На стальном ветру

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Производители несли вахту до тех пор, пока не прибыли наземные спасательные группы, а затем они снова оказались в пути, сборные модули были спрятаны на борту сверхмощных вездеходов, гораздо больших, чем те, на которых они приехали с опорной стоянки. Обратный путь до ближайшей стоянки гондолы был долгим, но без происшествий. Они поднялись на грузовом лифте по его нитке, и в гондоле их ждал медицинский осмотр, разбор полетов, некоторые юридические формальности, просьбы об интервью от представителей СМИ - последние были отклонены, а затем их впустили в общественную зону ожидания, где в течение нескольких часов с нетерпением ждал Имрис Квами, знавших о новостях, но ужасно жаждущий подтверждения.

- Мы были снаружи, когда это случилось, - сказала Чику. - Думаю, это было быстро. Это выглядело быстро. Нам действительно жаль, Имрис.

- Она была очень храброй, - сказал Педру. - Я почти не могу себе представить такого рода смелость. Уверен, она знала, каковы были шансы.

- Почти наверняка, - сказал Квами.

- Пройдет некоторое время, прежде чем они смогут направить поисковые группы к опорной стоянке, - сказал Педру. - Там могли быть воздушные карманы, защитные двери, которые закрылись.

Квами дотронулся до маленькой фески, сидевшей у него на голове. - Я поддерживаю нейронный контакт с Джун с тех пор, как она впервые наняла меня на работу. Конечно, ее самые сокровенные мысли были закрыты для меня, и я бы не поступил иначе, но я всегда ощущал ее живое присутствие, независимо от того, как далеко мы были друг от друга. Когда произошел несчастный случай, я почувствовал резкий разрыв, как будто само расширение вышло из строя. Разрыв контакта был таким глубоким, таким быстрым, что ее смерть могла быть только мгновенной. - Пока он говорил, длинные костлявые веточки его пальцев сплетались и снова сплетались. - Не было ни страха, ни сожаления, ни мгновения ужаса. Только безмятежное приятие, как будто она ждала восхода солнца, которое продолжалось до последнего мгновения ее жизни. Для меня было исключительной честью познакомиться с этой женщиной.

- Она кое-что сказала мне, - сказал Чику, - прежде чем мы расстались. Вы должны помочь нам, Имрис. Она сказала, что вы можете доставить нас к Аретузе.

Он улыбнулся не без сочувствия. - А теперь она это сделала?

- Плейстоцен, ананас, рококо, - сказала Чику. - Это что-то меняет?

После долгого молчания Квами сказал: - Ананас?

- Я имела в виду грейпфрут, - поспешно сказала Чику.

- Ну что ж, юная мисс. Это действительно многое меняет.

"Гулливер" был угольно-черной иглой с возможностью эксплуатации в глубоком космосе и криокамерами, которые могли поддерживать жизнь экипажа на всем пути к облаку Оорта и обратно. Оснащенный убирающимися крыльями и поверхностями управления, готовыми выскакивать, как лезвия перочинного ножа, он был достаточно гладким и маневренным, чтобы работать практически в любой атмосфере системы. Внутри он был роскошным и достаточно просторным для тридцати пассажиров, не говоря уже о троих присутствовавших. Там были библиотеки, груды печатных книг в темных переплетах с красными и зелеными корешками, тысячи инертных килограммов щедро обработанной древесной массы. Там были мраморные статуи и бюсты - еще более расточительный тоннаж. Целая зона корабля, закрытая для обычного доступа, оказалась обширным и хорошо оборудованным медицинским отсеком.

Чику едва знала Имриса Квами до смерти Джун, поэтому трудно было сказать, насколько хорошо он держался. Он определенно казался целеустремленным, стремящимся поскорее приступить к делу. Чику упомянула Аретузу, Джун настаивала на том, чтобы они вступили в контакт. Имрис сказал, что да, это произойдет, он обещал это, но тем временем ходили разговоры о Марсе, о каком-то рандеву, которое должно быть назначено.

Когда они были в двенадцати часах полета от Венеры, пересекая космические трассы властно медлительных кольцевых лайнеров, они втроем собрались вокруг низкого нефритового столика в гостиной "Гулливера". Квами приготовил чай. Корабль был слишком мал для центробежного вращения, но постоянная тяга двигателя обеспечивала гравитацию в четверть g.

