Наставница

Глава 16 Не вини себя

КАЛЛИСТО

Ещё вчера вечером Николас сообщил, что сегодня прибудет особый груз. Маги поймали странное существо, и мне следовало бы на него взглянуть. Таких существ обычно держат в особой магической камере в тюрьме Уробороса. Надеюсь, это не один из семьи, мне будет сложно его спасти, если так. Странно, что у входа не было охраны. Может, внимание не хотят привлекать? Кто же там такой?

Внутри на ступеньках, ведущих вниз, я столкнулась с Рихардом, он как раз поднимался наверх, и он улыбнулся, увидев меня:

— Великолепно, вот ты-то мне и нужна! — он развернулся и отправился со мной вниз.

— Николас уже здесь?

На нижних ступеньках Рихард открыл мне тяжелую металлическую дверь, впуская в основной подвальный коридор:

— Да, он уже ждет тебя. А вот мне здесь делать нечего. Я уже увидел все, что хотел, но мне нужна твоя помощь.

Кроме нас, тут сейчас никого не было, и Рихард, видимо, посчитал, что говорить здесь будет безопасно, так как придержал меня за локоть, останавливая. Продолжил говорить довольно тихо:

— Мне нужна твоя школа магии. Хочу попробовать ее, потренироваться использовать. А потом отведу тебя к Николасу.

— Хорошо. И как мне это сделать?

Рихард протянул мне ладонь и широко улыбнулся:

— Любое воздействие подойдет. Просто попробуй что-нибудь во мне поменять.

Я вложила руку в его ладонь. А ведь мне с ним было хорошо. Даже немного жаль. Но ничего, зато теперь я живу во благо Матери и всей нашей семьи.

И я в самом деле выдала ему магический импульс, который должен был поменять ему цвет пары волосинок, но ничего не случилось, и он отпустил мою руку.

— Благодарю. А теперь пойдем, — мы отправились вперёд, и он продолжил говорить. — Я надолго с вами не задержусь, дел еще полно. Никак не могу найти хотя бы каких-то упоминаний о Королеве, представь себе. Мои люди повсюду, а она как в воду канула. А вот и нужная дверь, проходи.

Он вежливо открыл мне дверь, пропуская. Камеру эту я знаю, она особая, специально созданная для особых господ, если так можно выразиться. Это крупная камера с каменными стенами и каменным полом. Решетка разделяла камеру на две части. В дальней части находился матрас, шкуры для сна и пустые кандалы для рук и ног, уходящие в стену. В ближней от решетки части комнаты стоял стол для смотрителя за заключенным и дверь, которая вела в санузел, где была даже ванная. Подразумевалось, что под присмотром смотрителя длины цепей могло бы хватить, чтобы заключенный имел возможность даже искупаться. Эдакая тюрьма, которая при желании смотрителя могла стать как довольно комфортным местом пребывания, так и наоборот. В распоряжении смотрителя имелась катушка, на которую с помощью ручки наматывалась цепь, уходящая в стену. И таким образом цепь могла сокращать свою длину до того, что заключенный не смог бы даже отодвинуться от стены за решеткой.

Здесь было на удивление пусто. Только Николас стоял посередине, убрав руки за спину, и задумчиво смотрел на решетку. Когда я вошла, он обернулся:

— Доброго вечера, Каллисто. Боюсь, сегодня у меня дурные новости.

— Что, тварь сбежала? — уточнила я, делая к нему пару шагов.

Мне на основание шеи легла ладонь Рихарда, тигр все-таки вцепился мне в шкирку:

— Лучше бы так, — ответил Рихард мне вместо Николаса.

И с этими словами меня повело, тело перестало слушаться, а потом я и вовсе упала в обморок. Похоже, этой тварью была я…

В себя я пришла в той же камере, но теперь уже прикованная к стене. Поганец Рихард воспользовался моей же магией, чтобы лишить меня сознания. Да он же даже когда по коридору со мной шел, просто зубы заговаривал и заодно своим голосом для Николаса обозначал, где я нахожусь. Их планом можно было бы восхищаться, если бы целью была не я.

Одежду с меня всю сняли, явно на всякий случай. Даже ящерку с запястья стащили, что было бы невозможно, не поделись я с Рихардом магией. Руки мои находились в крепких широких оковах, цепь которых сейчас полностью ушла в стену, удерживая мои запястья на уровне глаз. На ногах тоже были толстые широкие металлические браслеты, крепкая цепь от которых шла к стене свободным образом.

