Насилие истиной

ГЛАВА 24

Мощную, но ладную фигуру Веры Коноваловой Кирилл увидел издали.

— Здравствуйте! — крепко сжала она руку Мелентьева. — Вот! — протянула файл со списками. — Перечислила всех задействованных в тот день на съемках. Почти уверена, что никого не упустила.

— Спасибо, Вера! — поблагодарил ее детектив крепким ответным рукопожатием.

Кириллу не терпелось взглянуть на списки. Он сел на лавочку, бегло просмотрел фамилии и пробормотал: «Теперь ясно!». Затем он решительно поднялся и направился к выходу с киностудии.

Полдня Мелентьев провел в своем спортклубе — тренажеры, бассейн, разговоры с приятелями за стаканом сока в баре. Потом детектив поехал домой.

Перед шлагбаумом он притормозил и, вдруг услышав стук в боковое стекло, увидел Илону.

— Да открой же! Я тебя два часа дожидаюсь! — элегантно села она рядом с Мелентьевым.

— Чему обязан? — сухо поинтересовался он.

— А то ты не знаешь!

Подъехали к дому, и Кирилл был вынужден пригласить Илону в кафе.

— Не хочешь, чтобы я поднялась к тебе? — насмешливо спросила она. — Ну-ну…

Мелентьев заказал кофе.

— Вообще-то я спешу, так что давай к сути вопроса.

— А суть вопроса, — сверкнула пурпурной улыбкой Илона, — в том, чтобы ты забыл навсегда о своих изысканиях. Послушай, не ломай мне жизнь! — отведя взгляд в сторону, словно боясь увидеть немедленный отказ в глазах детектива, искренне попросила она. — Ну что тебе с того, что давно прошедшая история получит огласку? Меня все равно не признают виновной! Какая тебе радость, что меня оставит Эдик, что недруги будут шипеть вслед, что я буду страдать! Ведь этим могла насладиться только Жаклин, а тебе это ни к чему! Ну правда, послушай, у меня есть сбережения. Я тебе могу дать хорошую сумму. Только забудь! — ее коротенькие пальчики ласково пробежались по руке Кирилла. — Все, что хочешь, — выдохнула она, наклонившись к нему почти вплотную.

— Илона, ты выбрала неподходящий момент. Я сейчас занят.

— Только скажи, что забыл, умоляю! — просила она, гладя его руку. — Только скажи!

— Вынужден тебя разочаровать, — усмехнулся детектив. — У меня хорошая память. К тому же, как известно, «Pereat mundus, fiat justitia» — «Правосудие должно свершиться, хотя бы погиб мир», — привел он цитату, глядя на перекошенное от бессильной злобы лицо Крыловой.

Детектив подъехал к дому мадам Ферри. Охранник внимательно просмотрел его документы и только после этого поднял шлагбаум. Горничная открыла дверь и пригласила следовать за ней, после того, как личный телохранитель миллионерши убедился, что Мелентьев без оружия.

Светлана расхаживала по гостиной с телефоном в руке. Она говорила по-французски, время от времени задорно посмеиваясь.

— Садись! — бросила она Кириллу. — Рада видеть, только очень спешу.

«Ничего, — подумал детектив, — мне это не помешает».

— Привет! — отключила она телефон и прикоснулась губами к его щеке. — У меня всего полчаса. Обещала Гаррику и Никите быть на репетиции.

— Бахареву, видно, понадобились дополнительные субсидии, — заметил Кирилл. — Наверное, будет тебе показывать эскизы декораций и многозначительно вздыхать, а потом достанет дивные эскизы костюмов, которые можно сделать дешевле, если использовать не золотые кружева, как того требует атмосфера спектакля, а крашеные под золото, как того требуют уже почти израсходованные средства.

Светлана залилась смехом.

— А ты прекрасно осведомлен о проблемах театрального бизнеса.

— Я вообще во многом осведомлен… Иногда даже жалею об этом.

Взгляд Светланы словно лезвием полоснул по его лицу. Она не стала затягивать паузы.

— Ты имеешь в виду черновики Жаклин?

— Совершенно верно!

— И что ж ты там вычитал обо мне?

— К сожалению, совсем не то, что ты могла бы ожидать. Никакой благодарности за оказанную тобой помощь! Даже твой благородный жест Рахманина умудрилась подать как плату за ее молчание. Но она, по ее выражению, не продалась, а только взяла деньги на время, чтобы, получив гонорар, при людях, цитирую: «Бросить миллионерше в лицо ее путанские доллары!»