Чику с благодарностью отхлебнула теплый, успокаивающий напиток и сказала: - Имрис, мне нужно кое-что прояснить, но это трудно обсуждать.

- Вы произнесли эти три слова, Чику - теперь между нами нет необходимости в секретах.

- Я знаю, это прозвучит глупо, но я приехала к Джун, потому что чего-то боялась, и думаю, что это... существо, возможно, пыталось намеренно навредить нам на Венере.

Он наклонил свою чашку, которая была едва ли больше наперстка. - Вы говорите об Арахне.

Чику почувствовала какое-то головокружительное облегчение от того, что от нее не потребуют объяснять все с самого начала, как от какой-нибудь болтливой сумасшедшей.

- Я думаю, Арахна испортила гондолу, поэтому мой вопрос в том, может ли она напасть на нас здесь?

- Ее влияние обширно, - сказал Квами, серьезно кивая, - но она не всеведуща. Она хотела бы быть такой, но ее возможности ограничены физикой и ограничениями устройств и сетей, которые она должна кооптировать и внедрять. Джун, к счастью,.. была очень умной женщиной. - Эта ошибка смутила его. - Вы должны извинить меня.

- Пожалуйста, - сказала Чику, отмахиваясь от его оплошности.

- В восприятии Арахны всегда были пробелы. Джун научилась проскальзывать через эти пробелы и использовать их в своих интересах. Этот корабль в безопасности, насколько мы вообще можем быть уверены в таких вещах. Однако наша связь на дальние расстояния - это совсем другое дело. Арахна, вероятно, сможет расшифровать любой шифр, который мы сможем изобрести.

Педру откинулся на спинку стула, подогнув под себя одну ногу. - Чего она хочет?

- Ее главная цель, юный сэр, та же, что и у нас, - продолжать существовать. Она знает, что Когнитивная полиция давно бы устранила или нейтрализовала ее, если бы узнала о ее истинной природе.

- Но они знали, что она была искусственным интеллектом, - сказала Чику.

- Конечно, но она существует на грани того, что они были готовы терпеть, - сказал Квами, и в его тоне прозвучала мягкая поправка. - Они сделали скидку, поскольку Окулар не смог бы функционировать без помощи контролирующего интеллекта высокого уровня. Но Арахна оказалась гораздо умнее, чем они предполагали. - Он сделал паузу, чтобы налить себе свежего чая. - Джун обычно говорила о двух степенях сообразительности. Первая рекламирует себя, жаждет внимания. Вторая более мудрая. Она окутывает себя слоями маскировки и будет казаться глупой, если потребуется.

- Это была Арахна, - сказал Педру.

- Никто не догадывался о ее истинной природе, пока не стало слишком поздно, - сказал Квами.

- За исключением Юнис, - сказала Чику. - Во всяком случае, конструкт.

- Действительно. Вы общались с роботом?

- Да. Всего пару раз, но этого было достаточно, чтобы получить представление.

- Джун говорила об этом, но по понятным причинам я никогда не ожидал встретить кого-то, кто действительно сталкивался с этим. Или, возможно, мне следовало бы сказать "с ней".

- К сожалению, - сказала Чику, - конструкт мало что помнила об Арахне, да и вообще о Джун, кроме того факта, что мне было жизненно важно поговорить с ней как можно скорее. Что ж, я сделала это, и теперь я здесь, но так ничего и не узнала. Она рассказала вам всю историю, Имрис?

- Все, что она считала важным.

- Материал о Крусибле, о том, что это может оказаться не тем, чего мы ожидаем?

- Она поделилась кое-какими теориями, ничего конкретного.

Чику коснулась своей головы, повторив предыдущий жест Квами. - У меня в голове есть устройство, установленное Кворум Биндинг. Это связывает меня с моими сестрами. Или теперь уже с одной оставшейся.

Квами коротко кивнул. - Я знаю о такой практике. Она была очень распространена в первые годы строительства голокораблей.

- Я сейчас здесь, потому что моя версия на "Занзибаре" хотела, чтобы эта версия установила контакт с Джун. Чику Грин прислала мне свои воспоминания... они были заложены в моей голове по сценарию, заставляя меня действовать. Теперь мне нужно отправить свои воспоминания обратно на "Занзибар", чтобы Чику Грин могла решить, как с ними поступить.

