Наживка

9

– Пуф! Иди сюда! Кис-кис-кис!.. – В голосе Розы звучала тревога, имевшая вполне веские основания. Никчемное животное носится по двору в такой поздний час, притворяясь глухим.

Она всегда боялась темноты, даже в детстве. С годами страх только усилился, стал через семьдесят с лишним лет иррациональной бессмысленной фобией, которая лишает рассудка. Ее не пугают обыденные опасности, подстерегающие пожилую одинокую женщину, – воры, убийцы, насильники, даже падение с переломом шейки бедра, все, о чем каждый раз заботливо предупреждает дочь. Страшна сама по себе темнота.

Роза сделала еще один осторожный шаг из задних дверей, мельком заметив что-то белое на другом краю клумбы с тюльпанами. Пуф, очевидно, решил, что хозяйка усердно трудилась сегодня в саду исключительно ради него, приготовив крупнейшую в мире песочницу.

– Пуф, иди домой!

В ответ кот сердито заколотил хвостом, заявляя, что придет, когда пожелает и будет готов, ни секундой раньше. Крошечные кошачьи мозги попросту не понимают, что, как только на задний двор опустится тьма, соседские собаки сожрут его живьем у нее на глазах, а она не сможет прийти к нему на помощь.

Господи боже, какой кошмар, ужас, глаза щиплют бессильные слезы. Почему проклятое животное не идет?

– Пуф, иди сюда сейчас же!

Пришел, наконец, присеменил к хозяйке, будто только что ее увидел, радостно и приветственно задрав хвост. Роза схватила кота на руки, утешительно заворковала, проливая на шерстку слезы облегчения. Как только очутилась в безопасности в ярко освещенной уютной кухне, глупые слезы высохли, и она налила Пуфу в блюдце сливок, а себе стакан шерри.

Уселась на диван, почти такой же старый, обмякший, как она сама, и тут зазвонил телефон. Это был зять – не самый блистательный умник на планете, плохой дантист, по ее убеждению, однако хороший муж для дочери Лоррел, а матери больше, пожалуй, нечего желать.

– Привет, Ричард. Да, все хорошо. Лоррел снова допоздна работает? Разумеется, помню о завтрашнем вечере, из ума еще не выжила. В пять часов. Поцелуй от меня девочек, скажи, с нетерпением жду встречи. Испекла печенье.

Роза с улыбкой положила трубку, с улыбкой включила телевизор, баюкая на коленях Пуфа, и задремала. Внучки приехали домой из колледжа, завтра вечером будет семейный ужин.

Позже она очнулась, в первый момент не поняв, где находится, чувствуя боль во всем теле от тяжких трудов в саду. Пуф с колен спрыгнул, но шерстка щекотала шею. Он занял излюбленное место на спинке дивана, где обычно сидит, глядя в окно. Роза потянулась погладить его, а рука застыла в воздухе.

Пуф урчал.

Она схватила пульт дистанционного управления, нащупала кнопку выключения звука.

– В чем дело, киса?

Помолчав, услышала позади в кустах легкий шорох. Овсянки в туе, вот и все, сказала она себе. На ночь птички устраиваются в мягких вечнозеленых растениях и тихонько шуршат, перескакивая с ветки на ветку.

Хотя шорох не такой уж и тихий. Это кто-то покрупнее.

Там кто-то есть.

Роза чуяла то, на что здравомыслящие люди обращают внимание лишь в очень поздний час. Волосы на затылке встали дыбом, дряблые пятнистые старушечьи руки покрылись гусиной кожей, и, когда глухое урчание Пуфа набрало высоту, стало ясно…

…У дома кто-то стоит, за окном, и смотрит…

Она медленно-медленно оглянулась, увидела парившие в темноте за стеклом глаза, уставившиеся на нее.

На краткий момент тело отреагировало как полагается – сердце екнуло, заколотилось, кровь отхлынула от головы к ногам, готовым бежать по древнему побуждению, лицо замерло, похолодело. Но импульс почти сразу прошел, старая женщина вновь посмотрела на молчаливый телевизионный экран, неподвижно сидя, дожидаясь окончания страшного сна.

Только это не сон.

Шорох прекратился, и, когда она вновь набралась храбрости и повернула голову, за окном никого не было.

Затаила дыхание, пока легкие не запросили воздуха, потом почувствовала себя глуповато – может быть, это и правда был сон. Сознание постоянно выкидывает какие-то фокусы в сумеречном существовании между сном и явью, особенно в старческом возрасте.

Вдруг задребезжала парадная дверь, и Роза задрожала так сильно, что побоялась, как бы старые кости не рассыпались в стеклянные осколки.

Надо вызвать полицию.

Потянулась к телефону, стоявшему рядом на столике, рука не послушалась, ничего нельзя сделать, только беспомощно глядеть, как бесполезный придаток дергается, трепещет, корчится в судорогах, сбивает аппарат на пол.

Дверь внезапно перестала стучать, наступившая тишина была еще страшнее. Роза жутко боялась, что позабыла запереть черный ход, еще больше боялась пойти и проверить.

Замерев на диване, несчастная перепуганная старуха уверяла себя, что, если сидеть совсем тихо, даже не дышать, судьба ее минует. В следующий миг она услышала, как задняя дверь открылась, со стуком закрылась, и все равно не могла сдвинуться с места.

По комнате пронесся сквозняк.

На него Роза так и не оглянулась, поэтому он встал так, чтобы она его увидела, когда поднимет глаза. Когда они, наконец, поднялись, вытащил из кармана куртки крупнокалиберный пистолет и прицелился.

Ох, боже. Судьба не миновала. На этот раз он явился убить ее.

В жуткий момент прозрения она снова стала молоденькой, сильной, бесстрашной, вскочила в тот самый момент, когда пуля вылетела из ствола, и смертельного выстрела не получилось. Пуля попала в живот, а не в сердце, Роза увидела расцветающий красный цветок на старушечьем платье.

– Проклятье, – пробормотал он и сделал еще один выстрел.