Гостиная была окутана легким полумраком. Но Кирилл заметил, как мадам Ферри побледнела.

— Однако, — закурила она длинную светло-коричневую сигарету, — выражение какое-то неудачное «путанские доллары». Фу! Не умеешь писать — не берись. И это все? — изящно повернулась она к детективу.

— Нет! Рахманина посвятила тебе несколько страниц. Если их прочесть, сразу становится ясно, что ее убила ты!

Светлана выпустила длинную струйку дыма из губ кораллового цвета и пристально посмотрела на детектива, ожидая, что же он скажет дальше.

— Иначе разразился бы грандиозный международный скандал! — пояснил он.

— Почему ты так решил? — деловито осведомилась мадам Ферри.

— Потому, что там так написано.

— То есть? — пыталась она выяснить, что известно детективу.

— Тебе зачитать? — удобно устраиваясь на диване, поинтересовался он.

— Желательно!

— А театр?

— Подождет!

— Надо признать, — открывая папку, говорил Мелентьев, — что тебе она посвятила весьма вдохновенные строки. — Детектив откашлялся и начал:

«… Я стояла перед ней в длинном вечернем платье цвета рубина и не узнавала ее. Она узнала меня, и испуг, отразившийся на ее лице, привлек мое внимание. Каким образом она оказалась здесь? Неужели? Впрочем, сомнения излишни! Я сделала движение к ней, она отпрянула, глаза молили: «Ты меня не знаешь!» — Вспомнила? — поинтересовался Кирилл.

Светлана даже не попыталась скрыть охвативших ее чувств: опустила потухшие глаза в пол, подрагивающим пальцем провела по губам…

— Такое не забудешь! — надтреснутым голосом произнесла она. Подошла к двери и плотно прикрыла ее створки. Села напротив детектива. — Читай все!

Кирилл набрал побольше воздуха — в этом странном деле ему приходится чаще выступать в качестве чтеца, чем детектива.

«Но я должна сделать отступление, — начал он. Светлана инстинктивно оглянулась, словно ища взглядом возникшую из небытия Жаклин. — Эта курьезная встреча произошла только потому, что мне был предложен сценарий на модную в те годы тему валютной проституции. Один мой поклонник, генерал МВД, в шутку предложил мне показать во всей первозданности московских путан, когда я пожаловалась ему, что для меня это новый типаж, и я не знаю, за что зацепиться. Мы провели прекрасный вечер в ресторане, я уже забыла о его шуточном предложении, как, обратившись ко мне и бывшим с нами друзьям, он сказал: «А что, хотите развлечься? Почище зоопарка будет! Поехали смотреть обезьянники!» Все захохотали и согласились. Мы ездили из одного отделения в другое. Начальники вскакивали и замирали по стойке «смирно». Генерал небрежно пояснял, если хотел: «Вот актриса должна роль путанки исполнять, приехала взглянуть на материал, так сказать!» Улыбка капитана или майора разъезжалась по всему лицу: «Если за этим, — громко чеканили они, мысленно, несомненно, восклицая: «Слава богу, что ни за чем другим!» — так этого материала у нас сколько хотите!» По моей просьбе даже вывели несколько девушек, чтобы я могла получше их рассмотреть и даже порасспрашивать. Некоторые злились, другие, наоборот, охотно рассказывали о своем ремесле. А в одном отделении, специально назову его N-м, капитан, лопаясь от довольства, показал нам достопримечательность своего обезьянника.

— Вот! Сидит уже вторые сутки! Не хочет, сучка, пардон, — осекся он, взглянув на меня, — назвать ни имя, ни фамилию. Документов при ней обнаружено не было, а мне нужно составить протокол о задержании. Я ей втолковываю — как тебя зовут, где живешь, скажи, я запишу и отпущу тебя, дура ты этакая! А она молчит. Забилась в угол, точно обезьяна!

Я подошла ближе к клетке и смогла лишь рассмотреть, что кто-то действительно съежился в углу.

— Хотите разглядеть? — бросился услужливый капитан.

В один миг была принесена яркая лампа на шнуре и направлена прямо в угол.

— А ну, сюда смотреть! — рявкнул капитан.

Она повиновалась, и мы встретились с нею взглядами. Я едва удержалась от вскрика. Ужас исказил ее лицо, а глаза молили: «Вы меня не знаете!»