- А ты не можешь просто передать информацию в виде сообщения обычным способом? - спросил Педру.

- Нет, это должно быть только для моих ушей. Я имею в виду, для ушей Чику Грин. Если об этом станет широко известно, это разорвет "Занзибар" на части.

- Вы правы, что проявляете осторожность, - сказал Имрис. - Обычные протоколы обмена сообщениями между этим местом и "Занзибаром"... Я не могу гарантировать, что они невосприимчивы к перехвату Арахной. И это до того, как мы рассмотрим возможность подслушивания человеком, поскольку сигналы передаются всему каравану.

- А кто сказал, что то же самое не случится с ее воспоминаниями? - спросил Педру.

- Возможно, но уровень шифрования будет значительно выше, чем для обычного трафика - вот почему вам понадобился морской народ, чтобы в первую очередь разблокировать воспоминания.

- Значит, вы знаете об этом, - сказала Чику.

- Проблема сейчас в том, что Арахна будет уделять особое внимание вам, мисс Экинья, концентрируя свои ресурсы против ваших усилий.

- Она могла убить меня, когда пришли врачи.

- Да, но такое событие было бы трудно объяснить как случайную смерть. Поверьте мне, Арахна достаточно стара и хитра, чтобы умело заметать следы.

- Но в конце концов она до нас доберется, не так ли? - спросил Педру. - Если она так стремится защитить себя, она обязана это сделать, верно? И мы никому не можем рассказать о ней, потому что они либо нам не поверят, либо возникнет массовая паника и еще больше смертей.

- Мы в некотором роде в затруднительном положении, - признал Квами с великолепным преуменьшением.

- Опасно это или нет, я все равно должна действовать, - сказала Чику. - Я должна рассказать Чику Грин о Крусибле. Даже если я не могу рассказать людям на голокорабле, что там на самом деле, конечно, для них лучше знать, что им лгут, не так ли?

- Я могу предложить вам альтернативу, которую вы, возможно, сочтете приемлемой, - сказал Квами. - Вы упомянули Аретузу.

- Да, - сказала Чику. - Джун тоже сказала, что мы должны поговорить с ней.

- Вы можете это устроить? - спросил Педру.

- Я могу. Но сначала мы должны кое-что забрать с Марса. Конечно, мы не задержимся надолго - и не подойдем слишком близко.

- Надеюсь, что нет, - сказала Чику.

Фобос и Деймос были важными отправными точками в исследовании Солнечной системы с самого зарождения космической эры. На обеих спутниках были построены аванпосты, топливные склады и дистанционно управляемые лагеря, предлагавшие промежуточные станции перед спуском на поверхность Марса. Юнис Экинья жила на Фобосе в течение нескольких месяцев, запертая там, пока не изменилась погода. Столетие спустя мать Чику оставила свои собственные следы на уродливой маленькой луне. К тому времени один из крупнейших кратеров - Стикни - стал центром распространения крупного строительства отелей и объектов обслуживания дальнего космоса. Когда "Гулливер" приближался к цели, Чику было трудно поверить, что Фобос когда-либо был вещью, местом, созданным природой. Спутник уже скрылся, задушенный тлением человеческого жилья. Разрисованные неоновыми надписями сооружения опоясывали его от полюса до полюса - отели, казино и торговые центры, купола для развлечений и смотровые площадки. Это было похоже на мечту о городе, обернутом вокруг самого себя.

- Насколько безопасно там, внизу? - спросила Чику. - Если Арахна смогла добраться до нас на Венере, она легко сможет добраться до нас и здесь.

- Инсценировать аварию на Венере, где многое идет не так, как надо, - это не то же самое, что инсценировать аварию на Марсе.

- Надеюсь, что вы правы насчет этого, Имрис.

- Я прав почти во всем. - Он сказал это без тени иронии. - И еще кое-что, Чику: человек, с которым мы встречаемся, Виктор Галлисин, - это тот, кому мы можем доверять. На протяжении многих лет он был очень хорошим и преданным другом и сыграл большую роль в том, чтобы помочь Джун собрать музей. Но он ничего не знает об Арахне, и было бы лучше не упоминать о ней.

