Насилие истиной

ЭПИЛОГ

Кирилл вернулся из Женевы с глазами, светящимися синевой швейцарских озер. Время на его руке отсчитывали часы фирмы «Бове». И даже было не жаль, что оно уходило, так красиво и галантно прощались с ним стрелки… Думалось, что с его стороны будет просто невежливо не вернуться вновь в чудесную страну к чудесной даме…

Ноябрьский день выдался на редкость солнечным, ярким, редкие листья вяло кружились на легком ветру над прудом. Мелентьев остановил джип и вышел, чтобы немного пройтись пешком. Женская фигура у пруда показалась ему знакомой, он присмотрелся и, перепрыгнув через ограду, подошел к ней.

— Здравствуйте!

Она вздрогнула, услышав рядом с собой бодрый, молодой голос.

— Ах! Это вы! — зарумянилась от удовольствия Марго Метлякова. — Как я рада вас видеть! — с улыбкой произнесла она и, чуть отвернувшись, добавила: — Спасибо вам!

— Да… — протянул Мелентьев, — пустяки…

— Нет-нет! — торопливо проговорила Марго. — Но кто бы мог подумать, что Никита убьет Жаклин! Ведь они любили друг друга! — подняла она на детектива серьезные бледно-голубые глаза. — Жаклин все называла его мальчиком ласковым… Вот и приласкал…

Они подошли к скамейке и сели.

— Вот, грущу о Жаклин и думаю, что все-таки не права она! — с сердцем произнесла Марго. — Зачем она все это написала?

Кирилл легкомысленно приподнял брови.

— Ну, написала. Прочитали — и забыли!

Марго, повернувшись всем телом, удивленно взглянула на него.

— Вы, наверное, давно в Москве не были!

— Признаюсь, да!

— Ну так Жаклин добилась своего: заставила платить по счетам!

— Но ведь все упомянутые ею вроде бы пришли к негласному соглашению, что все написанное — вымысел, злая ложь?

— Пришли! — согласилась Марго. — Делают вид, что ложь, но знают, что правда! Эдик Крылов уехал в командировку за границу, предварительно подав документы на развод. Валуев ушел от Аллы. Ребенок остался без отца.

— Без деда! — поправил Кирилл.

— Какое это имеет значение? Ребенок-то не виноват! Бахаревы в Штаты уехали! Поговаривают, что Гарри хочет пройти тест на отцовство. Ну, кому это было нужно?

— В принципе, я с вами согласен. Но вот относительно Илоны!

— А кто и с какой стати будет ее обвинять в убийстве подруги со слов Жаклин? Может, только родственники этой Галины, если они живы… Зачем, зачем она написала эти проклятые «Листья»? — Маргарита продолжала горячо говорить, тщетно пытаясь найти все-таки оправдание действиям подруги, а Кирилл невольно представил, что произошло с его фигурантами, пока он пребывал в объятьях швейцарской вдовушки.

Эдуард был белее мела, лицо непроизвольно подрагивало. Илона придерживалась тактики оскорбленной невинности, говорила о пустяках.

Эдуард схватил ее за руку и силой усадил в кресло.

— Скажи мне правду! — потребовал он.

— Я никогда не болела желтухой! — отчеканила она. — Это грязные выдумки Жаклин!

Эдуард, обхватив голову руками, долго молчал.

Илона решила держать паузу, но она слишком затянулась. Опустилась перед ним на колени, отвела руки от лица.

— Эдик, дорогой, неужели мы позволим грязной сплетнице развести нас? Мы ведь любим друг друга!

— Нет, Илона, мы уже давно забыли, что такое любовь! И я чувствую, знаю, верю, что Жаклин написала правду. Ты дала на переливание свою кровь, заранее обрекая Галину на смерть! Ты убила ее!

Илона вскочила с колен. Зло закричала, размахнулась и ударила Эдуарда по щеке.

— Как ты смеешь так думать! Тряпка! Одна грязная тварь опорочила твою жену, а ты вместо того, чтобы защитить ее, — поверил в ложь и раскис!

Эдуард ничего не ответил, побросал вещи в сумку и ушел к одной телеведущей.

