Наживка

40

Марти стоял перед Джеффом Монтгомери под направленным в грудь пистолетом, и его мысли бились в каменную стену очевидности, отскакивая горохом, как бы не желая ее признавать.

В течение последнего часа ему объяснили, что любимый старик Мори Гилберт был палачом, а теперь им, похоже, оказывается невинный с виду паренек с гладкими щеками и ясными голубыми глазами. Вопрос, собственно, в том, чему, черт побери, удивляться?

Возможно, он слишком долго работал в отделе по борьбе с наркотиками, где любители метадона похожи на любителей метадона, уличные толкачи похожи на уличных толкачей, где все выглядит так, как есть на самом деле. Этот сегмент подпольного мира обладает некоей тошнотворной реальностью и правдивостью, там всегда видишь, с чем имеешь дело. Возможно, именно это в первую очередь привлекло туда Марти. Оттуда выходишь в открытый мир, где почти все в масках. Конечно, подобную истину он усвоил еще в детстве – отец объяснил ее хорошо и доходчиво, – а потом позабыл.

В данный момент все это не имело значения, поэтому Марти пустил свои мысли головоломным аллюром по знакомой дорожке, по которой его научили скакать. Почему коп стоит под нацеленным на него пистолетом, почему и зачем в него целятся – эти вопросы в данный момент абсолютно неуместны, главное – что последует дальше.

Мальчишка стоит слишком близко и одновременно чересчур далеко. Слишком близко, чтоб метко всадить в Марти пулю, и слишком далеко, чтоб его можно было обезоружить. Остаются одни разговоры.

– Что ты делаешь, Джефф?

– Я делаю свое дело, мистер Пульман.

Марти отметил, что на сей раз в конце фразы не стоит вопросительный знак, и постарался избавиться от ощущения, будто бежит по заранее начерченному кругу, который может разорваться в любую секунду, и тогда его швырнет в неизвестность. По издевательской иронии судьбы Джефф Монтгомери помешал его последней серьезной попытке самоубийства, явившись с известием о смерти Мори, а теперь тот же самый невольный спаситель держит его под прицелом.

– Какое? – Марти старался сохранять непринужденный тон, который сбивала улыбка на губах Джеффа.

– Видимо, вы были отличным полицейским, мистер Пульман. Оказавшись в невыгодном для себя положении, отвлекай внимание противника, заводи беседу на посторонние темы… Точно по инструкции.

– В жизни ничего подобного в инструкциях не читал.

– Мистер Пульман, повернитесь, пожалуйста. Правой рукой поднимите рубашку, левой вытащите из-за пояса пистолет. Возьмите его двумя пальцами, встаньте ко мне лицом, бросьте вправо, подальше, если не возражаете.

– Собираешься в спину выстрелить, Джефф?

– Что вы, сэр, нет, конечно. Я никогда такого не сделаю. Это было бы нечестно.

Марти, как ни смешно, поверил, но все-таки минуту не двигался, несколько нервничая из-за преувеличенной вежливости странного парня.

Чуть повернувшись, глянул на Джека, который склонился вперед на диване, обхватив руками колени и слегка покачиваясь. Понял, что дела совсем плохи, когда тот поднял на него глаза – не испуганные, а большие, печальные и виноватые.

Марти ему подмигнул, задрал рубашку, вытащил двумя пальцами пистолет, беспрекословно выполняя указания Джеффа, и опять повернулся к нему.

– Надеюсь, ты не хочешь, чтоб я его бросил, не поставив на предохранитель?

– Вы его поставили на предохранитель, прежде чем заткнули за пояс. Пожалуйста, мистер Пульман, за меня не тревожьтесь.

Черт возьми, парень все время на шаг впереди. Марти так и стоял с пистолетом, ужасно тяжелым, когда держишь его двумя пальцами, стремительно и в то же время старательно соображая, полностью уйдя в себя, перебирая варианты.