Они пришвартовались, прошли иммиграционный контроль и двинулись через яркие районы коммерции и блеска. Время от времени Чику мельком видела Марс через панорамное окно, этот приз, который был достаточно близко, чтобы его можно было потрогать. Выяснилось, что Джун уже договорилась об этой встрече задолго до своих злоключений на Венере. Они встретились с Виктором Галлисином, "специалистом по извлечению", в вестибюле отеля. Конструкция была раскручена до половины g, и за окнами постоянно проносился пейзаж. Галлисин оказался похожим на огра человеком со слегка пиратскими манерами, его лицо представляло собой карту интересных шрамов и поражений. Он обнял Имриса Квами, затем пожал руки Чику и Педру.

- Мне очень жаль слышать эту новость, Имрис. Сначала я в это не поверил. После стольких лет такая глупость, как та, что закончилась для Джун Уинг? Нелепый несчастный случай на Венере? Я имею в виду, на самом деле.

- Не существует такого понятия, как хороший способ уйти, когда тебе триста три года, - глубокомысленно изрек Квами.

- Если бы она не отказалась от своего костюма, Педру или меня, возможно, здесь бы не было, - сказала Чику.

- Вы давно ее знали? - спросил Галлисин.

- На самом деле совсем недавно, но у нее есть связь с моей семьей. Джун когда-то знала моих маму и папу, еще когда они все жили на Луне.

- Что сделало бы вас одной из этих Экинья, а не просто какой-нибудь старой Экинья.

- Да, - сказала Чику. - Но не держите на меня зла, ладно?

- Я бы и не мечтал об этом. - У Галлисина была копна непослушных черных волос и густая черная борода, которая, по-видимому, служила для того, чтобы скрыть еще больше недостатков. Простая золотая серьга пронзала одну изрезанную кратерами мочку. Его одежда была слишком вычурной. - Послушайте, давайте не будем стоять столбом, как дураки. На другом конце Фобоса есть неплохой бар - мы должны напиться до полного отупения в память о ней.

- За исключением того, что я не пью, - сказал Имрис Квами.

- Да, но у тебя поразительная терпимость к пьянству других.

- Это правда.

- К тому же ты знаешь больше историй Джун, чем кто-либо другой из ныне живущих. За возможным исключением меня.

- Это тоже верно.

Похожие на червей поезда пронизывали Фобос насквозь. Вскоре они оказались в баре и уселись за столик, откуда открывался великолепный вид на освещенный лик Марса. Единственной силой тяжести здесь было слабое притяжение самого Фобоса, но напитки доставлялись в изысканных баночках, приспособленных для выжимания, а для тех, кто не привык к почти невесомости, имелись браслеты и эпидермальные пластыри. Педру и Чику заказали пару пластырей, затем пристегнулись к мягким креслам для наблюдения.

- Наш друг Виктор слишком скромен, чтобы хвастаться этим, - сказал Квами, - но он - один из очень немногих людей, ступавших на Марс за последние пятьдесят лет - фактически, несколько раз. Сколько раз сейчас, Виктор? Четыре?

- Шесть, - сказал Галлисиан, кашлянув. - Вообще-то, семь.

- Я удивлена, что в наши дни кто-то спускается на Марс, - сказала Чику.

- Все это неофициально и не без страховки, - сказал Галлисин. - Мы снижаемся быстро, очень тщательно выбираем места для посадки и не слоняемся вокруг, чтобы понюхать маргаритки - во время моего последнего полета я пробыл там меньше восьми минут. Мое суммарное время пребывания на поверхности Марса за всю мою карьеру специалиста по добыче полезных находок по-прежнему составляет менее часа. - Он шмыгнул носом, почесывая его. - Никогда не видел этого места в прежние времена. Сейчас скорее сожалею об этом.

- Я слышал о любителях острых ощущений, стремящихся к выбросу адреналина, - сказал Педру.

- Дураки и мошенники, - ответил Галлисин, и на его лице появилось выражение безудержного презрения. - Они бросают что-то на поверхность, например кость. Затем, как настоящие собаки, они соревнуются друг с другом, чтобы посмотреть, кто доберется до нее первым, опередив машины, а затем вернуться на орбиту. Конечно, здесь замешаны деньги и престиж - иначе зачем бы им унижать себя?

- Виктор Галлисин считает подобную деятельность ниже своего достоинства, - сказал Квами, как будто предмет его заявления не сидел прямо напротив него.

