Наставница

Глава 18 Вспомнить себя

НИКОЛАС

Я сидел за столом в ее камере и задумчиво смотрел на очередной кусок секретной переписки между Францией и Германией. Сосредоточиться получалось с трудом, все думал о том, как помочь Каллисто. По всему выходило, что максимум, что я могу, это донести до нее, что она может и не подчиняться Королеве, но ценою тому будут вечные душевные терзания и отсутствие радости, а этого я бы ей не желал. Тогда уж лучше оставить как есть, отпустить ее из своих мыслей и смириться с тем, что она теперь любит только Королеву. Но мы не можем отпустить ее на свободу. Слишком много бед она способна причинить. Негласное, но известное всему третьему кругу правило: когда только смерть остается единственным выходом, придется к ней прибегнуть.

Мысли мои отвлек тонкий магический импульс. Тияки Сэн, смотрительница Библиотеки, просила аудиенцию. Я бросил взгляд на Кали. Она лежала на спине, прикрыв глаза, но вряд ли спала. Может, дремала, а может, общалась с Бэккер. Выражение ее лица было спокойным. Что ж, все могло быть намного хуже.

— Мне нужно ненадолго отлучиться, — тихо сказал ей я.

Если она спит — не проснется. Если не спит — услышит. Я поднялся из-за стола, не став запирать бумаги в столе. Если бы она захотела их прочитать, то могла бы, но к сожалению, сейчас у нее совсем иные ценности. Заперев ее камеру, я отправился в одно из местных помещений, где не так давно приметил крупное подходящее зеркало, и с его помощью шагнул в Библиотеку. Тияки уже ждала меня и приветственно поклонилась, как было принято в ее стране:

— Рада, что ты сумел прийти так скоро. Рихард беспокоит меня.

— Что он сделал? — уточнил я, морально подготовившись ко всему.

Похоже, я наконец узнаю, по каким делам он отлучился, не предупредив даже меня.

— Не знаю, что случилось, но он не выходит отсюда уже больше двух суток. Словно ему не нужны пища и сон. Кажется, он немного… — она долго подбирала замену слову «обезумел», что читалось у нее во взгляде, и наконец подобрала, — увлекся. Я беспокоюсь за его самочувствие.

— Ты верно сделала, что позвала меня, Тияки. Спасибо.

Я благодарно кивнул ей, получил кивок в ответ, и она исчезла, то ли покинув Библиотеку, то ли просто переместившись в ее пределах. Пользуясь местным удобным перемещением, я сделал всего пару шагов, чтобы оказаться рядом с Рихардом. Он висел в воздухе и активно, почти агрессивно, листал книгу перед собой. Вокруг него, даже сверху, болталось еще с пару десятков книг, раскрытых на разных страницах. Я бросил быстрый взгляд на книги, и все они в моем сознании привычно легко упорядочились. Их здесь было три вида: книги по школе Изменений, исследования Эрики Бэккер и анатомия человека.

— Что-то нашел?

Я решил начать с нейтрального вопроса, с Рихардом нельзя действовать резко. Да и потом, конечно же сначала его надо было похвалить за достижения, какими бы они ни были, и лишь потом аккуратно переходить к делу.

— Нет, нет, ничего! Ничего нет! — он нервно отбросил книгу, которую листал, в сторону, и она пропала, вернувшись на свое место в Библиотеке.

Это явно был не конец фразы, поэтому я молча продолжал слушать. Рихард повернулся ко мне, и негодование полилось потоком слов:

— Я нашел, как Бэккер привязывала к себе своих подопытных. Она мутировала их, то ли выращивая, то ли активируя какую-то часть мозга. И эта часть становилась чем-то вроде антенны, позволяющей улавливать пси-сигнал Королевы, как у высокоразвитых насекомых, понимаешь⁈

Я кивнул, не перебивая его, но слушая во все уши. Это звучало так, будто он всё-таки напал на нужный след. Но почему тогда «не нашел»?

— И это был бы способ помочь Каллисто, просто взять и отключить ее от этой пси-сети, но это все бесполезно! Бесполезно! — он был так зол, что книги вокруг него разлетелись в стороны.

Давно я не видел, чтобы он так сильно переживал из-за чего-то. Да и недосып явно сказывался.

— Потому что сделать это некому! Только школа Изменения может, но не Старика де Фуа же просить, ему будет проще ее убить.