Оружие сдавать нельзя, и точка. Остаются две возможности. Бросить пистолет и, когда Джефф наклонится, чуть сместив центр тяжести, прыгнуть на него. Или слегка пригнуться, как бы точней метясь в указанное место, но бросить пистолет Джеку и прыгнуть на мальчишку. Джек сам объявил себя метким стрелком и, если быстро среагирует, возможно, успеет воспользоваться моментом. Хотя он столько выпил, что реакция наверняка нулевая.

– Бросайте пистолет, мистер Пульман.

Марти взглянул на парня, который три последних дня работал с ним бок о бок, плакал на похоронах Мори, после того как всадил ему пулю в висок.

– Не могу, сынок.

– Сэр, понимаю и уважаю вашу решимость, – сказал Джефф, тверже перехватив оружие, напрягая на спусковом крючке палец. – Но если не бросите, буду вынужден вас застрелить.

– Все равно застрелишь, облегчу я тебе задачу или не облегчу.

– Не застрелю, мистер Пульман. Я вообще не знал, что вы здесь, пока в дверь не вошел. С вами я никогда не ссорился, поэтому мне незачем вас убивать. Хотя, если придется, убью.

– Стало быть, это ты прятался на чердаке в Брайнерде? – самым что ни на есть прозаическим тоном уточнил Джек с дивана. Послышалось бульканье виски, льющегося из бутылки в стакан.

Черт побери, ты с ума сошел, Джек?

Но глаза Джеффа слабо сверкнули. Джек застал его врасплох, огорошил, как всегда всех вокруг огорошивает.

– Простите? – переспросил он, по-прежнему твердо глядя на Марти, держа на крючке палец.

– В Брайнерде. В пансионате. В охотничьем домике. Ты был на чердаке, видел происходившее, видел нас. Старик за стойкой был твоим отцом?

Взгляд Джеффа на мгновение метнулся к Джеку, и Марти напрягся, чуя первый всплеск надежды с той самой минуты, когда парень вытащил из-под дождевика пистолет.

«Ну, давай, говори», – мысленно приказал он шурину, в чем тот нисколько не нуждался, болтовней зарабатывая на жизнь. Отвлеченные рассуждения, убедительные аргументы, прочее дерьмо собачье – в этом и заключается мастерство адвоката. Теперь Джек делает то, чему его научили. Но, господи помилуй, с какой невероятной отвагой! Марти чуть переместился, наблюдая за Джеком краешком глаза. Тридцать секунд назад он отчаянно пытался протрезветь, а теперь размахивает стаканом, изображая пьяного в стельку.

– По-моему, староват для отца. Дед?

– Отец, – заявил Джефф с окаменевшим лицом. – Мистер Пульман, немедленно бросьте пистолет направо, иначе…

– Будь я проклят. Думаю, адски противно жить с отцом-нацистом. Мне наверняка не понравилось бы. Сочувствую, малыш.

Девятимиллиметровый пистолет слегка дрогнул в руке паренька, лицо стало бледнеть.

«Слишком быстро», – заключил Марти и решил вмешаться.

– Если ты видел произошедшее в Брайнерде, Джефф, тогда тебе должно быть известно, что Джек в твоего отца не стрелял.

Парень невесело улыбнулся:

– Думали что-то другое от него услышать? Я выбежал из своей комнаты, слыша стрельбу. Он держал в руке пистолет.

– Но не спустил курок, – настаивал Марти. – Его заставляли выстрелить в мертвое тело, а он отказался. Не смог.

Джефф на него прищурился.

– Он там был.

– Можешь не сомневаться, был, – заплетающимся языком пробормотал Джек с дивана. – Хочешь знать почему? Потому что мой папа старался заставить меня завершить его дело, точно так же, как твой тебя заставил. Уверяю, малыш, у нас с тобой много общего…

– Мистер Гилберт, помолчите, пожалуйста.

– …но что меня действительно интересует, как ты нас отыскал, черт возьми?