- Да, это так, - твердо сказал Галлисин. - Я сталкиваюсь с сопоставимыми рисками, но я делаю это с целью, выходящей за рамки моего личного тщеславия.

На Марсе было безоблачно и безветренно, так что они без труда могли видеть весь путь до поверхности. По какой-то счастливой случайности они смотрели вниз, на то место, где все началось - хребет Тарсис, три щитовых вулкана, расположенных цепочкой, похожей на пулевые отверстия, а на востоке - паутинный разлом системы каньонов долины Маринерис, оставляющий такие глубокие шрамы, что даже с орбиты Чику могла видеть их очертания, контрастирующие возвышенности. Там, где работали машины, их деятельность оставила видимые следы на поверхности, как будто Марс подвергся новой и внезапной эпохе выветривания. Там виднелись новые яркие воронки, оставленные орудиями, а также выемки и зигзаги траншей, вырытых для укрепления. В других местах следы машин были более странными и скоротечными. В пыли мерцали геометрические узоры, квадраты и скопления квадратиков диаметром в сотни километров. Иногда эти образования встречались с другими скоплениями квадратов и образовывали фронты сражений, дугообразные линии континентального масштаба, где геометрия сталкивалась и разрывалась. Эти узоры расцветали за день и увядали за ночь, свидетельствуя о подземных процессах, недоступных орбитальным датчикам. Все больше и больше машин держали свои секреты при себе.

Защитные платформы кружили вокруг Марса, нервно следя за любой попыткой машин выйти в космос.

- Так что же, - спросил Педру, - на самом деле извлекает специалист по экстракции?

- Разные вещи для разных клиентов, и не только с Марса. Я работал по всей системе. Для нашей дорогой подруги Джун это обычно было связано с робототехникой.

- Весь Марс связан с робототехникой, - сказала Чику.

- Сейчас мы говорим о гораздо более ранней фазе роботизированной деятельности. Несомненно, Имрис говорил о музее? В течение многих лет Джун стремилась собрать уцелевшие реликвии времен зарождения роботизированных исследований там, где такое восстановление возможно. Спускаемые аппараты, зонды, марсоходы. Удивительно, сколько из этих вещей все еще валялось вокруг, когда она начинала свою работу.

- Вот почему она прилетела на Венеру, - сказал Чику, вспомнив реликвию, которую они оставили на опорной стоянке.

- В ее возрасте, - ответил Галлисин, - вероятно, было неразумно брать на себя так много работы. Но стала бы она слушать?

- Я возражал против этого, как мог, - сказал Квами.

По мере того как Фобос вращался по орбите, в поле зрения медленно появлялся новый лик Марса. На горизонте таинственные пылевые столбы поднимались в высокие, разреженные слои атмосферы. Ночное небо, которое вскоре должно было стать видимым, часто было оживлено узорами огней, пастельно-голубых и зеленых, сияющих с земли или парящих в воздухе. Никто на самом деле не имел ни малейшего представления о том, что там внизу делали машины.

Галлисин поерзал в кресле, поправляя удерживающие ремни. - Возможно, это неделикатно, Имрис, но лучше сказать это сейчас, чем потом или не говорить вообще. Есть ли планы по продолжению работы музея?

- Все под контролем, - сказал Квами.

- Ну, это ясно как божий день, - сказал Галлисин.

- Ты не хуже меня знаешь, что она не спешила завершать проект - она так и не назначила дату открытия и не оставила никаких инструкций относительно того, как будет функционировать музей, когда она сочтет, что коллекция готова для посетителей. И по всей системе еще предстоит собрать множество артефактов.

- Прости мою любознательность, - сказал Галлисин, поднимая свой стакан в извиняющемся тосте. - С моей стороны было невежливо говорить о делах.

- Вовсе нет, - сказал Квами. - Но раз уж ты затронул эту тему... твоя поездка, надеюсь, была успешной?

- Я получил то, за чем ты меня послал. Несколько вмятин и царапин, но ничего неожиданного после стольких лет пребывания внизу. Мне просто жаль, что ее здесь нет, чтобы увидеть это самой.

- Что вы извлекли? - спросила Чику.