Я сидела на полу на шкурах и переживала, что они все поняли, раскрыли меня и теперь Матери и семье будет грозить опасность.

— Я ничего вам не скажу! — сообщила я им сразу, как только открыла глаза.

Николас сидел внутри моей камеры на полу, как и я, но в совершенно неестественной для себя позе: скрестив ноги по-турецки. Камзол он снял, и сейчас тот валялся неподалеку на табурете. Рубашка была расстегнута на одну пуговицу, словно одежда его душила.

Расстояние между нами было не больше пары метров. Рихард находился с другой от нас стороны решетки, нервно прохаживаясь туда-сюда. И никто из них сейчас не думал о сексе, несмотря на мою наготу, взгляды даже иногда не опускались на грудь или ниже, так сильно они переживали.

Когда я подала голос, Рихард замер и повернулся на меня, но попыток заговорить не сделал. Общаться начал Николас:

— Кали, ты слышишь меня? — его голос такой привычный, такой приятный, мне по-прежнему нравится, как он звучит.

— Что ты пытаешься узнать? — я нервничала, а потому очень хотелось сразу перейти к концу этого разговора. — Я все слышу и все помню. Ничего не изменилось. Я все та же Каллисто Хадзис.

— Да черта с два! — выдал со своей стороны Рихард и стал снова нервно расхаживать.

— Будь добра, докажи, что ты та, за кого себя выдаешь, — Николас сидел и общался по-прежнему спокойно.

— И зачем мне это? — я даже сумела вздернуть нос.

— Если ты не Каллисто, значит она мертва. Ее тело мы уничтожим, но рою не отдадим.

— Вы можете делать со мной что угодно! Мать уже все знает, я все ей рассказала. И про Старейшин, и про магов, и про третий круг! — тут я немного приврала, не успела я ей многого рассказать, о чем сейчас жалела.

Впрочем, зная Николаса, он наверняка отличит, когда я вру.

— Это не она, — снова встрял Рихард. — Она бы не стала так легко отдавать свою жизнь, это слишком глупо для нее.

— Либо ты плохо ее знаешь, Рихард. И слишком нервничашь, — отозвался ему Николас, а затем снова обратился ко мне. — Кали… Родная, я просто хочу знать, что ты там. Хотя бы ради всего, что у нас с тобой было, дай нам знак.

Он беспокоился. Очень. Я вдруг поняла, как сильно его это тревожит. И честно говоря, чисто по-человечески мне было жаль его. Он заслужил хотя бы узнать, что со мной все хорошо. И я опустила взгляд в пол, и тихо ответила:

— Это все еще я. Но доказать никак не могу. Вы не знаете, что может Королева, а значит, если предположить худшее, что Королева получила возможность знать все, о чем я думаю и что знаю, то что бы я ни сказала или сделала, это не может являться доказательством, что я являюсь или не являюсь собой.

Кажется, эта моя тирада их все-таки убедила.

— Как ты связываешься с Королевой? — Рихард возник позади Николаса. — Нам надо поговорить.

— Передай ей, будь добра, что мы хотим обсудить возможность и условия твоего освобождения.

Я чуть улыбнулась:

— А если я не хочу освобождения?

— Просто передай ей это! — нервно бросил мне Рихард.

Я отрицательно покачала головой:

— Не могу. Не хочу.

На этом разговор стоило бы завершить. Зная все их возможности, все умения, я легко могу проиграть им. Николас умеет уболтать. Рихард умеет надавить. Я в полном проигрыше. Единственный для меня вариант сейчас — это просто молчать. Молчать на всё. И если глядя в глаза Николасу, я еще могла рассчитывать хотя бы на какие-то поблажки, то Рихард… Кажется, он очень скоро дойдет до мысли о том, что информацию можно добывать и болезненным путем. А сейчас, когда в его руках магия Изменения, он может причинить боль даже без дополнительных инструментов. И Николас вряд ли станет останавливать его, я бы на его месте не стала. Потому что той Каллисто, что они знали, на самом деле больше нет.

— Как мы можем с ней связаться? — терпеливо продолжал Николас.

Но я промолчала, просто опустив взгляд в пол. Прикрыла глаза, смиряясь со скорой болью, а затем и смертью. Ради Матери и семьи я готова на все. Пожертвовать собой после того, скольких я убила в канализации под Лондоном, это самое малое, что я могу сделать. Жаль, что меня так быстро раскрыли. Но если мои мучения помогут семье, я буду счастлива. Вот что испытывали Оливер и тот губернатор. Они были счастливы.