Да, Старейшина школы Изменений к тому же может еще и понять, кто она.

— Поняв это все, — он стал говорить немного спокойнее, хотя в его случае это ближе к обреченности, — я подумал, что смогу сделать это сам. Мне ведь всего-то надо получить от нее эту школу. В крайнем случае, Старик мне все же отсыпал пару камней с его школой. Но когда я начал разбираться… Аргх! Ты же знаешь, я умею пользоваться всеми школами магии, но я не спец ни в одной из них, а с ее школой и тем более сложно, мы же убивали их всех по приказу Старика!

Он вцепился себе в волосы, растрепав их окончательно:

— Это могла бы сделать сама Каллисто, а я просто не смогу сделать это без серьезного риска для нее! У меня недостаточно знаний, и времени учиться у меня нет! Ты же знаешь, Старики обеспокоены, у нас по самым смелым прогнозам не больше пары недель, прежде чем они догадаются. Да я бы весь второй круг пустил на опыты, если бы это что-то дало, но тут даже я не успею!

Он посмотрел на меня, а я вдруг понял, что он нашел недостающую часть! Я не успел ничего ему ответить, как он взорвался:

— Да как ты вообще можешь быть сейчас таким спокойным! Вот только не надо передо мной сейчас делать вид, что она тебе безразлична!

— Ты молодец, Рихард!

Я редко выказываю настолько живые эмоции на лице, как сейчас, так что Рихард прищурился, глядя на меня с сомнением.

— Это почему же?

— Случай Каллисто очень похож на то, что было с Наоми.

Рихард скрестил руки на груди, все еще подвергая сомнениям мои слова, хотя знал, что я слов на ветер не бросаю:

— Наоми была одержима демоном. Напоминаю на случай, если ты вдруг забыл, что странно. А Каллисто намеренно целенаправленно мутировали. Это совершенно разные виды воздействий.

— Ты сказал, что Каллисто может сама избавить себя от этого. И я смогу убедить ее сделать это, как когда-то помог Наоми совладать с демоном. Принцип работы одержимости и принцип действия этой мутации очень похож. Я как раз размышлял над этим. В случае с Наоми демон утих сам, когда она все поняла и справилась с собой, а точнее, с ним. В случае Каллисто ей придется этого «демона» в себе убить.

— Так что же, она спасена? — недоверчиво уточнил он, боясь поверить в это.

— Да. И ты успешно справился со своей частью задачи, теперь начинается моя. А тебе я рекомендовал бы поесть и выспаться. Ты сделал все, что мог, и этого достаточно.

Рихард помолчал, как с ним всегда бывало после окончания очередного безумного забега. Он успокаивался и наконец-то начинал осознавать, насколько устал. И как и всегда в таких ситуациях, он готов был довериться моему мнению и прислушался к своим ощущениям.

— Черт тебя дери, кажется, мне и впрямь нехорошо. Сколько я тут провел?

— Двое суток, Рихард, — ответил я и повторил на случай, если ему сейчас было тяжело воспринимать информацию с первого раза. — Двое суток.

— Пойду спать, — сказал он и, покидая Библиотеку, сделал шаг в сторону, который я, скорее, расценил как падение.

Ничего страшного, он иногда доводит себя до такого состояния. Сейчас его вывернет наизнанку, потом он выспится, поест и придет в себя. А меня ждет моя часть работы. И я сделаю всё мыслимое и немыслимое, чтобы у меня получилось.

КАЛЛИСТО

Конечно, я слышала Николаса, когда он сказал, что ему надо отлучиться. Он провел здесь со мной все те два дня, что я уже здесь нахожусь, уходя разве что на ночь. Он кормил меня и не запрещал пользоваться удобствами, и решетчатая дверь моей половины комнаты при нем не бывала закрыта.

А вот Рихард куда-то подевался после того вечера. Сначала я думала, он получил, что хотел, и ушел, но нет, он наверняка захотел бы еще. Спросив о нем у Николаса, получила ответ, что у того дела. Хотя мне показалось, он и сам не знал, но раз Николас не волновался, значит, и правда с Рихардом вряд ли что-то случилось.

