Наживка

11

Магоцци и Джино подъехали к опрятному одноэтажному загородному домику со сверкающими белыми ставнями, выкрашенному веселой голубой краской цвета дроздовых яиц, отчего ему сразу же стало грустно. Такие дома не должна ограждать безобразная желтая лента, грубо нарушающая цветовую гамму.

Двор меланхолию не развеял. Кругом старательно вскопанные цветочные клумбы, которые через неделю зарастут сорняками, на лужайках вульгарные декоративные изделия, излюбленные старушками, – птичьи гнезда с игральными камешками, смоляные лягушки с туманными глазами из горного хрусталя, фигурки улыбчивых троллей, украшенные разноцветными стеклянными осколками. Один держит табличку, на которой выведено краской: «Бабушкин садик».

Джино долго разглядывал этого тролля, потом отвернулся.

Вигс ждал коллег на солнышке у парадных дверей, на голове меж пучками волос поблескивали капельки пота.

– Если встретим тебя в других местах, связанных с преступлением, Вигс, – сказал Магоцци, – будем вынуждены внести в список подозреваемых.

– Если произойдут другие убийства, я буду вынужден взять отгул и перевезти свою матушку в какое-нибудь безопасное место вроде Южного Бронкса.[11] Она живет в кондоминиуме на озере и вместе со стариками соседями собирает вещички. После этого случая все они в полной панике, и я их хорошо понимаю.

– Ясно. Хотя стоит принять во внимание, что между двумя случаями пока связи не видно.

Вигс поднял брови, отчего клочья волос встали дыбом.

– Кроме того, что убийств уже три, все жертвы старики, жили рядом друг с другом и все трое застрелены.

– Правильно. Что можешь рассказать?

Вигс вздохнул и вытащил блокнот:

– Роза Клебер, семидесяти восьми лет, вдова, одинокая. Два выстрела, один в живот, другой в грудь, никаких признаков ограбления или сексуального насилия. Внучки вернулись домой из колледжа на весенних каникулах, пошли утром ее навестить, обнаружили заднюю дверь открытой, бабушку мертвой. Позвонили в службу 911, потом своей матери. – Он помолчал, набрал в грудь воздуху. – Девочки были в полном отчаянии, поэтому я велел Берману отвезти их домой после снятия показаний. Ничего особенного. Я имею в виду, она была очень старой. Поработала вчера в саду, сходила на собрание в центр для престарелых, печенье испекла… Господи помилуй… Я хочу сказать, черт побери. Вытащила из духовки…

Джино оглянулся на причаливший к тротуару фургон десятого канала.

– Около часа назад бензовоз перевернулся на автостраде. Городские репортеры все до единого торчали на дороге с включенными камерами, ожидая, когда проклятая хреновина взорвется. Видно, не взорвалась. Выстави ограждение, Вигс, и прикинься глухонемым, понял?

– Конечно. Через черный ход идите. В передней комнате работает Джимми со своей командой.

Сунувшись в заднюю дверь, Магоцци и Джино сразу наткнулись на необычайно мрачного Джимми Гримма.

– Привет, ребята. Давненько не виделись.

Магоцци хлопнул его по спине:

– Лучше бы и сейчас не встречались.

Джино слегка просветлел, радуясь возможности отвлечься.

– Привет, Джимми. По-моему, ты намерен в отставку подать.

– Ну да. Ты, наверно, давно не заглядывал в свой пенсионный фонд.

Магоцци кивнул на пакет для вещественных доказательств у Джимми в руке:

– Есть для нас что-нибудь?

Плечи криминалиста поникли как бы под грузом вопроса, на который нет обнадеживающего ответа.

– Ничего особенного. Земля, скорей всего, из сада, куча кошачьей шерсти, девятимиллиметровая пуля, которую мы вытащили из диванной подушки. Она прошла навылет, а другая, видимо, в теле застряла. Первая вроде попала в живот. Только не понимаю, как он мог промахнуться со столь близкого расстояния.

– Может быть, так и было задумано.

Джимми покачал головой:

– Тогда настоящий садист.

– Вигс говорит, ни взлома, ни ограбления?

– Не похоже на то, – кивнул Джимми. – Сумочка с наличными лежит на виду, никаких следов взлома. Либо она его сама впустила, либо дверь была открыта.