Я лишь не подумала о том, что Мать слышит нас всех. Она слышала тех, кто погиб в канализации, слышала боль двоих своих замученных Рихардом детей и услышала меня теперь. И она не хотела, чтобы с очередным ее ребенком все повторилось. Я ощутила, что она рядом, ее эмоции не были словами:

— Ты молодец. Ты все сделала верно, — сказала она, и я разулыбалась, теперь мне ничто не страшно. — Впусти меня. Разреши. Подари себя мне. Ненадолго. Больно не будет.

— Все, что угодно, — тихо ответила я, не глядя на Николаса и Рихарда.

А потом она пришла. Сама. Не знаю, как она это сделала, но больше я не контролировала свое тело, лишь смотрела, будто со стороны. Говорила и действовала мною она.

Она шевельнула руками и ногами, осваиваясь в новом теле, осмотрелась по сторонам, остановила свой взгляд на Николасе и Рихарде. Они оба конечно же заметили перемены и внимательно следили за происходящим.

— Я готова выслушать вас, маги, — сказала она через меня, и в ее голосе было слышно небольшой немецкий акцент.

Николас поднял правую ладонь, пристально глядя на меня, то есть на нее:

— Мы не желаем войны.

— Вы убили всю мою лондонскую семью! — сразу вскинулась она, даже руками дернула, но наткнулась на оковы. — Раньше я еще хотела договориться, но теперь нет. Мы ничего не сделали! Жили себе спокойно в Лондоне уже год как, убивали только всякое отребье: бандитов, убийц. Но нет! Вы решили, что мы вам мешаем. А я ведь даже контролировала популяцию своих детей, чтобы их не стало слишком много! Мои дети не причиняли никому зла, мы просто хотели выжить! Я помню по именам всех, кто умер в той чертовой канализации! Я слышала, как они плакали, когда ваш яд душил и разъедал их! Никаких переговоров. Никаких ограничений численности. Хотите войны — будет вам война!

— Это результат серьезного недоразумения, — успокаивающе продолжил Николас.

— О, нет, нет, о коварстве магов я наслышана, зубы мне не заговаривай! Я работала с вами, маги. На вас работала. И какова плата? Убить меня и все мои труды. А потом еще вот! Десятки лет мучили мое дитя, которого сумели поймать, когда я бежала. Он был безумен, когда я его нашла! Безумен! А я, дура, хотела мира! Но теперь нет! Вы ведь никогда не примете меня! Не примете мою семью! Потому что мы другие! Не такие, как вы! Люди десятками в день умирают, а нам бы пары трупов в день хватило прокормиться. Но нет! Вы же не станете. Вы лучше убьете всех нас, чем мирно жить с нами! Так о чем ты там хотел поговорить, маг? Что тебе такого есть мне предложить, а? Мне-то нужно только то, чего ты не можешь дать.

Николас обернулся на Рихарда:

— Будь любезен, обеспечь нам безопасный разговор.

Рихард молча и серьезно кивнул, махнул рукой пару раз, избавляясь от остатков моей магии, а затем достал из внутреннего кармана небольшой матовый камушек, размером не больше таблетки, и закинул в рот, меняя себе стихию. А после так же молча и быстро накинул купол тишины на комнату.

— Благодарю, — кивнул ему Николас, а после снова обернулся на Королеву. — Я могу предложить тебе месть. Хочешь отомстить за всех убитых детей?

Она вновь дернулась в его сторону, но была остановлена оковами:

— Я и так доберусь до вас всех! До всех вас! И отомщу каждому! За всех, кто был убит, и за всех, кто еще погибнет в этой войне! Ты нам не нужен! Нам никто не нужен!

Николас в ответ чуть склонил голову:

— И ты совершишь ошибку, которую совершали все до тебя, желавшие уничтожить чародеев.

Мать, он очень умен. Он что-то задумал! Будь осторожна! С ними всегда надо быть осторожной!

«Конечно, дитя. Конечно. Все хорошо.»

И меня будто бы ласково погладили. Она меня слышит! И я успокоилась.

— Какую ошибку? — спросила она.

— Уничтожать нужно с головы. А головы чародеев прячутся. И мы эти самые головы тоже хотим убить. Я вижу, когда ты говоришь с Каллисто. Спроси у нее о Старейшинах, она подтвердит мои слова.

«Дитя?»