Поначалу Николас задавал мне вопросы о моих ощущениях, эмоциях и мыслях, но потом, узнав все, что хотел, он просто оставался со мной молча. И мне было все еще спокойно рядом с ним. То прежнее чувство никуда не делось. В итоге за эти два дня, хоть и в цепях, но я отдохнула так хорошо, как не отдыхала давно. Мать иногда навещала меня, но я говорила ей правду, что со мной все хорошо и обращаются со мной тоже хорошо. И она говорила мне, какая я молодец, и от этого у меня было ощущение эйфории похлеще, чем после отличного секса. Хотелось делать для нее все, что она попросит, снова и снова.

Когда Николас вернулся, я приоткрыла глаза, чтобы убедиться, что это он, а потом сразу закрыла обратно. Судя по звукам, он прошел обратно к своему столу и сел за него, пошуршал бумагами, складывая их, а затем вдруг подал голос:

— Помнишь ли ты архимагистра Тьмы Наоми Дия? — конечно же он заметил, что я не сплю.

Я вспомнила эту высокую темнокожую дамочку с демоническим рогом и усмехнулась:

— Такую разве забудешь.

— Она не всегда была носителем демона, — он встал, направился к моей решетке и открыл ее, продолжая рассказывать. — Когда она попала в третий круг, она была выдающимся магом Тьмы, только начавшим изучать Демонологию. Старейшина-демонолог сразу приблизил ее к себе. Ему нужны были для экспериментов такие, как она, сильные и амбициозные.

Николас вошел ко мне и уселся на шкуры рядом. Пиджак его остался на столе, а сам он выглядел так, словно собирался рассказать интересную сказку. Он расстегнул ворот своей рубашки, чтобы ослабить ее давление на шею, и сел спиной к стене, глядя на меня. Я повернулась на живот, поправила платье и подперла ладонью щеку, продолжая лежать на шкурах и слушая историю.

— Он подбросил ей заклинание вызова очень серьезного демона. Знал, что она не удержится и попробует. Его это забавляло. Он вообще большой шутник. Как он и думал, она не справилась. Теперь она стала сломанной игрушкой и его больше не интересовала, и тогда он отдал ее нам, предложив сделать с ней, что захотим. Она была в очень плохом состоянии. Приходила в себя лишь изредка, а когда это случалось, была совершенно одержима и не была собой. Ей повезло, что на тот момент еще один из нас, архимагистр Крови, был в городе.

— Полагаю, мне не стоит удивляться, что запрещенная во втором и первом кругу магия Крови есть в третьем кругу? — я подняла бровь.

Николас улыбнулся краешком губ и продолжил рассказывать:

— Он сказал, что ее бессознательное состояние — это хороший признак. Это означает, что она еще борется. Сама Наоми все еще была где-то там. И я вижу, Кали, что ты тоже все еще здесь, с нами.

— Я? — я удивилась. — Во мне нет демона.

Так вот, к чему он вел все это время.

— Как и в ней, в тебе есть то, что управляет тобой. Что диктует тебе, как жить и что делать.

— Никто мне ничего не диктует, — нахмурилась я.

Так начались наши с ним очень долгие разговоры, растянувшиеся на несколько дней. Я с трудом могла бы вспомнить что-то конкретное, что он говорил, память выцепляла только отдельные вещи. Он словно психологически препарировал меня, но физически я этого не ощущала.

— Помнишь, я рассказывал, что есть тело и есть разум, — говорил он. — На резкий звук тело реагирует, вздрагивая, еще до того, как разум сообразит, что звук был. Обжигаясь, тело сначала отдергивает руку, а только потом разум негодует и чувствует боль.

О да, про это он говорил мне не один раз, еще когда я была его ученицей.

— Но можно копнуть глубже. Твоему разуму может хотеться конфет, но именно ты, — он всегда указывал мне на лоб, а меня смешило это упоминание конфет, — будешь решать, пойдешь ли ты за ними. Есть тело, Кали, есть разум, а есть ты. Понимаешь меня?

И вот тут мне становилось страшно. Я понимала и сразу пугалась этого. Ощущение раздвоения личности начинало меня преследовать. Но если тогда, в детстве, он не давил, то сейчас все было иначе. Он рассказывал мне слишком много такого, чего я не хотела бы знать и слышать, но деться из оков никуда не могла. Например, он говорил о том, что такое «нравится» — это ощущение удовольствия, которое я получаю извне. Но на самом деле не извне. Мой мозг, часть моего тела, просто дает мне это ощущение, но не тогда, когда я хочу, ведь я хочу всегда, а только тогда, когда он реагирует на нечто снаружи. И это то, над чем у меня власти нет. У той меня, которая решает, идти ли за конфетой. И самое важное в этом то, что я не мое тело. И я не мой мозг.