Джефф был по-прежнему сосредоточен на Марти, по-прежнему контролировал ситуацию, но Джек его немного нервировал, отвлекая внимание от «магнума», который Марти прижимал к боку, начиная мало-помалу придвигать палец к предохранителю.

– Ваш отец сделал глупость, приехав в собственной машине. Я запомнил номера, пошел к шерифу, подождал, пока он сообщит в Управление автомобильным транспортом о превышении скорости и узнает имя нарушителя. Как только я его нашел и устроился здесь на работу, оставалось только дождаться появления двух других стариков. Детские игры.

– Почему не обратился в полицию? – спросил Марти, снова слегка шевельнув пальцем.

– В нашей семье принято самостоятельно улаживать дела.

– И теперь твое дело – убить Джека.

– Правильно. Око за око. Не принимайте меня за неразборчивого убийцу. Я восстанавливаю справедливость, и это последний акт возмездия. Вас, мистер Пульман, я убивать не обязан и, разумеется, не хочу. Сначала вообще-то думал остаться в питомнике, помогать миссис Гилберт, может быть, даже на всю жизнь здесь устроиться…

Марти услышал за спиной шумный вдох Джека и с большим трудом сохранил бесстрастное выражение.

– …но когда вас тут увидел сейчас, сразу понял, что надеждой на будущее придется пожертвовать, надо просто выполнить миссию и исчезнуть. Охотно так и сделаю, мистер Пульман, чтобы сохранить вам жизнь. Только бросьте пистолет.

Марти, глядя прямо перед собой, нащупал, наконец, предохранитель кончиком пальца.

– Вы уже сделали выбор, мистер Пульман?

– Пожалуй.

– Черт побери, Марти, отдай проклятый пистолет! – завопил Джек, сорвавшись с дивана.

Марти слегка вздрогнул, и Джефф в тот же миг с поразительной быстротой и точностью выбил левой ногой у него из руки оружие. «Магнум» завертелся по полу, залетел под диван, с громким стуком ударился в стену.

Марти закрыл глаза. Копа с пятнадцатилетним стажем разоружил мальчишка. Будь все проклято, он вообще никого не способен спасти.

Ворота автомобильной стоянки перед питомником были заперты. К моменту прибытия Джино с Магоцци вдоль бровки тротуара уже выстроились четыре патрульные машины, еще две подъезжали по Лейк-стрит. Слава богу, ни огней, ни сирен. Петерсон свое дело знает.

К ним бежал Вигс, прикрывая клочки волос от дождя шляпой, затянутой пластиковой пленкой.

– Патрульная машина на стоянке. Двое ребят перебрались через живую изгородь, осмотрели. Никаких следов Беккера. Не знаю, надо ли было дальше искать. Петерсон велел ждать.

– Постой минуточку, – попросил Джино, вытащил сотовый, прикрыл от воды, набрал номер, прислушался. – Пульман по-прежнему не отвечает.

– Пошли, – бросил Магоцци. – Вигс, расставь по периметру всех людей, сколько есть. Мы заходим на территорию.

Сбросив в машине слишком шумные и неудобные дождевики, они с Джино двинулись вокруг участка, держась близко к изгороди, направляясь к проему в кустах у конторы. Гром и молнии чуточку утихомирились – вспышка-другая и далекий рокот каждую пару-тройку минут, – однако дождь по-прежнему хлестал, соревнуясь с сильными порывами ветра.

Господи Боже, молился не очень-то веривший в Бога Магоцци, пожалуйста, пусть Джефф Монтгомери будет не здесь, а дома, где Макларен и Лангер в этот самый момент защелкивают на нем наручники, пусть больше не будет трупов в жестокой войне, которой не видно конца.