Да, Мать. Он не лжет. Вот главе чародеев стоят девять Старейшин. Под ними — полтора десятка избранных, что знают о них, это третий круг. Второй и первый круги не знают даже об их существовании. И весь третий круг давно желает смерти Старейшин, чтобы наконец забрать власть и править лучше.

«Примет ли этот третий круг нашу семью? Я хочу, чтобы мы могли жить. Чтобы не приходилось ото всех прятаться. Не хочу вечной войны для своей семьи, я хочу мира!»

Прости, Мать, я не уверена, что третий круг примет нашу семью. Но с ними, по крайней мере, можно попытаться договориться. Со Старейшинами договориться точно нельзя. И на второй и первый круг я бы не рассчитывала, они глупцы.

— И что ты предлагаешь, маг? — спросила Королева у Николаса.

— Мы хотим убить их всех. Мы знаем, где они все находятся, но они очень сильны. Лучший вариант — это убить их одновременно, иначе выжившие скроются глубже и будут готовы обороняться. Но у нас слишком мало сил для этого. И твоя помощь была бы неоценима.

«Он врет, дитя? Где подвох?»

Старейшины сильны, он не врет. Но бой с ними очень ослабит семью, погибнут многие. И так будет легко добить остатки.

«О, не волнуйся, дитя. У меня еще много гнезд. У меня очень много неразвитых, но живых гнезд.»

— Что, если я соглашусь?

— Только после их смерти мы получим право решать. Только тогда мы с тобой сможем начать переговоры о твоей семье и ее месте в нашем обществе, потому что до тех пор что бы я ни пообещал, мое слово мало что значит.

«Насколько ему можно верить?»

Магам верить нельзя. Но Николасу Торне — иногда можно. Он мудрейший среди них. Я бы с осторожностью, но обдумала бы его предложение. Жаль, что не получилось сделать его частью семьи.

— Я готова взять на себя одного из них. Но до тех пор у меня есть условия.

Она замолчала, глядя на Николаса, и он в ответ кивком головы и жестом ладони предложил ей продолжать.

— Первое. Отныне я считаюсь вашим союзником. Все мои дети — это тоже я. Обеспечьте им неприкосновенность.

— Только тех, что в нашей власти, — вмешался Рихард, а когда она и Николас на него повернулись, пояснил. — Если вдруг парочка твоих детишек по глупости попадет в руки кого-то из Старейшин, мы их спасать не полезем.

— Допустимо, — кивнула она. — Второе. К моменту, как мы начнем наступление на Старейшин, вы подготовите несколько приемлемых планов того, как сделать так, чтобы мы с вами могли мирно сосуществовать. Без этого мои дети в бой не пойдут.

— Согласны, — кивнул Николас. — У нас тоже есть условие. Нельзя, чтобы о тебе и твоих детях знали. Это привлечет к тебе внимание Старейшин, а к нам — внимание обычных людей.

— Согласна, — она кивнула. — Каллисто Хадзис остается с вами. Я буду говорить через нее. На этом все.

— Одну минуту, Бэккер, будь добра, — попросил Николас. — Верни нам Каллисто обратно после того, как все закончится.

— Мда, мне почти жаль вас, она так вас любила… но процесс необратим.

Николас всего секунду помолчал и добавил:

— В таком случае еще одно требование для успешного сотрудничества. Она была последней, кого ты забрала.

— Только если мне не будут угрожать! — сразу ощетинилась она.

— Предлагаю пользоваться здравым смыслом. Не нужно хватать людей с улиц. Не нужно выманивать никого и превращать в своих детей. Оставь их в стороне от этой войны. Пожалей их, они тоже чьи-то дети.

— Ладно, — буркнула она, немного подумав. — Я и не собиралась вмешивать в это лишних людей. Каллисто была убийцей моей семьи, пока я не изменила ее, вы должны меня понять!

— К слову о ней, — снова вмешался Рихард. — Мы не можем отпустить ее.

— Вы уже пообещали неприкосновенность моей семье, а теперь сразу от своих слов отказываетесь⁈

На это ответил уже Николас:

— Она слишком опасна. Она слишком много знает и может. В ее руках слишком большие знания и связи.

— Боитесь? — уточнила Королева.

Рихард свое недовольство скрыл и промолчал, а Николас просто согласился:

— Да, мы боимся за свою безопасность. Встань на наше место. Это слишком большая угроза для нас, и подставлять ей спину опасно и неразумно.