Я отрицала.

Я ругалась.

Я боялась.

А он все продолжал приходить и говорить. И в какой-то момент я не выдержала, было так страшно поверить в его слова. Просто бросилась на него, в конце концов, мою магию ничто не блокировало. Но он не дернулся, позволил себя схватить за шею, и теперь я могла бы убить его, применив магию Изменений. В этот день он также сидел у стены, расставив полусогнутые ноги, и сейчас я оказалась между ними на коленях, нависая над ним, крепко вцепившись в его шею.

Дракон не хотел умирать, хотя и не боялся смерти, но тем не менее, дракон снова позволил себе быть уязвимым передо мной. Он поднял руку и кончиками пальцев ласково убрал мне за ухо прядь волос:

— Когда она хвалит тебя, ты чувствуешь радость. Но это — эмоция, и она пьянит. Эмоции пьянят и не позволяют оценивать обстановку. Разум должен быть холоден и трезв. Подумай разумом, хочешь ли ты меня убить. Подумай, хотела ли ты это сделать до того, как попала к Королеве. Сейчас в твоих руках не только моя жизнь, а вся эта война со Старейшинами. Рассуди здраво.

И я понимала, о чем он, но от этого мне было плохо до тошноты.

— Но… но… без нее мир потускнеет… Мир, в котором ее нет, не радует меня.

И он улыбнулся:

— Вот оно, Кали, родная. То самое, что управляет тобой. И к счастью, это всего лишь мутация в твоем теле. Ты — меняющая, ты можешь убрать это из себя. Только ты.

— Но ведь если я уберу источник своего удовольствия, мир так и останется тусклым.

— Если уберешь, у тебя не станет Королевы. Но разве страдала ты от этого до ее появления?

Мои пальцы на его шее дрожали. А потом я убрала их, спустилась ладонями по его груди и сжалась в комочек, прижимаясь к нему. Николас обнял меня и крепко прижал к себе. Это все действительно было странно. Мне было приятно, но так приглушенно, словно это сон, однако я помнила, как радовало это раньше. А сейчас меня так радовала только Королева, и все, связанное с ней, было очень ярким. Получается, все это — просто ложь. Обман восприятия. А есть ли тогда хоть что-то настоящее? Или ложь — это и есть правда?

И Королева почувствовала что-то. И забеспокоилась. И пришла.

«Дитя? Тебе плохо? Они причинили тебе боль? Не волнуйся, я с тобой. Я всегда с тобой.»

Ох, как же хорошо стало от ее слов. Так приятно. Она со мной. Да пусть со мной делают, что хотят, это счастье от ее слов ничто не перебьет. И я поймала себя на этой мысли. И мне стало только хуже. Ведь именно так ее дети могли пережить любые пытки.

Ты хороший человек, Эрика Бэккер. И из всего третьего круга только я на самом деле это знаю, потому что ты ничего не скрываешь от своей семьи.

«О чем ты говоришь?..»

Я владею магией Изменений. Ты изменила мое тело, чтобы сделать меня верной себе. Теперь я верну все обратно, я верну себя себе. А когда все кончится, я буду представлять и отстаивать твои интересы в третьем кругу.

«Нет, дитя, не делай этого! Я понимаю, что ты задумала! Но это смертельно опасно! Все подобные эксперименты приводили к смерти! Ты не изменишь все назад, процесс необратим! Не рискуй собой!»

Просто ты никогда не была магом.

И я улыбнулась с этими словами, а потом, пока не передумала, сосредоточилась и убрала лишнее. Вот так просто. За прошедшие дни общения Николас пару раз показывал мне данные исследований Бэккер, и конечно я сразу сообразила, о чем речь, и теперь я этим воспользовалась. Не знаю, насколько хорошо у меня получилось бы сделать эту вещь с кем-то другим, но менять свое тело оказалось очень просто. И я подняла взгляд на Николаса, посмотрела в его уставшие глаза и с улыбкой коснулась его губ в поцелуе. Просто коснулась, чтобы вспомнить, каково это. И того, чего я опасалась, не было. Все вокруг не было тусклым, и касаться его было очень приятно. И он все понял, еще крепче прижал меня к себе и расслабленно выдохнул.