Беккера нашли на клумбе в нескольких ярдах от двери конторы. Он лежал на спине с закрытыми глазами, дождь хлестал в молодое лицо, слева по голове текла кровь. Магоцци не понял, жив он или мертв. Крепко прижал пальцы к горлу, к сонной артерии, где должен биться пульс, почувствовал, но не понял, то ли это пульсирует кровь Беккера, то ли его собственная в кончиках пальцев.

Джино с сотовым телефоном со всех ног помчался к теплице, лихорадочно размахивая руками, подавая полицейским на стоянке сигналы, которые изучал в академии и думал, что напрочь забыл, а в это время Магоцци в одиночестве крался к конторе, где горел свет.

Сильный удар ноги Джеффа Монтгомери отбросил Марти на несколько шагов, сломал обезоруженную, безжизненно повисшую руку, в которой билась и трепетала боль.

– Мне очень жаль, мистер Пульман. Но это единственный способ спасти вашу жизнь.

Господи Иисусе, думал Марти, качая головой и беспомощно улыбаясь. Парень с таким же усердием хочет спасти ему жизнь, с каким хочет лишить жизни Джека. Невозможно понять столь причудливое, извращенное представление о долге и чести, о добре и зле. Но он все неожиданно понял.

Понял, что видит перед собой сейчас не одного Джеффа Монтгомери, а Мори Гилберта, Розу Клебер, Бена Шулера и, наконец, не в последнюю очередь, самого Марти Пульмана. Впервые за долгое время он почувствовал себя легко и свободно, взглянул на вещи прямо, увидел их четко и ясно.

– Слушай, Джефф. Я сам был на твоем месте, сделал то, что ты делаешь, и, поверь, это вовсе не акт справедливости.

Джефф недоверчиво и с иронией посмотрел на него.

– Вы не понимаете. Убивать по служебной обязанности – совсем другое дело.

– Я никого не убил по служебной обязанности.

Парень удивленно вздернул брови. Джек тоже.

– Что же вы сделали, мистер Пульман?

Марти глубоко вдохнул и на выдохе вымолвил, так что слова как бы выплыли изо рта:

– Я убил человека, убившего мою жену.

Джек разинул рот, попятился, наткнулся на край дивана, упал на сиденье.

– Ты застрелил Эдди Старра? – шепнул он, и Марти кивнул, не оглядываясь.

Джефф благосклонно ему улыбнулся:

– Тогда это благородный поступок, мистер Пульман. Вы обязаны были его совершить.

– Я стрелял в безоружного парня, Джефф, когда он иглу втыкал в вену, и не было в этом ничего благородного и справедливого. Я не возвысился, а превратился в убийцу, и все отдал бы, черт побери, чтобы этого не было.

Налетевший ветер ударил в стену, дверь затряслась в раме.

Джефф с жалостью смотрел на него:

– Очень плохо, мистер Пульман. Вы поступили достойно и правильно, но даже не поняли этого.

Он быстро шагнул влево, чтобы точно прицелиться в Джека. Марти почти не успел уловить нужный момент. Почти, но не совсем.

В ту самую миллисекунду, когда палец Джеффа нажал на крючок, он сам бросился в сторону, зная, что делает нечто хорошее, правильное, сразу как бы очистившись, оказываясь между выстрелившим пистолетом и единственным среди всех невинным человеком. «Потрясающая летающая горилла!..» – подумал он и с улыбкой принял в грудь пулю.

– Черт побери! – взвизгнул Джефф, вновь прицелился в Джека, и тут дверь распахнулась, грохнулась в стену, слетела с петель, а скорчившийся под проливным дождем за порогом Магоцци завопил:

– Брось оружие! Брось!

Джефф стремительно развернулся, бешено стреляя, потому что дело вышло из-под контроля. Когда рядом с головой брызнули щепки, Магоцци принялся методично выпускать пулю за пулей в грудь Джеффа Монтгомери. Жаркие волны адреналина подстегивали мышцы, пьяно туманили мозг, и он даже не разглядел по-детски гладкое лицо, удивленные голубые глаза совсем юного мальчика, которого убивал.