— Что ж, в этом есть логика, — согласилась она. — Я готова оставить это дитя в клетке под условие, что ей не будет причиняться вред, не будет угрозы здоровью и прочее. А после всего она будет передана мне в целости и сохранности.

— Согласен, — кивнул Николас.

Воцарилась тишина. Похоже, все всё сказали. Она подождала совсем немного, а потом обратилась ко мне:

«Не бойся их, дитя. Они обещали не обижать тебя.»

Она мягко успокаивающе погладила меня и исчезла, оставив меня мне.

Я подняла взгляд на Николаса, перевела на Рихарда и добавила уже от себя:

— Я знаю, о чем вы думаете. Как бы вы ни любили меня, но когда все подойдет к концу, вы убьете меня. Потому что я легко могу превратить любой город в чумной ад, если захочу. Вы не оставите Королеве такое оружие, ей и одного сноходца много.

— Так сноходец у нее, — задумался Николас.

— Ты была достаточно глупа, чтобы попасть ей в лапы. Глупцы третьему кругу не нужны! — зло рыкнул Рихард и повернулся на Николаса. — Если однажды со мной случится что-то подобное, убей меня.

А после он резко развернулся и вышел. Николас задумчиво посмотрел ему вслед, но потом повернулся обратно на меня, так же задумчиво поизучал меня взглядом и негромко произнес:

— Ты ведь все помнишь, осталась собой. Не задеты ни черты личности, ни воспоминания. Даже магия работает. Искусная работа. Что же она изменила?

— Люди иногда меняются. Вот и я свои ценности изменила.

— И что это значит? — он не удивлялся, он изучал.

Раз процесс необратим, я не видела ничего дурного, чтобы похвастаться, насколько хороша Мать. Тем более, он даже начал признавать ее гений. Я ведь и сама размышляла, что же она со мной сделала, но не для того, чтобы избавиться от этого, а просто было интересно.

— Я долго раздумывала, как она это сделала. Королева ведь даже не чародейка. А потом я поняла, что роль астральных направляющих в ее случае выполняла жидкая тьма. Не зная даже азов магии и пользуясь только лишь знаниями биолога, она сумела изменить мое тело, не затронув ничего лишнего. Она ничего во мне не сломала, это же восхитительно!

— Ты отдаешь себе отчет в том, что она сделала это с тобой против твоего согласия?

— Она не сделала ничего страшного.

— Ты понимаешь, что ты сейчас все это говорила, полностью обнаженная и крепко прикованная за все свои конечности? Отсутствует ощущение уязвимости?

Я посмотрела ему в глаза почти с обидой и очень укоризненно:

— Николас, я чародейка и мне тридцать пять. Да мне с моим наставником уже с шестнадцати было все равно, одета я или нет, скованы ли мои конечности, есть ли член у меня во рту. А тот случай в тюремной камере — это же всё твои проделки. Я смущаюсь, только если на меня смотрит тот, кто мне небезразличен и кто меня хочет, в противном случае я могу в таком виде хоть лекции проводить.

— То есть перед Королевой, если бы она тебя хотела, в таком виде ты бы находиться не пожелала?

— Да, — я отвела взгляд.

— Интересно.

Он наконец поднялся и отошел к стене, чтобы ослабить цепи, держащие меня за руки. Теперь длина цепей позволяла не только отодвинуться от стены, но и даже на шкурах и матрасе поваляться, если пожелаю. Сам Николас остался сидеть рядом на шкурах, задумчиво глядя, как я потираю затекшие руки:

— Раньше ты не была ко мне безразлична. Кем я стал тебе сейчас?

— Не знаю, — я пожала плечами. — Хороший друг. Мне даже немного жаль, что все так вышло. Еще я знаю, что ты просто так меня не убьешь. Вот Рихард может, но не станет, чтобы не рисковать потерять поддержку Королевы. Она ведь вам нужна, и я знаю, насколько сильно.

— Мы ей тоже нужны и тоже сильно, рекомендую об этом помнить. Мы с Рихардом временно оставим тебя. Нужно поговорить. Хочешь что-нибудь сказать, пока я не ушел?

Я посмотрела на него и отвела взгляд:

— Не вини себя.

Он вздохнул и поднялся:

— Не буду.

Он подхватил свой пиджак и отправился к выходу, совсем забыв привести себя в порядок, что для него было совсем не характерно. Так и вышел в глубокой задумчивости с расстегнутой пуговицей на рубашке и с ослабленным воротом.