– Либо у него был ключ, либо он знал, где она его держит, – добавил Джино, мысленно отмечая, что надо опросить слесарей, газонокосильщиков, всех, кто бывал в доме.

– Возможно, – согласился Джимми. – Кстати, когда мы пришли, телевизор работал. Я его выключил, посыпав порошком для снятия отпечатков. – Он виновато пожал плечами. – Шло шоу Джерри Спрингера, на месте преступления как-то нехорошо слушать. В любом случае, тело я только что передал Ананту, если желаете, посмотрите, пока они не уехали. По-моему, он вас ждет.

– Спасибо, Джимми. Держи с нами связь.

Криминалист безуспешно попробовал изобразить улыбку.

Проходя через кухню, Магоцци заметил на столешнице блюдо с домашним печеньем, старательно накрытое пластиковой пленкой, густо посыпанной черным порошком для снятия отпечатков пальцев.

Доктор Анантананд Рамбахан стоял в неподвижной, почти молитвенной позе над обмякшим телом Розы Клебер, лежавшим лицом вниз на полу в широком кружке ржаво-коричневого цвета рядом с телефонным аппаратом, забрызганным кровью. Видимо, зрелище ошеломило даже его, и у Магоцци замерло сердце, ибо доктор был единственным человеком на свете, способным придать смысл бессмыслице. Если у него возникли проблемы, больше ни у кого нет надежды.

Патологоанатом поднял глаза и печально кивнул.

– Детективы Магоцци и Ролсет, рад видеть вас обоих, невзирая на обстоятельства.

– А вы все любезничаете, невзирая на обстоятельства, – добродушно заметил Джино. – Знаете, надо как-нибудь вместе пойти пивка попить, так сказать, опрокинуть барьер.

– Знаю, детектив Ролсет, вы совершенно правы.

– Я тоже очень рад вас видеть, доктор Рамбахан, – Добавил Магоцци.

Доктор расплылся в широкой белозубой улыбке, способной любому поднять настроение.

– Заметно совершенствуетесь в хинди, детектив. С момента нашей последней встречи отмечается явное улучшение произношения.

– Пошли на пользу вечерние курсы.

Доктор поднял бровь и опять улыбнулся:

– Полагаю, вы шутите. Очень хорошо.

После чего натянул латексные перчатки, наклонился над трупом и сосредоточенно занялся делом.

– Я сейчас переверну старую леди, но должен предупредить, что картина, возможно, откроется неприятная. Она довольно давно мертва, а вам, полагаю, известно, что свернувшаяся кровь… – Рамбахан оглянулся на детективов, – со временем чернеет.

Им отлично известно, и Анант это знает, хотя Джино даже после предупреждения содрогнулся при виде пятнистого почерневшего лица Розы Клебер.

Они ждали тысячу лет, пока доктор проводил обследование на месте, время от времени прерывая молчание, констатируя факты, однако не отмечая ничего особенного, кроме того, что кто-то хладнокровно застрелил старую женщину, смотревшую телевизор в собственном доме.

Джино, не способный смотреть на трупы с таким спокойствием, как Рамбахан и даже Магоцци, занервничал.

– Где кошка? – выпалил он наконец. – Джимми сказал, кругом куча кошачьей шерсти. Значит, где-то должна быть кошка.

Рамбахан оглянулся:

– Я здесь никаких кошек не видел.

– Родственники забрали? А если забыли?

Магоцци криво улыбнулся:

– Не знаю, Джино. Наверно, умирает с голоду. Пойди поищи.

– Я и сам собирался.

– Любопытно, – пробормотал Анант, и Джино остановился на полушаге.

Доктор качнулся на каблуках, указывая на локтевую впадину Розы Клебер.

– Взгляните, джентльмены.

Джино с Магоцци придвинулись ближе, чем им хотелось бы, прищурились, разглядывая какие-то бледные знаки.

– Видимо, женщина тоже сидела в концентрационном лагере, подобно Мори Гилберту.

– Черт побери, – тряхнул головой Джино. – Мне это не нравится. Ничуточки.

– Коллеги, – окликнул их криминалист, выглянувший из кухни. – Может, просто случайное совпадение, но, по-моему, вам надо знать. – Он предъявил записную книжечку в выцветшей обложке с цветочным рисунком. – Тут записан телефон Мори Гилберта.