Признаться, я была в шоке. Ведь я узнала ее с первого взгляда. Это была Светлана Судорина, молодая актриса, с успехом снявшаяся в нашумевшем фильме. Вероятно, капитан просто не допускал мысли, что его «обезьянка» — актриса, чьими фотографиями одно время пестрели журналы. Конечно, грим… Но меня-то не проведешь! Я задумалась. Сказала генералу, что хочу выйти покурить. Мы вышли в скверик.

— Послушай, — обратилась я к нему, — прикажи капитану отпустить эту девушку.

Он довольно крякнул.

— Ты ее знаешь?

— Скажем, да!

— Тогда составим протокол с твоих слов.

— Нет! Мне бы не хотелось портить ей будущее. У меня есть все основания считать, что бедняжка оступилась, но больше этого не повторится.

Генерал подумал и покачал головой.

— Без протокола нельзя!

— Хорошо! Будет протокол! — воскликнула я и бодро направилась в отделение.

Потом ее лицо долго еще стояло пред моими глазами. Измученное, униженное, молящее…

Я подошла к клетке и тихо позвала:

— Милая, подойди!

Светлана приблизилась.

— Послушай, — сказала я, делая глазами знаки, чтобы она ничего не боялась и выполняла то, что я скажу. — Я тебя узнала! — Она вздрогнула так, что решетка зазвенела. — Напиши, Леночка, — с ударением произнесла я ложное имя, — свою фамилию, где живешь, я подпишу, что это правда, и тебя отпустят! Ведь так, товарищ генерал? — игриво обратилась я к своему другу.

— Если Жаклин так хочет! — красноречиво развел он руками.

А капитан был рад избавиться от молчуньи.

Ее вывели, усадили за стол, дали бумагу, и она написала:

«Елена Петровна Поливанова, проживаю по адресу: ул. Изумрудная, 12, кв. 6».

Я быстренько взяла ручку и подписала.

— Под твою ответственность, — рассмеялся генерал.

Светлана круглыми глазами смотрела на меня, не в силах пошевелиться.

— Ну, иди же! — подбодрила я ее.

— Спасибо! — шепнула она и выбежала на улицу.

Я поспешила за ней.

— Вот, — протянула я ей деньги. — У тебя же ничего нет. Возьми такси и больше…

— Клянусь, никогда!

Это «никогда» я вспомнила, когда узнала, что Светлана Судорина вышла замуж за швейцарского миллионера Ферри. «Однако!» — подумала я.

Прошли годы… Ни ту роль путаны и ни какую другую мне сыграть не удалось. Обстоятельства не сложились… но главное, никто не захотел помочь. Друзей не осталось! Теперь спрашиваю себя, да были ли они? Когда считалась знаменитостью — несомненно, были. Кружили вокруг меня золотистым роем «пчелки медоносные с жалом наготове». А оступилась — и осталась одна… Извечная история, но очень больно, когда она случается именно с тобой. Кто страшнее: враги или равнодушные? Говорят, что последние. Я нажила себе и тех и других. Позволила такую роскошь. И вот, когда мне пришла идея отплатить моим друзьям за их «благодеяния», — посвятить им книгу воспоминаний, я обратилась к некогда спасенной мною путане, ныне вдове миллионера мадам Ферри. Она проявила щедрость, — удовлетворила все мои весьма скромные просьбы, точнее купила мне ноутбук и позволила работать на своей даче. Но ту просьбу, благодаря которой я ее освободила из обезьянника, она не выполнила… не сдержала клятвы. Чуть-чуть опомнилась и вновь — на панель, за иностранцами… Интересно, с какой такой московской панели отскреб ее швейцарец?» — Кирилл перевел дыхание.

— Это все? — спросила Светлана.

— Дальше — до противного точные подробности… Если хочешь, я оставлю… — положил он листы на диван.

— Мразь! — презрительно бросила Светлана и скривилась. — Если бы я была уверена, что она это напишет, пусть даже не опубликует, а только напишет, я пристрелила бы ее лично и с наслаждением! И ведь как все преподнесено! С какой потрясающей самоуверенностью в непогрешимости содеянного! Мол, я зарабатываю честные деньги! А что ты выставила на торг, чтобы заработать их? Чужие жизни! Проститутка хоть своим телом торгует, а эта гадюка — где втерлась в доверие, где что услышала-увидела и даже единственный свой благородный поступок и тот продала, предав меня.