- Ровер. Индийское космическое агентство, середина 2030-х годов. Я знаю, в это трудно поверить, но на Марсе все еще бродят существа, которые по какой-то великой удаче еще не были подобраны Эволюариумом. В некоторых случаях он, по-видимому, позволял им жить. Мы никогда не узнаем наверняка, но это почти как если бы Эволюариум сжалился над ними или проявил уважение к нескольким старым, более почтенным машинам. Марсоход ИКА подвергся некоторому загрязнению, некоторой модернизации и эволюции, но Джун ожидала этого.

- Она была бы очень благодарна, - сказал Квами. - Я благодарю тебя от ее имени за риск, на который ты пошел.

- Без риска в нашей жизни мы сами едва ли лучше машин. - Он отсалютовал этому замечанию глотком из своей баночки и кивнул в нескромном самоутверждении.

- Как вы думаете, мы когда-нибудь вернемся? - спросил Педру. - Я имею в виду, на Марс. Или это ушло навсегда?

- Теперь это не наш мир. И вообще, какой в этом был бы смысл? Я бы предпочел отсидеться и посмотреть, что произойдет. Эволюариум проходит через различные фазы развития. Все началось с кроваво-красной дарвиновской борьбы за выживание, когда каждое существо само за себя, а теперь мы наблюдаем организационный сдвиг к чему-то более сложному. Кооперативные союзы, намеки на машинный альтруизм - возможно, возникновение машинной государственности, начало глобальной цивилизации конкурирующих фракций. Никто не знает, на что будет похож Марс, когда они начнут по-настоящему умнеть. Возможно, нам придется отправить туда послов!

- Если только они не опередят нас и не пришлют сначала своих, - сказала Чику.

После этого было много историй. Начал Галлисин, но вскоре к нему присоединился Имрис Квами, оба мужчины с радостью обвиняли друг друга в приукрашивании и преувеличении, но в равной степени были довольны тем, что смеялись над рассказами другого и морщились от некоторых наиболее неловких моментов, которых было немало. Слушая эти рассказы, забавные, бодрящие и грустные, Чику почувствовала что-то очень близкое к головокружению, головокружительное ощущение того, что она только сейчас начала постигать вертикальную глубину очень долгой жизни, ощущение того, как далеко она уходит в прошлое. Жизнь, которая спускалась вниз, как шахта лифта, на каждом этаже которой была любовь и потери обычной жизни, приключения и разочарования, мечты и руины, радость и печаль. Были империи и династии, которые просуществовали не так долго, как Джун Уинг. Это правда, что она была исключением, статистической крайностью, с ее тремя сотнями и тремя годами земного существования. Но таких, как она, с каждым разом становилось все больше. Вскоре такая продолжительная жизнь, как у нее, стала бы считаться скорее необычной, чем исключительной, и, в конечном счете, скорее ничем не примечательной, чем необычной.

Очень скоро пришло время уходить. Их медицинские браслеты вернули их к холодной трезвости, конечно, всех, кроме Имриса Квами, который никогда не отличался ничем иным, как ясной головой. Иглы ясности пронзили череп Чику. В течение нескольких минут ее мысли были переохлаждены, как будто весь ее мозг погрузили в жидкий гелий. Это было не совсем приятно. Вчетвером они вернулись поездом в космодок, где "Гулливер" гудел в своих зажимах, все еще заправляясь. Квами и Галлисин завершили оформление документов для передачи марсианской реликвии.

- Куда ты сейчас направляешься? - спросил Галлисин.

- К Сатурну, где мы надеемся встретиться со старым другом. Конечно, есть еще небольшой вопрос об утилизации останков Джун. К счастью, она была очень точна в своих инструкциях.

- Джун не была бы собой, если бы в инструкциях не было ничего конкретного, - глубокомысленно заметил Галлисин.

- Мы приглашаем тебя составить нам компанию. Мы будем там и вернемся в течение месяца.

- Нет, но я благодарю вас за доброту. Работа, которую предстоит проделать, состояния, которые предстоит завоевать и потерять, и так далее. Будет какая-нибудь запись об этом событии?

- Я прослежу, чтобы ты получил копию. И еще раз спасибо тебе - за все.

Чику задалась вопросом, не страдает ли она все еще от какого-то остаточного опьянения, поскольку ничего из этого обмена репликами не имело для нее смысла. - Подождите, - сказала она. - Простите, Имрис, но откуда здесь могут быть останки? Мы оставили ее на Венере.

- Это непросто, - сказал Имрис Квами.