за тебя, я отдал всего себя на исполнение твоих целей! Ради тебя, ради нашей дружбы, брат, я готов был на все. И что же теперь? — он попытался склонить голову набок, но потерпел фиаско и негромко зашипел сквозь стиснутые зубы. Анхель, внимательно слушающий его, внезапно понял, что названный брат зол.

— Теперь, когда я в плену, а ты на свободе! Что делаешь ты, Ан? Ты заводишь дружбу с мальчишкой, с врагом, ты забываешь обо мне и бросаешь меня гнить в подземелье на пятнадцать лет, даже не пытаясь помочь мне! — в желтых глазах свирепствовало уже не сдерживаемое пламя: Чеслав был по-настоящему зол, и то, на кого он злился, бесило его еще сильнее.

— Чес, что… — ворас мотнул головой, пытаясь сообразить, как ответить.

Ведь его обвинения были справедливы. Ведь в них, несомненно, звучала рациональность, слышалась истина… Дьявол. Кто бы мог подумать, что он все так извратит!

— Ты хочешь объясниться, Анхель? — оборотень насмешливо прищурился, — Что же, давай, я слушаю. Почему, вместо того, чтобы помогать мне, ты целыми днями возишься с мальчишкой, с врагом, который вырос и ненавидит нас? Почему ты помогаешь недоноску, в чьих жилах течет проклятая кровь?! Ты, дитя своих врагов, ты, ненавидевший ла Бошеров и Мактиере больше полутора тысяч лет, ты, мой друг, мой брат, почему ты предаешь меня?!!

— Анри спас мне жизнь, — Ан нахмурился: защищать своего молодого друга он был готов до последней капли крови, но не ожидал, что защищать его придется от того, с кем его связывали долгие годы дружбы. Ситуация не нравилась ему, ссориться со старым другом не хотелось, но и давать в обиду молодого наследника рода де Нормонд мужчина не собирался. И тем более не мог позволить Чеславу убить его.

Оборотень скривился.

— А я? Сколько раз я спасал тебе жизнь, Ан? Должно быть, недостаточно, чтобы завоевать твое доверие, да? Видимо, я сделал слишком мало, не смог убедить тебя в собственной преданности, маркиз! Потому что ты навсегда останешься дворянином, а я — не более, чем бродяга, подобранный тобой из жалости!

— Что ты несешь! — Анхель, в конце концов не выдержавший, шагнул к собеседнику и, схватив его за плечи, резко встряхнул, — Я никогда не считал тебя бродягой, я всегда видел в тебе равного себе! Очнись, Чес, что за бред ты тут городишь?!

— Я?! — Чеслав рванулся, силясь высвободиться из рук старого друга, — Что ты городишь, Анхель, о чем ты говоришь мне?! Ты заявляешь, что молодой наследник спас тебе жизнь, но это я, я поместил тебя в ту плошку, я начал…

— А он закончил, — голос Анхеля прозвучал треском молнии, расколовшей камень; глаза его похолодели, — Ты мог убить меня в этот раз, Чес. Ты не знал того, что должен был знать, ты совершил ошибку, и я мог никогда не очнуться! Больше никогда, понимаешь? Я бы умер от твоей руки… брат. Но пришел Анри и спас меня, вернул мне жизнь и человеческий облик. Он спас меня, имей же хоть каплю благодарности!

Оборотень криво улыбнулся. В глазах его появилось что-то неприятное.

— Вот как ты заговорил… скажи, Анхель, а ты не хочешь вновь устроиться мажордомом к де Нормондам? Ведь там твое место, ты, я смотрю, предан этой семейке, защищаешь их выродка…

Границы были перейдены. Ворас, ощущая, как гнев затмевает ему рассудок, не в силах отвечать, вскинул руку с сжатым кулаком, будто намереваясь ударить старого друга, названного брата…

Чеслав подался вперед, подставляясь под удар.

— Бей! — в голосе его зазвучала откровенная насмешка, — Давай же, брат, ударь меня! Ударь, потому что я не могу поверить в твое предательство, потому что я не хочу даже думать, что ты мог оставить меня! Ударь, ударь как можно сильнее, размозжи мне к чертовой матери голову, Анхель, потому что я не хочу сознавать, как бессмысленны были мои поступки и мои жертвы! Ну!

Анхель медленно опустил кулак и, тяжело вздохнув, присел перед названным братом на корточки, мягко касаясь его скованных рук своей.

— Чес… прошу. Я не хочу ссориться, не хочу ругаться с тобой, друг мой, брат мой, я не хочу, чтобы ты считал меня предателем. Я понимаю, что движет твоими словами и действиями. Но, поверь, Чеслав, твоя ревность беспочвенна! Анри — мой друг, это правда, я на многое готов пойти ради него. Но ты — мой брат. И эти узы крепче кровных, крепче любых других, я никогда не предам тебя, Чес!

Оборотень прикрыл глаза, сам невольно остывая. Ссориться со старым другом, сидя в цепях, ему тоже не хотелось.

— Но тогда почему ты пришел просить за него, Ан? — он тяжело вздохнул и, распахнув глаза, грустно улыбнулся, — Почему готов был ударить меня, защищая его? Он моложе тебя на столько лет, он мальчишка, щенок, и ты так за него беспокоишься!.. Я могу понять, что у тебя есть друг, Анхель. Правда, могу понять это, я не пытаюсь ограничивать тебя в общении с другими. Я не могу понять только, почему в друзья себе ты избрал врага.

Ворас тяжело вздохнул и покачал головой. Начинать все сначала ему бы не хотелось.

— Я избрал себе в друзья потомка своих врагов, но не своего врага, — он мягко улыбнулся, — Хватит этих глупостей, Чес. Чем может быть виноват Анри, не имеющий понятия о вечной вражде, Анри, являющийся наследником Эрика де Нормонда? Он не имеет отношения к нашей вечной битве, он доказал свое благородство, спасая меня! Прошу тебя… просто прошу тебя, брат мой, не убивай этого мальчика. Он дорог мне, он согрел мое сердце, он стал мне настоящим, верным другом! Прошу, ради меня, поклянись, что не убьешь Анри.

Чеслав мимолетно поморщился. Сопротивляться просьбам друга он никогда не умел.

— Клянусь, — без особой охоты бросил он, — Мальчишка будет жить. Но Вздох Дьявола не имеет обратного хода, Ан, и все, что он видит и слышит, я буду знать. Он будет жить… но под моим присмотром. И посмотрим, так ли он на самом деле хорош, как тебе хочется верить.