Светлана в сильнейшем волнении металась из угла в угол гостиной. Сотовый требовал ее, но она, казалось, даже не слышала звонков.

— Ну а ты? Что ты хочешь от меня услышать? — резко села она напротив Кирилла. — Что это правда? Да, это правда! Да, после головокружения от успеха, если хочешь, даже славы, мне было невыносимо очутиться в полном забвении. Олег оставил меня. Никита не протянул руки. Все мои, вернее, Олега друзья-приятели забыли меня в одночасье. Я ткнулась в один театр, в другой — массовка. А у меня после того фильма уже завышенные требования. Обозлилась. Испугалась. Деньги были нужны для поддержания имиджа. — Светлана не могла усидеть на месте, подскочила. Сотовый зазвонил вновь. Она схватила его.

— Нет, Никита! Занята! — и отшвырнула. Стянула в кулак распущенные по плечам волосы и, словно в бреду, продолжила начатую мысль: — Конечно, можно было все забыть. Пойти в массовку. Одеться в потертые не фантазией кутюрье, а бедностью, джинсы и стремиться подняться вновь. Кто-то бы смог, а я нет! Я не хотела жалостливого презрения со стороны вчерашних обожателей и поклонников: «Вы видели, что стало с Судориной! Ужас! В массовке! Так и загнется!» Да, могла и загнуться! И я вышла на панель! На красивую, валютную панель! Подруга вывела. Все было благопристойно. Через нее делались заказы. Я ужинала с богатым иностранцем, а потом мы ехали к нему домой. Учти, я встречалась только с теми иностранцами, которые снимали квартиры. Отели я не посещала. И вид у меня был очень достойный, не придерешься. Но однажды вышло так, что мы успели только поужинать, как ему срочно потребовалось вернуться в офис. Он заплатил мне за беспокойство. Вероятно, это увидел кто-то из обслуги ресторана и сообщил дежурившим у выхода ментам. Едва мой иностранец скрылся на своем «Мерседесе» за поворотом, а я подняла руку, чтобы остановить такси, как меня схватили. Дальше сам знаешь, Жаклин не поскупилась на краски. Только Ферри меня ни от какой панели не отскребал! — распалялась Светлана. — Моей приятельнице удалось выйти замуж за итальянца. Я сидела на мели после того случая. Она передала мне через знакомых приглашение и деньги. Я выехала к ней. Столь щедрый порыв с ее стороны был продиктован желанием похвастаться передо мной своим домом, одеждой и очень симпатичным мужем. Мы весело проводили время, и как-то ее муж предложил съездить в Швейцарию. Для поездки туда была нужна специальная виза, но они уложили меня на заднее сиденье машины, и мы запросто миновали границу. Поселились в небольшом, дорогом отеле. Вот там, гуляя между площадками для гольфа, я и познакомилась со своим будущим мужем. Моя подруга при всем желании не могла помешать мне выйти за него замуж, а желание такое было, поверь мне, до сих пор локти кусает, что благодаря ее вызову я познакомилась с Ферри. Она не могла ему даже намекнуть на мое прошлое занятие, не подставив тем самым себя. Я же предстала перед Ферри юной, еще неиспорченной ни славой, ни мужчинами актрисой. Почему он, богатейший человек, решил жениться на мне, нищей русской? Можно только догадываться. Был ли это каприз, который он принял за любовь, или это была любовь, которую он удовлетворил как свой каприз? Но я стала его женой. Можешь себе представить, какой разразился бы скандал, если бы эти грязные страницы были опубликованы? Я, член нескольких благотворительных обществ, дипломатический символ, и вдруг — бывшая путана! Как преподнесла меня эта мразь Жаклин!

— Вполне представляю! — вставил фразу Мелентьев.

Светлана остановилась перед ним с высоко вздымающейся от негодования грудью, с горящими от несправедливой обиды глазами, хотела еще что-то сказать и вдруг осеклась, сразу словно погаснув.

— Ты полагаешь, что я убила Жаклин?

— Хорошо, не ты, тогда кто?

— Вот и найди! Ты же детектив! Кстати, а как насчет убийства Олега? Ты о нем, мне кажется, совсем забыл.

Кирилл плеснул на дно широкого бокала коньяку и протянул Светлане. Она поморщилась и налила полстакана виски.

— Нет, я не забыл об убийстве Ветрова, — медленно произнес он.