Вернулся месяц спустя. Посмотрел долгим взглядом на Илону и сказал:

— Я уезжаю в Италию… — помолчал. — Я подал документы на развод.

Илона вскрикнула:

— Как ты посмел, Эдик! Как же я! Почему ты поверил мертвой твари, а не мне?

— Не надо… — вяло отмахнулся он. — Ничего не надо! Я узнал — ты действительно болела гепатитом.

Илона кричала, доказывала, молила, раскаивалась, падала в обморок… Эдик посмотрел, посмотрел и ушел.

Тихие слезы отчаяния лились по лицу Илоны несколько месяцев. Она похудела до неузнаваемости. Нигде не работает, живет тем, что продает вещи, оставшиеся, как она говорит, от небывало счастливой жизни… По вечерам и ночами сидит одна в пустой квартире и разговаривает то с Галиной, то с Жаклин…

Алекс Валуев не поддался ни на какие объяснения. Он потребовал краткого ответа:

— Мне нужно услышать, — безжалостно глядя на Аллу, требовал он, — «да» или «нет»!

Алла, загипнотизированная ужасом, не могла произнести ни звука.

— Славик — мой сын или внук? — гремел Валуев. — Обманывать бесполезно, я сделаю тест на подтверждение отцовства!

— Но ведь я не знала! — разрыдалась Алла. — Я не знала, что Денис, то есть Илья — твой сын! Он виноват! Он!

— С ним я разберусь, не волнуйся!

Алла дрожащими руками пыталась поднести стакан с водой ко рту.

— Неужели ты полагаешь, что если бы Славик был не от Ильи, это что-то бы поменяло? Ты начала обманывать меня за несколько месяцев до свадьбы!

— А ты? Ты тянул десять лет со свадьбой! Ты мучил меня десять лет!

— Не передергивай! Я был женат!

— Ты изменял своей жене! Десять лет изменял! И когда это случилось со мной… неожиданно, будто наваждение, ведь он так похож на тебя… Ты меня возненавидел! Господи, за что! За что! — возопила Алла, бессильно упав на колени. — Я и так столько страдала! Ну, прости, Алекс, прости! Я люблю тебя! Люблю! Клянусь! Ради Славика, прости! Он ведь не виноват и не чужой тебе!

Валуев взглянул на сына, оказавшегося внуком, собрал вещи и уехал на квартиру, которую снимал для встреч с Марианной.

Минуло полгода. Как-то Алекс подошел к дому, где жил раньше с Аллой. Машину оставил за два квартала. Шел снег, мягкий, пушистый. Увидев Аллу, гуляющую с сыном, спрятался за дерево. Долго смотрел на Славика… Все ушло, осталась только огромная нежность к ребенку… Сделал шаг и… резко развернувшись, скривившись, как от сильной боли, бросился бежать.

Вечером, встретившись с Марианной, сказал:

— Не смог! Может… даже, наверное, не прав, а вот не смог!

Она прижалась к его плечу.

— Скажи, столько лет прошло… скажи, почему мы тогда расстались? Вернее, ты оставил меня?

Алекс задумался.

— Черт его знает! — сказал честно. — Как-то все не так получалось… Жена ныла, прознав о нашей связи, и, как бы желая добра, стала предупреждать: «Молодая, знаменитая бросит тебя!» Ну и на самом деле, все тогда просто бредили Марианной. Потом закрутился в своей работе, ты — в своей, потом все эти политические, социальные пертурбации… А когда развелся, то решил жениться на скромной, обычной, не звездной женщине. Вот и женился! — невесело усмехнулся он. — Верил ей, десять лет встречались…

— А меня, значит, испугался? — посмотрела на него Марианна.

— Отчасти!

— Ну а теперь как же?

Алекс криво улыбнулся.

— А теперь мне уже ничего не страшно!

— Неужели решил?

— Решил! Пусть сын Илюша платит алименты. Нет, я ни за что не откажусь от своего внука! Но, зная, скаредность Ильи, которую он называет экономией, для него это будет большим финансовым ударом. Двадцать лет оплачивать свою подлость!

— Ты уверен, что он не откажется?

Валуев расхохотался до слез.