Но Светлана его уже не слушала.

— Так, эти листы я забираю! Привези мне подлинники! — резко обратилась она к Мелентьеву.

— Они нужны для следствия.

— Слушай, меня не волнует, нужны или нет! Я ведь была почти уверена, что эта проклятая ведьма из простой благодарности ничего обо мне не напишет. Ну уж если написала, подлинники должны быть у меня. Немедленно. Мой охранник поедет с тобой, и ты передашь ему листы!

— А ты не боишься, что он… — Кирилл не успел договорить.

— Не боюсь, я буду рядом!

— Такого поворота событий, я, признаюсь, не ожидал, но… — Кирилл сделал паузу, — предвидел. — Все черновики на Петровке. В сейфе моего друга майора Петрова. — Светлана захлебнулась от негодования. — Небезопасно детективу без охраны держать столь взрывоопасные документы у себя дома.

— Но ведь он может их прочесть! — в ужасе закричала Светлана.

Кирилл расхохотался до слез.

— У него на свои бы дела время хватило!

— Но тогда как же мы решим? Когда ты передашь мне или уничтожишь эти черновики?

— Я передам их прокурору в качестве письменного доказательства тягчайшего преступления — убийства!

Светлана схватилась за сердце. Мелентьев снисходительно уточнил:

— Только страницы, где говорится об убийце.

— А те, которые касаются меня, когда ты их отдашь?! — теряя последнее терпение, почти прокричала она.

— Только когда поставлю точку в расследовании.

Светлана была на пределе, никак не могла успокоиться. Она то садилась, то вставала, подбегала к Кириллу, махала рукой, щелкала зажигалкой, подходила к окну.

— Но ты хоть можешь мне объяснить, — наконец вырвалось у нее, — за что Жаклин так обозлилась на меня? Я у нее любовника не отбивала, скорее наоборот. Да, она помогла мне! Но и я помогла ей! Так за что?

— За то, что ты стала богатой!

— Смешно! Будто я одна такая!

— Но Жаклин не могла себе простить, что тогда взялась помочь тебе.

— Не понимаю!

— В ее голове постоянно вертелся злобный мотивчик: «Не помоги я ей, не стала бы она миллионершей! Не сложилась бы так удачно ее жизнь! Тогда смотрела на меня жалобными глазами из-за решетки обезьянника — а теперь в бриллиантах и соболях под ручку с дипломатами и министрами, а я!»

— Но ведь это глупо!

— Совершенно справедливо! Эта глупость и погубила Рахманину. Будь она чуточку поумней, стала бы мучиться от того, что какая-то знакомая девчонка выскочила замуж за миллионера! — ответил Светлане детектив и, попрощавшись, ушел.

Мадам Ферри долго смотрела на дверь, за которой скрылся Мелентьев, потом оглянулась и обхватила себя руками, будто ее еще кололи оставшиеся в комнате слова.

«Лжет или говорит правду, что хранит черновики на Петровке?» — пыталась разобраться Светлана.

— Мадам, к вам мсье Напольский! — доложила горничная.

— Зови! — досадливо поморщилась Светлана и постаралась придать лицу приветливое выражение.

— Светик, дорогая! — влетел встревоженный Никита. — Что случилось? У тебя был такой голос!

Светлане с трудом удалось подавить подступившие к глазам слезы.

— Так! — небрежно пошевелила она рукой. — Неприятности!

— Я могу помочь? — участливо спросил Никита.

— С предательством приходится бороться в одиночку! — думая о своем, тихо произнесла Светлана.

Никита опустил голову. Долго молчали. Мадам Ферри, погруженная в свои мысли, не заметила повисшей тяжелым облаком тишины.

— Я понимаю, — вздохнув, наконец, произнес Напольский, — я виноват перед тобой…

Удивленные глаза Светланы остановились на нем.

— Да, чего скрывать? Ты тогда нуждалась в поддержке… любви! Я видел твою растерянность, отчаяние и не помог… Увлекся Жаклин! Потом я себя часто спрашивал: «Ну что ты нашел в этой женщине?» И кроме, прости, пышных форм, ничего не приходило на ум… Я… — он сжал руки, — чертовски трудно и неприятно говорить… ведь я тогда мог сделать для тебя пусть немногое — хотя бы попросить знакомого режиссера пригласить тебя на пробы… похлопотать, чтобы тебя взяли в театр на хорошую роль… Ведь ты была неординарной актрисой! Мы с Олегом это сразу почувствовали. Тебе бы только чуть помочь… Да! — махнул он рукой. — Что теперь? — Он подошел к ней и встал за ее спиной. — Я только могу догадываться, как тебе было тяжело… Неизрасходованный потенциал сжигает изнутри… Тебе нужно было играть на сцене, а ты сидела на вилле и смотрела на озеро…

Светлана закрыла глаза, и бессильные слезы потекли по ее щекам неровными дорожками.

— Мне казалось, что я лопну… — проговорила она и громко всхлипнула. — Лопну от неизраходованности… Я смотрела на озеро и видела театр, съемочную площадку, тебя с Олегом… А как больно мне было встречаться с ним! Он приезжал, пахнущий кино, пахнущий театральным гримом, живой, увлеченный новыми ролями… а я? Что я могла? Сказать правду? Что мне тошно, что я задыхаюсь? Я выставляла напоказ неумеренную роскошь. Олег восхищался и тотчас забывал о моих бриллиантах, машинах, он говорил о театре, о постановке «Мольера» Булгакова… Он говорил о съемках… Потом уезжал…

Светлана закрыла лицо руками.

— Если б ты знал, как это тяжело…

— Успокойся! — Никита обнял ее за плечи и усадил на диван.

— Легко сказать! Потом, когда умер муж, я целый год носила глубокий траур, а сердце рвалось к вам, в Москву! Олег сделал мне предложение! — слабо улыбнулась она. — Я простила… нет, вернее, постаралась забыть все, и дала согласие. Какие у нас были планы!

Никита печально кивнул.

— И вот теперь… — Светлана резко оборвала себя.

— У тебя какие-то неприятности, и ты не хочешь о них говорить. Ладно! Но как-то я могу тебе помочь? Ведь я люблю тебя, Светка!

Она подняла на него заплаканные глаза.

— Одно время мне тоже так казалось… И тогда… — она зарделась, — тогда… ты мне нравился больше Олега… И я мечтала, чтобы на его месте был ты! Но потом как-то прошло… Олег увлек меня!

Никита хотел что-то сказать, но лишь беспомощно развел руками.

— И когда… — Светлана, отвела взгляд в сторону, — когда мы с Олегом приехали к тебе… я ведь не хотела говорить, что мы собираемся пожениться. Безумная надежда была у меня… Ждала, вдруг ты… А ты… как всегда — порадовался за нас!

— Господи, Света! Да разве я мог! — Никита от волнения потерял дар речи. — Мог посметь… предположить… Да я для тебя все!

Светлана горько усмехнулась и подумала: «А предложения-то все равно не сделаешь! Тебе свободное вращение дороже всего!»

— Светка! Светка! Что-то не то мы делаем! Не то! — он бегал по гостиной и громко бормотал. Потом вдруг резко остановился и, устремив на нее отчаянный взгляд, выпалил: — Выходи за меня замуж!

Светлана даже охнула.

— Только учти! — поспешно добавил Никита. — Я прошу стать моей женой Свету Судорину, а не мадам Ферри. Ни один доллар из наследства твоего супруга мне не нужен. Мы специальный документ подпишем, что твое имущество останется только твоим. Оно для меня не будет существовать!

Светлана слушала его невнимательно.

«Неужели! — стучало в ее голове. — Неужели сам Никита Напольский сделал мне предложение? Как я мечтала об этих словах десять лет назад! И вот… — вдруг неприятно сжалось сердце. — Олег сделал предложение, теперь Никита, неужели только потому, что я богата?»

— Света, — целовал ее руки Никита, — ответь! Отчего молчишь?

— А ты уверен, что любишь меня?

— Я в этом уверился давно, когда узнал о твоем замужестве, когда понял, что, может быть, никогда больше не увижу тебя.

— Но почему же ты все время молчал?

— А что я мог предложить тебе?

— Что ж изменилось сейчас?

— Ты! Я понял, что для тебя главное — искусство, а не деньги! Знаешь, — загорелся Никита, — мы с тобой попробуем подготовить роль в новом спектакле. Уверен, ты справишься!

Глаза Светлана тоже загорелись, но она с сомнением прикусила губу и спросила:

— А как же Марианна?

Никита со смехом повалился на диван.

— Мы с ней уже давно расстались. В целях рекламы играем на публике мило ссорящуюся пару. А на самом деле Марианна — с Андреем Рокиным.