— Больше всего на свете он дорожит своим дипломатическим статусом и счетом в банке, это у него от матери. Ну а в данной щекотливой ситуации он будет вынужден пожертвовать счетом. Я же буду строго следить, чтобы внук получил самое престижное образование. Пусть папа платит!

Марианна тоже расхохоталась. Вечер перешел в ночь, а они все сидели, тесно прижавшись друг к другу, забыв о времени и совершенных ошибках, не думая о коварстве будущего… они наслаждались настоящим… такое удается редко…

Гарри и Валерия Бахаревы уехали к сыну в Штаты. Отголоски скандала пересекли океан на скоростных лайнерах. Молодому Арсентию Бахареву, витавшему в моцартовском пространстве, было как-то недосуг вникнуть в суть скандала, о котором ему без устали твердили окружавшие его посредственные музыканты. Он отмахивался от них, устремляя свой просветленный взгляд на нотные знаки и исторгая из скрипки божественные звуки. Все могут снести сплетники и завистники — только не безразличие.

Приехавшие родители должны были заставить Арсентия вникнуть в суть вопроса. Правда, когда Лера увидела светлые глаза и радость сына, встречавшего их в аэропорту, у нее отлегло от сердца. «Гения грязь не может коснуться».

— Но зачем делать этот глупый анализ? — удивлялся он. — Если и папа, и ты, мама, и я, знаем, что все написанное первой женой отца — ложь!

Гаррик был растерян и подавлен. Он уже хотел было отказаться от крайней меры установления отцовства, но Лера потребовала довести дело до конца.

— Понимаешь, сынок, мы живем в обществе, хорошем ли, плохом ли — таком, какое есть. Если мы хотим продолжать жить в нем, то вынуждены придерживаться определенных норм. На нашу фамилию брошена тень, раньше ее было бы невозможно отвести, но сейчас мы без труда докажем злопыхателям, что в навете не было ни капли истины.

Гарри кашлянул. Лера правильно поняла мужа: «Ну, уж с Гиртом вы точно были любовниками!» Она взглянула на него: «Не буду и пытаться отрицать! Но Арсентий — твой сын!»

— Ладно, давайте сделаем этот анализ! — согласился Арсентий. — А вообще, я так рад, что вы приехали! Я вам столько хочу показать! Жаль только, что дедушка не смог!

В день получения результатов теста Гарри волновался до дрожи в руках и нервного тика. Ему казалось, что мир рухнет, если Арсентий окажется не его сыном. Но… мир не рухнул! Тест подтвердил, что Гарри — отец своего сына. Даже в день, когда Арсентий появился на свет, Гаррик не радовался так сильно…

Он положил руку на плечо Валерии:

— Отец мне перед отъездом сказал: «Лера может сделать все что угодно, но только не опорочить фамилию Бахаревых!» Он, как всегда, оказался прав!

Листья вяло кружили над прудом, медленно опускаясь на его сине-черную гладь. Маргарита все говорила, перемежая монотонное повествование страстными восклицаниями.

— Зачем? Сама погибла и людей погубила! Все зависть, все ненависть… А за что? — с детской непосредственностью вдруг заглянула она в глаза Кирилла.

— Трудно сказать… Судьба вначале была к Жаклин благосклонна: устроила яркий дебют в оперетте, затем надежно укрыла в семье Бахаревых и дала возможность стать настоящей актрисой. Вот она и возомнила себя абсолютно самостоятельной и успешной. Хотела и того и этого… Бахаревы предостерегали, советовали, а ей казалось — ограничивали, не давали развернуться во всю ширь таланта. Порвала с Гарри, вышла замуж за Лютаева и… пошли неудачи. Опомнилась, спохватилась, заметалась… но благодатный миг был упущен. Обозлилась, скатываясь вниз. Они, приятели и подруги, шли к успеху, а она, вкусившая его раньше них, уходила в забвение, полная неизрасходованного актерского потенциала. Захотела все изменить, вернуть упущенное — да не сумела. Злоба, зависть, обида застили глаза. Писала «Живые листья», а вышли — «Сухие…». Прямо по Гегелю: «… Надо хотеть; но надо и уметь совершать… Лавры одного лишь воления — сухие листья, которые никогда не зеленели».

Ветер бросил несколько сухих листьев, они слабо хрустнули и рассыпались под ногами Кирилла…

_____