Светлана провела рукой по его русым волосам и прошептала:

— Я согласна стать твоей женой!

Без особого энтузиазма Кирилл занялся подведением промежуточных итогов. Материала для размышлений — много, версий — более чем достаточно, но ни одну детектив не считал абсолютно верной. Каждая манила, увлекала, предоставляла факты… но, даже опираясь на них, некому было предъявлять обвинения в убийстве.

«Итак, не состоявшаяся до конца актриса, неудавшаяся жена, любовница, Жаклин Рахманина решила наказать всех, кого считала виновными в своих неудачах, — воссоздавал картину недавних событий Мелентьев. — Вне всякого сомнения, она с огромным удовольствием убила бы своих обидчиков. Но их оказалось слишком много и потом, смерть — миг, ей же было нужно наказание, достойное самой изощренной инквизиторской пытки, и она нашла способ. «Насилье истиной — гнуснее всех убийств!», как точно определил поэт. Рахманина же в угоду себе изменила фразу, лишив ее оттенка презрения. «Насилье истиной — страшнее всех убийств!» — так записала она на полях черновика и приступила к свершению мести низкой, подлой, из-за угла… оправдывая себя тем, что в мемуарах нет ни слова лжи — все правда! Схема мести для всех одинакова: разоблачая женщину, наносить удар по мужчине. Мол, смотрите, на кого вы меня променяли! Они же вас вокруг пальца обвели. Смеются над вами, как над убогими. Один внука как сына собственного воспитывает. Другой вообще неизвестно какого сына вырастил, то ли своего, то ли от своего брата, своей же женой и прижитого. Третий с убийцей жены ложе делит. Четвертый с лесбиянкой любовью занимается… Кстати, с Горстковой у нее вышла неувязка. До конца не увидела, — домыслила, как ей думалось, верно, а оказалось — ошибочно! Наказывая Марианну, Рахманина наносила двойной удар и по Валуеву, и по Напольскому. Им вовсе не к лицу связывать себя близкими отношениями с бывшей лесбиянкой. Таким образом, Жаклин не оставляла Марианне никакой надежды ни на брак с Валуевым в случае его развода с Аллой, ни на брак с Напольским. А ведь ей уже тридцать восемь. Пора задуматься.

Светлане Ферри Рахманина не могла простить мужа-миллионера, а позже — блестящего вдовства. И она постаралась опозорить Светлану так, чтобы та была вышвырнута из высшего общества.

Прямого посягательства на Никиту Напольского не было, из чего можно сделать вывод, что Жаклин все еще любила его и хотела вернуть. Или, по крайней мере, не отдать Светлане, — возникла неожиданная мысль. — Да-да! Именно так! Ведь Светлана до последнего была уверена, что Жаклин не тронет ее. Следовательно, как-то косвенно та давала ей это понять. Но тут убивают Ветрова. Рахманина, предвидя возможность соблазна красивой вдовой ее бывшего любовника, к которому та всегда была неравнодушна, стремится оградить его от посягательств бывшей путаны и готовит к печати материал о ней. Напольский очень ревниво следит за своим имиджем, подобный брак для него невозможен! Теперь все ясно!» — обрадовался Кирилл, но, вздохнув, добавил: — Кроме одного: так кто же убийца?

И в который раз детектив принялся рассматривать предоставленные ему фигурантами алиби: «Марианна утверждает, что встречалась с Валуевым, а тот говорит, что был в клубе. Что ж, можно допустить, что они встретились, но всего на несколько минут и почти тотчас разъехались. И путь одного из них был на дачу к Рахманиной.

Никита Напольский был в гостях у Маева. Он беспрепятственно мог исчезнуть, а потом вернуться. В этом богемном доме невозможно уследить, кто уходит, а кто возвращается.

У Эдуарда Крылова неожиданно отказал мотор машины, когда он ехал в Шереметьево встречать голландцев, а потом, так же неожиданно, заработал.

Бахарев был в театре приблизительно до десяти часов вечера, потом поехал домой, где его встретила домработница, которая подтвердит, что угодно, в том числе и нужное хозяину время возвращения.

Илона Крылова была одна. Светлана Ферри — тоже коротала вечер и ночь в одиночестве. Кто меня радует, так это Алла Валуева. Где она была в ночь убийства — установлено точно. Следовательно, каждый из фигурантов мог убить Жаклин Рахманину. И опять все тот же вопрос — кто?»

_____